РЕЧЕВОЙ ЖАНР В СИСТЕМЕ ДИСКУРСИВНЫХ СТРУКТУР

Про­бле­ма руб­ри­ка­ции дис­кур­сив­ных струк­тур может решать­ся в рус­ле идей В. В. Нали­мо­ва о «семан­ти­че­ском кон­ти­ну­у­ме» как потен­ци­аль­ной инфор­ма­ции о мире в дан­ной куль­ту­ре. Эта потен­ци­аль­ность соот­не­се­на с суще­ству­ю­щим мас­си­вом тек­стов, кото­рый пред­став­ля­ет собой уже осу­ществ­лен­ную «рас­па­ков­ку» семан­ти­че­ско­го кон­ти­ну­у­ма созна­ни­ем в соци­аль­ной дея­тель­но­сти чле­нов обще­ства. Одно­вре­мен­но «мас­сив тек­стов куль­ту­ры» слу­жит посто­ян­ным фак­то­ром даль­ней­шей «рас­па­ков­ки», кото­рая в нем же кон­ден­си­ру­ет­ся [Нали­мов 1986: 155]. След­ствие гете­ро­ген­но­сти куль­ту­ры — гете­ро­ген­ность мас­си­ва тек­стов как суще­ствен­ная осо­бен­ность его «бытия-в-ого­во­рен­ном-мире».

Сущ­ность тек­ста как эле­мен­тар­ной еди­ни­цы в мас­си­ве тек­стов куль­ту­ры, его гра­ни­цы и когни­тив­но-смыс­ло­вой ста­тус очер­чи­ва­ет­ся в сле­ду­ю­щих дефи­ни­ци­ях: Text is a language occurrence in communicative setting [Beaugrande 1985: 48]; Text is a very lean allusion to the very rich set of circumstances [Schank, Kass 1984: 188].

Рече­вые жан­ры, как они опре­де­ле­ны М. М. Бах­ти­ным, харак­те­ри­зу­ют­ся высо­кой сте­пе­нью вари­а­тив­но­сти («раз­но­об­ра­зие рече­вых жан­ров необо­зри­мо»). Поэто­му их глу­бо­кое иссле­до­ва­ние может быть пло­до­твор­ным лишь в новой науч­ной пара­диг­ме. Эта пара­диг­ма — кор­пус­ная (ком­пью­тер­ная) линг­ви­сти­ка, в кото­рой воз­мож­на обра­бот­ка огром­но­го мас­си­ва дис­кур­сив­но­го мате­ри­а­ла — при нали­чии мета­тек­сто­вой раз­мет­ки кор­пу­са. Воз­ни­ка­ет серьез­ная про­блем­ная область дис­кур­сив­ных пара­мет­ров мас­си­ва тек­стов культуры.

Пред­ста­вим несколь­ко инте­рес­ных под­хо­дов к выде­ле­нию в мас­сив тек­стов куль­ту­ры дис­кур­сив­ных пара­мет­ров, кото­рые лежат в осно­ве тео­ре­ти­че­ских рас­суж­де­ний совре­мен­ной линг­ви­сти­ки в раз­лич­ных ее ипостасях.

Преж­де все­го сле­ду­ет под­черк­нуть важ­ность функ­ци­о­наль­ной моде­ли язы­ка Р. О. Якоб­со­на и обос­но­ва­ние им сле­ду­ю­щих функ­ций: ком­му­ни­ка­тив­ной (рефе­рен­тив­ной), апел­ля­тив­ной, поэ­ти­че­ской, экс­прес­сив­ной, фати­че­ской, мета­язы­ко­вой [Якоб­сон 1975: 197 и далее].

Очень важ­но отме­тить, что М. М. Бах­тин тща­тель­но обос­но­вал деле­ние дис­кур­са на выска­зы­ва­ния и рече­вые жан­ры (пер­вич­ные и вто­рич­ные), о чем подроб­нее ниже. Здесь же сле­ду­ет акцен­ти­ро­вать, что он осо­бо под­чер­ки­ва­ет пара­метр интен­ци­о­наль­но­сти, исполь­зуя тер­мин «рече­вая воля» гово­ря­ще­го [Бах­тин 1979: 258–259].

Одним из пер­вых доста­точ­но пол­ный набор дис­кур­сив­ных пара­мет­ров мас­си­ва тек­стов как тако­вых пред­ста­вил Р. де Богранд. Он пере­чис­лил их, не вво­дя, как кажет­ся, каких-либо иерар­хи­че­ских отно­ше­ний меж­ду ними: cohesion (связ­ность), coherence (цель­ность), intentionality (интен­ци­о­наль­ность), acceptability (при­ем­ле­мость), situationality (ситу­а­тив­ность), intertextuality (интер­тек­сту­аль­ность), informativity (инфор­ма­тив­ность) [Beaugrande 1985: 48].

Суще­ствен­ный вклад в про­бле­му руб­ри­ка­ции тек­стов (по Бах­ти­ну — пер­вич­ных рече­вых жан­ров) внес­ли такие уче­ные, как Дж. Остин, Дж. Серль и др. [Новое в зару­беж­ной линг­ви­сти­ке 1986]. Сре­ди несколь­ких пара­мет­ров раз­би­е­ния в тео­рии рече­вых актов сле­ду­ет под­черк­нуть «илло­ку­тив­ную силу». Суще­ствен­ный недо­ста­ток этой тео­рии — пре­не­бре­же­ние тем, что М. М. Бах­тин назы­ва­ет «диа­ло­ги­че­ским отно­ше­ни­ем». «Целое выска­зы­ва­ние — это уже не еди­ни­ца язы­ка (и не еди­ни­ца „рече­во­го пото­ка“ или „рече­вой цепи“), а еди­ни­ца рече­во­го обще­ния, име­ю­щая не зна­че­ние, а смысл (то есть целост­ный смысл, име­ю­щий отно­ше­ние к цен­но­сти — истине, кра­со­те и т. п. — и тре­бу­ю­щий ответ­но­го пони­ма­ния, вклю­ча­ю­ще­го в себя оцен­ку). Ответ­ное пони­ма­ние рече­во­го цело­го все­гда носит диа­ло­ги­че­ский харак­тер» [Бах­тин 1979: 305].

Инте­рес­на руб­ри­ка­ция науч­ных тек­стов, кото­рую пред­ло­жил М. Р. Радо­вель [Радо­вель 1989: 23 и далее]. Он видит сущ­ност­ные харак­те­ри­сти­ки тек­ста как пере­се­че­ние четы­рех осей оценки:

1) онто­ло­ги­че­ская ось, кото­рая охва­ты­ва­ет отно­ше­ния: фор­ма, сущ­ность, при­чин­ность, вре­мя, место и др.;

2) эпи­сте­мо­ло­ги­че­ская ось инфор­ма­ции тек­ста с точ­ки зре­ния ее досто­вер­но­сти: истин­но, лож­но, сомни­тель­но, веро­ят­но и др.;

3) инфор­мо­ло­ги­че­ская ось, оце­ни­ва­ю­щая инфор­ма­цию тек­ста с пози­ций новиз­ны: извест­но, полез­но, оче­вид­но, ори­ги­наль­но и др.;

4) аксио­ло­ги­че­ская ось: важ­но, полез­но, нуж­но, акту­аль­но и др.

Дан­ная модель аксио­ло­гич­но­сти науч­но­го тек­ста пред­став­ля­ет инте­рес при иссле­до­ва­нии и дру­гих тек­сто­вых массивов.

Важ­ным дости­же­ни­ем Перм­ской шко­лы функ­ци­о­наль­ной сти­ли­сти­ки мож­но счи­тать иссле­до­ва­ние функ­ци­о­наль­ных семан­ти­ко-сти­ли­сти­че­ских кате­го­рий (ФССК) [Кожи­на 1999: 10–11]. По отно­ше­нию к ряду функ­ци­о­наль­ных сти­лей (преж­де все­го к науч­но­му и пуб­ли­ци­сти­че­ско­му) рабо­та по опи­са­нию ФССК шла доста­точ­но интен­сив­но. Выде­ле­ны, напри­мер, такие ФССК, как акцент­но­сти, диа­ло­гич­но­сти, субъ­ек­тив­но­сти и др., в пуб­ли­ци­сти­че­ском и науч­ном сти­лях [Дус­ка­е­ва, 1995; Ива­но­ва, 2001].

Кор­пус­ная линг­ви­сти­ка пред­ло­жи­ла новые под­хо­ды к ана­ли­зу мас­си­ва тек­стов куль­ту­ры (Stubbs, 1998). В этом науч­ном направ­ле­нии весь­ма пока­за­тель­но выде­ле­ние раз­лич­ных «симп­то­мов» (раз­вле­ка­тель­ность, аргу­мен­та­тив­ность, оцен­ка и др.), кото­рые груп­пи­ру­ют­ся в кла­сте­ры — жан­ро­вые «син­дро­мы», исполь­зу­е­мые в мета­тек­сто­вой раз­мет­ке мас­си­ва тек­стов [Веш­ня­ков­ская 2014: 57; см. так­же: Бели­ков и др., 2014: 54–68].

Необ­хо­ди­мо выде­лить такую важ­ную дис­кур­сив­ную кате­го­рию, как тональ­ность [Бара­нов 2005: 84–89]. Рабо­та так­же про­во­ди­лась аспи­ран­та­ми в рус­ле когни­тив­но-ком­му­ни­ка­тив­ных иссле­до­ва­ний мас­си­вов тек­стов [Ломи­ни­на 2000, Ани­си­мо­ва 2004, Баг­да­са­рян 2000].

Эта дис­кур­сив­ная кате­го­рия име­ет кла­стер­ный харак­тер. Она пред­став­ле­на набо­ром таких «симп­то­мов»: иро­нич­ный, шут­ли­вый, офи­ци­аль­ный, кон­фликт­ный, агрес­сив­ный, алар­мист­ский, опти­ми­сти­че­ский, мажор­ный, минор­ный, полит­кор­рект­ный, дове­ри­тель­ный и т. д.

Соот­вет­ствен­но, опи­ра­ясь на линг­ви­сти­че­ское осве­ще­ние дан­ной тео­ре­ти­че­ской про­блем­ной обла­сти, мож­но (и нуж­но) выде­лить сле­ду­ю­щие дис­кур­сив­ные струк­ту­ры: 1) текст-кон­структ как набор дис­кур­сив­ных пара­мет­ров интен­ци­о­наль­но­сти [Бара­нов 1986; 1993]; 2) дис­кур­сив­ная фор­ма­ция как набор когни­тив­ных пара­мет­ров дис­кур­сив­ных прак­тик [Фуко 1996: 50, 57 и далее]; 3) рече­вой жанр как набор рито­ри­ко-семи­о­ти­че­ских пара­мет­ров [Бах­тин 1979: 242 и далее, 258 и далее]; 4) выска­зы­ва­ние, уни­каль­ное и непо­вто­ри­мое [Бах­тин 1979:249 и далее], — как кон­кре­ти­за­ция в кон­тек­сте ситу­а­ции всех вос­хо­дя­щих к нему дис­кур­сив­ных параметров.

Мета­фо­ри­че­ски дан­ный под­ход к руб­ри­ка­ции мас­си­ва тек­стов куль­ту­ры (вос­хож­де­ние от абстракт­но­го к кон­крет­но­му) мож­но пред­ста­вить в виде дере­ва. В нем кор­ни сим­во­ли­зи­ру­ют базо­вые (кор­не­вые) дис­кур­сив­ные пара­мет­ры интен­ци­о­наль­но­сти, ствол — когни­тив­ные пара­мет­ры дис­кур­сив­ных прак­тик, вет­ви — рито­ри­ко-семи­о­ти­че­ские пара­мет­ры жан­ров, а листья — выска­зы­ва­ния в кон­тек­сте ситу­а­ции. В созна­нии Homo loquens про­ис­хо­дит посто­ян­ное вза­и­мо­дей­ствие интен­ци­о­наль­ной энер­гии кон­тек­ста ситу­а­ции с интен­ци­о­наль­но-когни­тив­ной энер­ги­ей (кар­ти­ной мира). Ины­ми сло­ва­ми, в ста­тье исполь­зу­ют­ся тех­ни­ки раз­би­е­ния мас­си­ва тек­стов куль­ту­ры на дис­кур­сив­ные струк­ту­ры по пара­мет­рам интен­ци­о­наль­ной («воля гово­ря­ще­го») и когни­тив­ной природы.

В избран­ном кон­цеп­ту­аль­ном поле рас­кры­ва­ют­ся рито­ри­че­ские и семи­о­ти­че­ские осно­вы бах­тин­ско­го опре­де­ле­ния рече­во­го жан­ра как реа­ли­за­ция тет­ра­хо­то­ми­че­ско­го под­хо­да к иссле­до­ва­нию язы­ко­вых сущ­но­стей [Пузы­рев 2014: 48–51].

Рас­смот­рим подроб­нее каж­дую из выде­лен­ных дис­кур­сив­ных структур.

1. На выс­шем уровне абстрак­ции пара­мет­ром раз­би­е­ния мас­си­ва тек­стов куль­ту­ры на груп­пы высту­па­ет интен­ци­о­наль­ность, кото­рая акту­а­ли­зи­ру­ет­ся в текстах через пара­мет­ры вто­ро­го поряд­ка: пред­пи­са­ние, оцен­ка, опи­са­ние. Соот­вет­ствен­но выде­ля­ют­ся сле­ду­ю­щие виды ком­му­ни­ка­тив­ных тек­сто­ти­пов в их вари­а­тив­ной пред­став­лен­но­сти: деон­ти­че­ские (пер­со­наль­ные и интер­пер­со­наль­ные); аксио­ло­ги­че­ские (пер­со­наль­ные и интер­пер­со­наль­ные); эпи­сте­ми­че­ские (пер­со­наль­ные и интерперсональные).

По мне­нию боль­шин­ства логи­ков, кри­те­рий истин­но­сти непри­ме­ним к деон­ти­че­ским и аксио­ло­ги­че­ским тек­стам. Одна­ко счи­та­ет­ся, что к ним при­ме­ним некий ана­лог — кри­те­рий выпол­не­ния. Кри­те­рий истин­но­сти высту­па­ет важ­ной дис­кур­сив­ной харак­те­ри­сти­кой эпи­сте­ми­че­ских тек­стов. Для раз­би­е­ния эпи­сте­ми­че­ских тек­стов на груп­пы исполь­зу­ют­ся сле­ду­ю­щие пара­мет­ры: рефе­рен­ци­аль­ный ста­тус, ста­тус досто­вер­но­сти, а так­же век­то­ры полей хро­но­то­па и пер­со­наль­но­сти тек­ста. В резуль­та­те полу­ча­ем сле­ду­ю­щие дис­кур­сив­ные эпи­сте­ми­че­ские под­ти­пы: меж­лич­ност­ный, инфор­ма­ци­он­ный, науч­ный, худо­же­ствен­ный [Бара­нов 1993: 164–169].

Пара­мет­ри­че­ски опи­сан­ные три дис­кур­сив­ных тек­сто­ти­па в их типо­ло­ги­че­ской вари­а­тив­но­сти носят гипо­те­ти­че­ский харак­тер. Это дис­кур­сив­ные тек­сты-кон­струк­ты. В реаль­ных текстах дис­кур­сив­ные функ­ции пред­пи­са­ния, оцен­ки и опи­са­ния часто высту­па­ют в слож­ной вза­и­мо­свя­зи. Напри­мер, Л. Л. Нелю­бин [1968], иссле­дуя син­так­сис аме­ри­кан­ских бое­вых при­ка­зов, пока­зал вклю­че­ние всех трех основ­ных дис­кур­сив­ных пара­мет­ров в архи­тек­то­ни­ку тек­ста при­ка­за. Это — опи­са­ние и оцен­ка опе­ра­тив­ной ситу­а­ции, пере­чис­ле­ние при­вле­ка­е­мых сил и средств и фор­му­ли­ро­ва­ние цели опе­ра­ции. Интен­ци­о­наль­ность все­го тек­ста опре­де­ля­ет­ся по веду­ще­му компоненту.

Базо­вые дис­кур­сив­ные пара­мет­ры мас­си­ва тек­стов куль­ту­ры моди­фи­ци­ру­ют­ся рядом дис­кур­сив­ных кате­го­рий (дис­кур­сив­ны­ми пара­мет­ра­ми тре­тье­го поряд­ка). Необ­хо­ди­мость в иссле­до­ва­ни­ях тако­го уров­ня сти­му­ли­ру­ет­ся иде­ей М. М. Бах­ти­на о пере­ак­цен­ту­а­ции жан­ров [Бах­тин 1979: 258–259]. Бах­тин отме­ча­ет, что «оттен­ки экс­прес­сив­ной инто­на­ции… могут отра­зить инди­ви­ду­аль­ность гово­ря­ще­го (его эмо­ци­о­наль­но-рече­вой замы­сел)… воз­мож­на харак­тер­ная для рече­во­го обще­ния вооб­ще пере­ак­цен­ту­а­ция жан­ров: так, напри­мер, жан­ро­вую фор­му при­вет­ствия из офи­ци­аль­ной сфе­ры мож­но пере­не­сти в сфе­ру фами­льяр­но­го обще­ния, то есть упо­тре­бить с паро­дий­но-иро­ни­че­ской пере­ак­цен­ту­а­ци­ей, с ана­ло­гич­ной целью мож­но сме­шать жан­ры раз­ных сфер» [Там же: 258–260].

2. Уро­вень «дис­кур­сив­ных фор­ма­ций / прак­тик» [Фуко 1996]. Напри­мер, науч­ная дис­кур­сив­ная фор­ма­ция вклю­ча­ет в себя гума­ни­тар­ные и сци­ен­тист­ские дис­кур­сив­ные под­раз­де­ле­ния, раз­ли­чия меж­ду кото­ры­ми вопло­ща­ют­ся преж­де все­го в раз­ных тех­ни­ках вери­фи­ка­ции резуль­та­тов иссле­до­ва­ния. В cвою оче­редь они под­раз­де­лят­ся на мно­го­об­раз­ные дис­кур­сив­ные прак­ти­ки, а прак­ти­ки — на рече­вые жанры.

На этом уровне ана­ли­за выдви­га­ют­ся когни­тив­ные пара­мет­ры мас­си­ва тек­стов куль­ту­ры. Это поня­тие когни­тив­ной мак­ро­мо­де­ли дис­кур­сив­ной фор­ма­ции и пред­мет­ных обла­стей ее дис­кур­сив­ных прак­тик [Бара­нов 2013: 29–36]. Необ­хо­ди­мость когни­тив­ных руб­ри­ка­ций выте­ка­ет из осо­бен­но­стей есте­ствен­но­го интел­лек­та — Human mind is severely domain specific [Schank, Childers 1984: 184].

На уровне дис­кур­сив­ных прак­тик суще­ствен­но вве­де­ние поня­тия пред­мет­ной обла­сти, вычле­ня­е­мой из мас­си­ва тек­стов той или иной дис­кур­сив­ной прак­ти­ки. Напри­мер «мар­ке­тинг», а в нем «рекла­ма» и т.д. Когни­тив­ная иерар­хия дис­кур­сив­ных прак­тик слу­жит базой для их раз­би­е­ния на рече­вые жанры.

3. Уро­вень рече­вых жан­ров. Совре­мен­ная науч­но-позна­ва­тель­ная ситу­а­ция в сфе­ре жан­ров как форм дис­кур­сив­ной дея­тель­но­сти и тек­стов харак­те­ри­зу­ет­ся отхо­дом от экс­тра­по­ля­ции рефлек­тив­но­го тра­ди­ци­о­низ­ма [Аве­рин­цев 1986: 111–114], исто­ки кото­ро­го — в лите­ра­тур­ных и рито­ри­че­ских жан­рах антич­но­сти, на все дру­гие типы дис­кур­сив­ной дея­тель­но­сти и тек­ста: науч­ные, меж­лич­ност­но­го обще­ния, инфор­ма­ци­он­ные. И пер­вым был М. М. Бах­тин, сфор­ми­ро­вав осно­вы тео­рии рече­вых жан­ров. Его ори­ги­наль­ная линг­во­фи­ло­соф­ская кон­цеп­ция рече­вых жан­ров охва­ты­ва­ет «типо­вые моде­ли постро­е­ния рече­во­го цело­го, воз­мож­ные про­яв­ле­ния типи­че­ских форм «выска­зы­ва­ния» [Бах­тин 1979: 257]. Бах­тин­ская кон­цеп­ция рече­во­го жан­ра широ­ко извест­на. Но я осме­люсь отме­тить стран­ный фено­мен разо­ча­ро­ва­ния в прак­ти­ке иссле­до­ва­ния рече­вых жан­ров. Дело в том, что вви­ду «необо­зри­мо­сти» рече­вых жан­ров [Там же: 237] тра­ди­ци­он­ные линг­ви­сти­че­ские мето­ды струк­ту­ра­лиз­ма бес­силь­ны в этой про­блем­ной обла­сти. Мало тол­ку и от антроп­ной линг­ви­сти­ки, без обра­ще­ния к мето­дам когни­тив­ной и кор­пус­ной линг­ви­стик, тем более что послед­няя заня­та имен­но огром­ны­ми мас­си­ва­ми рече­во­го мате­ри­а­ла и вынуж­де­на зани­мать­ся мета­тек­сто­вой разметкой.

М. М. Бах­тин опре­де­ля­ет рече­вые жан­ры как отно­си­тель­но устой­чи­вые, тема­ти­че­ские, ком­по­зи­ци­он­ные и сти­ли­сти­че­ские типы выска­зы­ва­ний [Там же: 242]. К этим пара­мет­рам рече­во­го жан­ра он добав­ля­ет «рече­вой замы­сел и рече­вую волю гово­ря­ще­го» (кур­сив мой. — А. Б.) [Там же: 257].

Отме­тим те поло­же­ния и идеи, кото­рые при­да­ют дан­ной кон­цеп­ции зна­чи­тель­ную эври­стич­ность — даже сей­час на фоне мно­го­чис­лен­ных иссле­до­ва­ний язы­ка в дей­ствии: тео­рии рече­вых актов [Новое в зару­беж­ной линг­ви­сти­ке 1986]; дис­кур­сив­но­го ана­ли­за [Beaugrande, Dressler 1988]; кор­пус­ной линг­ви­сти­ки [Stubbs 1998]; тео­рии жан­ров [Schmidt, 1987; Hauptmeier, 1987; Paltridge, 1995; Тыры­ги­на 2009]. Про­вид­че­ский харак­тер в кон­цеп­ции Бах­ти­на име­ет экс­тра­по­ля­ция на про­бле­му рече­во­го жан­ра рито­ри­че­ской моде­ли порож­де­ния тек­ста и моде­ли семио­зи­са функ­ци­о­наль­ной семи­о­ти­ки (хотя это экс­пли­цит­но и не заяв­ле­но в его работах).

В рито­ри­че­ской моде­ли порож­де­ния тек­ста «изоб­ре­те­ние» долж­но быть раз­вер­ну­то в топо­сы — когни­тив­ные опо­ры порож­да­е­мо­го тек­ста. На сле­ду­ю­щей сту­пе­ни про­ис­хо­дит рас­пре­де­ле­ние топо­сов, а тре­тий уро­вень порож­де­ния тек­ста — это его «оязы­ко­в­ле­ние», выбор язы­ко­вых средств. Рито­ри­че­ская модель порож­де­ния тек­ста пред­став­ле­на у Бах­ти­на темой и ее раз­верт­кой в топо­сы (inventio), ком­по­зи­ци­ей (dispositio), а так­же сти­лем (elocutio) [ср.: Гин­дин 1986: 362 и далее].

Семи­о­ти­че­ский след в кон­цеп­ции М. М. Бах­ти­на обна­ру­жи­ва­ем в функ­ци­о­наль­ной тео­рии семи­о­ти­ки и ее когни­тив­ной сущ­но­сти [Peirce 1931: 538; Pharies 1985: 12; У. Эко 1996: 409]. В этой тео­рии суще­ствен­на соот­но­ся­ща­я­ся с рито­ри­че­ской моде­лью три­хо­то­мия «син­так­ти­ка — семан­ти­ка — праг­ма­ти­ка». Син­так­ти­ка — это рас­пре­де­ле­ние топо­сов в тек­сте, как это сде­лал В. Я. Про­пп [2001]. Семан­ти­ка — это раз­верт­ка темы в топо­сы. Праг­ма­ти­ка рас­смат­ри­ва­ет­ся как пол­ная семи­о­ти­ка, вклю­ча­ю­щая в себя и син­так­ти­ку, и семан­ти­ку [Бара­нов 2008: 6]. Оста­ва­ясь в рам­ках дихо­то­ми­че­ской моде­ли позна­ния (token — type), Бах­тин импли­цит­но вво­дит в нее мыш­ле­ние и ком­му­ни­ка­цию, импли­цит­но пре­вра­щая ее в тет­ра­хо­то­ми­че­скую. В тео­рию жан­ра вво­дят­ся эври­сти­ки и рито­ри­ки, и семиотики.

Фор­ма­лизм, кото­рый рас­кры­ва­ет семи­о­ти­ко-рито­ри­че­скую при­ро­ду рече­во­го жан­ра, — когнио­тип. Это мен­таль­но-линг­ви­сти­че­ский фрейм опре­де­лен­ной дис­кур­сив­ной прак­ти­ки [Бара­нов 1999].

I. Основ­ной метод — моде­ли­ро­ва­ние: постро­е­ние когнио­ти­па мас­си­ва тек­стов опре­де­лен­ной пред­мет­ной обла­сти в пожан­ро­вом испол­не­нии. Про­це­ду­ра постро­е­ния когнио­ти­па вклю­ча­ет в себя сле­ду­ю­щие этапы:

1) фор­му­ли­ро­ва­ние пред­мет­ной обла­сти для исследования;

2) под­бор мас­си­ва тек­стов в опре­де­лен­ной пред­мет­ной области;

3) созда­ние блоч­ной когни­тив­ной моде­ли пред­мет­ной области;

4) пред­ва­ри­тель­ное раз­би­е­ние мас­си­ва тек­стов по жанрам;

5) выде­ле­ние инва­ри­ант­ных когни­тив­ных мак­ро­струк­тур жан­ра (inventio) и их упо­ря­до­чи­ва­ние (dispositio);

6) выде­ле­ние инва­ри­ант­ных рече­вых фраг­мен­тов для каж­дой из мак­ро­струк­тур, их упо­ря­до­чи­ва­ние и све­де­ние к мен­таль­ным еди­ни­цам (elocutio). На этом эта­пе постро­е­ния когнио­ти­па важ­но при­вле­че­ние апро­би­ро­ван­ных мето­дик струк­тур­но­го языкознания.

II. Полу­чен­ный когнио­тип может исполь­зо­вать­ся в раз­лич­ных иссле­до­ва­тель­ских и при­клад­ных целях:

1) выяв­ле­ние инди­ви­ду­аль­ных осо­бен­но­стей тек­стов и твор­че­ства авто­ров (интер­пре­та­ция);

2) порож­де­ние тек­стов в дан­ной пред­мет­ной области;

3) созда­ние учеб­ных материалов;

4) созда­ние спра­воч­ной лите­ра­ту­ры для дан­ной пред­мет­ной обла­сти — сло­ва­ря-теза­у­ру­са, набо­ров кол­ло­ка­ций и др.

В каче­стве при­ме­ра возь­мем рекла­му Skincare. Мате­ри­ал ана­ли­за — 5400 стра­ниц иллю­стра­тив­ных жур­на­лов для жен­щин — «Cosmopolitan», «Marie Clair», «Vogue», «She», «Company» (выбор­ка сде­ла­на сту­дент­кой Кубан­ско­го уни­вер­си­те­та Е. Добриог­ло). Пред­ста­вим эту выбор­ку на несколь­ких уровнях:

— на уровне дис­кур­сив­но­го тек­сто­ти­па дан­ный мате­ри­ал харак­те­ри­зу­ет­ся трой­ной интен­ци­о­наль­но­стью (опи­са­ние, оцен­ка, пред­пи­са­ние — в основ­ном имплицитное);

— на уровне дис­кур­сив­ной прак­ти­ки эта груп­па тек­стов харак­те­ри­зу­ет­ся сле­ду­ю­щи­ми пара­мет­ра­ми: а) пред­мет­ная область — Skincare; б) когни­тив­ная струк­ту­ра — свой­ства кожи, свой­ства про­дук­та, эко­ло­гич­ность, оцен­ка, фак­тор вре­ме­ни и др.;

— на уровне жан­ра — постро­е­ние когнио­ти­па. Он может быть дан в несколь­ких вари­ан­тах: а) как раз­верт­ка топо­сов и рече­вых фраг­мен­тов к ним; б) в виде про­то­ти­пи­че­ско­го текста.

В каче­стве «про­то­ти­пи­че­ско­го» выбран текст, вклю­ча­ю­щий 105 слов. При­чем из 85 зна­ме­на­тель­ных слов око­ло 80 при­над­ле­жат к про­то­ти­пи­че­ско­му полю:

NIVEA VISAGE 
“SO CLEAR, SO FRESH — SO DIFFERENT
New from NIVEA VISAGE comes intensive Moisturing Gel, a moisturizer that not only looks different, but feels different. Its innovative gel formulation, containing no oil or fragrance, feels as light, cool, and invigorating as a splash of cold water. But unlike water, this gel not only refreshes your skin but keeps it moisturized. Its distinctive blue Thalaspheres are packed with concentrated moisture and enclosed in a clear gel which means that they are absorbed quickly and easily into skin. NIVEA VISAGE intensive Moisturing Gel — a refreshingly different kind of moisture.
NATURALLY BEAUTIFUL FACECARE. TODAY AND TOMORROW”.

Бах­тин­ская дефи­ни­ция рече­во­го жан­ра взы­ва­ет к иссле­до­ва­нию рекла­мы как вто­рич­но­го жан­ра, в кото­ром выяв­ля­ют­ся такие ком­по­нен­ты, как син­так­ти­ка, семан­ти­ка, праг­ма­ти­ка. Выяв­ля­ет­ся дей­ствен­ность рекла­мы не вооб­ще, а опре­де­лен­но­го про­дук­та. На интен­ци­о­наль­ном уровне рекла­ма инфор­ми­ру­ет, оце­ни­ва­ет и к чему-либо понуж­да­ет чело­ве­ка (в основ­ном импли­цит­но). На уровне дис­кур­сив­ной прак­ти­ки рекла­ма дает опи­са­ние кон­крет­но­го това­ра кон­крет­ной фир­мы и дает ее потре­би­тель­скую оцен­ку. Совре­мен­ная рекла­ма-как‑­про­цесс (advertising) тща­тель­но отсле­жи­ва­ет жела­ния и ожи­да­ния поку­па­те­лей, учи­ты­вая их соци­аль­ные харак­те­ри­сти­ки (соци­аль­ная прагматика).

4. Непо­вто­ри­мость и уни­каль­ность выска­зы­ва­ния опи­ра­ет­ся на все опи­сан­ные выше интен­ци­о­наль­ные и когни­тив­ные пара­мет­ры в их праг­ма­ти­че­ской реа­ли­за­ции. В свое вре­мя Г. Пар­рэ выде­лил пять видов кор­ре­ля­ций, пере­кре­щи­ва­ю­щих­ся и допол­ня­ю­щих друг дру­га: ко-текст как кон­текст — праг­ма­ти­ка тек­ста; экзи­стен­ци­аль­ный кон­текст — логи­че­ская праг­ма­ти­ка; ситу­а­тив­ный кон­текст — соци­о­праг­ма­ти­ка; акци­о­наль­ный кон­текст — праг­ма­ти­ка рече­во­го акта; пси­хо­ло­ги­че­ский кон­текст — пси­хо­ло­ги­че­ская праг­ма­ти­ка [Parret 1983: 94–98].

Имен­но такой взгляд на праг­ма­ти­ку дела­ет ее пол­ной семи­о­ти­кой — как про­бе­га­ние мыс­ли в про­стран­стве интен­ци­о­наль­ных и когни­тив­ных пара­мет­ров несколь­ких уров­ней. Важ­но при этом дер­жать в памя­ти кар­ту созна­ния, пред­ло­жен­ную В. В. Нали­мо­вым [Нали­мов 1989: 104], и рас­смат­ри­вать про­цесс семио­зи­са как вза­и­мо­дей­ствие созна­тель­но­го и бес­со­зна­тель­но­го в рам­ках фило­соф­ской док­три­ны вос­хож­де­ния от абстракт­но­го к конкретному.