Пятница, 4 октябряИнститут «Высшая школа журналистики и массовых коммуникаций» СПбГУ
Shadow

Разрыв шаблонов?

Линг­ви­сти­ка зна­ет несколь­ко поня­тий, тес­но свя­зан­ных с фун­да­мен­таль­ны­ми зако­но­мер­но­стя­ми функ­ци­о­ни­ро­ва­ния язы­ка как сред­ства позна­ния и ком­му­ни­ка­ции: функ­ци­о­наль­ность, вари­а­тив­ность, нор­ма­тив­ность, кон­вен­ци­о­наль­ность. Исполь­зуя упо­мя­ну­тые науч­ные поня­тия, обла­да­ю­щие оче­вид­ной прак­ти­че­ски для всех иссле­до­ва­те­лей-фило­ло­гов высо­кой объ­яс­ни­тель­ной силой, мож­но без осо­бо­го тру­да опи­сать быто­ва­ние и орга­ни­за­цию тек­стов, выпол­ня­ю­щих раз­но­об­раз­ные ком­му­ни­ка­тив­ные функ­ции в опре­де­лен­ном куль­тур­ном про­стран­стве неза­ви­си­мо от осо­бен­но­стей их содер­жа­тель­ной, фор­маль­ной, функ­ци­о­наль­ной орга­ни­за­ции. Эти же поня­тия могут помочь зафик­си­ро­вать изме­не­ния в орга­ни­за­ции тек­ста и объ­яс­нить выяв­ля­е­мые изменения.

Текст как коммуникативный результат: динамика и статика

К осмыс­ле­нию зако­но­мер­но­стей орга­ни­за­ции тек­ста сле­ду­ет под­хо­дить, вне вся­ко­го сомне­ния, как к осно­во­по­ла­га­ю­щим для пости­же­ния осо­бен­но­стей функ­ци­о­ни­ро­ва­ния язы­ка1.

Это обу­слов­ле­но, во-пер­вых, тем, что любой текст — резуль­тат ком­му­ни­ка­тив­ной дея­тель­но­сти, спо­соб и сред­ство фик­са­ции резуль­та­та реше­ния опре­де­лен­ной ком­му­ни­ка­тив­ной и когни­тив­ной зада­чи ком­му­ни­кан­та­ми с извест­ны­ми раз­но­род­ны­ми харак­те­ри­сти­ка­ми с помо­щью раз­но­об­раз­ных и раз­но­уров­не­вых язы­ко­вых средств. Так, тип тек­ста «инструк­ция по экс­плу­а­та­ции» при­зван помочь поль­зо­ва­те­лям соот­вет­ству­ю­ще­го при­бо­ра пра­виль­но экс­плу­а­ти­ро­вать этот при­бор. Тип тек­ста «учеб­ник» помо­га­ет поль­зо­ва­те­лю осва­и­вать то или иное про­блем­ное поле в кон­крет­ной нау­ке. Тип тек­ста «пре­тен­зия» спо­соб­ству­ет потре­би­те­лю добить­ся заме­ны бра­ко­ван­но­го това­ра на каче­ствен­ный. Тип тек­ста «рекла­ма» акцен­ти­ру­ет пре­иму­ще­ства рекла­ми­ру­е­мо­го това­ра и т. п. Дру­ги­ми сло­ва­ми, каж­дый тип текст име­ет в куль­ту­ре свое пред­на­зна­че­ние, т. е. функ­ци­о­наль­ный потен­ци­ал, сфе­ру быто­ва­ния, опре­де­лен­ную содер­жа­тель­ную и фор­маль­ную орга­ни­за­цию, более или менее гар­мо­нич­но при­спо­соб­лен­ную к реше­нию кон­крет­ной ком­му­ни­ка­тив­ной и когни­тив­ной зада­чи в неко­то­рых усло­ви­ях ком­му­ни­кан­та­ми с теми или ины­ми харак­те­ри­сти­ка­ми (см. опи­са­ние общих и част­ных при­зна­ков тек­стов опре­де­лен­но­го типа и тек­ста как фено­ме­на в изда­ни­ях, так или ина­че фик­си­ру­ю­щих кон­сен­сус, достиг­ну­тый иссле­до­ва­те­ля­ми на опре­де­лен­ном эта­пе раз­ви­тия тео­рии тек­ста (см.: [Antor 2001; Duden-Grammatik 1998; Fix 2008; Freudenberg-Findeisen 2016; Götze, Hess-Lüttich 2002; Große 2001a; 2001b; Köster 2000; Perrin 2006; Thiele 2001a; 2001b] и др.).

Во-вто­рых, каж­дый текст орга­ни­зо­ван зако­но­мер­ным обра­зом, что про­сле­жи­ва­ет­ся с раз­ных точек зре­ния: семан­ти­че­ской, син­так­си­че­ской, функ­ци­о­наль­ной, тема­ти­че­ской и так далее — на мик­ро- (орга­ни­за­ция пред­ло­же­ния-тек­с­те­мы), мезо- (орга­ни­за­ция сверх­фра­зо­во­го един­ства и/или мак­ро­ком­по­нен­та2) и мак­ро­уровне (орга­ни­за­ция тек­ста как ком­му­ни­ка­тив­но­го, содер­жа­тель­но­го, фор­маль­но-струк­тур­но­го, тема­ти­че­ско­го, функ­ци­о­наль­но­го един­ства) и явля­ет­ся куль­тур­но спе­ци­фич­ным. Напри­мер, одна и та же ком­му­ни­ка­тив­ная зада­ча реша­ет­ся в раз­ных куль­ту­рах через выбор раз­лич­ных, порой прин­ци­пи­аль­но, язы­ко­вых средств (см. в при­ме­ре 1 выде­лен­ные фраг­мен­ты тек­стов на раз­ных язы­ках к одно­му и тому же про­дук­ту, про­из­ве­ден­но­му одной фирмой):

При­мер 1 (реклам­ный текст):
     Finest ingredients and delicious selection of chocolates created by master confectioners have made merci Finest Selection such word-wide favourite. Enjoy merci Finest Selection in all its variety.
     Le mélange raffiné des ingrédients sélectionnés et la délicieuse diversité de l’assortiment confectionné par nos maître chocolatiers ont fondé la renommé de merci Finest Selection. Découvrez et dégustez l’une après l’autre les spécialités de merci Finest Selection.
     Feinste Zutaten und die köstliche Vielfalt der Variationen — meisterlich zubereitet — haben merci Finest Selection so berühmt gemacht. Genießen Sie merci Finest Collection “Stück für Stück” in ihrer ganzen Vielfalt.

В‑третьих, язык, будучи слож­но орга­ни­зо­ван­ным сред­ством позна­ния и ком­му­ни­ка­ции, сред­ством фик­са­ции куль­тур­но спе­ци­фи­че­ско­го раз­но­род­но­го зна­ния о мире и вме­сте с тем сред­ством акти­ви­за­ции этих све­де­ний в раз­ных усло­ви­ях, рас­по­ла­га­ет раз­но­род­ны­ми меха­низ­ма­ми вер­ба­ли­за­ции све­де­ний о мире, раз­гра­ни­чи­ва­е­мы­ми по сфе­ре функ­ци­о­ни­ро­ва­ния и функ­ци­о­наль­но­му потен­ци­а­лу: лек­си­ко-семан­ти­че­ски­ми, сло­во­об­ра­зо­ва­тель­ны­ми, мор­фо­ло­ги­че­ски­ми, син­так­си­че­ски­ми, фор­маль­но-струк­тур­ны­ми, тек­сто­грам­ма­ти­че­ски­ми, кото­рые мож­но диф­фе­рен­ци­ро­вать по тон­ким осно­ва­ни­ям. При этом все меха­низ­мы вер­ба­ли­за­ции, оче­вид­но, под­чи­не­ны тек­сто­грам­ма­ти­че­ским, бла­го­да­ря кото­рым порож­да­ют­ся и вос­при­ни­ма­ют­ся тек­сты. В при­ме­ре 2 собра­ны раз­но­род­ные язы­ко­вые сред­ства, убе­ди­тель­но демон­стри­ру­ю­щие оче­вид­но раз­ный вклад лек­си­ко-семан­ти­че­ских и грам­ма­ти­че­ских меха­низ­мов вер­ба­ли­за­ции в общий итог ком­му­ни­ка­ции (2а), а так­же образ­цы при­чуд­ли­во­го соче­та­ния лек­си­че­ских и грам­ма­ти­че­ских зако­но­мер­но­стей из раз­ных язы­ко­вых куль­тур в орга­ни­за­цию тек­ста при реше­нии ком­му­ни­кан­та­ми, про­хо­дя­щи­ми вто­рич­ную соци­а­ли­за­цию в ино­куль­тур­ное про­стран­ство, кон­крет­ной ком­му­ни­ка­тив­ной зада­чи — покуп­ки про­дук­тов пита­ния или при­гла­ше­ния к тра­пе­зе (2б). В раз­ных язы­ко­вых куль­ту­рах сопо­ста­ви­мые све­де­ния о мире акти­ви­зи­ру­ют­ся раз­ны­ми спо­со­ба­ми (см. в при­ме­ре 1, насколь­ко раз­ли­ча­ют­ся спо­со­бы вер­ба­ли­за­ции све­де­ний о мире в одних и тех же усло­ви­ях, преж­де все­го сте­пень дета­ли­за­ции акти­ви­ру­е­мых све­де­ний о мире при обо­зна­че­нии одно­го и того же рефе­рен­та или же линей­ную после­до­ва­тель­ность акти­ви­ру­е­мых све­де­ний в трех язы­ко­вых культурах).

При­мер 2 (быто­вая ком­му­ни­ка­ция):
(2а) драй­вить (to drive) — спи­дить (to speed) — вокать (to walk) — хай­кать (to hike);
(2б) Вам послай­сить или писом? (ср.: Вам кусоч­ком или поре­зать?) — Скли­кай чил­д­ре­нят до кары, лан­че­ва­ти пора.

При­ве­ден­ные при­ме­ры под­чер­ки­ва­ют, что тезис о под­чи­нен­но­сти всех типов меха­низ­мов вер­ба­ли­за­ции тек­сто­грам­ма­ти­че­ским при реше­нии ком­му­ни­кан­та­ми опре­де­лен­ной ком­му­ни­ка­тив­ной и когни­тив­ной зада­чи не столь бана­лен, как это может пока­зать­ся на пер­вый взгляд. Он обу­слов­лен тем, что при порож­де­нии и вос­при­я­тии тек­ста задей­ство­ва­ны все ресур­сы язы­ка как семи­о­ти­че­ской систе­мы, сред­ства позна­ния и ком­му­ни­ка­ции, сред­ства фик­са­ции и акти­ви­за­ции све­де­ний о мире и экс­пли­ка­ции наме­ре­ний ком­му­ни­кан­тов. Одна­ко функ­ци­о­наль­ный потен­ци­ал язы­ко­вых средств, задей­ство­ван­ных при дости­же­нии в ком­му­ни­ка­ции опре­де­лен­ной цели на раз­ных эта­пах ее дости­же­ния, под­чи­нен реше­нию либо част­ных задач, либо общей цели взаимодействия.

В‑четвертых, каж­дый текст быту­ет в язы­ко­вой куль­ту­ре в каче­стве вари­ан­та неко­е­го инва­ри­ан­та. Дру­ги­ми сло­ва­ми, каж­дый кон­крет­ный текст порож­да­ет­ся соглас­но кон­вен­ци­о­наль­но­му образ­цу реше­ния кон­крет­ной ком­му­ни­ка­тив­ной и когни­тив­ной зада­чи. Этот обра­зец исто­ри­че­ски сло­жил­ся в опре­де­лен­ной язы­ко­вой куль­ту­ре на про­тя­же­нии дли­тель­но­го пери­о­да вре­ме­ни и изве­стен носи­те­лям язы­ка и куль­ту­ры в силу их инкуль­ту­ра­ции. И вари­ан­тов инва­ри­ан­та столь­ко, сколь­ко раз этот кон­вен­ци­о­наль­ный обра­зец ока­зы­ва­ет­ся вос­тре­бо­ван­ным в ком­му­ни­ка­тив­ной прак­ти­ке. Выра­жа­ясь ина­че, каж­дый текст порож­да­ет­ся соглас­но инва­ри­ан­ту, отра­жа­ю­ще­му прин­ци­пы семан­ти­че­ской, син­так­си­че­ской, функ­ци­о­наль­ной, тема­ти­че­ской орга­ни­за­ции опре­де­лен­но­го типа тек­ста на микро‑, мезо‑, мак­ро­уровне. И это оче­вид­но по дей­стви­ям ком­му­ни­кан­тов при порож­де­нии тек­ста, в част­но­сти по выбо­ру средств име­но­ва­ния тех или иных рефе­рен­тов, средств и спо­со­бов обо­зна­че­ния про­по­зи­ции, выбо­ра спо­со­бов сочле­не­ния про­по­зи­ций в более слож­ных син­так­си­че­ских обра­зо­ва­ни­ях. Об этом же сви­де­тель­ству­ют раз­лич­ные меха­низ­мы и тех­ни­ки реа­ли­за­ции носи­те­ля­ми язы­ка и куль­ту­ры сво­е­го наме­ре­ния при их вза­и­мо­дей­ствии: после­до­ва­тель­ность объ­ек­ти­ва­ции с помо­щью язы­ко­вых средств вер­ба­ли­зу­е­мых све­де­ний о мире; сте­пень дета­ли­за­ции в кон­крет­ных усло­ви­ях объ­ек­ти­ви­ру­е­мых све­де­ний; соот­но­ше­ние экс­пли­ци­ру­е­мо­го и импли­ци­ру­е­мо­го в ком­му­ни­ка­ции; спо­со­бы коди­ро­ва­ния све­де­ний о мире сред­ства­ми раз­ных куль­тур­ных кодов и др.

Дру­ги­ми сло­ва­ми, не под­па­дая под те или иные более или менее жест­кие нор­мы, что ассо­ци­и­ру­ет­ся зача­стую с шаб­ло­на­ми, тип тек­ста как вари­ант инва­ри­ан­та зада­ет тем не менее извест­ные в язы­ко­вой куль­ту­ре пре­де­лы варьи­ро­ва­ния по самым раз­ным осно­ва­ни­ям. Носи­те­ли язы­ка и куль­ту­ры науча­ют­ся в про­цес­се инкуль­ту­ра­ции сво­бод­но вла­деть прин­ци­па­ми варьи­ро­ва­ния того или ино­го типа тек­ста в зави­си­мо­сти от зна­чи­мых для него осо­бен­но­стей ком­му­ни­ка­тив­ной ситу­а­ции, порож­дая и вос­при­ни­мая раз­но­об­раз­ные тек­сты, ори­ен­ти­ру­ясь при этом на извест­ные в куль­ту­ре образ­цы (см. при­мер 3). Текст заим­ство­ван из номе­ра от 1 апре­ля в нача­ле нуле­вых годов из при­ло­же­ния к газе­те «Мос­ков­ские ново­сти». И хотя он син­так­си­че­ски и мор­фо­ло­ги­че­ски несло­жен, его рецеп­ция тре­бу­ет от носи­те­лей язы­ка доволь­но обшир­но­го и диф­фе­рен­ци­ро­ван­но­го зна­ния об име­ю­щих хож­де­ние в куль­ту­ре предубеж­де­ни­ях, при­ме­тах, сим­во­лах, пре­це­дент­ных фено­ме­нах, а так­же зна­ние осо­бен­но­стей фор­маль­ной орга­ни­за­ции пуб­лич­ных изда­ний (в част­но­сти, газет). Толь­ко тогда реци­пи­ент спо­со­бен кор­рект­но осмыс­лить заклю­чи­тель­ную фра­зу Еще вопро­сы есть? 

При­мер 3 (люди­че­ский текст — медиа)
Орган феде­раль­но­го посме­ши­ща
Номер вер­стал­ся в пят­ни­цу три­на­дца­то­го чис­ла висо­кос­но­го года сила­ми 666 баб с пусты­ми вед­ра­ми. Еще вопро­сы есть?

Сле­до­ва­тель­но, зна­ние об орга­ни­за­ции тек­ста, а так­же о прин­ци­пах варьи­ро­ва­ния тек­стов в зави­си­мо­сти от раз­лич­ных фак­то­ров, внеш­них и внут­рен­них по отно­ше­нию к ним, ока­зы­ва­ет­ся вос­тре­бо­ван­ным, даже если носи­те­ли язы­ка и куль­ту­ры не могут созна­тель­но отре­флек­ти­ро­вать, в чем же имен­но заклю­ча­ет­ся тек­сто­вая ком­пе­тен­ция (ср., напри­мер, рас­суж­де­ния о зна­чи­мо­сти зна­ния об орга­ни­за­ции тек­стов раз­ных типов в: [Fix 2008: 115 ff; Duden-Grammatik 1998: 833–845; Götze, Hess-Lüttich 2002: 512–563; Merten 2006a; 2006b; 2006c] и др.).

В‑пятых, кон­вен­ци­о­наль­ные, исто­ри­че­ски сло­жив­ши­е­ся инва­ри­ан­ты типов тек­ста не оста­ют­ся в язы­ко­вой куль­ту­ре неиз­мен­ны­ми, раз и навсе­гда пред­опре­де­лен­ны­ми, они меня­ют­ся, при­чем изме­не­ния каса­ют­ся как коли­че­ствен­но­го, так и каче­ствен­но­го аспек­та рас­смот­ре­ния транс­фор­ма­ции орга­ни­за­ции и быто­ва­ния в куль­ту­ре тек­стов. В исто­ри­че­ской пер­спек­ти­ве оче­вид­но, что коли­че­ство типов тек­ста неуклон­но уве­ли­чи­ва­ет­ся по мере диф­фе­рен­ци­а­ции ком­му­ни­ка­тив­но­го опы­та носи­те­лей язы­ка и куль­ту­ры в про­цес­се рас­ши­ре­ния функ­ци­о­наль­ной сфе­ры язы­ка как сред­ства позна­ния и ком­му­ни­ка­ции, а так­же по мере спе­ци­а­ли­за­ции того или ино­го язы­ко­во­го сред­ства на кон­крет­ную ком­му­ни­ка­тив­ную и когни­тив­ную зада­чу (ср. соот­вет­ству­ю­щие наблю­де­ния, напри­мер, в: [Moser, Wellmann, Wolf 1981: 164–167; Гри­ша­е­ва 2014b: 120]). Коли­че­ствен­ные изме­не­ния в репер­ту­а­ре типов тек­стов, кото­ры­ми рас­по­ла­га­ет любая язы­ко­вая куль­ту­ра в опре­де­лен­ный пери­од быто­ва­ния, не могут не ска­зать­ся зако­но­мер­ным обра­зом на семан­ти­че­ской, син­так­си­че­ской, функ­ци­о­наль­ной, тема­ти­че­ской орга­ни­за­ции соот­вет­ству­ю­ще­го типа текста.

Цель, предмет и материал исследования

Учи­ты­вая ска­зан­ное, целью рас­суж­де­ний в ста­тье необ­хо­ди­мо при­знать стрем­ле­ние объ­яс­нить, чем вызва­ны изме­не­ния в орга­ни­за­ции тек­стов, наблю­да­е­мые в самых раз­ных ком­му­ни­ка­тив­ных сфе­рах, в том чис­ле в тех, для кото­рых выяв­ля­е­мые изме­не­ния абсо­лют­но не про­гно­зи­ру­е­мы и могут порой пред­став­лять­ся иссле­до­ва­те­лю не толь­ко неожи­дан­ны­ми, но даже неестественными.

Парал­лель­но целе­со­об­раз­но опре­де­лить, насколь­ко устой­чи­вы в диа­хро­нии сло­жив­ши­е­ся инва­ри­ан­ты (т. е. типы тек­ста), а так­же мож­но ли интер­пре­ти­ро­вать изме­не­ния (и если да, то какие) в орга­ни­за­ции тек­стов того или ино­го типа как раз­рыв шаблонов.

Мате­ри­а­лом и объ­ек­том для иссле­до­ва­ния, мак­си­маль­но адек­ват­ным замыс­лу, сле­ду­ет при­знать раз­но­род­ные меди­а­тек­сты. Осно­ва­ния для это­го различны.

Во-пер­вых, в акту­аль­ных усло­ви­ях в куль­ту­ре изме­нил­ся ста­тус медиа, и мож­но зафик­си­ро­вать посте­пен­ное, но неуклон­ное пре­вра­ще­ние во вто­рой поло­вине ХХ в. язы­ка медиа в обра­зец исполь­зо­ва­ния язы­ка (см., напри­мер: [Drosdowski 1988: 17, 20, 22]) — функ­ция, кото­рую до это­го выпол­ня­ла худо­же­ствен­ная лите­ра­ту­ра3.

Во-вто­рых, рас­ши­ри­тель­ное тол­ко­ва­ние меди­а­тек­стов пра­во­мер­но в силу пере­осмыс­ле­ния мас­со­вой ком­му­ни­ка­ции. Так, Н. Яних назы­ва­ет мас­со­вой ком­му­ни­ка­ци­ей все сред­ства, осу­ществ­ля­ю­щие и направ­ля­ю­щие ее про­цесс. Мас­со­вая ком­му­ни­ка­ция пред­став­ля­ет собой монологическую/однонаправленную ком­му­ни­ка­цию, что и отли­ча­ет ее, соглас­но изла­га­е­мо­му мне­нию, от непо­сред­ствен­ной меж­лич­ност­ной ком­му­ни­ка­ции. Мас­со­вая ком­му­ни­ка­ция не обес­пе­чи­ва­ет непо­сред­ствен­ную обрат­ную связь, хотя новые сред­ства мас­со­вой ком­му­ни­ка­ции и спо­соб­ны реа­ли­зо­вать послед­нюю. Мас­со­вая ком­му­ни­ка­ция тем­по­раль­но индиф­фе­рент­на и апел­ли­ру­ет к широ­кой пуб­ли­ке, т. е. прин­ци­пи­аль­но доступ­на для всех реци­пи­ен­тов [Janich 2000: 326 ff]. (См. так­же: [Köster 2000].)

В‑третьих, меди­а­тек­сты чрез­вы­чай­но раз­но­об­раз­ны, что явля­ет­ся оче­вид­ным пре­иму­ще­ством при изу­че­нии про­цес­сов изме­не­ния прин­ци­пов семан­ти­че­ской и син­так­си­че­ской орга­ни­за­ции тек­ста того или ино­го типа, а так­же вли­я­ния внеш­них и внут­рен­них фак­то­ров на соот­вет­ству­ю­щие процессы.

В‑четвертых, меди­а­тек­сты обла­да­ют бога­тым функ­ци­о­наль­ным потен­ци­а­лом, реа­ли­за­ция кото­ро­го зави­сит от мно­го­чис­лен­ных раз­но­род­ных фак­то­ров и кото­рый чрез­вы­чай­но чув­стви­те­лен к потреб­но­стям соци­у­ма4.

В‑пятых, меди­а­текст порож­да­ет­ся в кон­текстах двух типов:

— во внут­рен­нем кон­тек­сте, т. е. когни­тив­но-соци­аль­ном, пред­по­ла­га­ю­щем поста­нов­ку целей, пла­ни­ро­ва­ние, регу­ли­ро­ва­ние, кон­троль за напи­са­ни­ем текста;

— во внеш­нем кон­тек­сте, т. е. про­из­вод­ствен­но-жур­на­лист­ском, пред­по­ла­га­ю­щем учет дея­тель­но­сти редак­то­ров, кор­рек­то­ров, жур­на­ли­стов [Perrin 2006: 322–323]. (См. так­же: [Reischer 2002: 93–99].)

Это озна­ча­ет, что адре­сант вынуж­ден при порож­де­нии меди­а­тек­ста учи­ты­вать слож­ную и про­ти­во­ре­чи­вую игру раз­но­род­ных и раз­но­на­прав­лен­ных факторов.

В‑шестых, любой меди­а­текст непо­сред­ствен­но соот­но­сит­ся с про­бле­ма­ти­кой, акту­аль­ной либо в обще­стве в целом, либо в какой-либо одной его части, т. е. с повест­кой дня, или аген­дой, того или ино­го типа — пуб­лич­ной, поли­ти­че­ской, медий­ной. И наобо­рот, изу­че­ние меди­а­тек­стов помо­га­ет иссле­до­ва­те­лям полу­чить чет­кое и доволь­но надеж­ное пред­став­ле­ние о зна­чи­мо­сти вопро­сов, зани­ма­ю­щих кон­крет­ное обще­ство в тот или иной отре­зок вре­ме­ни, как это трак­ту­ют сами медиа, а так­же опре­де­лить про­бле­мы, важ­ные для самих медиа в их соб­ствен­ной интер­пре­та­ции и обес­пе­чи­ва­ю­щие устой­чи­вое вли­я­ние медиа на умо­на­стро­е­ние и миро­вос­при­я­тие обще­ства5. Это каса­ет­ся как меди­а­тек­стов в стро­гом смыс­ле, так и меди­а­тек­стов при рас­ши­рен­ном пони­ма­нии последних.

Нако­нец, меди­а­тек­сты рас­про­стра­ня­ют­ся сред­ства­ми мас­со­вой ком­му­ни­ка­ции. Послед­ние экс­пер­ты харак­те­ри­зу­ют сле­ду­ю­щим обра­зом: это «мето­ды и учре­жде­ния, посред­ством кото­рых цен­тра­ли­зо­ван­ные постав­щи­ки пере­да­ют или рас­пре­де­ля­ют инфор­ма­цию и дру­гие фор­мы сим­во­ли­че­ской ком­му­ни­ка­ции обшир­ной, раз­но­род­ной и гео­гра­фи­че­ски рас­се­ян­ной ауди­то­рии» [Дже­ри, Мар­чук, Дже­ри 2001: 284]6.

Поэто­му в каче­стве пред­ме­та рас­смот­ре­ния целе­со­об­раз­но опре­де­лить выяв­ле­ние сте­пе­ни вли­я­ния внеш­них и внут­рен­них по отно­ше­нию к тек­сту фак­то­ров, посколь­ку имен­но вли­я­ние соот­вет­ству­ю­щих фак­то­ров тем или иным обра­зом отра­жа­ет­ся на семан­ти­че­ской, син­так­си­че­ской, тема­ти­че­ской, функ­ци­о­наль­ной орга­ни­за­ции тек­сто­вой ткани.

Изменения в организации текста: закономерность или случайность?

Соглас­но дедук­тив­но­му под­хо­ду, изме­не­ния в орга­ни­за­ции тек­ста мож­но (и, оче­вид­но, нуж­но) ожи­дать на микро‑, мезо- и мак­ро­уровне. Изме­не­ния в орга­ни­за­ции тек­ста могут быть в семан­ти­че­ском и/или син­так­си­че­ском отно­ше­нии. Это ска­зы­ва­ет­ся на струк­ту­рах, кото­рые про­ни­зы­ва­ют текст в целом, а имен­но коли­че­ствен­ные и каче­ствен­ные изме­не­ния в струк­ту­ре номи­на­тив­ных, кон­но­та­тив­ных, акци­о­наль­ных цепо­чек, в струк­ту­ре и типе тема-рема­ти­че­ской про­грес­сии и др. Поэто­му целе­со­об­раз­но обра­тить­ся к ана­ли­зу тек­стов раз­но­го типа, быту­ю­щих в раз­ных ком­му­ни­ка­тив­ных про­стран­ствах и реа­ли­зу­ю­щих раз­ные функции.

Весь­ма любо­пыт­ны­ми в этом кон­тек­сте ока­зы­ва­ют­ся слу­чаи исполь­зо­ва­ния язы­ка, заим­ство­ван­ные из содер­жа­ния науч­но­го жур­на­ла, вышед­ше­го в кон­це ХХ в. (см. при­мер 4). Этот при­мер любо­пы­тен по край­ней мере в двух смыс­лах: с одной сто­ро­ны, это науч­ный дис­курс, в кото­ром в послед­нее вре­мя про­сле­жи­ва­ют­ся важ­ные транс­фор­ма­ции в орга­ни­за­ции тек­ста на всех уров­нях. Кро­ме того, в немец­ком науч­ном дис­кур­се наблю­да­ет­ся пере­ход от так назы­ва­е­мо­го «тев­тон­ско­го» сти­ля к «англо­сак­сон­ско­му». С дру­гой сто­ро­ны, нали­чие изме­не­ний в орга­ни­за­ции науч­но­го тек­ста убе­ди­тель­но сви­де­тель­ству­ет о необ­хо­ди­мо­сти выяв­лять сте­пень зако­но­мер­но­сти соот­вет­ству­ю­щих транс­фор­ма­ци­он­ных про­цес­сов. В обсуж­да­е­мом кон­тек­сте при­мер инте­ре­сен так­же пото­му, что заго­ло­вок как часть тек­ста обла­да­ет силь­ной пози­ци­ей в силу сво­ей функ­ции, и, кро­ме того, по при­чине содер­жа­тель­ных свя­зей с дру­ги­ми ком­по­нен­та­ми тек­ста. Одна из ста­тей, опуб­ли­ко­ван­ных в соот­вет­ству­ю­щем номе­ре, носит сле­ду­ю­щее назва­ние (см. при­мер 4).

При­мер 4 (науч­ный текст):
Kurt Morawietz — Der Germanisten Not? Immer wieder das alte Lied. [Zeitschrift für Germanistik 1990: 131] / Курт Мора­виц «Гер­ма­ни­сты в нуж­де? Дав­няя ста­рая песня».

На фоне тра­ди­ци­он­ных для немец­ко­го науч­но­го сти­ля назва­ний типа Daniele Buschinger — Französisch-deutsche Literaturbeziehungen im Mittelalter (Zeitschrift für Germanistik 1990: 131) / Дани­э­ла Бушин­гер «Фран­цуз­ско-гер­ман­ские лите­ра­тур­ные свя­зи в сред­ние века» или Marvin Folsom — Modernes Bibeldeutsch im Profil. Statistische Untersuchungen [Zeitschrift für Germanistik 1990: 131] / Мар­вин Фоль­сом «Про­филь совре­мен­но­го язы­ка Биб­лии. Ста­ти­сти­че­ский ана­лиз» про­ци­ти­ро­ван­ный в каче­стве при­ме­ра 4 заго­ло­вок осо­бен­но бро­са­ет­ся в гла­за. И хотя ста­тья поме­ще­на в раз­де­ле «Дис­кус­сия», пуб­ли­ка­ции в кото­рой заве­до­мо и ожи­да­е­мо оформ­ля­ет­ся сти­ли­сти­че­ски ина­че, чем в раз­де­ле «Сооб­ще­ния», и раз­дел содер­жит так­же ответ Роль­фа Брай­е­ра (Rolf Breyer) на пуб­ли­ка­цию: Not-wendige Erwiderung auf Kurt Morawietz [Zeitschrift für Germanistik 1990: 131] / «Нуж­да — емый ответ Кур­ту Мора­ве­цу», — игро­вое нача­ло, интер­тек­сту­аль­ные свя­зи и тем самым важ­ный для носи­те­лей куль­ту­ры диа­лог тек­стов оче­вид­ны для всех, кто зна­ком с немец­кой язы­ко­вой куль­ту­рой: совре­мен­ный текст, порож­да­е­мый кон­крет­ным носи­те­лем язы­ка и куль­ту­ры, явно апел­ли­ру­ет к зна­чи­мо­му для кол­лек­тив­но­го субъ­ек­та тек­сту «Песнь о Нибе­лун­гах», пере­фра­зи­ро­вав цита­ту: Der Nibelungen Not. Поэто­му ответ­ная ста­тья под­хва­ты­ва­ет игро­вое нача­ло и так­же исполь­зу­ет нети­пич­ные для науч­но­го сти­ля сред­ства и спо­со­бы реа­ли­за­ции дис­кур­сив­ных (а имен­но инфор­ма­тив­ных) стра­те­гий, в резуль­та­те чего рас­чле­ня­ет­ся при­ла­га­тель­ное, что­бы связь с пре­це­дент­ным фено­ме­ном ста­ла оче­вид­ной: Not-wendige

Обоб­щая раз­но­об­раз­ные наблю­де­ния над тек­ста­ми раз­ных типов, отме­ча­е­мые в спе­ци­аль­ной лите­ра­ту­ре, мож­но отме­тить сле­ду­ю­щие осо­бен­но­сти в орга­ни­за­ции и функ­ци­о­ни­ро­ва­нии тек­стов в раз­лич­ных ком­му­ни­ка­тив­ных сре­дах (см. подроб­нее: [Гри­ша­е­ва 2014a; 2014b; Тро­ши­на 2009; Freudenberg-Findeisen 2016; Fix 2008; Latsch 2018; Perrin 2006] и др.):

— раз­рых­ле­ние сти­ли­сти­че­ских норм (ср. мне­ние Г. Дроз­дов­ско­го [Drosdowski 1988] о немец­ком язы­ке, сло­жив­ше­е­ся в про­цес­се под­го­тов­ки сло­ва­ря немец­ко­го язы­ка: утра­та ува­же­ния перед нор­мой (der Respekt vor den Normen schwand, S. 17), вуль­га­ри­за­ция язы­ка (Vulgarisierung unserer Sprache, S. 17), чрез­мер­ное упо­треб­ле­ние ино­языч­ной лек­си­ки (ausufernder Fremdwortgebrauch, S. 18), высо­кая упо­тре­би­тель­ность тер­ми­нов и спе­ци­аль­ной лек­си­ки в несвой­ствен­ных для них ком­му­ни­ка­тив­ных сфе­рах и др.) (ср. в этой свя­зи мне­ние Н. Н. Тро­ши­ной [Тро­ши­на 2009]);

— про­ник­но­ве­ние зако­но­мер­но­стей уст­ной ком­му­ни­ка­ции в пись­мен­ную и зако­но­мер­но­стей пись­мен­ной в устную;

— воз­рас­та­ние сте­пе­ни эмо­тив­но­сти и вслед­ствие это­го уве­ли­че­ние доли средств выра­же­ния эмо­тив­но­сти в тексте;

— уве­ли­че­ние доли юмо­ри­сти­че­ских тек­стов в фор­ма­тах обще­ния, кото­рые ранее были «непро­ни­ца­е­мы­ми» для юмо­ра, напри­мер в науч­ном общении;

— уве­ли­че­ние доли гибрид­ных тек­стов, т. е. тек­стов, соеди­ня­ю­щих при­зна­ки орга­ни­за­ции двух или более типов тек­стов при сохра­не­нии их целост­но­сти в функ­ци­о­наль­ном, интен­ци­о­наль­ном, содер­жа­тель­ном, фор­маль­ном отношении;

— воз­рас­та­ние доли семи­о­ти­че­ски гете­ро­ген­ных (кре­о­ли­зо­ван­ных, поли­мо­даль­ных) тек­стов в раз­ных ком­му­ни­ка­тив­ных средах;

— уве­ли­че­ние вкла­да когни­тив­ных мета­фор в орга­ни­за­цию тек­стов раз­но­го типа, рас­ши­ре­ние функ­ци­о­наль­но­го потен­ци­а­ла когни­тив­ных мета­фор, в част­но­сти рост зна­чи­мо­сти раз­но­род­ных когни­тив­ных мета­фор в поли­ти­че­ском, науч­ном, худо­же­ствен­ном, пуб­ли­ци­сти­че­ском дискурсе.

При этом необ­хо­ди­мо осо­зна­вать, что тек­сты могут содер­жать раз­но­об­раз­ные когни­тив­ные мета­фо­ры, кото­рые могут быть еди­нич­ны­ми и слу­чай­ны­ми, зако­но­мер­ны­ми, т. е. более или менее ожи­да­е­мы­ми, и/или про­гно­зи­ру­е­мы­ми, но все-таки слу­чай­ны­ми, зако­но­мер­ны­ми и регу­ляр­ны­ми. Сфе­рой быто­ва­ния когни­тив­ных мета­фор может быть одно сверх­фра­зо­вое един­ство (СФЕ), несколь­ко СФЕ, цель­ный текст, напри­мер пла­кат Клау­са Ште­ка [Staeck 1992: 133] (при­мер 5), в кото­ром от про­тив­но­го рас­кры­ва­ет­ся смысл став­ше­го пре­це­дент­ным выска­зы­ва­ния немец­ко­го канц­ле­ра Вил­ли Бранд­та «Jetzt wächst zusammen, was zusammengehört» / И вот теперь срас­та­ет­ся то, что было еди­ным. Эту фра­зу немец­кий поли­тик про­из­нес в нача­ле реа­ли­за­ции сво­ей новой восточ­ной поли­ти­ки, опу­стив­шись в Вар­ша­ве на коле­ни перед памят­ни­ком погиб­шим от наци­о­нал-соци­а­ли­стов. Это же выска­зы­ва­ние канц­лер Гель­мут Коль повто­рял в про­цес­се объ­еди­не­ния ФРГ и ГДР. Пла­кат К. Ште­ка пока­зы­ва­ет отно­ше­ние доволь­но зна­чи­тель­но­го чис­ла граж­дан Гер­ма­нии к объ­еди­не­нию ГДР и ФРГ, при­чем в то вре­мя, когда соот­вет­ству­ю­щие про­цес­сы под­дер­жи­ва­ло боль­шин­ство немцев.

При­мер 5 (кре­о­ли­зо­ван­ный текст «пла­кат» — поли­ти­че­ская коммуникация):

Рис. Пла­кат Клау­са Ште­ка. URL: http://​trarara​.com/​a​n​s​i​c​h​t​s​s​a​c​h​e​-​p​l​a​k​a​t​e​-​v​o​n​-​k​l​a​u​s​-​s​t​a​e​ck/

При рецеп­ции при­ве­ден­но­го в каче­стве при­ме­ра 5 тек­ста очень важ­но кор­рект­но интер­пре­ти­ро­вать соче­та­ние сим­во­лов — сарделька/сосиска в немец­кой куль­ту­ре, с одной сто­ро­ны, и банан (весь ком­плекс раз­но­род­ных све­де­ний, извест­ных носи­те­лям немец­кой куль­ту­ры в свя­зи с бана­на­ми в ГДР в кон­це 1980‑х годов) — с дру­гой. Объ­еди­не­ние худож­ни­ком, т. е. авто­ром кре­о­ли­зо­ван­но­го, семи­о­ти­че­ски ослож­нен­но­го тек­ста, в целое двух прин­ци­пи­аль­но несо­че­та­е­мых частей сви­де­тель­ству­ет о кар­ди­наль­ном про­ти­во­ре­чии изоб­ра­жа­е­мо­го с содер­жа­ни­ем цити­ру­е­мо­го высказывания.

Убе­ди­тель­ной иллю­стра­ци­ей к ска­зан­но­му отно­си­тель­но изме­не­ний в орга­ни­за­ции струк­ту­ры тек­ста может слу­жить еще один текст (см. при­мер 6) — меню, в кото­ром при­сут­ству­ют мно­го­чис­лен­ные несо­от­вет­ствия кон­вен­ци­ям орга­ни­за­ции тек­ста тако­го типа, преж­де все­го в струк­ту­ре номи­на­тив­ных цепо­чек, т. е. пре­об­ра­зо­ва­ния одной из наи­бо­лее зна­чи­мых для орга­ни­за­ции тек­ста струк­тур, про­ши­ва­ю­щих текст в целом, напри­мер спо­со­бы язы­ко­во­го оформ­ле­ния под­за­го­лов­ков в меню (в при­ме­ре сохра­не­ны выде­ле­ния жир­ным шриф­том, как и в ори­ги­на­ле, опу­ще­ны ико­ни­че­ская состав­ля­ю­щая, а так­же те части тек­ста, орга­ни­за­ция кото­рых кон­вен­ци­о­наль­на для тек­ста типа «меню»):

При­мер 6 (инфор­ма­тив­ный и реклам­ный текст — быто­вая ком­му­ни­ка­ция):
Katroffelhaus № 1 
Grünzeug und mehr …
nun haben wir den Salat
<…>
Diese Suppen müssen Sie schon selber auslöffeln …
<…>
Für unsere “Fleischfresser” …
<…>
Eine feine Fülle in der Kartoffel als Hülle!
<…>
Aus aller Welt und “Meer”!
<…>
Sie haben die Qual der Wahl! —
Wählen Sie die Beilage zum Mahl!
<…>
Die Bratkartoffe
<…>
eventuell…
<…>
Kartoffelsalate aus Nah und Fern …
welchen hätten Sie gern?
<…>
…der süße Abschluss!
<…>
Oder schauen Sie einfach in unsere Eiskarte
<…>
Für unsere kleinen Gäste

Вопре­ки кон­вен­ци­ям оформ­ле­ния меню, в при­ве­ден­ном тек­сте мож­но заре­ги­стри­ро­вать такие при­зна­ки, сви­де­тель­ству­ю­щие о пре­об­ра­зо­ва­ни­ях того или ино­го типа тек­ста, как:

— оби­лие игры слов (Fleischfresser — Diese Suppen müssen Sie schon selber auslöffeln — mehr/Meer);

— актив­ное исполь­зо­ва­ние фра­зео­ло­гиз­мов (nun haben wir den Salat — Sie haben die Qual der Wahl — die Suppe auslöffeln);

— оби­лие вос­кли­ца­тель­ных струк­тур, не свой­ствен­ное тра­ди­ци­ям в немец­кой язы­ко­вой куль­ту­ре (Eine feine Fülle in der Kartoffel als Hülle! — Wählen Sie die Beilage zum Mahl! — Aus aller Welt und «Meer»! — der süße Abschluss!);

— нали­чие вопро­си­тель­ных струк­тур, вос­при­ни­ма­е­мое как стран­ное в меню (Kartoffelsalate aus Nah und Fern… welchen hätten Sie gern?);

— нали­чие поли­се­мии (Hülle, Abschluss, Fülle), не пред­став­ля­ю­щей осо­бых слож­но­стей для ком­му­ни­кан­тов в силу одно­знач­но­сти контекстов;

— нети­пич­ное оформ­ле­ние син­так­си­че­ских струк­тур: лич­ност­но ори­ен­ти­ро­ван­ные пред­ло­же­ния с место­име­ни­ем-под­ле­жа­щим (Diese Suppen müssen Sie schon selber auslöffeln — Sie haben die Qual der Wahl), ими­та­ция лич­ност­но­го обще­ния (Oder schauen Sie einfach in unsere Eiskarte, Für unsere kleinen Gäste), непо­сред­ствен­ная апел­ля­ция к ком­му­ни­кан­ту (Wählen Sie die Beilage zum Mahl!);

— риф­мов­ка (Kartoffelsalate aus Nah und Fern… welchen hätten Sie gern? — Sie haben die Qual der Wahl! — Wählen Sie die Beilage zum Mahl! — Oder schauen Sie einfach in unsere Eiskarte);

— исполь­зо­ва­ние лек­си­ки, функ­ци­о­ни­ру­ю­щей пре­иму­ще­ствен­но в науч­ном дис­кур­се (eventuell);

— исполь­зо­ва­ние зна­ков пре­пи­на­ния, нети­пич­ных для тек­ста типа «меню», — кавы­чек (Für unsere «Fleischfresser»), что сни­ма­ет дву­смыс­лен­ность: этот под­за­го­ло­вок пред­по­сы­ла­ет­ся спис­ку блюд из мяс­но­го раци­о­на, одна­ко лек­се­ма Fleischfresser обыч­но не исполь­зу­ет­ся для обо­зна­че­нии человека.

В кон­тек­сте обсуж­де­ния спе­ци­аль­но­го ком­мен­та­рия заслу­жи­ва­ет игра с фра­зео­ло­гиз­ма­ми nun haben wir den Salat и die Suppe auslöffeln, кото­рые в сло­ва­рях име­ют поме­ту «umg./разг.», т. е. их упо­треб­ле­ние при­вя­за­но к опре­де­лен­ным ком­му­ни­ка­тив­ным усло­ви­ям; но эти усло­вия нети­пич­ны для функ­ци­о­наль­ной сфе­ры типа тек­ста «меню». Пер­вый фра­зео­ло­гизм da hast du/da haben wir den Salat встре­ча­ет­ся обыч­но в тех слу­ча­ях, когда ком­му­ни­кант недо­во­лен неожи­дан­ной непри­ят­но­стью или неуда­чей («Ausruf des Ärgers, wenn etw. missglückt ist oder (wie erwartet) etw. Unangenehmes eingetreten ist» [Duden. Redewendungen 2002: 640]), вто­рой die Suppe auslöffeln [die man sich/jmd. einem eingebrockt hat] — тогда, когда ком­му­ни­кант вынуж­ден испы­тать нега­тив­ные послед­ствия от сво­их дей­ствий или от чьих-либо дей­ствий («die Folgen seines/jmds. Tuns allein tragen» [Duden. Redewendungen 2002: 750]).

Ана­лиз пока­зы­ва­ет, что текст фик­си­ру­ет суще­ствен­ные изме­не­ния в выбо­ре средств номи­на­ции раз­ных эле­мен­тов вне­язы­ко­вой дей­стви­тель­но­сти: объ­ек­тов, субъ­ек­тов, дей­ствий, ситу­а­ций, при­зна­ков, про­цес­сов, отно­ше­ний и др. Дру­ги­ми сло­ва­ми, зна­чи­мые для осмыс­ле­ния дей­стви­тель­но­сти при­зна­ки кате­го­ри­зу­ют­ся и кон­цеп­ту­а­ли­зи­ру­ют­ся ина­че, чем это было при­ня­то в язы­ко­вой куль­ту­ре, т. е. меня­ют­ся когни­тив­ные стра­те­гии — вме­сто пря­мой иден­ти­фи­ка­ции (кате­го­ри­за­ция на осно­ва­нии пер­вич­ных для куль­ту­ры при­зна­ков вос­при­ни­ма­е­мо­го объ­ек­та) осу­ществ­ля­ет­ся кос­вен­ная либо аксио­ло­ги­че­ская иден­ти­фи­ка­ция (кате­го­ри­за­ция на осно­ва­нии вто­рич­ных при­зна­ков объ­ек­та и/или несу­ще­ствен­ных и пр.) и т. д. А это ска­зы­ва­ет­ся на выбо­ре номи­на­тив­ных стра­те­гий, кото­рые тес­но и при­чин­но свя­за­ны с когни­тив­ны­ми стра­те­ги­я­ми (см. систе­му аргу­мен­та­ции в: [Гри­ша­е­ва 2014a]): вме­сто стра­те­гий пря­мой иден­ти­фи­ка­ции — аксио­ло­ги­че­ские или стра­те­гии кос­вен­ной иден­ти­фи­ка­ции либо дескрип­тив­ные номи­на­тив­ные стра­те­гии, ср. толь­ко обо­зна­че­ния участ­ни­ков тра­пезы (Sie, Fleischfresser) либо обо­зна­че­ния блюд через апел­ля­цию к пре­це­дент­ным фено­ме­нам, фра­зео­ло­гиз­мы, экс­пли­ка­цию кон­вен­ци­о­наль­но импли­ци­ру­е­мо­го (см. при­ме­ры выше). В этом кон­тек­сте необ­хо­ди­мо под­черк­нуть, что выбор когни­тив­ных и номи­на­тив­ных стра­те­гий тес­но свя­зан с выбо­ром спо­со­бов реа­ли­за­ции дис­кур­сив­ных стра­те­гий (см. дока­за­тель­ство это­го тези­са с деталь­ным опи­са­ни­ем раз­ных слу­ча­ев вза­им­ной обу­слов­лен­но­сти когни­тив­ных, номи­на­тив­ных и дис­кур­сив­ных стра­те­гий в: [Гри­ша­е­ва 2014a]), в про­цес­се чего и порож­да­ет­ся текст.

Обоб­щая наблю­де­ния над тек­ста­ми, в кото­рых мож­но отме­тить оби­лие раз­но­род­ных сти­ли­сти­че­ски зна­чи­мых при­зна­ков, не кон­вен­ци­о­наль­ных для соот­вет­ству­ю­щих типов тек­ста в кон­крет­ной язы­ко­вой куль­ту­ре, целе­со­об­раз­но пере­чис­лить сле­ду­ю­щие осо­бен­но­сти, харак­те­ри­зу­ю­щие изме­не­ния спо­со­бов орга­ни­за­ции тек­стов раз­но­го типа в целом: образ­ность, экс­прес­сив­ность, эмо­тив­ность, интер­тек­сту­аль­ность, семи­о­ти­че­ская гете­ро­ген­ность, гибридизация.

Необ­хо­ди­мо заме­тить, что тен­ден­ция к гибри­ди­за­ции, как выяв­ля­ют иссле­до­ва­те­ли, про­сле­жи­ва­ет­ся не толь­ко в медиа­сре­де, но и в куль­ту­ре в целом (ср. ана­ло­гич­ные выво­ды, сфор­му­ли­ро­ван­ные в про­цес­се ана­ли­за раз­ных типов тек­стов из рели­ги­оз­ной ком­му­ни­ка­ции, в: [Ани­си­мо­ва 2019]). Так, гибрид­ны­ми жан­ра­ми при­ня­то назы­вать те, в кото­рых соче­та­ют­ся при­зна­ки несколь­ких жан­ров, и поэто­му эти обра­зо­ва­ния нель­зя адек­ват­но опи­сать тра­ди­ци­он­ным науч­ным инстру­мен­та­ри­ем [Ernst 2001: 258]. Тер­мин «гибри­ди­за­ция» исполь­зу­ет­ся при осмыс­ле­нии про­цес­сов в раз­ных куль­ту­рах и суб­куль­ту­рах, ген­дер­ной иден­тич­но­сти, раз­ных типов/форматов дис­кур­сов и медиа [Seibel 2001: 259]. Посколь­ку при­ве­ден­ные тек­сты соче­та­ют при­зна­ки орга­ни­за­ции раз­ных типов тек­ста (см. при­ме­ры выше: меню + люди­че­ский текст, инфор­ма­тив­ный текст + люди­че­ский текст, меди­а­текст + люди­че­ский текст, науч­ный текст + люди­че­ский текст и т. п.), а так­же то, что отме­чен­ные транс­фор­ма­ции про­яв­ля­ют­ся сход­ным обра­зом в раз­ных ком­му­ни­ка­тив­ных сре­дах, пра­во­мер­но сде­лать вывод о зако­но­мер­ном харак­те­ре опи­сан­ных транс­фор­ма­ций. Нали­чие же пере­чис­лен­ных осо­бен­но­стей в раз­ных типах тек­ста побуж­да­ет поста­вить важ­ные вопро­сы отно­си­тель­но сте­пе­ни вли­я­ния фак­то­ров, обу­слов­ли­ва­ю­щих семан­ти­че­скую, син­так­си­че­скую и функ­ци­о­наль­ную орга­ни­за­цию текста.

Явля­ют­ся ли рас­смот­рен­ные транс­фор­ма­ции содер­жа­тель­ной и/или син­так­си­че­ской и/или функ­ци­о­наль­ной орга­ни­за­ции тек­ста опре­де­лен­но­го типа еди­нич­ны­ми, отдель­ны­ми, выра­жен­ны­ми неза­ви­си­мо друг от дру­га, «парал­лель­ны­ми» либо их сле­ду­ет рас­смат­ри­вать как ком­плекс­ное явле­ние? Под вли­я­ние како­го из фак­то­ров, внеш­них и/или внут­рен­них по отно­ше­нию к тек­сту, под­па­да­ют наблю­да­е­мые изме­не­ния в прин­ци­пах орга­ни­за­ции тек­стов раз­но­го типа и како­ва сте­пень вли­я­ния того или ино­го фак­то­ра на струк­ту­ру тек­ста? Пра­во­мер­но ли изу­чать выяв­ля­е­мые транс­фор­ма­ции на фоне куль­ту­ры в целом или более про­дук­тив­но скон­цен­три­ро­вать­ся на изу­че­нии зако­но­мер­но­стей орга­ни­за­ции тек­ста под линг­ви­сти­че­ским углом зре­ния? Насколь­ко целе­со­об­раз­но интер­пре­ти­ро­вать опи­сан­ные транс­фор­ма­ции в струк­ту­ре тек­ста как уни­вер­саль­ные, т. е. при­су­щие всем язы­ко­вым куль­ту­рам на опре­де­лен­ном эта­пе ее развития?

Эти вопро­сы тре­бу­ют спе­ци­аль­но­го иссле­до­ва­ния, что ста­вит иссле­до­ва­те­лей перед необ­хо­ди­мо­стью пре­дель­но огра­ни­чить про­блем­ное поле. Поэто­му, при­ни­мая во вни­ма­ние фак­то­ры, вли­я­ю­щие на орга­ни­за­цию тек­ста, а так­же на невоз­мож­ность и/или неце­ле­со­об­раз­ность изу­че­ния того, как эти все фак­то­ры сра­зу вли­я­ют на орга­ни­за­цию тек­ста, сле­ду­ет оста­но­вить­ся на двух из потен­ци­аль­но воз­мож­ных: изме­не­ние ста­ту­са меди­а­тек­ста в язы­ко­вой куль­ту­ре и интен­сив­ное про­ник­но­ве­ние сме­хо­вой куль­ту­ры в раз­ные ком­му­ни­ка­тив­ные про­стран­ства. Такое реше­ние обу­слов­ле­но тем, что эти фак­то­ры наи­бо­лее оче­вид­ны для иссле­до­ва­те­ля и про­яв­ля­ют­ся в раз­ных куль­ту­рах в акту­аль­ных и раз­но­род­ных ком­му­ни­ка­тив­ных условиях.

Изменение статуса медиатекстов в языковой культуре как фактор трансформации типов текста

Каж­до­днев­ная прак­ти­ка убе­ди­тель­но сви­де­тель­ству­ет об изме­не­нии ста­ту­са меди­а­тек­стов в язы­ко­вой куль­ту­ре — они уже доволь­но дав­но вытес­ни­ли худо­же­ствен­ные тек­сты с «пье­де­ста­ла» образ­цов исполь­зо­ва­ния язы­ка в тех или иных усло­ви­ях (ср., напри­мер: [Drosdowski 1988: 17, 20, 22], как это было еще в пер­вой поло­вине ХХ в.

Это­му есть разум­ные объ­яс­не­ния: сосу­ще­ство­ва­ние в одном изда­нии тек­стов раз­но­го типа (редак­ци­он­ная ста­тья, ком­мен­та­рий, фелье­тон, сооб­ще­ние, репор­таж, объ­яв­ле­ние и т. д.), прин­ци­пы семан­ти­че­ской, син­так­си­че­ской и функ­ци­о­наль­ной орга­ни­за­ции кото­рых совер­шен­но раз­лич­ные; одно­вре­мен­ное исполь­зо­ва­ние язы­ко­вых средств из раз­ных сти­ли­сти­че­ских реги­стров и подъ­язы­ков; высо­кая веро­ят­ность появ­ле­ния все­воз­мож­ных нова­ций и уни­каль­ных автор­ских реше­ний и др. (см.: [Ани­си­мо­ва 2019; Гри­ша­е­ва 2014a; Пас­ту­хов 2010; Fix 2008; Große 2001a; Janich 2000: 326 ff; Köster 2000; Kuon 2000; Merten 2006a; 2006c] и др.).

След­стви­ем отме­чен­ных транс­фор­ма­ций ста­ло то, что вклад меди­а­тек­стов в фор­ми­ро­ва­ние обще­ствен­но­го мне­ния, их воз­дей­ствие на кар­ти­ну мира еди­нич­но­го и кол­лек­тив­но­го субъ­ек­та суще­ствен­ным обра­зом изме­нил­ся, при­чем настоль­ко, что реаль­ность, кон­стру­и­ру­е­мая в медиа­про­стран­стве, вос­при­ни­ма­ет­ся носи­те­ля­ми язы­ка и куль­ту­ры как достой­ная боль­ше­го дове­рия, чем реаль­ность, вос­при­ни­ма­е­мая ими сами­ми вне медиа. Об этом сви­де­тель­ству­ют эффек­тив­ность и широ­кое рас­про­стра­не­ние фей­ков в раз­ных куль­тур­ных про­стран­ствах, тира­жи­ру­е­мых в раз­ных целях (ср. рас­суж­де­ния Г. Анто­са о соот­но­ше­нии фей­ков и стра­те­гий их вос­при­я­тия в: [Antos 2017]).

Осно­ва­ни­ем для пред­ло­жен­ной интер­пре­та­ции могут слу­жить, во-пер­вых, про­яв­ле­ние отме­чен­ной тен­ден­ции в текстах раз­но­го типа и, во-вто­рых, харак­тер адре­са­та — кол­лек­тив­ный субъ­ект, кото­ро­му адре­су­ют­ся тек­сты ана­ли­зи­ру­е­мо­го типа, а так­же, в‑третьих, сре­да быто­ва­ния соот­вет­ству­ю­щих тек­стов — мас­со­вая ком­му­ни­ка­ция (см. при­ме­ры выше).

Проникновение смеховой культуры в медиапространство и трансформация медиатекстов

Акту­аль­ное медиа­про­стран­ство харак­те­ри­зу­ет­ся тем, что оно полу­ча­ет такие харак­те­ри­сти­ки, как «инфор­ма­ци­он­ный век» и «инфор­ма­ци­он­ное обще­ство» [Tsvasman 2006: 134]. Цити­ру­е­мое мне­ние раз­де­ля­ет­ся, пожа­луй, подав­ля­ю­щим боль­шин­ством. С помо­щью этих при­зна­ков опи­сы­ва­ет­ся акту­аль­ное состо­я­ние обще­ства, кото­ро­му свой­ствен­ны «ради­каль­ные тех­но­ло­ги­че­ские инно­ва­ции, в зна­чи­тель­ной мере каса­ю­щи­е­ся всех соци­аль­ных ком­плек­сов (эко­но­ми­ки, куль­ту­ры, поли­ти­ки, а так­же быта или обра­за жиз­ни)» [Tsvasman 2006: 134]. Совре­мен­ное обще­ство — «обще­ство зна­ний, пере­жи­ва­ний, рис­ка», в кото­ром коли­че­ствен­ное уве­ли­че­ние инфор­ма­ции сопро­вож­да­ет­ся оче­вид­ны­ми обще­ствен­ны­ми изме­не­ни­я­ми, опи­сы­ва­е­мы­ми как медиа­ли­за­ция, вир­ту­а­ли­за­ция, ком­мер­ци­а­ли­за­ция, инди­ви­ду­а­ли­за­ция, ори­ен­та­ция на собы­тий­ность [Tsvasman 2006: 134].

Пере­чис­лен­ные харак­те­ри­сти­ки совре­мен­но­го обще­ства вполне согла­су­ют­ся с тен­ден­ци­ей, при­су­щей опре­де­лен­ным типам вза­и­мо­дей­ствия носи­те­лей куль­ту­ры, — кар­на­ва­ли­за­ции, кото­рой свой­ствен­ны зре­лищ­ность фор­мы, фами­лья­ри­за­ция миро­от­но­ше­ния, экс­цен­трич­ность, про­фа­на­ция, празд­нич­ность атмо­сфе­ры, дина­мич­ность (см. подроб­ный ана­лиз кар­на­ва­ли­за­ции и средств выра­же­ния коми­че­ско­го в: [Мах­лин 1987; Пин­ский 1987a; 1987b; Рус­ская сме­хо­вая куль­ту­ра… 1980; Рох­ли­на 2017; Simonis 2001; Volkmann 2001] и др.).

Если при­нять во вни­ма­ние частот­ность про­яв­ле­ния отме­чен­ной тен­ден­ции, то вполне мож­но утвер­ждать, что в совре­мен­ном обще­стве зна­чи­мость сме­хо­вой куль­ту­ры неуклон­но воз­рас­та­ет. Сме­хо­вую куль­ту­ру совре­мен­ные иссле­до­ва­те­ли опре­де­ля­ют как «спо­соб про­из­вод­ства, транс­ля­ции и потреб­ле­ния смеш­но­го как эмо­ци­о­наль­ной реак­ции на раз­об­ла­че­ние неле­по­стей, сте­рео­ти­пов, иллю­зий, жиз­нен­ных явле­ний и ситу­а­ций» [Лиха­че­ва, Фаде­е­ва 2015]. Мож­но так­же согла­сить­ся с мне­ни­ем Л. С. Лиха­че­вой и К. А. Фаде­е­вой отно­си­тель­но функ­ци­о­наль­но­го свое­об­ра­зия сме­хо­вой куль­ту­ры, ее места в куль­ту­ре в целом, с их харак­те­ри­сти­кой сме­хо­вой куль­ту­ры как чут­ко реа­ги­ру­ю­щей «на изме­не­ния окру­жа­ю­ще­го мира, его про­ти­во­ре­чия и неле­по­сти», помо­га­ю­щей «людям не толь­ко раз­ру­шать ста­рое и отжив­шее, но и сози­дать новое, сопро­вож­дая эти про­цес­сы эмо­ци­о­наль­но поло­жи­тель­ны­ми реак­ци­я­ми» [Лиха­че­ва, Фаде­е­ва 2015].

Акцен­ти­ро­ван­ные харак­те­ри­сти­ки сме­хо­вой куль­ту­ры пози­тив­но и пря­мо про­пор­ци­о­наль­но кор­ре­ли­ру­ют с функ­ци­о­наль­ны­ми потен­ци­я­ми медиа­сре­ды и общи­ми функ­ци­я­ми раз­но­род­ных медиатекстов.

В обо­зна­чен­ном кон­тек­сте ста­но­вит­ся оче­вид­ным, поче­му столь вос­тре­бо­ван­ны­ми при оформ­ле­нии тек­ста в медиа­про­стран­стве ста­ли когни­тив­ная мета­фо­ри­ка, кре­о­ли­за­ция (семи­о­ти­че­ская гете­ро­ген­ность), гибри­ди­за­ция, высо­кая сте­пень образ­но­сти, эмо­тив­но­сти, экс­прес­сив­но­сти и дру­гие харак­те­ри­сти­ки, выра­жа­ю­щи­е­ся в изме­не­нии номи­на­тив­ных стра­те­гий, кото­рые спе­ци­а­ли­зи­ру­ют­ся на реа­ли­за­ции дис­кур­сив­ных практик.

Выводы

Под­во­дя ито­ги раз­мыш­ле­ни­ям отно­си­тель­но изме­не­ний в орга­ни­за­ции тек­стов, мож­но дать ответ на постав­лен­ный в заго­лов­ке вопрос. Вряд ли целе­со­об­раз­но утвер­ждать, что образ­цы орга­ни­за­ции тек­ста меня­ют­ся ради­каль­но и одно­мо­мент­но (когда и про­ис­хо­дит тот самый раз­рыв шаб­ло­нов), но нель­зя и отри­цать нали­чия серьез­ных транс­фор­ма­ций содер­жа­тель­но­го, фор­маль­но­го, функ­ци­о­наль­но­го свойства.

Наблю­де­ния над тек­ста­ми раз­ных типов, кото­рые адре­со­ва­ны кол­лек­тив­но­му субъ­ек­ту, рас­про­стра­ня­ют­ся сред­ства­ми мас­со­вой ком­му­ни­ка­ции и быту­ют в гете­ро­ген­ной медиа­сре­де. Это поз­во­ля­ет обра­тить вни­ма­ние на ряд тен­ден­ций, кото­рые целе­со­об­раз­но рас­смат­ри­вать ком­плекс­но, одна­ко под раз­ны­ми угла­ми зрения.

Сре­ди этих явле­ний необ­хо­ди­мо назвать преж­де все­го уве­ли­че­ние доли коми­че­ско­го в текстах раз­но­го типа, а так­же изме­не­ния в выбо­ре средств реа­ли­за­ции дис­кур­сив­ных стра­те­гий. Такие изме­не­ния выра­жа­ют­ся в пред­по­чте­ни­ях ком­му­ни­кан­та­ми раз­но­уров­не­вых и раз­но­род­ных язы­ко­вых средств, тра­ди­ци­он­но осо­бо функ­ци­о­наль­но нагру­жен­ных в сме­хо­вой куль­ту­ре. Это при­во­дит к моди­фи­ка­ции функ­ци­о­наль­но­го потен­ци­а­ла каж­до­го кон­крет­но­го тек­ста по отдель­но­сти, а так­же соот­вет­ству­ю­ще­го типа тек­ста и обу­слов­ли­ва­ет изме­не­ния в семан­ти­че­ской и син­так­си­че­ской мак­ро­струк­ту­ре тек­стов раз­ных типов.

Такие транс­фор­ма­ции кон­вен­ци­о­наль­но сло­жив­ших­ся образ­цов реше­ния ком­му­ни­ка­тив­ных и когни­тив­ных задач мож­но объ­яс­нить тен­ден­ци­ей к гибри­ди­за­ции типов тек­ста. Раз­но­род­ные транс­фор­ма­ции, рас­по­зна­ва­е­мые по изме­не­нию соот­но­ше­ния средств раз­ных семи­о­ти­че­ских систем в одном тек­сто­вом про­стран­стве, изме­не­ни­ям в сред­ствах и спо­со­бах име­но­ва­ния эле­мен­тов вне­язы­ко­вой дей­стви­тель­но­сти (субъ­ек­тов, объ­ек­тов, отно­ше­ний, про­цес­сов, дей­ствий, ситу­а­ций, при­зна­ков и др.), спо­со­бах реа­ли­за­ции ком­му­ни­ка­тив­ных и когни­тив­ных задач сред­ства­ми язы­ка как куль­тур­но­го кода, пред­ла­га­ет­ся опи­сы­вать на еди­ных тео­ре­ти­че­ских осно­ва­ни­ях — поло­же­ни­ях тео­рии тек­ста и типо­ло­гии тек­ста. Послед­стви­я­ми гибри­ди­за­ции тек­ста мож­но счи­тать такие тео­ре­ти­че­ски воз­мож­ные процессы:

— один тип тек­ста может рас­щеп­лять­ся на два или несколь­ко; в таком слу­чае появ­ля­ют­ся новые вари­ан­ты одно­го типа тек­ста с после­ду­ю­щей диф­фе­рен­ци­а­ци­ей функ­ци­о­на­ла на харак­тер реша­е­мой ком­му­ни­ка­тив­ной и когни­тив­ной зада­чи и/или осо­бен­но­сти либо ком­му­ни­кан­тов, либо ситу­а­ции, в кото­рой порож­да­ет­ся текст;

— один из новых (появив­ших­ся) вари­ан­тов типа тек­ста кон­вен­ци­о­на­ли­зи­ру­ет­ся, а преж­ний уста­ре­ва­ет, и, сле­до­ва­тель­но, функ­ци­о­наль­ный потен­ци­ал кон­крет­но­го типа тек­ста меняется;

— функ­ци­о­нал типа тек­ста меня­ет­ся, одна­ко прин­ци­пи­аль­ных пре­об­ра­зо­ва­ний в семан­ти­че­ской и/или син­так­си­че­ской орга­ни­за­ции тек­ста не наблю­да­ет­ся — функ­ци­о­нал обо­га­ща­ет­ся или обед­ня­ет­ся либо ста­но­вит­ся более тон­ко диф­фе­рен­ци­ро­ван­ным при­ме­ни­тель­но к кон­крет­ным ком­му­ни­ка­тив­ным условиям.

Наи­бо­лее суще­ствен­ным при про­яв­ле­нии опи­сы­ва­е­мых про­цес­сов необ­хо­ди­мо при­знать вли­я­ние сле­ду­ю­щих фак­то­ров: изме­не­ние ста­ту­са меди­а­тек­стов в язы­ко­вой куль­ту­ре и про­ник­но­ве­ние сме­хо­вой куль­ту­ры в ком­му­ни­ка­тив­ные сфе­ры, преж­де более или менее плот­но закры­тые для нее. Назван­ные про­цес­сы тес­но свя­за­ны с изме­не­ни­я­ми в спо­со­бах кон­цеп­ту­а­ли­за­ции и кате­го­ри­за­ции вос­при­ни­ма­е­мых ком­му­ни­кан­та­ми све­де­ний о мире, т. е. в изме­не­ни­ях когни­тив­ных стра­те­гий. Послед­ние при­чин­но обу­слов­ли­ва­ют изме­не­ния в номи­на­тив­ных стра­те­ги­ях, а так­же в выбо­ре спо­со­бов реа­ли­за­ции тех или иных дис­кур­сив­ных стратегий.

1 Учи­ты­вая то, что изу­че­ние тек­ста как фено­мен име­ет доволь­но дли­тель­ную исто­рию, а так­же то, что полу­че­ны серьез­ные резуль­та­ты, целе­со­об­раз­но обра­тить вни­ма­ние на те поло­же­ния, отно­си­тель­но кото­рых в спе­ци­аль­ной лите­ра­ту­ре име­ет­ся кон­сен­сус сре­ди сто­рон­ни­ков раз­ных науч­ных школ.

2 Под мак­ро­ком­по­нен­том пони­ма­ет­ся неотъ­ем­ле­мая часть тек­ста, более слож­но орга­ни­зо­ван­ная, чем сверх­фра­зо­вое един­ство, но менее слож­ное, чем цель­ный текст. Через мак­ро­ком­по­нент ком­му­ни­кант реша­ет част­ную зада­чу, в то вре­мя как общая ком­му­ни­ка­тив­ная и когни­тив­ная зада­ча реша­ет­ся тек­стом. Сово­куп­ность после­до­ва­тель­но реша­е­мых част­ных задач поз­во­ля­ет достичь цели вза­и­мо­дей­ствия (см. подроб­нее: [Гри­ша­е­ва 2014a]).

3 Сего­дня сред­ства мас­со­вой ком­му­ни­ка­ции, преж­де все­го ток-шоу, реа­ли­ти-шоу, интер­нет-ком­му­ни­ка­ция и дру­гие, экс­пер­ты пред­по­чи­та­ют изу­чать так­же в кон­тек­сте опи­са­ния мас­со­вой куль­ту­ры [Kuon 2000: 325]. Назван­ное обсто­я­тель­ство чрез­вы­чай­но важ­но для пони­ма­ния того, как раз­лич­ные медиа­ре­сур­сы воз­дей­ству­ют на мас­со­вое созна­ние, фор­ми­ро­ва­ние и транс­фор­ма­цию кар­ти­ны мира носи­те­лей язы­ка и куль­ту­ры, как они струк­ту­ри­ру­ют медий­ную повест­ку дня и каким обра­зом послед­няя свя­за­на с транс­фор­ма­ци­ей дис­кур­сив­ных стра­те­гий при реше­нии тра­ди­ци­он­ных для медиа­про­стран­ства ком­му­ни­ка­тив­ных и когни­тив­ных задач. В этой свя­зи важ­но под­черк­нуть, что экс­пер­ты, спе­ци­а­ли­зи­ру­ю­щи­е­ся на изу­че­нии медиа­дис­кур­са, опи­сы­ва­ют в каче­стве средств мас­со­вой ком­му­ни­ка­ции две груп­пы носи­те­лей инфор­ма­ции, т. е. меди­а­тек­стов: в узком смыс­ле — кни­ги, жур­на­лы, газе­ты, радио, теле­ви­де­ние, филь­мы, пла­стин­ки, а в широ­ком смыс­ле — раз­но­об­раз­ные муль­ти­ме­дий­ные про­дук­ты, бан­ки дан­ных, Интер­нет и др. [Janich 2000: 326–328], вос­тре­бо­ван­ные мас­со­вы­ми потре­би­те­ля­ми инфор­ма­ции. (См. так­же: [Große 2001b].)

4 Ср. в этой свя­зи рас­суж­де­ния Й. Лача отно­си­тель­но раз­ных мотивов/интенций соци­аль­ных инсти­ту­тов, медиа, обще­ства и вкла­да язы­ка в реа­ли­за­цию соот­вет­ству­ю­щих наме­ре­ний, транс­ли­ру­е­мых обще­ству: «Behörden möchten Kоmpetenz ausstrahlen und in der Regel deeskalieren. Sie sind — zumindest in der Theorie — darauf bedacht, ein Gefühl der Sicherheit zu vermitteln (“Wir haben die Lage im Griff ”), sie wollen nur gesicherte und fachlich korrekte Informationen verbreiten. Die Medien möchten das Geschehene allgemeinverständlich und auch simplifizierend einordnen, zielen auf mögliche Konsequenzen und betonen oft die dramatischen, emotionalen Momente (“Human Touch”). Die breite Öffentlichkeit — zum Beispiel die Bürgerinnen und Bürger, darunter auch die Nutzerinnen und Nutzer von Social Media — möchten das Geschehene verstehen, miterleben und Konsequenzen für sich selbst erfahren. Vielleicht wollen sie in dem Geschehen auch ihre eigene Meinung bestätigt sehen» [Latsch 2018: 210]. / «Инсти­ту­ты хоте­ли бы создать впе­чат­ле­ние, что они ком­пе­тент­ны и, как пра­ви­ло, стре­мят­ся к деэс­ка­ла­ции. Они стре­мят­ся, по край­ней мере в тео­рии, к тому, что­бы транс­ли­ро­вать чув­ство без­опас­но­сти, надеж­но­сти (“Мы спра­вим­ся с ситу­а­ци­ей”), они хотят рас­про­стра­нять толь­ко надеж­ную и про­фес­со­наль­но кор­рект­ную инфор­ма­цию. Медиа стре­мят­ся струк­ту­ри­ро­вать про­ис­хо­дя­щее обще­по­нят­ным обра­зом и так­же упро­щен­но, наце­ле­ны на воз­мож­ные послед­ствия и под­чер­ки­ва­ют зача­стую дра­ма­ти­че­ские, эмо­ци­о­наль­ные момен­ты (“Human Touch”). Широ­кая ауди­то­рия, напри­мер граж­дане, в том чис­ле поль­зо­ва­те­ли Social Media, жела­ют пони­мать про­ис­хо­дя­щее, сопе­ре­жи­вать ему и знать послед­ствия для себя. Может быть, они жела­ют так­же и усмот­реть в про­ис­хо­дя­щем под­твер­жде­ние соб­ствен­но­го мне­ния». (См. так­же: [Groβe 2001a; 2001b].)

5 Эту спо­соб­ность медиа А. Г. Пас­ту­хов харак­те­ри­зу­ет таким обра­зом: «Выне­се­ние на обсуж­де­ние обще­ствен­но­сти набо­ра про­блем­ных тем не все­гда отра­жа­ет объ­ек­тив­ную иерар­хию соци­аль­ных про­блем. Это свя­за­но не столь­ко с уме­ни­ем убеж­дать или пере­убеж­дать, как при­ня­то думать, сколь­ко со спо­соб­но­стью медиа при­вле­кать к себе обще­ствен­ное вни­ма­ние и вли­ять на при­чи­ны, лежа­щие в осно­ве оцен­ки или при­ня­тия того или ино­го реше­ния. Ины­ми сло­ва­ми, “медиа опре­де­ля­ют не то, как чело­век дума­ет, а то, о чем он дума­ет”» [Пас­ту­хов 2010: 171]. (Выде­ле­но мною. — Л. Г.) Дру­ги­ми сло­ва­ми, ана­лиз средств и спо­со­бов уста­нов­ле­ния повест­ки дня убе­ди­тель­но демон­стри­ру­ет «чув­стви­тель­ные» для обще­ства сфе­ры, малей­шее воз­дей­ствие на кото­рые про­во­ци­ру­ет доста­точ­но лег­ко про­гно­зи­ру­е­мую реак­цию это­го обще­ства. (См. так­же: [Merten 2006a; 2006b; 2006c].)

6 Любо­пыт­но, какие допол­ни­тель­ные харак­те­ри­сти­ки полу­ча­ют сред­ства мас­со­вой ком­му­ни­ка­ции в том же сло­ва­ре: они «вно­сят суще­ствен­ный вклад в вало­вый наци­о­наль­ный про­дукт»; в обще­стве есть «акци­о­не­ры, име­ю­щие финан­со­вые инте­ре­сы в сред­ствах мас­со­вой инфор­ма­ции»; сред­ства мас­со­вой ком­му­ни­ка­ции «ино­гда высту­па­ют раз­ра­бот­чи­ка­ми кон­сен­су­са»; в обще­стве их «вли­я­ние слож­но и мно­го­гран­но» [Дже­ри, Мар­чук, Дже­ри 2001: 284–285].

Ста­тья посту­пи­ла в редак­цию 29 октяб­ря 2019 г.;
реко­мен­до­ва­на в печать 15 фев­ра­ля 2020 г.

© Санкт-Петер­бург­ский госу­дар­ствен­ный уни­вер­си­тет, 2020

Received: October 29, 2019
Accepted: February 15, 2020