ФЕНОМЕН РЕЧЕВОЙ АГРЕССИИ В БЕЛОРУССКОЙ ПРЕССЕ

О. М. Самусевич (Минск, Беларусь)

Аннотация

Abstract

Об авторе

About the author

Для цитирования

For citation

Индексы

Аннотация

Abstract

Об авторе

About the author

Для цитирования

For citation

Индексы

Постановка проблемы. В ХХІ в. средства массовой информации, которые являются важнейшим социальным институтом, приобрели статус сильнейшего инструмента воз-действия на общественное мнение. Исследователь Е. И. Коряковцева отмечает: «Перерабатывая информацию и передавая ее читателю, комментируя и ангажируя события, СМИ формируют моральные нормы, эстетические вкусы и оценки, строят иерархию ценностей, а иногда даже навязывают читателю примеры рецепции истин — исторических, социально-политических, психологических и др. Информируя про ценности и оценивая, СМИ реально влияют на качество публичного дискурса, на организацию моделей общественной жизни» [Коряковцева 2005: 314].

Ученые убеждены, что если «в ХІХ, частично в ХХ веке понятие литературного языка ассоциировалось прежде всего с языком художественной литературы, то в наше время на эту роль претендует язык СМИ, что связано как с его политематичностью, так и с изменившимися условиями его функционирования… Только в языке СМИ происходит объединение всех стилистических потоков, образуя новое функционально-стилевое единство, которое представляет национальный язык» [Солганик 2011: 15]. Поскольку конец ХХ в. был «ознаменован качественными изменениями языка в сторону его демократизации, сегодня, — утверждает профессор В. И. Ивченков, — становится очень важным активное проведение грамматических интерпретаций употребления форм слова и выяснения его лексической правомерности. Публицистический текст даёт пространство для отшлифовки языка, обработки стилистической марки-рованности слова. Однако, к сожалению, не всегда это выдерживается» [Іўчанкаў 2009: 78]. Вопрос о мотивированности и немотивированности употребления всего разнообразия языковых средств с целью формирования общественного мнения в науке поднимался давно и не единожды. Известный белорусский ученый М. Е. Тикоцкий более тридцати лет назад писал: «Для того чтобы достигнуть максимального воздействия на ум и чувства читателя, публицист пользуется различными средствами словаря, всеми „регистрами“ речи − от „высоких“ до „низких“… Но это вовсе не значит, что журналист или публицист может использовать слова без всякого разбора, что для него, мол, „закон не писан“. Наоборот, богатство и разнообразие средств, которые имеются в арсенале каждого национального языка, требуют от публициста высокой культуры слова, умения экономно, по-хозяйски пользоваться этим богатством, не растрачивать бесполезно» [Цікоцкі 1994: 17].

Сегодня существует много мнений о падении речевой культуры. В языковой катастрофе ученые прямо винят СМИ, утверждая, что под их воздействием речь становится грубой и шаблонной. Из привычного классического эталона правильной речи средства масссовой коммуникации превратились в инструмент тиражирования ошибок. Исследователь О. Б. Сиротинина заявляет, что именно СМИ, «с их непродуманной стратегией демократизации языка прессы… и открыли шлюзы для снижения речи любой ценой, одновременно создавая моду на иностранные слова и нарушая русские коммуникативные нормы». По ее мнению, журналисты стали чрезмерно вольно пользоваться языком, забывая о своем влиянии на речь населения [Сиротинина 2007: 49]. Журналисты должны обладать элитарной речевой культурой, которая, как отмечают исследователи, определяется следующими характеристиками: владением всеми стилями литературного языка, релевантным использованием языковых средств, осуществлением самоконтроля и самоцензуры, неукоснительным следованием этическим нормам общения и речевым нормам [Мартыненко, Печетова 2007: 291; Самусевіч 2012: 132].

В последне время в белорусском обществе появилось недоверие к средствам массовой информации как к образцу литературного языка. Подобную ситуацию отмечают и российские исследователи: «Языковая норма — наша языковая конституция. Источником нормы всегда считалась художественная литература, речь образованных людей, язык средств массовой информации. Сейчас они „не работают“, не выполняют этой роли» [Коряковцева 2005: 5]. В публицистическом дискурсе допускаются нарушения норм культуры речи, что ведет к непониманию или ошибочному декодированию информации и, соответственно, свидетельствует о непрофессионализме журналиста. Проф. Н. А. Ипполитова констатирует: «Культура предусматривает высокую степень мастерства, поэтому культура речи должна оцениваться с точки зрения мастерства как устной, так и письменной речи с учетом ее особенностей» [Ипполитова и др. 2005: 15].

Лингвисты акцентируют внимание на необходимости изучения новых явлений, связанных с использованием языковых средств в СМИ: обиды, оскорбления, языкового конфликта — как проявлений инвективного функционирования языка, языкового манипулирования, суггестии, лингвистической экологии и речевой агрессии. Это результат того, что в то время, когда утверждается необходимость «придать журналистам статус высокообразованной профессии» [Там же: 3], использование разных социальных жаргонов становится едва ли не основной особенностью современного медиадискурса. Вместо использования всего богатства национального литературного языка СМИ часто сознательно ограничиваются гипертрофированным «языком улицы». И дело тут, как справедливо утверждает В. Г. Костомаров, не только в нарушении литературно-языковой нормы, а в «неуважении к слову, в попытках изменить „языковой знак“, а через него и национальную традиционную ментальность» [Костомаров 1999: 8].

Современные СМИ стали «образчиком нравственного беспредела и оскудения речевой культуры», — утверждает М. В. Горбаневский. Сейчас абсолютная вседозволенность и безнаказанность использования в публичной речи нецензурной, сниженной лексики становится нормой речевого поведения, влияет на формирование речевой культуры молодого поколения и, соответственно, жизненной этики. Председатель правления Гильдии лингвистов-экспертов уверен: «Если люди говорят на языке зоны, значит они исповедуют ту систему ценностей и ту систему понятий, какие пришли оттуда» [Язык и культура 2007: 10]. Падение уровня речевой культуры, по его мнению, тормозит развитие журналистики и негативно влияет на корпоративную репутацию профессии журналиста в обществе: «Журналист должен помнить, что его основной инструмент — родной язык. И именно журналист в конце концов за него отвечает. Хотя бы потому, что говорит и пишет чаще других. Да еще публично!» [Горбаневский 2007: 70].

Не все ученые, однако, категорически отрицательно оценивают современную языковую ситуацию. Так, по мнению известного российского исследователя языка и стиля массовой коммуникации Г. Я. Солганика, «мы переживаем новый период в развитии литературного языка. И то, что рассматривается учеными как порча, на самом деле это новые качества литературного языка, обусловленные новыми общественными условиями и новой языковой ситуацией» [Солганик 2011: 19]. Ученый отмечает, что «язык СМИ усваивает, перерабатывает, олитературивает средства разных функциональных сфер, изменяя их стилистическое качество, придавая им единую в рамках языка СМИ усредненную окраску» [Там же: 16]. Аналогичному процессу подвергаются жаргоны и просторечие, широко используя которые язык СМИ нейтрализует их нелитературный статус, но подчеркивает оценочность, усиливая прагматический потенциал слова, обогащая их семантическую структуру. «Жаргонизмы и просторечие также оказывают в целом позитивное влияние на литературный язык, — утверждает исследователь. — Они вносят в него экспрессию, оценочность, раскрепощают официальную речь, избавляя ее от чрезмерной пафосности, торжественности, книжности. Они содействуют демократизации литературного языка» [Язык и культура 2007: 10].

Каждый журналист обязан учитывать тот факт, что современное общество в своих представлениях о речевом идеале ориентируется на язык медиа. Актуализированное в медиадискурсе слово легко получает статус престижной речевой единицы, которой в последующем будет отдаваться безусловное предпочтение. Агрессивность речевого поведения журналиста может в свою очередь трансформировать речевой идеал адресата и спровоцировать ответную негативную реакцию.

Ученые отмечают тот факт, что «языковые свидетельства, рисующие духовно-культурный портрет общества, повторяются СМИ и тиражируются» [Бессарабова 2011: 59]. Таким образом через СМИ соответствующая лексика и фразеология входит в концептосферу многомиллионого адресата, влияя на речемыслительную культуру всего народа. В такой ситуации влияние медиа, несомненно, имеет деструктивный характер, что стимулирует рост речевой агрессии в публичной коммуникации и, несомненно, не способствует стабилизации и консолидации социума.

История вопроса. В настоящее время феномен речевой агрессии стал предметом научно-практических изысканий представителей различных областей науки: политологии, психологии, педагогики, социологии, лингвистики и журналистики. В связи с этим существует несколько подходов к изучению агрессии, в том числе и междисциплинарных.

В большинстве лингвистических работ речевая агрессия рассматривается как явление психолингвистическое. При данном подходе сущность речевой агрессии заключается в определенном преобразовании внешних процессов (различных реакций человека на негативные эмоциональные раздражители) во внутренние процессы, связанные с речемыслительной деятельностью, поскольку важнейшей формой выражения эмоций у человека является речь. При этом ученые отмечают, что вербальный и физический агрессивный акты имеют много общего (мотивы, механизмы, структуру) [Щербинина 2004: 12].

Таким образом, речевая агрессия рассматривается как специфическая форма поведения или деятельности, основным инструментом которой является язык: «Рече-вая (языковая, вербальная) агрессия — форма речевого поведения, направленного на оскорбление или сознательное нанесение вреда человеку, группе людей, организации

или обществу в целом» [Культура русской речи 2003: 562]. В соответствии с классификацией выделяются следующие ее виды: активная прямая (вербальное унижение, оскорбление, угроза, деструктивные пожелания, призывы к агрессивным действиям, насилию), активная непрямая (распространение лживых сведений, сплетни), пассивная прямая (отказ разговаривать с другим человеком, игнорирование его вопросов), пассивная непрямая (отказ давать конкретные вербальные объяснения, демонстративное молчание) [Там же: 562]. По мнению исследователей, основные средства проявления речевой агрессии — инвективная и стилистически сниженная, ненормативная лексика, окказиональные слова, агрессивная метафора и речевая демагогия, тенденциозное использование негативной информации, интертекстуальность [Петрова, Рацибурская 2011: 29]. Отметим и тот факт, что речевая агрессия как тип речевого поведения может проявляться в пределах любого дискурса.

Эмпирическая база и методика. Материалом для изучения послужили белорусские газеты: «Советская Белоруссия», «Наша нива», «БелГазета», «Комсомольская правда в Белоруссии», «Народная воля», «Белорусы и рынок» за период 2012−2016 гг. Методом случайной (вероятностной) выборки были отобраны для исследования 50 номеров изданий. Ключевым в работе является метод стилистического анализа, целью которого было выявление в газетных материалах различных средств речевой агрессии.

Анализ материала. Проведенное исследование показало, что в дискурсе белорусских СМИ представлены все виды речевой агрессии, которые реализуются лексическими, синтаксическими, интонационными и другими средствами.

Остановимся более подробно на самых распространенных проявлениях речевой агрессии в белорусской прессе.

1) Перенасыщение текста средствами выражения негативной оценки. Проф. Т. В. Чернышова считает, что именно повышенная оценочность газетных текстов часто способствует речевому конфликту, однако «оценочность в текстах СМИ может выполнять как конструктивную, так и деструктивную функции» [Чернышова 2011: 73]. Последняя, по мнению ученого, строится на пересечении составляющих: а) полного или частичного отсутствия аргументативной базы и системы фактов, характеризующих социально значимое событие; б) концентрации внимания читателя на отрицательных чертах личности или деятельности субъекта речи через систему эмоционально-оценочных вербальных и невербальных средств, в основном инвективной направленности. «Характер текстов, в которых разворачивается деструктивная оценочность, не имеет никакого отношения к социальной оценочности — она выявляет псевдосоциальный характер» [Там же: 78]. Например, заголовок «Мишель Обаму считают настоящим лидером и кроют матом» (КП в Белоруссии). Деструктивная оценочность в СМИ, как правило, реализуется посредством разговорной и просторечной лексики: Впрочем, хоккейный праздник на глазах у людей, стремительно продвинувшихся от бедности к нищете, еще можно было стерпеть, если бы и многое другое не пошло в нашей стране по-дурному (Народная воля). Перенасыщение текста средствами выражения негативной оценки делает последнюю чрезмерно необоснованной, поскольку логика аргументов подменяется эмоциями и субъективным отношением автора, а необходимая полемика — критикой (часто оскорблением) личности, а не ее позиции и мнения: Этот вечный бег по кругу ради себя самих, который никак не изменяет общество, кроме того, что дает молодым дебилам из спецназа возможность потренироваться (Народная воля).

Процесс снижения речевой культуры отражает использование в СМИ инвективной (бранной) и обсценной (непристойной) лексики: Выполненные в красно-зеленой гамме, они будут символизировать левые ноги, раздающие подж…пники… (БелГазета). Ученые поясняют, что «использование вульгаризмов и инвективы, хотя и не обязательно является проявлением речевой агрессии, тем не менее демонстрирует невоспитанность, бестактность, низкий уровень речемыслительной культуры адресанта» [Щербинина 2004]. Как отмечает исследователь риторического идеала в журналистике М. П. Карпович, «средства массовой информации должны стать школой речевого воспитания белорусов, примером белорусской и русской речевой культуры» [Карповіч 2004: 99]. Журналист не должен в своем речевом поведении идти следом за вкусами носителей низкой речевой культуры, поскольку публичное использование ненормативной лексики неизбежно ведет к разрушению общественной нравственности.

2) Агрессивная метафора, сравнение и ассоциации. Речевая агрессия представляет собой конфликтное речевое поведение, в основе которого лежит установка на негативное влияние на адресата через умышленное использование таких речевых средств, как метафора, сравнение и ассоциация. Например: Всё это время на окраине площадки дежурил молодой парнишка с осликом на поводке. Ослик был накрыт яркой попонкой и стоял понурившись. Внезапно он попытался издать протяжный звук «Иа‑а!», но его опекун, поняв, что сейчас произойдет непоправимое, засунул ослику руку в пасть. Тот поперхнулся и издал какое-то жалобное то ли мычание, то ли рычание. То же самое парнишка проделывал всякий раз, когда ослику хотелось высказаться. Если бы на ярмарке присутствовал какой-нибудь асоциальный элемент, посасывающий американские гранты, он бы непременно съехидничал: дескать, погляди-ка, народ, до чего ты похож на этого ослика, стой себе под цветной попонкой, делай своё дело и помалкивай, а не то засунут локоть в пасть по самые гланды. Но деструктив в этот светлый день на площадку так и не пробрался — праздник прошел смирно (БелГазета).

Неуважение к личности проявляется в выборе определенных лексических средств. Активная прямая агрессия проявляется в вербальном унижении, оскорблении через слова-характеристики, сравнения: Куратор министра в Администрации президента тоже считает себя не выродком, а образованным человеком… Все по отдельности они вроде приличные люди. Внешне они, несомненно, Люди. Не зомби, не урки, не маньяки, не обкуренные, не обколотые, не в маразме (Народная воля). Часто за примитивной речевой культурой стоит соответствующая мыслительная культура, которая способствует разрушению логосферы национальной культуры во всей ее содержательности.

3) Ирония, стеб. Ирония в языке СМИ является одним из действенных способов неназойливого выражения авторского отношения к предмету мысли и авторской оценки. Мастером иронии можно назвать главного редактора самой массовой общественно-политической газеты страны «Советской Белоруссии» Павла Якубовича. Однако не всем под силу филигранно владеть тонкой иронией, под пером некоторых журналистов она превращается в средство речевой агрессии, способ поиздеваться над кем-нибудь. Новогодний аттракцион с обнаженкой, который в прошлом году устроила в интернете балерина, выложив свои откровенные фото, в этом году рискует остаться без продолжения. Начиная с 1 января Настя публикует один за другим свежие снимки. Но что мы видим? На фото она либо в платье, либо в купальнике! Безусловно, и эти ракурсы вполне будоражат воображение. Но в сравнении с тем, что было в прошлом году… Вдохновения нет? (КП в Белоруссии).

4) Негативная тональность публикаций. Негативная тональность материалов, создание отрицательного отношения к явлениям действительности провоцирует появление у массового адресата депрессивного настроения, пессимистического мироощущения. Как отмечает Н. Д. Бессарабова, «манера отношений некоторых СМИ со своим адресатом способны нанести вред этическим качествам речи» [Бессарабова 2011: 59]. Приведем заголовки только одного номера газеты «Белорусы и рынок»: «Можем оказаться на обочине», «Участь обреченного», «Курсом свинозамещения», «Власть иногда валяется под ногами», «Банкет закончился», «Реформа на выживание», «Время подсчитывать убытки», «Неприятный сюрприз», «Существенно растет всё, кроме зарплат», «Продажа акций персоналу исключается», «Репутация подвела», «Год упущенных возможностей», «Работать будет еще труднее», «Пристегните ремни», «Белтрансгаз теперь уже не наш», «Вынужденно, но без гарантий». Необходимо отметить, что нагнетание негатива наблюдается в основном в оппозиционной прессе: «Провокация», «Самая бедная — Брестчина», «Кражи в магазинах накрыли Беларусь», «Брат против брата», «Жизнь в песок», «Петля на шее», «В больницах не хватает расходного материала и донорской крови», «Беларусь нуждается в женской революции», «Беларусь не попала в рейтинг конкурентоспособности экономик», «Отчаяние», «Забыли о совести» (Народная воля); «Диалог „слили“», «Как низко мы пали: Рейтинги белорусских банков могут стать ещё ниже», «Беларусь — не конкурентка: Страну загнали на запасные пути» (БелГазета); «На диалог приглашают „козлов“, а не „пятую колонну“», «В Мстиславле россияне побились с белорусами в очереди за продуктами», «Время не изменится», «Президент Киргизстана не приехал», «Визит евродепутатов в Минск снова перенесен», «Иду по Минску, и у меня ком в горле», «Палачи и жертвы» (Наша нива). Стоит обратить внимание, что сама по себе негативная информация — полноценный и даже необходимый содержательный компонент СМИ для разностороннего освещения жизни, но ее гиперболизация, беспросветный пессимизм, создание депрессивного настроения как основная цель — всё это повышает агрессивность медиатекста.

5) «Спекулирование» национальными ценностями. Как мы уже отмечали, речевая агрессия часто проявляется в подчеркнутом выражении негативных эмоциально-оценочных отношений средствами языка, нарушающем представление об эстетической и этической норме. Часто в центр агрессии попадают доминантные концепты белорусской логосферы — народ, родная земля, Беларусь. Однако в медиатекстах встречаются факты, свидетельствующие о десемантизации сакральных для большинства белорусов понятий. Например: …Мингорисполком опять не обманул. Страна, услыхав про такое дело, воспряла ото сна и, едва успев перевести дух, снова двинулась набивать желудок про запас… (БелГазета). Или пример из статьи «Впали в дисконт: Горошек! Масло! Шпроты!»: В будний день в универмаг «Беларусь», презрев 8‑часовой рабочий день своих фабрик, заводов, парикмахерских, банковских учреждений, торговых точек, больниц и школ, со всех сторон света стекались белорусы, охваченные предпразничным чесом и зудом. Рождественские скидки здесь, как в крупнейших шопинг-моллах Европы, попадались куда ни плюнь и поражали воображение (БелГазета). По мнению Н. Д. Бессарабовой, подобные примеры — свидетельство того, как у СМИ «сработало понимание свободы слова без ответственности за слово и (сейчас модный) коммерческий подход к неизмеримым понятиям» [Бессарабова 2011: 59]. Например, заголовки: «Как продать белорусский народ», «Глубинка for sale», «Продать за еду», «Купите белартиста», «Как продать белорусскую красоту» (БелГазета). В газете «Народная воля» под рубрикой «Мы — белорусы» вышел материал «У обычного чиновника появился шанс попасть в историю». Информационным поводом статьи стал факт передачи «в Минкульт обоснования того, что бело-красно-белый флаг является историко-культурной ценностью белорусов». Автор резюмирует: «Если бело-красно-белый флаг получит официальный статус историко-культурной ценности белорусов, то его можно будет безнаказанно вывешивать на балконах или иметь при себе и не бояться штрафа за «использование незарегистрированной символики». С одной стороны, формальность, с другой — историческая ответственность. В любом случае фамилия чиновника, который даст положительный или отрицательный ответ, имеет все шансы попасть в историю. Очевидно, что первый вывод — облигаторный (что непосредственно вытекает из материала); второй, зафиксированный и в заглавии, — факультативный — представляет непрямую агрессию.

6) Распространение лживых сведений, сплетен как проявлений активной непрямой агрессии. К проявлениям вербальной агрессии можно отнести перегруженность текста негативной информацией, цель которой — повлиять на восприятие адресата. В то же время распространение субъективного мнения, оценки событий, не подтвержденных фактами (лжи, сплетен, вранья), может принести больший вред, чем отрицательные факты. Так, в материале «Дуже гарно» читаем: В Минск приезжал Олег Скрипка. 14 декабря он с «Воплями Видоплясова» дал концерт во Дворце республики. Несмотря на то что Скрипка скакал по бархатным креслам, пытаясь растормошить публику, белорусы печально сидели на местах (БелГазета). У читателей, которые не были на концерте, нет повода не верить написанному. Однако мы можем свидетельствовать о явной дезинформации читательской аудитории, поскольку сами присутствовали на концерте. Можно только предполагать, какую цель ставил перед собой журналист. Возможно, позитивная информация дисгармонировала бы с общей негативной направленностью материалов газеты, с общей политикой подобного рода СМИ, задача которых — показать несчастных белорусов, которых ничто и никто уже не радует в жизни.

Таким образом, феномен речевой агрессии в медиадискурсе проявляется в выра-жении негативных эмоционально-оценочных отношений, а также в перенасыщении текста вербализованной отрицательной информацией, что, несомненно, воздействует на сознание адресата, создавая негативное впечатление.

Кроме перечисленных речевая агрессия имеет другие формы проявления: наклеивание ярлыков, обыгрывание имени объекта агрессии, нагнетание негативных ассоциаций, акцентирование неприятных или обидных для объекта деталей, прямое оскорбление, дисфемизация речи и др. Например, в материале «Ой, и врет Калина…»: В последнее время бывшая «говорилка-развлекалка» (известная телеведущая Калина Вардомская. — О. М.) считала себя серьезной теледивой… (Народная воля). Понятно, что не каждое выражение отрицательной оценки в адрес личности стоит относить к агрессии. Упрек, осуждение, критический анализ, критическое замечание сами по себе являются нормальным явлением в публицистике, если они обоснованны и выражаются адекватными ситуации речевыми средствами.

Заголовки в императивной тональности или восклицательной интонации с необоснованными требованиями, претензиями и агрессивными призывами также являются примерами вербализованной в публицистическом дискурсе агрессии: «И надоели ж эти двойные стандарты!», «Это ж несправедливо!», «Выпустите их на свободу…» «За активный бойкот», «Держите карманы шире!», «Сними корону!», «Некоторые претенденты в президенты кажутся „дробненькими“ даже внешне!», «Экологи требуют остановить строительство АЭС», «Верните овощные магазины».

Следует обратить внимание и на широкое распространение в белорусской прессе такого приема, как включение в заголовки конструкций с отрицанием: «Россия не поможет», «Беларуси не повезло с соседями», «Алексиевич нет», «Ни авиабазы, ни кредита», «Денег нет…», «В 2016 году легче не станет», «Нобель „не считается“, «Нет поставок, когда завезут, не знаем…», «Тут нет работы, там — денег» (Народная воля). Создание атмосферы безысходности часто провоцирует агрессию в обществе.

В последнее время активно используются в заголовках и вопросительные конструк-ции: «Кого интересует отсутствие парковок?», «Украденный отпуск?», «А чем они ду-мали раньше?», «Кто первым нарушит тишину — КГБ или Костел?», «Белорусам суждено беднеть?», «Пронесло?» (Народная воля). Частотное использование вопросительно-риторических предложений в одном номере создает негативное впечатление у человека. Психологическая стратегия этих «вопросов без ответов» — манипулирование аудиторией, что прогнозирует неудовлетворенность и раздражительность: «Кто он — национальный Герой Беларуси?», «УВ Минск на новоселье? Или для решения судьбоносных проблем?», «Где брать?», «А у народа спросили?» (Народная воля). Эти факты представляют пассивную непрямую агрессию.

Как ни парадоксально, но в оппозиционных периодических изданиях на одной только странице можно обнаружить все синтаксические конструкции, способные создать негативное, даже депрессивное настроение у своих читателей: вопросительные конструкции (Прохудилось озеро?, Почему драники такие дорогие?); недосказанность — конструкции с многоточием (Как встретишь Новый год…, На сельском кладбище хоронили человека…); конструкции с отрицанием (Денег нет…) и т. п.

Необходимо обратить внимание и на то, что нередко вербальная агрессия в белорусской прессе «подкрепляется» невербальной. Так, например, материал «Смертная казнь: „за“ и „против“» (Народная воля) содержит снимок затылка заключенного на фоне закрытого решеткой окна через «объектив» прицела. Вербальная и визуальная агрессия в таком синкретизме, безусловно, повышает эмоционально-экспрессивное восприятие материала, однако удвоенная агрессия нарушает коммуникативно-прагматические нормы национальной белорусской речемыслительной культуры.

Результаты исследования. Как показывает анализ, именно оппозиционная пресса умышленно использует средства речевой агрессии с целью обеспечить возможность влияния на массового адресата, создавая тем самым коммуникативный дисбаланс. В исследовании речевой агрессии (в рамках инновационной образовательной программы Национального проекта «Образование», Россия) отмечается, что для достижения коммуникативного дисбаланса как результата агрессивного речевого поведения в публичном дискурсе есть два пути: во-первых, продекларировать в речи коммуникативную неосновательность речевого партнера прямой или косвенной дискредитацией его высказываний; во-вторых, продемонстрировать необоснованность оппонента, нарушая диалогические конвенции [Глебов, Родионова]. И первый и второй способ широко представлены в белорусской оппозиционной прессе.

Речевая агрессия создает препятствия для реализации основных задач эффективных речевых отношений: усложняет полноценный обмен информацией, тормозит восприятие и понимание медиатекста, делает невозможной выработку общей страте-гии коммуникационного взаимодействия [Щербинина 2004]. Многие исследователи основным условием совершения стратегий смягчения называют психологическую направленность на диалог и понимание собеседника.

Выводы. Сдерживая проявления речевой агрессии, средства массовой информации могут содействовать гуманизации национальной логосферы, сохранению чистоты речевого идеала. Некоторым из них необходимо было бы напомнить, что «только этическая журналистика может быть подлинно правдивой и свободной» [Засурский 2002: 3].

В контексте сказанного приходят на память слова В. А. Аграновского «Хорошо пишет тот, кто хорошо думает», по сути «профессионально» интерпретируя изречение Н. М. Карамзина: «Богатство языка есть богатство мыслей». Национальный язык как культурный феномен без сомнений оказывает влияние на культуру и, соответственно, на носителей этой культуры. В связи с чем защита литературного языка от агрессии, сохранение его норм — как коммуникативных, так и этических — является «делом национальной важности, поскольку литературный язык — это именно то, что объединяет нацию» [Культура русской речи 1998: 12].

ЛИТЕРАТУРА

REFERENCES

ЛИТЕРАТУРА

REFERENCES

PHENOMENON OF SPEECH AGGRESSION IN THE BELARUSIAN PRESS