В статье рассматриваются такие разновидности языковой игры, как словообразовательная, графическая и орфографическая. Наиболее подробно в статье освещается орфографическая игра как новая разновидность языковой игры, а также ее продукт — орфографические окказионализмы. Масштабы распространения языковой игры в СМИ позволяют говорить о том, что она стала стилеобразующим средством, нормой для этого функционального стиля. Вместе с тем языковая игра имеет тенденцию к превращению в аномалию, т. к. она часто приобретает вычурный, эпатажный характер.
LANGUAGE GAME: WORD-FORMATION, GRAPHIC, ORTHOGRAPHIC (ON THE MATERIAL OF THE MODERN RUSSIAN MASS MEDIA TEXTS)
The article considers such kinds of language play as word formational, graphic, orthographical. Orthographic play as a new kind of language play and orthographic occasional words as its product are described with more attention. The extent of language play expansion in the Mass Media recourses suggests that it has become a style generating device, which is normal for this functional style. At the same time language play has tendency towards turning into abnormality as it often takes pretentious and flamboyant form.
Светлана Васильевна Ильясова, доктор филологических наук, зав. кафедрой русского языка для иностранных учащихся Южного федерального университета
E-mail: ilyasova_rnd@mail.ru
Svetlana Vasilyevna Ilyasova, PhD, Head of the Chair of the Russian Language for Foreign Students, Southern Federal University
E-mail: ilyasova_rnd@mail.ru
Ильясова С. В. Языковая игра: словообразовательная, графическая, орфографическая (на материале текстов современных российских СМИ) // Медиалингвистика. 2015. № 1 (6). С. 91–100. URL: https://medialing.ru/yazykovaya-igra-slovoobrazovatelnaya-graficheskaya-orfograficheskaya-na-materiale-tekstov-sovremennyh-rossijskih-smi/ (дата обращения: 08.11.2024).
Ilyasova S. V. Language game: word-formation, graphic, orthographic (on the material of the modern Russian mass media texts) // Media Linguistics, 2015, No. 1 (6), pp. 91–100. Available at: https://medialing.ru/yazykovaya-igra-slovoobrazovatelnaya-graficheskaya-orfograficheskaya-na-materiale-tekstov-sovremennyh-rossijskih-smi/ (accessed: 08.11.2024). (In Russian)
УДК 81’42
ББК 81.1
ГРНТИ 16.21.55., 16.21.66
КОД ВАК 10.02.01
Постановка проблемы. Языковая игра (далее — ЯИ) выполняет стилеобразующую функцию в языке современных российских СМИ, что позволяет говорить о том, что ЯИ стала нормой для этого функционального стиля. Вместе с тем возьмем на себя смелость утверждать, что ЯИ имеет тенденцию к превращению в аномалию в связи с усилением вычурности, эпатажности, наиболее ярко проявляющихся в нарушении этических норм, ср.: День поебды и гей-оргиевская ленточка (Комсомольская правда. 14.05.2013). Отмеченные черты находят выражение и в собственно языковых особенностях слов, созданных с установкой на игру. В задачи нашего исследования входит показать ЯИ и как норму, и как аномалию.
Не подвергается сомнению тот факт, что наиболее распространенной разновидностью ЯИ является словообразовательная игра (далее — СИ), широко представленная в разговорной речи, художественной литературе, языке СМИ, языке рекламы и, наконец, в языке Интернета.
Методика анализа. Позволим заметить, что объем понятия словообразовательная игра со времени его появления в коллективной монографии «Русская разговорная речь» (1983) значительно расширился. Так, в работах Е. А. Земской, одного из авторов соответствующего раздела в указанной монографии, постепенно складывается типология приемов СИ [Земская 1992], которая в последующем дополняется, конкретизируется с учетом материала исследования. Так, например, Н. А. Николина, исследовавшая СИ на материале художественного текста, предложила рассматривать СИ «в широком и узком смыслах» [Николина 1999: 338]. СИ в широком смысле, в свою очередь, представлена шестью разновидностями, первой из которых является такая традиционная разновидность СИ, как «создание новообразований» [там же]. В. З. Санников также предлагает выделять две разновидности СИ по принципу игры с внутренней или с внешней формой слова: «1) переосмысление словообразовательной структуры слов, уже существующих, 2) создание новых слов» [Cанников 1999: 146].
В целом, сложившаяся сегодня типология приемов СИ позволяет создавать картины СИ в различных речевых формациях, сравнивать эти картины, выявлять зоны совпадения и несовпадения.
Как показывает анализ материала, наиболее активно в языке современных российских СМИ проявляют себя такие приемы СИ, как контаминация и образование по конкретному образцу (в нашей терминологии — «предсказамус-прием»). Частотность этих приемов позволяет рассматривать на их примерах и отмеченные ранее тенденции к вычурности и эпатажности СИ.
В понимании контаминации, как известно, нет единства мнений. Мы являемся сторонниками широкого подхода к контаминации, изложенного, например, в указанной монографии В. З. Санникова: «1) формально в новообразовании представлены, хотя бы одной буквой (точнее, фонемой) оба исходных слова; 2) в значении новообразования сложным образом переплетаются значения обоих исходных слов» [Санников 1999: 164]. Еще более широкое понимание контаминации как стилистического приема приводится в словаре-справочнике «Культура русской речи» (автор статьи — А. П. Сковородников): «К. с. (контаминация словообразования — С. И.) образуется способом словообразовательного коллажа, разновидностями которого являются: 1) междусловное наложение <…>; внутрисловная вставка <…>; 3) словообразование по аналогии <…>; 4) словосложение» [Культура русской речи 2003: 272–273]. Образование по конкретному образцу или словообразование по аналогии — это прием создания слова «по образцу отдельного слова типовой структуры, слова с уникальным аффиксом или с остаточной основой, а также по образцу произвольно членимого слова» [Попова, Рацибурская, Гугунава 2005: 61].
Мы предложили использовать для обозначения этого приема термин «предсказамус-прием», т. к. он, во-первых, более наглядно отражает как игровой характер, так и механизм действия данного приема, во-вторых, более компактен и, наконец, соотносится с названием другого игрового приема — «фокус-покус приема».
Несмотря на то что в научной литературе имеется четкое описание как контаминации, так и «предсказамус-приема», далеко не всегда удается точно отнести новообразование к тому или иному приему, поэтому приведенная выше точка зрения А. П. Сковородникова на контаминацию как на родовое обозначение разных игровых приемов представляется нам вполне обоснованной. Между тем, попробуем все-таки представить новообразования, созданные посредством контаминации, путем аналогии.
Анализ материала. Новообразования, созданные способом контаминации, стали заметным явлением в языке СМИ на рубеже ХХ–XXI вв., ср.: Джипломаты с большой дороги (КП. 24.02.2000); Лепортаж с петлей на шее (Известия. 06.05.2000); Министерские пиараньи (Версия. 2000. № 37). Не требуется особой наблюдательности для констатации того факта, что все эти новообразования имеют ярко выраженный оценочный характер, сохраняющийся и в дальнейшем, ср.: Беспределкино (Совершенно секретно. 2003. № 8); Бригаденыши (Версия. 2004. № 27); За премьерное поведение (Версия. 2005. № 4); Деревенейшая профессия (Версия. 2007. № 23); Комплексный стервис (Версия. 2008. № 13); Вузмерть (Версия. 2009. № 3) и др.
Под прицелом социальной оценочности средствами СИ оказываются в первую очередь ключевые слова — «слова, обозначающие явления и понятия, находящиеся в фокусе социального внимания» [Земская 1996: 92]. По мнению Е. А. Земской, с которым мы полностью согласны, ключевыми словами могут быть и имена нарицательные, и имена собственные. Добавим, что ключевыми могут становиться не только антропонимы, но и топонимы, ср.: Крымлевские разборки (Версия. 2006. № 23); Крыминальные разборки (Известия. 22.07.2008); Крыминальное чтиво (Версия. 2009. № 29); Крыминал (Версия. 2010. № 36).
В то же время ключевые слова-антропонимы вызывают гораздо больший интерес у журналистов, что находит отражение в так называемом лавинообразном характере СИ. В одной из наших работ мы показали это явление на примере антропонимов Буш и Обама [Ильясова 2010]. Ограничимся в данном исследовании лишь некоторыми примерами, где использован прием контаминации, ср.: Бушечное мясо (Аргументы и факты. 2004. № 37); Большой Обаман (Известия. 28.07.2008); Нас не обаманешь (Версия. 2009. № 12).
К ключевым словам современности, без всякого сомнения, относятся и аббревиатуры. Это постоянно мелькающие на страницах СМИ заимствованные аббревиатуры ПАСЕ, ОБСЕ, НАТО и др. Это аббревиатура ПРО, давшая рекордное количество примеров игры с внутренней формой слова, некоторые из которых могут служить подтверждением феномена речевой агрессии, «которая проявляется в жестком, подчеркнутом средствами языка выражении негативного эмоционально-оценочного отношения к кому‑, чему-либо, нередко нарушающем представление об этической и эстетической норме» [Петрова, Рацибурская 2011: 19], ср.: Буша ПРОнесло? (АиФ. 2007. № 24).
Примером нарушения эстетических норм, эпатажности может служить и игра с аббревиатурой ЕГЭ, ср.: Ни фЭГЭ себе (АиФ. 2009. № 14).
Таким образом, контаминации в языке современных российских СМИ носят подчеркнуто оценочный характер, объектом оценки «становятся явления общественной жизни, экономики, политики, культуры, общественно-политические деятели» [Попова, Рацибурская, Гугунава 2005: 70]. Ср.: Вузмерть (Версия. 2009. № 3); Министр без спортфеля (АиФ. 2010. № 10); Ходорки во власть (Версия. 2012. № 5; Ходорковский+ходоки); Ословательная несговорчивость (Версия. 2012. № 13; Осло+основательный); Сколко можно (Версия. 2013. № 16; Сколково+сколько).
В отношении многих контаминаций можно употребить определение затейливые, например: Закат «русского баракко» (Известия. 20.12. 2013; о сносе гаражей-ракушек); Гламурррная киса (КП. 17‑24.09.2014; о котенке, выкрашенном в цвет наряда хозяйки).
В отношении других вполне уместно определение эпатирующие, например: В оккупаях Сталинграда (Известия. 30.09.2013); Пидороты и гейбаты (АиФ. 2014. № 38).
Рассмотрим теперь с предложенных позиций реализацию в языке СМИ механизма «предсказамус-приема». Заметим, что механизм реализации «предсказамус-приема» очевиден в следующих случаях:
1. Если в минимальном контексте присутствует слово-прообраз, например: Копейка станет «Юанькой» (КП. 25.03.2002); Хроноцид хуже геноцида (КП. 27.12‑03.01.2012); За крестоповал — на лесоповал (КП. 20–27.09.2012); Вестерн и «якутстерн» (АиФ. 2014. № 3) и др.
2. Если слово-прообраз легко узнаваемо благодаря уникальному элементу слова-прообраза или легко узнаваемому его фрагменту, например: Еврообидение (Версия. 2013. № 21); Жирафоцид (КП. 14.02.2014); Кот-неппинг по-московски (КП. 25.06.2014); Сластьимущий (КП. 28.05.2014); Висякосный год (Версия. 2014. № 25).
Новообразования этого способа образования, как и контаминации, по преимуществу имеют подчеркнуто оценочный характер, например: Фельдмебель Сердюков (Вечерний Ростов. 13.12.2012); Думские идиотивы (АиФ. 2012. № 51); «Секс-гурочка» по вызову (КП. 11.01.2013); «Секстремисток» из Femen осудят во Франции (Версия. 2013. № 36); Бандидаты наук (АиФ. 2013. № 11).
Выделим такой пример СИ: Дело рук петардастов (АиФ. 2012. № 47). В нашей картотеке уже имеется пример новообразования, созданного по тому же образцу, ср.: У нас есть свой круг «ельциноидов» и «гайдарастов» (АиФ. 1996. № 12).
Как видим, для создания оценки часто используется лексика, ранее в языке СМИ не употреблявшаяся или имевшая ограниченное хождение. Таким образом, феномен речевой свободы постепенно становится феноменом свободы от соблюдения этических и эстетических норм.
Это наблюдение со всей очевидностью подтверждается следующими примерами: Рогозья морда (АиФ. 2008. № 3); Налогооблажание (Версия. 2011. № 38); Футбольное оборзение (Версия. 2012. № 10); Ген Зюг ЦК КПСС (АиФ. 2010. № 50; по аналогии с генсек); Мавзолей «Генин» (АиФ. 2012. № 16; от Геннадий Зюганов).
Широкое распространение в языке СМИ начала ХХ века получает графическая игра, хотя отдельные примеры игры с графикой встречались и раньше [Костомаров 1971]. Так же, как и словообразовательная, графическая игра (далее — ГИ), изучена достаточно хорошо, доказательством чего может служить, например, типология приемов ГИ, предложенная Т. В. Поповой. Данная типология, непротиворечивая в целом, нуждается в уточнении применительно к языку СМИ. Прием, обозначенный автором как «неузуальное слабо мотивированное или немотивированное чередование строчных и прописных букв» [Попова 2009: 231], — основной среди приемов ГИ в языке СМИ, имеет совершенно очевидную мотивацию — направленность на игру с внутренней формой слова.
В одной из наших работ мы дали всестороннюю характеристику этому приему. Обозначив его как капитализация, мы показали, во-первых, его структурные разновидности, во-вторых, виды мотивационных отношений (реальная мотивация, переходные случаи, псевдомотивация) и, наконец, типы капитализации [Ильясова, Амири 2009].
Наши наблюдения за ГИ позволяют утверждать, что реальная мотивация (примеры типа БесПЛАТНАЯ медицина) крайне редка, что не требует специальных разъяснений. Вместе с тем, по данным нашей картотеки, примеры псевдомотивации (типа Пациент не бУЗИ; Как УКрасть миллионы) тоже уступают в количественном отношении примерам ЯИ графико-словообразовательного типа, в которых графически выделенный сегмент выступает в новообразованиях, созданных путем контаминации.
Заголовки, построенные на ГИ, убедительно подтверждают следующее положение: «Заголовок в газете — явление уникальное» [Русская речь в средствах массовой информации 2007: 179]. Они очень броски, рекламны. Графически выделенным сегментом могут быть имена собственные, например: ИННАпланетянка (АиФ. 2013. № 40; о юбилее Инны Чуриковой); МЭЛочи жизни (КП. 28.03.2014; о Мэле Гибсоне); АМИРным путем (АиФ. 2014. № 29; о футболисте Амире Натхо). Удачные находки могут повторяться, например: МЕССИя‑3 выполнима‑3 (КП. 11.01.2012); МЕССИЯ невыполнима (КП. 22‑29.10.2014).
В ГИ могут вовлекаться и коммуникативно значимые топонимы, например: КРЫМсота по-американски (КП. 05.02.2014).
Мощное вторжение в современный русский язык заимствованной лексики, а также актуализация давних заимствований нашли отражение в появлении слов с графически выделенным иноязычным компонентом. Как правило, новым реалиям дается оценка, ср.: УГГомонись, мороз (КП. 19‑26.11.2009); Совсем АЙФОНарели (КП. 05.11.2014); СПАЙСтись от спайса (КП. 07.10.2014); СТРАЗно, аж жуть! (КП. 29.10‑05.11.2014).
Соединение «своего» и «чужого» рождает мощный эффект обманутого ожидания, например: Папарацци развязали против Кейт Миддлтон войНЮ (КП. 02.10.2012).
Как справедливо отмечают авторы коллективной монографии, посвященной оценке речевой практики современных СМИ, «установка на экспрессивность приводит к тому, что авторы текстов получают возможность использовать как экспрессивные средства, сформировавшиеся в сфере письменной речи (например, весь набор тропов и фигур), так и экспрессивные средства разговорной речи» [Русская речь в средствах массовой информации 2007: 62]. Действительно, разговорные, просторечные, жаргонные слова становятся активными участниками ГИ, ср.: Хороший ПОНТус (КП. 24.02.2012); Эволюция «МЫЛОдрам» (АиФ. 2012. № 19); Выгоним португальцев взаШЕЙК (КП. 11‑18.10.2012); ПроЖрачность бюджета (АиФ. 2013. № 41).
Трудно не согласиться с тем, что сниженная лексика является «одним из наиболее эффективных средств экспрессивного выражения оценки, и это очень существенно для СМИ» [Петрова, Рацибурская 2011: 57], но в то же время язык СМИ, который называют законодателем языковой моды, вряд ли должен привлекать внимание читателей такими, например, примерами: ПравоохрЕнительные органы (АиФ. 2009. № 45); Ну, дуБЛИН могут (АиФ. 2010. № 41); Гей-ПОПАганда (АиФ. 2013. № 6); АнастаСИСЯ Ускова (КП. 03‑10.10.2013).
Относительно новой для языка современных СМИ является игра, которую мы назвали орфографической, а продукт этой игры — орфографическими окказионализмами. В одной из наших работ мы охарактеризовали этот прием как модный прием языковой игры [Ильясова 2011]. Как показывает время, этот прием по-прежнему остается в моде.
Что же такое орфографические окказионализмы? Это новообразования, производящие впечатление искаженного двойника узуального слова. Добавим, что этот прием используется и в рекламе. Игры с орфографией, безусловно, провоцирует и интернет.
В языке СМИ прием создания орфографических окказионализмов приобрел системный характер и устойчивые способы выражения. Представим типологию орфографических окказионализмов в языке СМИ.
I. Орфографически-графические окказионализмы, т. е. окказионализмы, в которых для игры с орфографией используются приемы графической игры — обычно прием капитализации, т. е. графическое выделение сегмента.
I.1. Нарушения в написании согласных, выражающееся в так называемом удвоении. Конечно, и слово нарушение, и слово удвоение применительно к рассматриваемым далее примерам имеют условный характер, т. к. нарушение нормы имеет место по отношению к одному из слов, а графически выделенный сегмент сохраняет свое написание, ср.: Кем была, кем стАЛЛА (КП. 15.04.1999); Депутаты задают министру много вопРОССОВ (КП. 23.03.2000; игра с фамилией начальника УВД Иркутской области А. Россова); Полный ФИННиш (КП. 26.02.06).
I.2. Нарушения в написании гласных. Окказионализмы этого типа гораздо более представительны, ср.: НеВИЗучие (Известия. 03.05.06; от слова виза); КРЕМинал от морщин (АиФ. 2007. № 6); НАГАНяй для жуликов (АиФ. 2014. № 24; от имени собственного Наган); ГАРАЖане (КП. 08‑15.10.2014). В роли графически выделенного сегмента часто выступают аббревиатуры, ср.: Бархатный СИЗОн (Версия. 2002. № 39). Удачная находка начинает повторяться, если интерес к аббревиатуре поддерживается на протяжении длительного времени, ср.: Что ПАСЕют чеченцы в Страсбург? (КП. 27.01.2000); Что ПАСЕешь, то и пожнешь (Известия. 05.04.2000); Весенний ПАСЕв (Известия. 15.04.08) и др.
В языке современных СМИ существует уже целый ряд окказионализмов «на случай», к ним относятся и такие орфографические окказионализмы, как: Нас снова ОСКАРбили? (КП. 17.02.2000); В Голливуде жаждут ОСКАРбления (КП. 24.03.2001); ОСКАРбительный выбор (Версия. 2006. № 10) и др.
Обобщая наши наблюдения за орфографически-графическими окказионализмами, выскажем ряд соображений.
Даже такие, казалось бы, безобидные игры вызывают тревогу исследователей, ибо так называемая «орфографическая ошибка» может закрепиться в сознании читательской аудитории. Учитывая тенденцию снижения грамотности в современном обществе, вряд ли стоит оценивать положительно заголовки с «ошибкой»: Полный ФИННиш. Сборная России проиграла финнам со счетом 4:0 и не смогла пробиться в финал олимпийского турнира [Ляпун 2007: 75]. Разделяя эту тревогу, подчеркнем, что риск превращения игры в ошибку особенно велик, если обыгрываемое слово не очень знакомо читателям, например: На глазах у саратовцев разыгралась русская МИССтерия (КП. 20.08.98). Речь в публикации идет о конкурсе красоты, т. е. о выборе очередной мисс — слове, частотный характер которого позволяет говорить о том, что оно стало ключевым для нашего времени. В заголовке это слово контаминировано с существительным мистерия — «средневековая драма на библейские темы», написание которого вряд ли известно массовому читателю так же хорошо, как слово мисс, но сочетание с глаголом разыгралась усиливает влияние именно этого компонента контаминации и, как представляется, наличие графического выделения в этом случае будет «работать» на запоминание неверного написания слова мистерия.
Приемы графической игры, безусловно, являются действенными способами достижения прагматического эффекта — необычная форма привлекает внимание читателя, вовлекает его в игру, которая, как правило, имеет своей целью не столько развлечение, сколько воздействие. Безусловно, капитализация, как и другие приемы графической игры, есть сигнал преднамеренного нарушения нормы, но одновременно это и мощное воздействие на зрительное восприятие. Думается, что такому воздействию способствует и ряд факторов, например, игра с прецедентными феноменами, при которой устойчивый словесный комплекс воспринимается целиком, например: УкРАТители автомобилей (КП. 14.08.07; РАТ — Российское автомобильное товарищество). КАРОнный номер (Итоги. 22.10.07; от названия компании «КароФильм»), БлОгие намерения (АиФ. 2009. № 36; о предложении губернатора Пермского края собрать в его блоге факты использования им властного ресурса).
Еще раз обратим внимание на опасность игры с орфографией в тех случаях, когда обыгрыванию подвергаются слова, которые массовому читателю знакомы больше по звучанию, нежели по написанию, т. е. облик такого слова мог стереться в памяти, например: В Эрмитаже полная КОТавасия (КП. 01.04.2000); Красный сон в стиле РАКоко (Версия. 2001. № 20); Последний из МАГикан (Версия. 2005. № 3); Российский ГАЗОват (Версия. 2007. № 2); СветоПРИСТАВление (Итоги. 04.02.08).
II. Собственно орфографические окказионализмы. Рассматриваемые далее орфографические окказионализмы представлены двумя разновидностями в написании: традиционной для русского языка (т. е. строчными буквами) и новой, отражающей формирующуюся тенденцию в написании заголовков. В отношении подобных написаний вполне можно использовать термин экспрессивная орфография, моду на которую в языке рекламы и СМИ Е. С. Кара-Мурза считает импортированной [Кара-Мурза 2008: 55].
Собственно орфографические окказионализмы в языке СМИ получают все большее распространение. Они, как и уже рассмотренные, могут быть представлены в виде следующей типологии.
II.1. Нарушения в написании согласных. Этот тип представлен следующими подтипами:
II.1.1.Удвоение согласного, например: РАСПУГАЛЛА (Версия. 2007. № 47); Аллый день календаря (Известия. 15.04.09); Мадонна закаббалилась (Известия. 08.09.04); Закаббалили избранных (Известия. 28.12.04); УММАПОМРАЧЕНИЕ (Версия. 2009. № 48; умма — духовная община мусульман). Обращает на себя внимание следующее: во-первых, игра с так называемыми ключевыми словами, в роли которых могут выступать антропонимы (Алла Пугачева), во-вторых, тиражирование примеров ЯИ.
II.1.2. «Разудвоение» согласного.
Как представляется, этот тип нарушений еще не получил такого распространения, как предыдущие и последующие. По крайней мере, в нашей картотеке он представлен одним примером: АБСОЛЮТНО БЕСПОРНО (Версия. 2010. № 27; о распространении порнопродукции через Интернет).
II.2. Нарушения в написании гласных. Данные нашей картотеки позволяют говорить о том, что этот тип орфографических окказионализмов имеет в языке СМИ достаточно давнюю историю, ср.: Газават(ь), пока бензин не кончился (Известия. 08.10.1999); «Фидеральная проблема» (Версия. 11.09.2000; фидер — кабельное соединение между передатчиком и антенной). Сегодня этот тип представлен как традиционными, так и новыми написаниями. К первым относятся такие примеры, как Гринландия (Известия. 24.08.10; публикация об А. Грине); Грабовое молчание: 60 дней на свободе (КП. 22‑29.07.10; о «целителе» Г. Грабовом); Блоготворное (Итоги. 25.01.10; об информации, которую можно получить на одном из сайтов). Говоря о новых написаниях, мы имеем в виду так называемую экспрессивную орфографию, о широком распространении которой в языке СМИ свидетельствуют следующие примеры: КОТОФАЛК (Известия. 28.10.04; о фильме «Женщина-кошка»); ГОСУДАРСТВЕННАЯ БЛОГОТВОРИТЕЛЬНОСТЬ (Версия. 2008. № 39; о политике властей в отношении Рунета); МАКСИМАЛЬНОЕ УДОЛЕНИЕ (Версия. 2009. № 36; о проблемах долевого строительства); НЕВАЗВРАТ (Версия. 2009. № 37; о проблемах ВАЗа); ГОРМОНИЧНЫЕ ОТНОШЕНИЯ (Версия. 2010. № 16; о гормонах, способствующих сексуальной активности).
Выводы. Многолетние наблюдения за ЯИ в языке российских СМИ позволяют высказать следующие соображения.
1. Арсенал игровых средств постоянно пополняется как за счет привлечения новых ресурсов, так и за счет сочетания уже имеющихся, что свидетельствует о том, что ЯИ в языке современных российских СМИ — явление динамичное.
2. В то же время установка на экспрессивность имеет и обратную сторону: ЯИ приобретает черты вычурности, а порой и эпатажности. Превышение порога компетенции адресата, как и нарушение этических и эстетических норм может приводить к коммуникативной неудаче.
3. Распространение в языке СМИ орфографической игры, с одной стороны, соответствует тенденции постоянного поиска новых приемов привлечения внимания, с другой — противоречит установке на незыблемость орфографических норм.
© Ильясова С. В., 2015
1. Земская Е. А. Словообразование как деятельность. М., 1992.
2. Земская Е. А. Активные процессы современного словопроизводства // Русский язык конца ХХ столетия (1985–1995). М., 1996. С. 90–140.
3. Ильясова С. В., Амири Л. П. Языковая игра в коммуникативном пространстве СМИ и рекламы. М., 2009.
4. Ильясова С. В. Бушефрения и обамомания: языковая игра с ключевыми словами в языке современных СМИ // Современная языковая ситуация в свете лингвокреативной деятельности. Екатеринбург, 2010. С. 89–95.
5. Ильясова С. В. Об одном модном приеме языковой игры // Актуальные проблемы филологии и педагогической лингвистики. Ежегодный журнал. Владикавказ, 2011. Вып. XIII. С. 107–111.
6. Ильясова С. В., Амири Л. П. Языковая игра в коммуникативном пространстве СМИ и рекламы. М., 2009.
7. Кара-Мурза Е. С. Язык рекламы в нормативно-стилистическом аспекте // Вестник Московского государственного университета. Сер. 10. Журналистика. 2008. № 4. С. 55–61.
8. Костомаров В. Г. Русский язык на газетной полосе. М., 1971.
9. Культура русской речи. Энциклопедический словарь-справочник. М., 2003.
10. Ляпун С. В. Язык СМИ и норма // Культурная жизнь Юга России. 2007. № 6. С. 71–75.
11. Николина Н. А. «Словообразовательная игра» в художественном тексте» // Язык. Культура. Гуманитарное знание. Научное наследие Г. О. Винокура и современность. М., 1999. С. 337–346.
12. Петрова Н. Е., Рацибурская Л. В. Язык современных российских СМИ: средства речевой агрессии: учеб. пособие. М., 2011.
13. Попова Т. В., Рацибурская Л. В, Гугунава Д. В. Неология и неография современного русского языка: учеб. пособие. М., 2005.
14. Попова Т. В. Графодеривация в русском словообразовании конца XX — начала XXI в. // Русский язык: исторические судьбы и современность. III Международный конгресс исследователей русского языка. Труды и материалы. М., 2007. С. 230–231.
15. Русская речь в средствах массовой информации / Под ред. В. И. Конькова. СПб., 2007.
16. Санников В. З. Русский язык в зеркале языковой игры. М., 1999.
17. Цонева Л. Языковая игра и ее изучение // Медиалингвистика. 2014. № 1. С. 101–110. URL: http://medialing.spbu.ru/upload/files/file_1417035558_706.pdf
1. Zemskaya E. A. Word formation as activity [Slovoobrazovanije kak dejatel’nost’]. Moscow, 1992.
2. Zemskaya E. A. Active processes of modern word formation [Aktivnyje protsessy sovremennogo slovoproizvodstva]. The Russian language of the end of the XX century. (1985–1995) — Russkij jazyk kontsa XX stoletiya. (1985‑1995). Moscow, 1996. Pp. 90–140.
3. Ilyasova S. V. Bushephrenia and obamamania: language play with the key words in the language of the modern Mass Media [Bushefrenia i obamomania: jazylovaja igra s kliuchevymi slovami v jazyke sovremennykh SMI]. Modern language situation in the light of the lingvocreative activity — Sovremennaja jazykovaja situatsyja v svete lingvokreativnoj dejatel’nosti. Ekaterinburg, 2010. Pp. 89–95.
4. Ilyasova S. V. About one fashionable device of language play [Ob odnom modnom prijome jazykovoj igry]. The problems of philology and pedagogical linguistics of current interes — Aktualnyje problemy filologii i pedagogicheskoj lingvistiki. Vladikavkaz, 2011. Vol. XIII. Pp. 107–111.
5. Ilyasova S. V., Amiri L. P. Language play in the communicative space of Mass Media and advertisement [Jazykovaja igra v kommunikativnom prostranstve SMI i reklamy]. Moscow, 2009.
6. Kara-Murza E. S. The language of advertisement in the normative and stylistic aspect [Jazyk reklamy v normativno-stilisticheskom aspekte]. Moscow University Bulletin. Series 10. Journalism — Vestnik Moskovskogo universiteta. Ser. 10. Zhurnalistika. 2008. № 4. Pp. 55–61.
7. Kostomarov V. G. The Russian language on a newspaper page [Russkij jazyk na gazetnoj polose]. Moscow, 1971.
8. Culture of the Russian speech. Encyclopaedical reference dictionary [Kultura russkoj rechi. Entsyklopedicheskij slovar’-spravochnik]. Moscow, 2003.
9. Lyapun S. V. The language of Mass Media and the norm [Jazyk SMI i norma]. Cultural life of the South of Russia — Kulturnaja zhizn’ Juga Rossii. 2007. № 6. Pp. 71–75.
10. Nikolina N. A. «Word formational play» in the literary text [«Slovoobrazovatel’naja igra» v khudozhestvennom tekste]. Language. Culture. Humanitarian knowledge. Scientific heritage of G. O. Vinokur and modernity — Jazyk. Kultura. Gumanitarnoje znanije. naichnoje nasledije G. O. Vinokura i sovremennost’. Moscow, 1999. Pp. 337–346.
11. Petrova N. E., Ratsiburskaja L. V. The language of the modern Russian Mass Media: the means of verbal aggression: study guide [Jazyk sovremennykh rossyjskikh SMI: sredstva rechevoj agressii: uchebnoje posobije]. Moscow, 2011.
12. Popova T. V., Ratsiburskaja L. V., Gugunava D. V. Neology and neography of the modern Russian language: study guide [Neologija i neografia sovremennogo russkogo jazyka: uchebnoje posobije]. Moscow, 2005.
13. Popova T. V. Graphoderivation in the Russian word formation of the end of the XX and of the beginning of the XXI centuries [Grafoderivatsyja v russkom slovoobrazovanii kontsa XX — nachala XXI vekov]. The Russian language: historical fortunes and the modernity. III International congress of the Russian language researchers. Works and materials — Russkij jazyk: istoricheskije sud’by i sovremennost’. III Mezhdunarodnyj kongress issledovatelej russkogo jazyka. Trudy i materialy. Moscow, 2007. Pp. 230–231.
14. The Russian speech in the Mass information Media [Russkaja rech’ v sredstvakh massovoj informatsii] / Ed. V. I. Konkov. St.‑Petersburg, 2007.
15. Sannikov V. Z. The Russian language in the mirror of the language play [Russkij jazyk v zerkale jazykovoj igry]. Moscow, 1999.
16. Tsoneva L. Language play and its study [Jazykovaja igra i jejo izuchenije]. URL: http://medialing.spbu.ru/upload/files/file_1417035558_706.pdf.