Четверг, 12 декабряИнститут «Высшая школа журналистики и массовых коммуникаций» СПбГУ
Shadow

Специфика лингвистической параметризации деструктивного массмедийного текста с обесцениванием исторической памяти

Рабо­та под­дер­жа­на в рам­ках про­грам­мы «При­о­ри­тет-2030» по про­ек­ту «Раз­ра­бот­ка тех­но­ло­гии и архи­тек­ту­ры новых про­грамм­ных средств мони­то­рин­га и про­гно­зи­ро­ва­ния обще­ствен­ных угроз на осно­ве мето­дов «мяг­кой силы» (МГТУ им. Н. Э. Баумана).

The work was supported within the framework of the Priority 2030 program under the project “Development of technology and architecture of new software tools for monitoring and forecasting public threats based on soft Power methods” (Bauman Moscow State Technical University).

Постановка проблемы

Совре­мен­ная эпо­ха пост­прав­ды застав­ля­ет нас вер­нуть­ся к пони­ма­нию важ­но­сти куль­ту­ры рабо­ты с тек­стом, осо­бен­но в аспек­те филь­тра­ции, пере­ра­бот­ки и усво­е­ния зало­жен­ной в нем инфор­ма­ции, полу­чен­ной порой в резуль­та­те вто­рич­ной и тре­тич­ной интер­пре­та­ции; к осмыс­ле­нию тех меха­низ­мов, кото­рые не про­сто харак­те­ри­зу­ют твор­че­ское отно­ше­ние к рече­во­му про­из­ве­де­нию, но и могут слу­жить целям пред­на­ме­рен­но­го иска­же­ния фак­то­ло­ги­че­ских дан­ных, исто­ри­че­ской памя­ти, раз­ру­ше­ния цен­ност­ных уста­но­вок лич­но­сти. Осо­бен­но важ­но это сей­час в свя­зи с мно­го­чис­лен­ны­ми попыт­ка­ми пере­оцен­ки про­шло­го, в том чис­ле в аспек­те постин­тер­пре­та­ции Вто­рой миро­вой вой­ны, о чем пишут не толь­ко оте­че­ствен­ные [Шеста­ко­ва 2015], но и зару­беж­ные уче­ные [Gläßel, Paula 2020]. Некон­тро­ли­ру­е­мый рост деструк­тив­но­го кон­тен­та в сети Интер­нет [Дави­дюк, Гостю­ни­на, Бай­ду­ло­ва 2019: 29] пред­став­ля­ет угро­зу наци­о­наль­ной без­опас­но­сти обще­ства и госу­дар­ства. В этих усло­ви­ях нахож­де­ние деструк­тив­ных смыс­лов в раз­ных типах дис­кур­са, преж­де все­го мас­сме­дий­ном, ста­но­вит­ся не толь­ко целью семан­ти­че­ско­го ана­ли­за тек­ста, но и спо­со­бом обес­пе­че­ния пси­хи­че­ской сохран­но­сти чело­ве­ка и инфор­ма­ци­он­но-пси­хо­ло­ги­че­ской без­опас­но­сти обще­ства [Кара­бу­ла­то­ва, Коп­ни­на 2022: 365]. Акту­аль­ность иссле­до­ва­ния обу­слов­ле­на и рядом дру­гих фак­то­ров, основ­ны­ми из кото­рых явля­ют­ся следующие:

— воз­рас­та­ю­щее вли­я­ние мас­сме­диа на поли­ти­че­скую жизнь (напри­мер, дока­за­но, что «вне мас­сме­диа крайне огра­ни­чен­ное чис­ло граж­дан при­ни­ма­ют уча­стие в раз­лич­ных поли­ти­че­ских акци­ях» [Ива­нов 2013: 147]) и их «деструк­тив­ные воз­мож­но­сти», свя­зан­ные с идео­ло­ги­че­ским вну­ше­ни­ем и мани­пу­ля­ци­ей [Ива­нов 2013: 142];

— недо­ста­точ­ная осмыс­лен­ность тер­ми­нов «деструк­тив­ный дис­курс» и «деструк­тив­ный текст», семан­ти­че­ски свя­зан­ных с агрес­сив­но­стью, мани­пу­ля­тив­но­стью и дру­ги­ми при­зна­ка­ми обще­ствен­но осуж­да­е­мых рече­вых явлений;

— отсут­ствие обще­при­ня­той клас­си­фи­ка­ции тек­стов деструк­тив­ной направленности;

— необ­хо­ди­мость раз­ра­бот­ки новых и совер­шен­ство­ва­ния име­ю­щих­ся спо­со­бов защи­ты обще­ства от деструк­тив­но­го кон­тен­та: состав­ле­ние реест­ра запре­щен­ных источ­ни­ков; созда­ние алго­рит­мов поис­ка и кате­го­ри­за­ции деструк­тив­но­го кон­тен­та (в част­но­сти, име­ет­ся опыт созда­ния тако­го алго­рит­ма на мате­ри­а­ле тек­стов с ненор­ма­тив­ной лек­си­кой [Дави­дюк, Гостю­ни­на, Бай­ду­ло­ва 2019: 29], ком­мен­та­ри­ев в соци­аль­ных сетях [Мор­жов 2020; Пере­ва­лов, Куру­шин 2020; Дол­гу­шин, Исма­ко­ва, Биду­ля и др. 2021]); вызы­ва­ю­щие бур­ные дис­кус­сии бло­ки­ро­ва­ние отдель­ных сай­тов и фор­ми­ро­ва­ние «закры­то­го» интер­нет-про­стран­ства в стране (напри­мер, опыт про­ек­та «Зеле­ный щит» в Китае).

Спе­ци­а­ли­сты из раз­ных обла­стей науч­но­го зна­ния все чаще гово­рят о необ­хо­ди­мо­сти раз­ра­бот­ки новых про­грамм и мето­дик отсле­жи­ва­ния деструк­тив­но­го кон­тен­та в совре­мен­ных мас­сме­диа [Zhang, Karabulatova, Nurmukhametov et al. 2023; Оста­пен­ко, Калаш­ни­ков, Оста­пен­ко и др. 2015], что пред­по­ла­га­ет реше­ние науч­ной про­бле­мы выде­ле­ния и систе­ма­ти­за­ции кри­те­ри­ев деструк­тив­но­сти текста.

История вопроса

Про­бле­ма выде­ле­ния и систе­ма­ти­за­ции кри­те­ри­ев деструк­тив­но­сти тек­ста пораз­но­му реша­ет­ся в совре­мен­ной нау­ке. Так, в неко­то­рых нелинг­ви­сти­че­ских иссле­до­ва­ни­ях поня­тие деструк­тив­но­сти ока­зы­ва­ет­ся близ­ким и даже сино­ни­мич­ным поня­тию мани­пу­ля­тив­но­сти, что гово­рит о про­бле­ме их соот­но­ше­ния. Напри­мер: «Деструк­тив­ная инфор­ма­ция ока­зы­ва­ет воз­дей­ствие на пси­хи­ку субъ­ек­та для при­ня­тия им реше­ний или совер­ше­ния дей­ствий вопре­ки его дей­стви­тель­но­му жела­нию» [Гостю­ни­на 2021: 12]. Но опре­де­ля­ет­ся эта инфор­ма­ция на осно­ве так назы­ва­е­мо­го «деструк­тив­но­го инди­ка­то­ра» (инди­ка­то­ра деструк­тив­ной направ­лен­но­сти) — кри­те­рия нали­чия в тек­сто­вой инфор­ма­ции деструк­тив­ной семан­ти­ки. Пере­чень этих кри­те­ри­ев, состав­лен­ный путем ана­ли­за нор­ма­тив­ных пра­во­вых актов РФ, вклю­ча­ет 21 индикатор:

— про­па­ган­да или оправ­да­ние вой­ны и иных меж­ду­на­род­ных преступлений;

— про­па­ган­да или оправ­да­ние терроризма;

— про­па­ган­да или оправ­да­ние анти­об­ще­ствен­ных дей­ствий, пре­ступ­ле­ний и пра­во­на­ру­ше­ний; раз­жи­га­ние расо­вой, наци­о­наль­ной, рели­ги­оз­ной нена­ви­сти и вражды;

— про­па­ган­да или оправ­да­ние экс­тре­мист­ской деятельности;

— осквер­не­ние исто­ри­че­ской памя­ти, сим­во­лов воин­ской сла­вы или госу­дар­ствен­ных символов;

— оскорб­ле­ние рели­ги­оз­ных чувств верующих;

— отри­ца­ние или дис­кре­ди­та­ция тра­ди­ци­он­ных ценностей;

— про­па­ган­да деструк­тив­ных цен­но­стей и установок;

— про­па­ган­да или оправ­да­ние наси­лия и жестокости;

— про­па­ган­да или оправ­да­ние деви­ант­но­го поведения;

— про­па­ган­да или оправ­да­ние дей­ствий, опас­ных для жиз­ни и здо­ро­вья человека;

— про­па­ган­да спо­со­бов и средств совер­ше­ния пре­ступ­ле­ний, иных пра­во­на­ру­ше­ний или анти­об­ще­ствен­ных дей­ствий, а так­же дей­ствий, опас­ных для жиз­ни и здо­ро­вья человека;

— сек­су­аль­но откро­вен­ный кон­тент и иная непри­стой­ная информация;

— нецен­зур­ная лексика;

— кон­тент устра­ша­ю­ще­го харак­те­ра, вклю­чая изоб­ра­же­ние или опи­са­ние наси­лия, жесто­ко­сти, ката­строф или несчаст­ных случаев;

— заве­до­мо лож­ная информация;

— дис­кре­ди­ти­ру­ю­щая информация;

— скры­тая инфор­ма­ция, воз­дей­ству­ю­щая на под­со­зна­ние человека;

— рекла­ма това­ров и услуг, кото­рые могут при­чи­нить вред жиз­ни и здо­ро­вью человека;

— оскорб­ле­ние пред­ста­ви­те­лей госу­дар­ства [Гостю­ни­на 2021: 19–20].

Таким обра­зом, иссле­до­ва­те­ли счи­та­ют деструк­тив­ной инфор­ма­цию, кото­рая юри­ди­че­ски явля­ет­ся «запре­щен­ной» (149-ФЗ, 436-ФЗ, 2124–1‑ФЗ), «опас­ной» (УК РФ, Меж­ду­на­род­ная Кон­вен­ция о кибер­пре­ступ­ле­ни­ях), «вре­до­нос­ной» (КоАП РФ, Закон 18 США «Защи­та детей в Интер­не­те», CIPA), «про­ти­во­прав­ной» (Декла­ра­ция ЕС «Декла­ра­ция прин­ци­пов само­ре­гу­ли­ро­ва­ния в целях без­опас­но­сти в Интер­не­те»), «инфор­ма­ци­ей деструк­тив­ной направ­лен­но­сти» (114-ФЗ, 120-ФЗ), «с деструк­тив­ным инфор­ма­ци­он­ным воз­дей­стви­ем» (Указ Пре­зи­ден­та РФ № 683), то есть такой, рас­про­стра­не­ние кото­рой уго­лов­но и адми­ни­стра­тив­но нака­зу­е­мо [Гостю­ни­на 2021: 16–18]. Дру­ги­ми сло­ва­ми, в осно­ве выде­ле­ния кри­те­ри­ев деструк­тив­но­сти тек­ста лежит харак­тер его семан­ти­ки в соот­не­сен­но­сти с пра­во­вы­ми нор­ма­тив­ны­ми акта­ми РФ.

В линг­ви­сти­ке деструк­тив­ное обще­ние про­ти­во­по­став­ля­ет­ся обще­нию кон­струк­тив­но­му и вклю­ча­ет широ­кий круг тек­стов агрес­сив­ной направ­лен­но­сти. При­ме­ни­тель­но к аргу­мен­та­тив­но­му дис­кур­су Н. В. Мель­ни­чук опре­де­ля­ет деструк­тив­ное обще­ние как тип эмо­ци­о­наль­но окра­шен­но­го обще­ния, цель кото­ро­го — «воз­вы­ше­ние гово­ря­ще­го за счет уни­же­ния оппо­нен­та» [Мель­ни­чук 2019: 30]. Более раз­вер­ну­тое опре­де­ле­ние поня­тия деструк­тив­но­го обще­ния пред­ла­га­ет Я. А. Вол­ко­ва: «Деструк­тив­ное обще­ние пред­став­ля­ет собой тип эмо­ци­о­наль­но­го обще­ния, направ­лен­но­го на созна­тель­ное и пред­на­ме­рен­ное при­чи­не­ние собе­сед­ни­ку мораль­но­го и/или физи­че­ско­го вре­да и харак­те­ри­зу­е­мо­го чув­ством удо­вле­тво­ре­ния от стра­да­ний жерт­вы и/или созна­ни­ем соб­ствен­ной право­ты. Стрем­ле­ние лич­но­сти воз­вы­сить­ся за счет уни­же­ния / мораль­но­го уни­что­же­ния собе­сед­ни­ка состав­ля­ет интен­ци­о­наль­ную базу деструк­тив­но­го обще­ния, что пред­опре­де­ля­ет основ­ные пути его реа­ли­за­ции» [Вол­ко­ва 2014: 11]. Иден­ти­фи­ци­ру­ет­ся этот тип обще­ния преж­де все­го по деструк­тив­ной интен­ции и спо­со­бам выра­же­ния деструк­тив­ных эмо­ций (эмо­ций враждебности/агрессии), в том чис­ле сред­ствам вер­баль­ной агрес­сии [Вол­ко­ва 2014: 11–13]. Одна­ко деструк­тив­ный текст вовсе не обя­за­тель­но явля­ет­ся эмо­ци­о­наль­но окра­шен­ным, он может быть эмо­ци­о­наль­но ней­траль­ным (напри­мер, содер­жа­щим лож­ную инфор­ма­цию, не обле­чен­ную в эмо­ци­о­наль­ную оболочку).

Заме­че­но, что в совре­мен­ных реа­ли­ях деструк­ция тес­но свя­за­на с агрес­сив­ным рече­вым пове­де­ни­ем [Саму­се­вич 2017: 43], кото­рое «стре­мит­ся охва­тить все боль­шее чис­ло адре­са­тов и таким обра­зом реа­ли­зо­вать свой воз­дей­ству­ю­щий потен­ци­ал» [Левиц­кий, Дедин­кин 2021: 53].

Иное (более узкое) пони­ма­ние деструк­тив­но­сти наблю­да­ет­ся в иссле­до­ва­ни­ях по линг­ви­сти­че­ской кон­флик­то­ло­гии и юри­слинг­ви­сти­ке, кото­рые под деструк­ци­ей опре­де­ля­ют рече­вые прак­ти­ки «про­ти­во­прав­ной вер­баль­ной актив­но­сти», то есть такой, кото­рая нару­ша­ет пра­во­вые нор­мы, «преж­де все­го в части пося­га­тельств на лич­ност­ные пра­ва и сво­бо­ды (оскорб­ле­ние, угро­за, кле­ве­та и др.), а так­же обще­ствен­ный поря­док (экс­тре­мист­ские при­зы­вы)» [Левиц­кий, Дедин­кин 2021: 50]. Иссле­до­ва­те­ли отме­ча­ют, что деструк­тив­ный дис­курс реа­ли­зу­ет­ся делин­квент­ной язы­ко­вой лич­но­стью с помо­щью кон­флик­то­ген­но­го тек­ста, кото­рый «явля­ет­ся сред­ством совер­ше­ния про­ти­во­за­кон­но­го дея­ния и объ­ек­том пра­во­во­го кон­тро­ля» [Левиц­кий, Дедин­кин 2021: 50].

В каче­стве мате­ри­а­ла изу­че­ния деструк­тив­но­го дис­кур­са исполь­зу­ют спе­ци­аль­ные иссле­до­ва­ния (линг­ви­сти­че­ские заклю­че­ния и экс­пер­ти­зы), выпол­нен­ные по запро­сам суда и орга­нов, веду­щих про­цес­су­аль­но-след­ствен­ные дей­ствия. Основ­ным мето­дом иссле­до­ва­ния деструк­тив­но­го тек­ста высту­па­ет его линг­ви­сти­че­ская пара­мет­ри­за­ция, или метод пара­мет­ри­че­ско­го моде­ли­ро­ва­ния, посколь­ку этот метод, будучи апро­би­ро­ван­ным при про­ве­де­нии судеб­ной линг­ви­сти­че­ской экс­пер­ти­зы [Каты­шев, Осад­чий 2018: 24], «поз­во­ля­ет постро­ить ясную про­це­ду­ру экс­перт­ной оцен­ки про­дук­тов рече­вой дея­тель­но­сти с одно­знач­ны­ми резуль­та­та­ми на выхо­де» [Осад­чий 2012а]. Уже раз­ра­бо­та­ны пара­мет­ри­че­ские моде­ли рече­вых актов при­зы­ва [Каты­шев, Осад­чий 2018], угро­зы [Осад­чий 2012б]. Состав­ле­ние пара­мет­ри­че­ских моде­лей деструк­тив­ных тек­стов поз­во­лит в даль­ней­шем решить зада­чу поис­ка и иден­ти­фи­ка­ции деструк­тив­ной инфор­ма­ции в раз­но­жан­ро­вых текстах авто­ма­ти­зи­ро­ван­ным путем [Karabulatova 2020].

В аспек­те линг­ви­сти­че­ской экс­пер­то­ло­гии поня­тия деструк­тив­но­го, кон­флик­то­ген­но­го и про­ти­во­прав­но­го тек­стов ока­зы­ва­ют­ся тож­де­ствен­ны­ми. Нель­зя не при­знать, что есть тек­сты, кото­рые, несмот­ря на их деструк­тив­ное пси­хо­ло­ги­че­ское воз­дей­ствие на лич­ность, соци­аль­ные груп­пы или даже обще­ство в целом, зако­но­да­тель­но в насто­я­щее вре­мя не запре­ще­ны. Это и роман­ти­за­ция пре­ступ­но­сти, и про­па­ган­да отка­за от рож­де­ния детей, и раз­но­го рода шок-кон­тент, и мно­гое дру­гое. По мне­нию И. С. Ашма­но­ва, такой кон­тент в Интер­не­те может исполь­зо­вать­ся для ради­ка­ли­за­ции любых идей, а так­же для того, что­бы актив­но под­тал­ки­вать ауди­то­рию к потреб­ле­нию запре­щен­но­го кон­тен­та1. Дру­ги­ми сло­ва­ми, про­ти­во­прав­ный харак­тер тек­ста — весо­мый, но не един­ствен­ный кри­те­рий для иден­ти­фи­ка­ции это­го тек­ста как деструктивного.

Появи­лось наиме­но­ва­ние для деструк­тив­но­го неза­пре­щен­но­го кон­тен­та — «ток­сич­ный кон­тент». Оно исполь­зу­ет­ся, напри­мер, во фра­зе из мас­сме­диа: мемо­ран­дум по про­ти­во­дей­ствию ток­сич­но­му и запре­щен­но­му кон­тен­ту2. Тер­ми­ны «ток­сич­ный» и «запре­щен­ный кон­тент» высту­па­ют в каче­стве сино­ни­мов деструк­тив­но­го кон­тен­та. В послед­нее вре­мя пред­при­ни­ма­ют­ся попыт­ки раз­гра­ни­че­ния поня­тий ток­сич­но­сти и деструк­тив­но­сти с опре­де­ле­ни­ем клас­си­фи­ка­ци­он­ных при­зна­ков в тек­сте. Так, в одной из пуб­ли­ка­ций, прав­да нелинг­ви­сти­че­ской, чита­ем: «…Раз­ру­ши­тель­ное дей­ствие — это систе­мо­об­ра­зу­ю­щий при­знак ток­сич­но­сти… выде­ле­ние толь­ко одно­го при­зна­ка не поз­во­ля­ет выде­лить его из типо­ло­ги­че­ско­го ряда деструк­тив­но­го пове­де­ния. Гово­ря о ток­сич­но­сти, инди­вид ука­зы­ва­ет на дол­го­сроч­ность дан­но­го деструк­тив­но­го вли­я­ния, в отли­чие от разо­во про­яв­лен­ной агрес­сии…» [Дмит­ри­е­ва 2021: 62], «при­зна­ка­ми ток­сич­ных отно­ше­ний явля­ют­ся тем­по­раль­ность (про­дол­жи­тель­ное нега­тив­ное воз­дей­ствие) и сокра­ще­ние ком­му­ни­ка­тив­ной дистан­ции за счет втор­же­ния в систе­му цен­ност­ных коор­ди­нат» [Дмит­ри­е­ва 2021: 65]. Про­дол­жи­тель­ность воз­дей­ствия на систе­му цен­ност­ных коор­ди­нат, как мы пони­ма­ем, озна­ча­ет, что это воз­дей­ствие име­ет харак­тер инфор­ма­ци­он­но-пси­хо­ло­ги­че­ской опе­ра­ции, то есть явля­ет­ся частью инфор­ма­ци­он­но-пси­хо­ло­ги­че­ско­го про­ти­во­бор­ства (а воз­мож­но, и вой­ны), направ­лен­но­го на подав­ле­ние и под­чи­не­ние того, кого счи­та­ют противником.

Описание методики исследования

Деви­ант­ное пове­де­ние может высту­пать как ответ­ная реак­ция на про­дви­же­ние деструк­ции, реа­ли­зу­е­мой в медиа­дис­кур­се. Клю­че­вым поня­ти­ем в мето­ди­ке иссле­до­ва­ния деструк­тив­но­го тек­ста явля­ет­ся деструк­те­ма. Впер­вые это поня­тие было выде­ле­но при­ме­ни­тель­но к худо­же­ствен­но­му тек­сту как некая ано­ма­лия, зало­жен­ная авто­ром в тек­сте [Соро­кин 2003]. По мне­нию Ю. А. Соро­ки­на, деструк­те­ма откры­ва­ет новые смыс­лы в поня­ти­ях, харак­те­ри­зу­ю­щих­ся устой­чи­во­стью и состав­ля­ю­щих ядро фоно­вых зна­ний в этно­со­ци­о­куль­тур­ной кар­тине мира [Соро­кин 2003]. Мы пола­га­ем, что деструк­те­ма содер­жит в себе отри­ца­тель­ные эмо­се­мы раз­ру­ше­ния, свя­зан­ные с агрес­си­ей, нака­за­ни­ем, гне­вом, воз­мез­ди­ем и подоб­ны­ми нега­тив­ны­ми эмо­ци­о­наль­но-чув­ствен­ны­ми про­яв­ле­ни­я­ми, вовле­кая реци­пи­ен­та в кон­фликт — дра­ма­ти­че­ский кон­фликт­ный тре­уголь­ник Кар­п­ма­на «жерт­ва — пре­сле­до­ва­тель — изба­ви­тель» [Деми­до­ва, Сой­ко 2017]. Исхо­дя из это­го, деструк­те­ма в мас­сме­дий­ном дис­кур­се — это сред­ство фор­ми­ро­ва­ния деликвент­но­го или деви­ант­но­го пове­де­ния у реци­пи­ен­та, кото­рый так или ина­че вовле­ка­ет­ся в кон­фликт с после­ду­ю­щим неиз­беж­ным воз­мез­ди­ем. В свя­зи с этим мож­но пред­по­ло­жить, что деструк­те­ма содер­жит эмо­тив­ное со-зна­че­ние (в тер­ми­но­ло­гии Л. Г. Бабен­ко [Бабен­ко 2020]. — И. К., Г. К.) наказания/возмездия, явно­го или скрытого.

Под деструк­те­мой мы пони­ма­ем клю­че­вую смыс­ло­вую еди­ни­цу деструк­тив­но­го тек­ста, кото­рая опре­де­ля­ет­ся на осно­ве зало­жен­ной в нем интен­ции раз­ру­ше­ния и соот­вет­ству­ю­щей ей цели воз­дей­ствия, нахо­дя­щих выра­же­ние в язы­ко­вой тка­ни это­го тек­ста. Сама клю­че­вая смыс­ло­вая еди­ни­ца деструк­тив­но­го тек­ста может быть выра­же­на как сло­вом, так и сло­во­со­че­та­ни­ем, пред­ло­же­ни­ем, фраг­мен­том тек­ста. Ины­ми сло­ва­ми, деструк­те­ма обла­да­ет иерар­хи­че­ской струк­ту­рой, про­сле­жи­ва­ю­щей­ся на всех язы­ко­вых уров­нях. В каче­стве при­ме­ра при­ве­дем сле­ду­ю­щий фраг­мент тек­ста3: Сам рус­ский наци­о­наль­ный харак­тер явля­ет­ся собра­ни­ем отри­ца­тель­ных черт: лень, пьян­ство, холоп­ство, отсут­ствие сво­е­го мне­ния (ина­че — собор­ность), пре­зре­ние к чело­ве­че­ской жиз­ни, как сво­ей, так и чужой, угрю­мость и завист­ли­вость. Я хотел бы, что­бы рус­ский род иссяк, пре­сек­ся. Это вред­ный полип на теле чело­ве­че­ства, ниче­го не при­нес­ший ему кро­ме стра­да­ний. Для себя я решил не иметь детей, что­бы не пло­дить рус­ских. Одно­вре­мен­но я учусь на гине­ко­ло­га — буду делать абор­ты рус­ским жен­щи­нам бес­плат­но, ради идеи, так, что­бы зача­тие после мое­го абор­та было уже невоз­мож­но. Участ­вую в меж­ду­на­род­ных про­грам­мах по пла­ни­ро­ва­нию семьи, веду про­па­ган­ду без­дет­но­сти сре­ди рус­ской моло­де­жи. Одним сло­вом, делаю все что могу, что­бы рус­ских ста­ло как мож­но мень­ше, и что­бы они посте­пен­но исчез­ли совсем4.

В каче­стве деструк­те­мы в этом пер­су­а­зив­ном тек­сте исполь­зу­ет­ся идея о необ­хо­ди­мо­сти уни­что­же­ния людей по наци­о­наль­но­му при­зна­ку как носи­те­лей отри­ца­тель­ных черт (зла). Она обос­но­вы­ва­ет­ся с помо­щью мифо­ло­гем (при­пи­сы­ва­ния рус­ско­му наро­ду лени, пьян­ства и дру­гих поро­ков, в том чис­ле на осно­ве иска­же­ния поня­тия собор­но­сти), мор­би­аль­ной мета­фо­ры в функ­ции ярлы­ка (полип на теле чело­ве­че­ства) и выра­жа­ет­ся с помо­щью син­так­си­че­ских кон­струк­ций, вклю­ча­ю­щих лек­се­мы или соче­та­ния слов с семан­ти­кой раз­ру­ше­ния: что­бы рус­ский род иссяк, пре­сек­ся; не пло­дить рус­ских; буду делать абор­ты рус­ским; про­па­ган­ду без­дет­но­сти сре­ди рус­ской моло­де­жи; что­бы рус­ских ста­ло как мож­но мень­ше; что­бы они посте­пен­но исчез­ли совсем.

Сле­ду­ю­щее поня­тие, кото­рое может исполь­зо­вать­ся в ана­ли­зе деструк­тив­но­го тек­ста, — «ресур­сы деструк­ции». Это поня­тие, раз­ра­бо­тан­ное Франк­фурт­ской шко­лой (об этом см.: [Вер­ши­нин, Бори­со­ва 2009]. — И. К., Г. К.), обо­зна­ча­ет все мно­го­об­ра­зие вер­баль­ных и пара­вер­баль­ных стра­те­гий и средств, кото­рые исполь­зу­ют­ся с целью мани­пу­ли­ро­ва­ния реци­пи­ен­том деструк­тив­но­го мас­сме­дий­но­го дис­кур­са и ана­лиз кото­рых поз­во­ля­ет оха­рак­те­ри­зо­вать деструк­те­му. Так, в при­ве­ден­ном выше при­ме­ре в каче­стве язы­ко­вых ресур­сов деструк­ции исполь­зу­ют­ся как лек­си­че­ские, так и син­так­си­че­ские еди­ни­цы с семан­ти­кой раз­ру­ше­ния, уни­что­же­ния. Для обес­пе­че­ния авто­ма­ти­че­ско­го рас­по­зна­ва­ния деструк­ции важ­ным явля­ет­ся систе­ма­ти­за­ция сло­вес­ных зна­ков, ука­зы­ва­ю­щих как на содер­жа­тель­ный пара­метр деструк­тив­но­го тек­ста, так и на его тональность.

В пси­хо­ло­ги­че­ском аспек­те вос­при­ни­ма­е­мая чело­ве­ком инфор­ма­ция, в том чис­ле тек­сто­вая, рас­смат­ри­ва­ет­ся как фак­тор, вли­я­ю­щий на появ­ле­ние пси­хо­фи­зио­ло­ги­че­ской напря­жен­но­сти, кото­рая явля­ет­ся и при­чи­ной, и ката­ли­за­то­ром как инди­ви­ду­аль­ных, так и соци­аль­ных кри­зи­сов и ката­клиз­мов [Рыжов 2013: 7]. Поэто­му мож­но ска­зать, что деструк­те­ма в обще­стве игра­ет роль так назы­ва­е­мой «точ­ки инфор­ма­ци­он­ной напря­жен­но­сти»5, кото­рая может изу­чать­ся на раз­ных уров­нях: био­ло­го-физи­че­ском, пси­хо­ло­ги­че­ском, этно­куль­тур­ном, поли­ти­ко-соци­аль­ном, линг­ви­сти­че­ском и др. Каж­дый из этих уров­ней опре­де­ля­ет­ся сво­ей систе­мой пара­мет­ри­за­ции в рам­ках соот­вет­ству­ю­щих науч­ных дис­ци­плин, а ком­плекс­ная мето­ди­ка ана­ли­за деструк­тив­но­го дис­кур­са пред­по­ла­га­ет мно­го­уров­не­вую социо­гу­ма­ни­тар­ную экс­пер­ти­зу. Мы огра­ни­чи­ва­ем­ся лишь линг­ви­сти­че­ской пара­мет­ри­за­ци­ей деструк­тив­но­го тек­ста, под кото­рой пони­ма­ем выде­ле­ние в тек­сте вер­баль­ных и невер­баль­ных (в слу­чае его кре­о­ли­зо­ван­но­сти) пока­за­те­лей деструк­тив­но­го смыс­ла, их опи­са­ние и линг­ви­сти­че­скую обра­бот­ку для после­ду­ю­ще­го авто­ма­ти­че­ско­го рас­по­зна­ва­ния. Но далее оста­но­вим­ся толь­ко на зада­че выде­ле­ния и опи­са­ния этих пока­за­те­лей в зави­си­мо­сти от типа деструктемы.

Мето­ди­ка линг­ви­сти­че­ско­го ана­ли­за деструк­тив­но­го тек­ста пред­по­ла­га­ет сле­ду­ю­щие действия.

1. Обна­ру­же­ние его целе­вой ауди­то­рии исхо­дя из тональ­но­сти выска­зы­ва­ний, эмо­тив­ной тональ­но­сти пода­ва­е­мо­го обра­за и исполь­зу­е­мых языковых/речевых средств. Это могут быть профессиональные/экспертные сооб­ще­ства, моло­дежь и сту­ден­че­ство, соци­аль­но сла­бо защи­щен­ная ауди­то­рия, семей­ные и роди­те­ли, вла­дель­цы авто­мо­би­лей, мужская/женская ауди­то­рия и т. д. или в целом общая ауди­то­рия без ее диф­фе­рен­ци­а­ции. Как пока­зы­ва­ет ана­лиз собран­но­го мате­ри­а­ла, тек­сты, про­па­ган­ди­ру­ю­щие деструк­тив­ное пове­де­ние, направ­ле­ны как на широ­кую, так и спе­ци­а­ли­зи­ро­ван­ную ауди­то­рию, они скон­цен­три­ро­ва­ны на темах: воров­ство, мел­кое хули­ган­ство, раз­ру­ше­ние иму­ще­ства, под­жо­ги, кра­жи, гра­бе­жи, ван­да­лизм, физи­че­ское наси­лие, побе­ги из дома, бро­дяж­ни­че­ство, школь­ные про­гу­лы, агрес­сив­ное пове­де­ние, зло­сло­вие, вымо­га­тель­ство (попро­шай­ни­че­ство), бро­дяж­ни­че­ство, отказ от обу­че­ния, тор­гов­ля нар­ко­ти­ка­ми, суб­куль­ту­раль­ные деви­а­ции (сленг, шра­ми­ро­ва­ние, тату­и­ров­ки) и др. Для каж­дой целе­вой ауди­то­рии адре­сант исполь­зу­ет свой репер­ту­ар деструк­ти­вов, акту­а­ли­зи­ру­ю­щих и про­дви­га­ю­щих деликвент­ное пове­де­ние. Так, в текстах, направ­лен­ных на дет­скую педо­фи­лию, встре­ча­ет­ся исполь­зо­ва­ние аббре­ви­а­тур ПД, ПэДэ, ПЭДЭ и осо­бая лек­си­ка, напри­мер фей­хоа (несо­вер­шен­но­лет­няя девоч­ка, на кото­рую направ­ле­но вни­ма­ние педо­фи­ла); в текстах, про­па­ган­ди­ру­ю­щих нетра­ди­ци­он­ную сек­су­аль­ную ори­ен­та­цию, — такие сло­ва, как бойловер/бойлавер/бойлаver (под­ро­сток, моло­дой юно­ша, нахо­дя­щий­ся на содер­жа­нии у более взрос­ло­го парт­не­ра по гомо­сек­су­аль­ным отно­ше­ни­ям и выпол­ня­ю­щий в них пас­сив­ную роль), буч (жен­щи­на, выпол­ня­ю­щая муж­скую роль в лес­бий­ских отно­ше­ни­ях), бакла­жан (гомо­сек­су­а­лист), уни и уни­вер­сал (тот, кто выпол­ня­ет раз­ные роли в гомо­сек­су­аль­ных отно­ше­ни­ях) и др. Акцен­ту­а­ция на дан­ной целе­вой ауди­то­рии выра­жа­ет­ся в исполь­зо­ва­нии харак­тер­ной лек­си­ки в сопря­же­нии с име­на­ми исто­ри­че­ских дея­те­лей стра­ны. Напри­мер: «В СССР сек­са нет»: Ста­лин — педо­фил, Ежов — педе­раст, Берия — насиль­ник?6

2. Атри­бу­ция век­то­ра инфор­ма­ци­он­ной напряженности.

Деструк­ция свя­за­на с век­то­ром инфор­ма­ци­он­ной напря­жен­но­сти, ука­зы­ва­ю­щим на соци­аль­ные угро­зы по пред­мет­ным обла­стям. Напри­мер, деструк­ции в обла­сти исто­рии под­ра­зу­ме­ва­ют пере­ин­тер­пре­та­цию оте­че­ствен­ной исто­рии в нега­тив­ном кон­тек­сте, созда­ние напря­жен­но­сти меж­ду раз­лич­ны­ми поко­ле­ни­я­ми с помо­щью инфор­ма­ци­он­ных атак на систе­му цен­но­стей и зна­ний преды­ду­ще­го поко­ле­ния, созда­ние фей­ков в осве­ще­нии собы­тий про­шло­го Рос­сии и ее наро­дов с целью обес­це­ни­ва­ния и фор­ми­ро­ва­ния деструк­тив­ных настро­е­ний в обще­стве с акту­а­ли­за­ци­ей чув­ства вины. Напри­мер: Миф о «Рос­сии, под­стре­лен­ной на взле­те»7.

Деструк­ции в обла­сти поли­ти­ки — пуб­ли­ка­ции частич­но или заве­до­мо лож­ной инфор­ма­ции об обще­ствен­ных дея­те­лях с целью акти­ви­за­ции под­ры­ва дове­рия к госу­дар­ствен­ным инсти­ту­там, напри­мер на осно­ве мето­дов С. Алин­ско­го и Дж. Шар­па («Пра­ви­ла для ради­ка­лов», «Мето­ды нена­силь­ствен­но­го сопро­тив­ле­ния») и акту­а­ли­за­ции про­тестных настро­е­ний в обще­стве. Напри­мер: Чка­лов — «совет­ский лет­чик № 1» — один из мифов ста­лин­ской эпо­хи, устой­чи­во сохра­ня­ю­щий­ся, увы, и по сей день8.

Деструк­ции в сфе­ре нау­ки — пуб­ли­ка­ции обес­це­ни­ва­ю­ще­го харак­те­ра о рабо­те рос­сий­ских уче­ных, фор­ми­ро­ва­ние нега­тив­но­го обра­за рос­сий­ско­го уче­но­го как невос­тре­бо­ван­но­го в миро­вой нау­ке либо недо­оце­нен­но­го в рос­сий­ской нау­ке; уси­ле­ние ток­сич­но­го кон­тен­та в сфе­ре обсуж­де­ния науч­ных пуб­ли­ка­ций как нико­му не нуж­ной дея­тель­но­сти, незна­чи­мой для рос­сий­ско­го обще­ства (уче­ный — чудик, чудак, неадек­ват, кло­ун) и т. д. Напри­мер: Саве­льев, Пет­рик, Жда­нов, Носов­ский, Фомен­ко, Чуди­нов… Все эти фами­лии у обще­ствен­но­сти на слу­ху. Чуть менее извест­ны и дру­гие их «кол­ле­ги». Раз­но­об­раз­ные фри­ки, лже­уче­ные, шар­ла­та­ны и про­сто эпич­ные кло­у­ны, кото­рые доби­лись попу­ляр­но­сти весь­ма, ска­жем так, нечест­ным путем9.

3. Выяв­ле­ние эле­мен­тов семан­ти­че­ской струк­ту­ры тек­ста деструк­тив­ной направ­лен­но­сти. Этот пара­метр важен для опре­де­ле­ния инфор­ма­ци­он­ной мише­ни, в свя­зи с чем выде­ля­ют­ся такие кате­го­рии, как объ­ект, цель и про­цесс деструк­ции [Зло­ка­зов 2015]. Опре­де­ля­е­мая на осно­ве интен­ци­о­наль­но­го ана­ли­за тек­ста цель поз­во­ля­ет выявить деструк­те­му и опи­сать ее модель, в кото­рую вклю­чен объ­ект деструк­ции («явле­ние соци­аль­но­го мира», под­ле­жа­щее раз­ру­ше­нию [Зло­ка­зов 2015]), внед­ря­е­мый образ, спо­соб его оцен­ки / спо­соб дей­ствия по отно­ше­нию к объ­ек­ту. Таким обра­зом, деструк­те­ма — ядро семан­ти­че­ский струк­ту­ры деструк­тив­но­го текста.

4. Выяв­ле­ние и опи­са­ние ресур­сов, исполь­зу­е­мых для вопло­ще­ния деструк­те­мы. Осо­бое вни­ма­ние при этом уде­ля­ет­ся ком­му­ни­ка­тив­но-семи­о­ти­че­ским сред­ствам вовле­че­ния адре­са­та в груп­пы (соци­аль­ные струк­ту­ры), харак­те­ри­зу­ю­щи­е­ся делин­квент­ным поведением.

Анализ материала

Для линг­ви­сти­че­ско­го ана­ли­за нами были ото­бра­ны мате­ри­а­лы из откры­тых интер­нет-источ­ни­ков, полу­чен­ные мето­дом слу­чай­ной выбор­ки и реа­ли­зу­ю­щие деструк­те­му опре­де­лен­но­го типа: обес­це­ни­ва­ние дости­же­ний стра­ны и свя­зан­ных с ними исто­ри­че­ски зна­чи­мых лич­но­стей. Деструк­те­ма кор­ре­ли­ру­ет с обес­це­ни­ва­ни­ем как деструк­тив­ной стра­те­ги­ей рече­во­го воз­дей­ствия, направ­лен­ной на при­ни­же­ние чьих-либо лич­ност­ных качеств и досто­инств, ума­ле­ние зна­чи­мо­сти дости­же­ний стра­ны и ее цен­но­стей путем поста­нов­ки под сомне­ние, отри­ца­ния или их нега­тив­но оце­ноч­ной харак­те­ри­сти­ки, что спо­соб­ству­ет депрес­сив­ным и деструк­тив­ным настро­е­ни­ям в обще­стве и его поляризации.

Экс­перт­ной семан­ти­че­ской раз­мет­ке под­верг­ся 1421 уни­каль­ный доку­мент. В резуль­та­те было полу­че­но 5443 помет­ки (из кото­рых 1165 содер­жа­ли по край­ней мере один фраг­мент деструк­тив­ной манипуляции).

Обес­це­ни­ва­ние, кото­рое осу­ществ­ля­ет­ся по исто­ри­че­ско­му век­то­ру, поля­ри­зу­ет обще­ство по линии идео­ло­гии, лишая его объ­еди­ня­ю­щих пози­тив­ных сим­во­лов, нега­тив­но воз­дей­ствуя на исто­ри­че­скую память [Коз­но­ва 2003; Вос­кре­сен­ская 2022]. Мас­сме­дий­ные тек­сты, содер­жа­щие обо­зна­чен­ную деструк­те­му, направ­ле­ны на общую рас­сре­до­то­чен­ную гете­ро­ген­ную целе­вую ауди­то­рию, инте­ре­су­ю­щу­ю­ся исто­ри­ей страны.

Для обес­це­ни­ва­ния харак­те­рен сле­ду­ю­щий набор при­зна­ков.

  1. Объ­ект обес­це­ни­ва­ния — инфор­ма­ци­он­ная мишень: дости­же­ния стра­ны (воен­ные, тех­ни­че­ские, куль­тур­ные и др.); ее пред­ста­ви­те­ли, явля­ю­щи­е­ся выда­ю­щи­ми­ся исто­ри­че­ски­ми лич­но­стя­ми, их взгля­ды и деятельность.
  2. Внед­ря­е­мый образ в инфор­ма­ци­он­ную мишень: объ­ект обес­це­ни­ва­ния пода­ет­ся как обла­да­тель нега­тив­ных качеств, совер­шив­ший деви­ант­ные поступ­ки, кото­рые нанес­ли вред народу.
  3. Нега­тив­ная (пей­о­ра­тив­ная) оцен­ка объ­ек­та как спо­соб деструк­тив­но­го дей­ствия по отно­ше­нию к объекту.

Мате­ри­ал поз­во­ля­ет выде­лить раз­лич­ные фор­мы выра­же­ния при­зна­ков деструк­тив­но­сти. Будучи огра­ни­че­ны рам­ка­ми ста­тьи, назо­вем лишь неко­то­рые (в каче­стве при­ме­ра), рас­пре­де­ляя их по уровням.

Лек­си­че­ский уро­вень.

  1. Апел­ля­ти­вы с отри­ца­тель­ным кон­но­та­том, кото­рые:
    а) обла­да­ют изна­чаль­ной нега­тив­но оце­ноч­ной семой (окку­пант, пре­да­тель, убий­ца, палач, маро­дер, садист, мяс­ник, дик­та­тор, коло­ни­за­тор, пре­ступ­ник, пособ­ник, рез­ня, бой­ня и др.);
    б) при­об­ре­та­ют допол­ни­тель­ную нега­тив­ную оцен­ку в кон­тек­сте вслед­ствие исполь­зо­ва­ния мета­фор (крот в зна­че­нии «шпи­он» и др.);
    в) пред­став­ля­ют собой транс­фор­ми­ро­ван­ные устой­чи­вые соче­та­ния-про­зви­ща (Мар­шал беды вме­сто Мар­шал Побе­ды) и соче­та­ния слов с пей­о­ра­тив­ной оцен­кой (враг народа/страны/Отечества / Рус­ской Армии, сов­ко­вый сброд, плод ста­ли­низ­ма и др.), напри­мер: Смерт­ная казнь при Пет­ре I. Садист и кро­ва­вый пси­хо­пат Петр I: стре­лец­кий бунт10исполь­зо­ва­ние ярлы­ков кро­ва­вый пси­хо­пат и садист, созда­ю­щих деви­ант­ный образ исто­ри­че­ско­го деятеля.
  2. Оксю­мо­рон, или соче­та­ния слов с про­ти­во­по­лож­ной семан­ти­кой (свя­той пре­да­тель, герои-пре­да­те­ли, подви­ги пре­да­тель­ства и т. п.). Напри­мер: Свя­той пре­да­тель (об Алек­сан­дре Нев­ском11. — И. К., Г. К.) — оцен­ки, содер­жа­щи­е­ся в пред­мет­но-логи­че­ском зна­че­нии лек­се­мы пре­да­тель («нару­шив­ший вер­ность чему‑, кому‑л.») и свя­той («духов­но, нрав­ствен­но непо­роч­ный»), нахо­дят­ся в отно­ше­нии исклю­че­ния друг друга.
  3. Инвек­ти­вы и бран­ная лек­си­ка как оце­ноч­ные харак­те­ри­сти­ки опи­сы­ва­е­мой лич­но­сти (урод, козел и др.), напри­мер: Ведь коро­но­ван­ный урод Нико­лай Рома­нов лич­но ответ­стве­нен за тыся­чи дру­гих пре­ступ­ле­ний и зло­де­я­ний12.
  4. Сло­ва-мар­ке­ры, кото­рые опре­де­ля­ют име­ю­щи­е­ся зна­ния об опи­сы­ва­е­мом явле­нии как лож­ные (очко­вти­ра­тель­ство, раз­вен­чи­ва­ем мифы, миф о… в соче­та­нии с име­нем поли­ти­че­ско­го дея­те­ля, вся прав­да о…, инстру­мент идео­ло­гии Кремля/власти, подвиг… выду­ман, мож­но было не обо­ро­нять, погиб­ли из-за оши­бок и др.), напри­мер: В Рос­сии побе­да СССР над нацист­ской Гер­ма­ни­ей явля­ет­ся фун­да­мен­том свет­ской госу­дар­ствен­ной рели­гии, на кото­рой опи­ра­ет­ся вся идео­ло­гия госу­дар­ства13 — побе­да в Вели­кой Оте­че­ствен­ной войне при­рав­ни­ва­ет­ся к мифу (выдум­ке).

Сло­во­об­ра­зо­ва­тель­ный уро­вень.

  1. Пре­фик­сы со зна­че­ни­ем отри­ца­ния, ука­зы­ва­ю­щие на отсут­ствие поло­жи­тель­ных качеств (необра­зо­ван­ный, безжалост­ный и др.). Напри­мер: Белов, читая при­не­сен­ную ему теле­грам­му, поче­сал за ухом, покру­тил усы и уста­ло ска­зал: «До чего же жесто­кий и без­душ­ный чело­век!»14 (о мар­ша­ле Жуко­ве. — И. К., Г. К.).
  2. Сло­же­ние и кон­та­ми­на­ция слов как спо­со­бы обра­зо­ва­ния окка­зи­о­на­лиз­мов нега­тив­но оце­ноч­но­го харак­те­ра (ста­ли­ню­генд, лже-побе­да, стра­на-фейк и др.). Напри­мер: Стра­на-фейк. Поче­му Рос­сия рух­нет15.

Мор­фо­ло­ги­че­ский уро­вень.

  1. Имя суще­стви­тель­ное + имя при­ла­га­тель­ное, где имя суще­стви­тель­ное выра­же­но име­нем соб­ствен­ным, а имя при­ла­га­тель­ное содер­жит нега­тив­ную оцен­ку. Напри­мер: Слы­ша­ли сказ­ку о кро­ва­вом Ста­лине? <…> Ужас­ный Иосиф руко­во­дил стра­ной в пери­од с 1924 года по 195316.
  2. Име­на при­ла­га­тель­ные в пре­вос­ход­ной сте­пе­ни для уси­ле­ния нега­ти­ви­за­ции оцен­ки, типа: самый страш­ный ста­лин­ский лагерь; самый жесто­кий пра­ви­тель Рос­сии; самый без­дар­ный пол­ко­во­дец. Напри­мер: Ну, раз­ве не оче­вид­но, что рус­скиесамые тупые, самые неком­пе­тент­ные иди­о­ты на пла­не­те!17
  3. Гла­го­лы и отгла­голь­ные суще­стви­тель­ные со зна­че­ни­ем соци­аль­но осуж­да­е­мо­го дей­ствия (убить — убий­ство, уни­что­жить — уни­что­же­ние, напасть — напа­де­ние, про­во­ци­ро­вать — про­во­ка­ция, раз­ру­шать — раз­ру­ше­ние и т. п.). Напри­мер: Как Ленин, нена­ви­дя­щий рус­ский народ, раз­ру­шил Вели­кую Рос­сий­скую импе­рию18.
  4. Абстракт­ные гла­го­лы (как с части­цей не, так и без нее), кото­рые на осно­ве вто­рич­ной интер­пре­та­ции объ­яс­ня­ют внут­рен­ний мир исто­ри­че­ско­го дея­те­ля-инфор­ма­ци­он­ной мише­ни, с реа­ли­за­ци­ей при­е­ма навя­зы­ва­ния (типа: не хотеть, не чув­ство­вать, заво­е­вы­вать вни­ма­ние и т. п.). Напри­мер: Как Лени­ну уда­лось так лег­ко захва­тить власть в 1917 году. <…> Дур­но­во без­успеш­но пытал­ся предо­сте­речь Нико­лая, что вой­на спо­соб­на при­ве­сти к гибе­ли монар­хии19; И поче­му Иосиф Ста­лин не верил дан­ным раз­вед­ки, кото­рые пре­ду­пре­жда­ли о ско­ром нача­ле вой ны20.

Син­так­си­че­ский уро­вень.

  1. Вопро­си­тель­ные по фор­ме выска­зы­ва­ния, содер­жа­щие импли­цит­но нега­тив­ное утвер­жде­ние о выда­ю­щем­ся исто­ри­че­ском дея­те­ле Рос­сии или ее дости­же­нии, напри­мер: Что обще­го меж­ду Гит­ле­ром и Ста­ли­ным?21 — так назы­ва­е­мое «исход­ное пред­по­ло­же­ние вопро­са» (тер­мин И. М. Кобо­зе­вой [Кобо­зе­ва 2003]).
  2. Поста­нов­ка име­ни выда­ю­ще­го­ся исто­ри­че­ско­го дея­те­ля в син­так­си­че­ски одно­род­ный ряд с поли­ти­ка­ми, дея­тель­ность кото­рых осуж­да­ет­ся в рос­сий­ском обще­стве. Напри­мер: Ленин, Ста­лин и Гит­лер. Судь­ба тира­нов22.
  3. Вопро­си­тель­ные пред­ло­же­ния с части­цей ли, ста­вя­щие под сомне­ние исто­ри­че­ский факт, собы­тие (существовал(и) ли… был(и) ли… и т. п.). Напри­мер: Был ли мар­шал Жуков вели­ким пол­ко­вод­цем?23
  4. Кон­струк­ции услов­но­го харак­те­ра, постро­ен­ные по моде­ли: Если… (то)… и содер­жа­щие гипо­те­ти­че­скую инфор­ма­цию. Напри­мер: Если бы Крым взя­ли у силь­ной, бога­той, храб­рой стра­ны, это была бы бла­го­род­ная и чест­ная побе­да. Но он был взят у исте­ка­ю­щей кро­вью, ране­ной, обез­дви­жен­ной стра­ны. Это назы­ва­ет­ся маро­дер­ство24.

Уро­вень гра­фи­че­ско­го оформ­ле­ния тек­ста. Поме­ще­ние сло­ва с пози­тив­ной кон­но­та­ци­ей в кавыч­ки, в резуль­та­те чего сло­во при­об­ре­та­ет про­ти­во­по­лож­ное зна­че­ние и слу­жит сред­ством выра­же­ния дис­кре­ди­ти­ру­ю­щей иро­нии («вели­ко­леп­ный» пол­ко­во­дец и т. п). Напри­мер: «Гени­аль­ный» мар­шал Жуков25.

Тек­сто­вой уро­вень. Кон­траст в выска­зы­ва­ни­ях, одним из при­е­мов кото­ро­го явля­ет­ся анти­те­за. Напри­мер: Гово­ря о побе­де во Вто­рой миро­вой войне, мы все­гда пыта­ем­ся ски­нуть с пье­де­ста­ла евро­пей­ские стра­ны и Аме­ри­ку, без кото­рых этой побе­ды не слу­чи­лось бы. На самом деле имен­но Рос­сия — та, кото­рую мы зна­ем, — не име­ет ника­ко­го отно­ше­ния к побе­де, счи­та­ет рос­сий­ский жур­на­лист Алек­сандр Невзо­ров*, ныне совет­ник гла­вы 1‑го феде­раль­но­го рос­сий­ско­го кана­ла Кон­стан­ти­на Эрн­ста26.

Объ­ек­том обес­це­ни­ва­ния высту­па­ет побе­да Совет­ско­го Сою­за (Рос­сии как ее пре­ем­ни­цы) во Вто­рой миро­вой войне. Рос­сия про­ти­во­по­став­ле­на дру­гим стра­нам (евро­пей­ским стра­нам и Аме­ри­ке), при­чем дей­ствия Рос­сии харак­те­ри­зу­ют­ся отри­ца­тель­но путем отри­ца­ния ее отно­ше­ния к объ­ек­ту (исполь­зу­ет­ся отри­ца­тель­ная кон­струк­ция не име­ет ника­ко­го отно­ше­ния к побе­де) на фоне поло­жи­тель­ной оцен­ки дру­гих стран (без кото­рой этой побе­ды не слу­чи­лось бы). Таким обра­зом, текст стро­ит­ся на анти­те­зе, то есть про­ти­во­по­став­ле­нии: отри­ца­ние дости­же­ния Рос­сии и при­пи­сы­ва­ние его дру­гим. Анти­те­за в тек­сте явля­ет­ся мани­пу­ля­тив­ной логи­че­ской улов­кой, осно­ван­ной так­же на исполь­зо­ва­нии соче­та­ния слов на самом деле, мар­ки­ру­ю­ще­го име­ю­щи­е­ся зна­ния об опи­сы­ва­е­мом явле­нии как яко­бы лож­ные и поз­во­ля­ю­ще­го скрыть отсут­ствие дока­за­тельств поляр­ных утвер­жде­ний. Кро­ме того, в тек­сте исполь­зу­ет­ся мар­кер плю­ра­ли­за­ции, или мно­же­ствен­но­сти, дей­ствия (все­гда), поз­во­ля­ю­щий вве­сти без­до­ка­за­тель­ный тезис о нега­тив­ных дей­стви­ях Рос­сии по ума­ле­нию вкла­да дру­гих стран в побе­ду, при­ня­тие кото­ро­го долж­но обес­пе­чить инклю­зив­ное мы.

Резуль­та­ты исследования

В резуль­та­те иссле­до­ва­ния сде­лан вывод о том, что при­о­ри­тет­ны­ми в плане вклю­че­ния в диа­гно­сти­че­скую линг­ви­сти­че­скую модель деструк­ции в мас­сме­дий­ном дис­кур­се высту­па­ют такие языковые/речевые еди­ни­цы, кото­рые обес­пе­чи­ва­ют реа­ли­за­цию воз­дей­ствия сле­ду­ю­щих дис­кур­сив­ных процедур:

— фоку­си­ров­ка адре­сан­та на инклю­зив­ной интен­ции (ее совпадение/несовпадение с целью выска­зы­ва­ния, сте­пень и харак­тер ее выра­же­ния в соот­вет­ству­ю­щих частях тек­ста), в силу чего адре­са­та побуж­да­ют сме­нить идео­ло­ги­че­скую пози­цию; осу­ще­ствить что-либо и/или стать кем-либо из того, что запре­ще­но (напри­мер, всту­пить в запре­щен­ную орга­ни­за­цию), при изме­не­нии сво­е­го пер­во­на­чаль­но­го соци­аль­но­го статуса;

— вве­де­ние в каче­стве аргу­мен­та модаль­ных опе­ра­то­ров и про­по­зи­ци­о­наль­ных уста­но­вок, отсы­ла­ю­щих к про­во­ци­ру­е­мым собы­тию или фор­ми­ру­е­мо­му состоянию;

— исполь­зо­ва­ние ком­му­ни­ка­тив­но-семи­о­ти­че­ских спо­со­бов, обес­пе­чи­ва­ю­щих сме­ну инте­ре­сов адре­са­та в нуж­ную адре­сан­ту сторону.

Харак­те­ри­сти­ка ком­му­ни­ка­тив­но-семи­о­ти­че­ских средств вовле­че­ния может вклю­чать опи­са­ние и дру­гих дис­кур­сив­ных про­це­дур, напри­мер спо­со­бов репре­зен­та­ции адре­сан­том целе­вой ауди­то­рии, ука­за­ния на сте­пень бли­зо­сти реци­пи­ен­та кор­по­ра­тив­ным (орга­ни­за­ци­он­ным) цен­но­стям адре­сан­та и неко­то­рых других.

При этом ана­лиз объ­еди­нен­ных деструк­тив­ных стра­те­гий демон­стри­ру­ет сле­ду­ю­щее рас­пре­де­ле­ние (коли­че­ство из всех 5443 манипуляций):

— нега­ти­ви­за­ция — 42,00 % (2286);

— деав­то­ри­за­ция — 15,47 % (842);

— пара­ло­ги­за­ция — 5,79 % (315).

Наи­бо­лее частот­ны­ми клас­са­ми деструк­тив­ной пара­мет­ри­за­ции в меди­а­тек­сте явля­ют­ся лозун­ги, депрес­сив­ные кон­струк­ции дизай­на, эвфе­миз­мы, ярлы­ки, апел­ля­ция к авто­ри­те­ту. Они охва­ты­ва­ют почти 70 % всех деструк­тив­ных манипуляций.

Деструк­тив­ная мани­пу­ля­ция пред­став­ля­ет собой свое­об­раз­ную раз­но­вид­ность эго­цен­трич­но­сти — ту-цен­трич­ность (от лат. tu — ты, тер­мин Е. В. Паду­че­вой [Паду­че­ва 2018]), кото­рая в нашем слу­чае харак­те­ри­зу­ет обра­щен­ность речи гово­ря­ще­го к дру­го­му лицу, рас­смат­ри­ва­е­мо­му в пер­спек­ти­ве сме­ны его соци­аль­но­го ста­ту­са в сто­ро­ну деструкции.

Выво­ды

Пред­ло­жен­ная мето­ди­ка линг­ви­сти­че­ской пара­мет­ри­за­ции деструк­тив­но­го тек­ста вос­тре­бо­ва­на совре­мен­ной при­клад­ной линг­ви­сти­кой и в пер­спек­ти­ве долж­на быть кон­кре­ти­зи­ро­ва­на при­ме­ни­тель­но к деструк­тив­ным тек­стам раз­но­го типа.

Обес­це­ни­ва­ние исто­ри­че­ской памя­ти в медиа­дис­кур­се не про­сто транс­фор­ми­ру­ет кон­цеп­ту­аль­ную кар­ти­ну мира целе­вой ауди­то­рии, но и при­во­дит к пере­жи­ва­нию этно­трав­мы, вле­ку­щей за собой раз­ру­ше­ние рече­по­ве­ден­че­ской мат­ри­цы чело­ве­ка. Мони­то­ринг кон­цеп­ту­аль­но­го про­стран­ства «исто­ри­че­ская память» пред­став­ля­ет инте­рес в аспек­те выяв­ле­ния новых форм деструк­ции в мас­сме­диа, а так­же в плане созда­ния улуч­шен­ных риск-моде­лей в рабо­те с потен­ци­аль­но опас­ны­ми тек­ста­ми с при­ме­не­ни­ем глу­бин­ных ней­ро­се­тей и машин­но­го обучения.

Пред­ла­га­е­мая пара­мет­ри­за­ция деструк­тив­но­го медиа­дис­кур­са с обес­це­ни­ва­ни­ем исто­ри­че­ской памя­ти поз­во­ля­ет про­ве­сти ком­плекс­ную веро­ят­ност­ную оцен­ку воз­мож­ных рис­ков в отно­ше­нии ата­ку­е­мых инфор­ма­ци­он­ных мише­ней, кото­рые сим­во­ли­зи­ру­ют собой базо­вые цен­но­сти рос­сий­ской действительности.

1 Ток­сич­ный кон­тент вне­сут в реестр (2022). Ком­мер­сантъ. Элек­трон­ный ресурс https://​www​.kommersant​.ru/​d​o​c​/​5​1​9​3​076.

2 Ашма­нов пред­ло­жил создать реестр ток­сич­но­го кон­тен­та (2021). Хабр. Элек­трон­ный ресурс https://​habr​.com/​r​u​/​n​e​w​s​/​t​/​5​9​0​5​89/.

3 Цита­ты при­во­дят­ся без изме­не­ния.

4 Мне очень стыд­но, что я рус­ский (2013). Пика­бу. Элек­трон­ный ресурс https://​pikabu​.ru/​s​t​o​r​y​/​m​n​e​_​o​c​h​e​n​_​s​t​y​i​d​n​o​_​c​h​t​o​_​y​a​_​r​u​s​s​k​i​y​_​6​4​3​371.

5 Разъ­яс­не­ния Рос­ком­над­зо­ра. Цит. по: Кода­чи­гов, В. Гра­фик робо­та: фей­ки в Сети по запро­су вла­стей най­дет алго­ритм (2022). Изве­стия. 26.07.2022. Элек­трон­ный ресурс https://​iz​.ru/​1​3​7​0​0​1​5​/​v​a​l​e​r​i​i​-​k​o​d​a​c​h​i​g​o​v​/​g​r​a​f​i​k​-​r​o​b​o​t​a​-​f​e​i​k​i​-​v​-​s​e​t​i​-​p​o​-​z​a​p​r​o​s​u​-​v​l​a​s​t​e​i​-​n​a​i​d​e​t​-​a​l​g​o​r​itm.

6 «В СССР сек­са нет»: Ста­лин — педо­фил, Ежов — педе­раст, Берия — насиль­ник? Эро­ти­ка в совет­ском кино. (2021). CrisM.LiveJournal. Элек­трон­ный ресурс https://​www​.liveinternet​.ru/​c​o​m​m​u​n​i​t​y​/​7​2​8​6​8​1​4​/​p​o​s​t​4​7​9​8​1​5​8​03/.

7 Миф о .Рос­сии, под­стре­лен­ной на взле­те.. (2017). Ящик Пан­до­ры. Элек­трон­ный ресурс https://pandoraopen.ru/2017–05-04/mif-o-rossii-podstrelennoj-na-vzlyote/.

8 Миф о Чка­ло­ве (2015). Мифы и загад­ки нашей исто­рии. Элек­трон­ный ресурс https://kartaslov.ru/книги/Владимир_Малышев_Мифы_и_загадки_нашей_истории/3.

9 Фри­ки и лже­уче­ные совет­ской эпо­хи (2020). Там, где кон­ча­ет­ся вре­мя. Элек­трон­ный ресурс https://​dzen​.ru/​a​/​X​r​X​c​7​9​T​b​q​A​5​v​J​Kqa.

10 Садист и кро­ва­вый пси­хо­пат Петр I: стре­лец­кий бунт. Как Петр Пер­вый подав­лял Стре­лец­кий бунт. Умкаbaby. Элек­трон­ный ресурс https://​ymkababy​.ru/​c​e​l​l​u​l​i​t​e​/​s​a​d​i​s​t​-​i​-​k​r​o​v​a​v​y​i​-​p​s​i​h​o​p​a​t​-​p​e​t​r​-​i​-​s​t​r​e​l​e​c​k​i​i​-​b​u​n​t​-​k​a​k​-​p​e​t​r​.​h​tml.

11 Свя­той пре­да­тель и кол­ла­бо­ра­ци­о­нист Алек­сандр Нев­ский (2011). Rudever. LiveJournal. Элек­трон­ный ресурс https://​rudever​.livejournal​.com/​1​6​6​3​8​3​.​h​tml.

12 Пре­ступ­ле­ния кро­ва­во­го царя Нико­лая II: Мас­со­вый убий­ца Нико­лай Кро­ва­вый — объ­яв­лен «Свя­тым» (2017). Newsland. Элек­трон­ный ресурс https://​newsland​.com/​p​o​s​t​/​5​6​5​2​6​1​0​-​p​r​e​s​t​u​p​l​e​n​i​i​a​-​k​r​o​v​a​v​o​g​o​-​t​s​a​r​i​a​-​n​i​k​o​l​a​i​a​-ii.

13 Нор­ман Дэвис: Мифо­ло­ги­за­ция вой­ны — инстру­мент Крем­ля по управ­ле­нию наро­дом (2015). Фаль­си­фи­ка­ция ВОВ в Бела­ру­си и Рос­сии. Ана­ли­ти­че­ская газе­та «Сек­рет­ные иссле­до­ва­ния». Элек­трон­ный ресурс http://forum.secret‑r.net/viewtopic.php?f=1&t=6160&start=15.

14 Вики­Чте­ние. Алекс Гро­мов. Жуков. Взле­ты, паде­ния и неиз­вест­ные стра­ни­цы жиз­ни вели­ко­го мар­ша­ла. Элек­трон­ный ресурс https://​military​.wikireading​.ru/​2​7​735.

15 Стра­на-фейк. Поче­му Рос­сия рух­нет* (2017). Newsland. Элек­трон­ный ресурс https://​newsland​.com/​p​o​s​t​/​5​8​9​4​9​6​7​-​s​t​r​a​n​a​-​f​e​i​k​-​p​o​c​h​e​m​u​-​r​o​s​s​i​i​a​-​r​u​k​h​net.

* Автор тек­ста Арка­дий Баб­чен­ко при­знан ино­аген­том на тер­ри­то­рии РФ.

16 Вели­кий и «ужас­ный» Ста­лин (2016). Линия Ста­ли­на. Элек­трон­ный ресурс https://stalinline.ru/2019/12/10/великий-и-ужасныйсталин/.

17 Либо рус­ские — самые тупые иди­о­ты на Зем­ле, либо… (2020). InFocus. Элек­трон­ный ресурс https://​infocus​.press/​l​i​b​o​-​r​u​s​s​k​i​e​-​s​a​m​y​e​-​t​u​p​i​e​-​i​d​i​o​ty/.

18 Как Ленин, нена­ви­дя­щий рус­ский народ, раз­ру­шил Вели­кую Рос­сий­скую импе­рию (2021). Мир­те­сен. Элек­трон­ный ресурс https://​otari​.mirtesen​.ru/​b​l​o​g​/​4​3​4​1​9​1​3​9​6​3​3​/​K​a​k​-​L​e​n​i​n​-​n​e​n​a​v​i​d​y​a​s​c​h​i​y​-​r​u​s​s​k​i​y​-​n​a​r​o​d​-​r​a​z​r​u​s​h​i​l​-​V​e​l​i​k​u​y​u​-​R​o​s​siy.

19 Как Лени­ну уда­лось так лег­ко захва­тить власть в 1917 году. Рус­ская семер­ка. Элек­трон­ный ресурс https://​russian7​.ru/​p​o​s​t​/​k​a​k​-​l​e​n​i​n​u​-​u​d​a​l​o​s​-​t​a​k​-​l​e​g​k​o​-​z​a​k​h​v​a​t​it/.

20 Поче­му Ста­лин не верил дан­ным раз­вед­ки о нача­ле вой­ны в июне 1941-го (2020). LiveJournal. Элек­трон­ный ресурс https://​diana​-mihailova​.livejournal​.com/​5​0​6​2​9​8​6​.​h​tml.

21 Что обще­го меж­ду Гит­ле­ром и Ста­ли­ным? (2019). Исто­рия Рос­сии. Яндекс-Дзен. Элек­трон­ный ресурс https://​dzen​.ru/​a​/​X​I​u​m​b​-​O​6​O​g​C​v​3​vdC.

22 Судь­ба тира­нов. Ленин, Ста­лин и Гит­лер (2015). Newsland. Элек­трон­ный ресурс https://​newsland​.com/​p​o​s​t​/​3​4​0​5​1​0​0​-​s​u​d​b​a​-​t​i​r​a​nov.

23 Был ли Жуков вели­ким пол­ко­вод­цем? (2019). Nagless. LiveJournal. Элек­трон­ный ресурс https://​naglecc​.livejournal​.com/​3​5​6​1​4​2​.​h​tml.

24 Невзо­ров*: при­со­еди­не­ние Кры­ма — маро­дер­ство (2014). Кри­зис-копил­ка. Элек­трон­ный ресурс https://​krizis​-kopilka​.ru/​a​r​c​h​i​v​e​s​/​1​3​820.

25 «Гени­аль­ный» мар­шал Жуков (2016). Tistoriya. LiveJournal. Элек­трон­ный ресурс https://​tistoriya​.livejournal​.com/​7​9​9​8​9​.​h​tml.

26 Рос­сия не име­ет отно­ше­ния к Побе­де во Вто­рой миро­вой — Невзо­ров* (2018). Newsland. Элек­трон­ный ресурс https://​newsland​.com/​p​o​s​t​/​6​5​5​3​1​8​3​-​r​o​s​s​i​i​a​-​n​e​-​i​m​e​e​t​-​o​t​n​o​s​h​e​n​i​i​a​-​k​-​p​o​b​e​d​e​-​v​o​v​t​o​r​o​i​-​m​i​r​o​v​o​i​-​n​e​v​z​o​rov.

* При­знан ино­аген­том на тер­ри­то­рии РФ.

Ста­тья посту­пи­ла в редак­цию 3 фев­ра­ля 2023 г.;
реко­мен­до­ва­на к печа­ти 16 мая 2023 г.

© Санкт-Петер­бург­ский госу­дар­ствен­ный уни­вер­си­тет, 2023

Received: February 3, 2023
Accepted: May 16, 2023