Текстовые проявления фрустрированности пользователя социальных сетей

Введение

Инфор­ма­ци­он­ный век поро­дил мно­же­ство новых фено­ме­нов обще­ствен­но­го и инди­ви­ду­аль­но­го созна­ния и сде­лал неко­то­рые меха­низ­мы функ­ци­о­ни­ро­ва­ния пси­хи­ки более актив­но исполь­зу­е­мы­ми. В первую оче­редь это каса­ет­ся меха­низ­мов порож­де­ния и пони­ма­ния пись­мен­ной речи. С этим свя­за­но, в част­но­сти, то, что в тра­ди­ци­он­ной для общей и кли­ни­че­ской пси­хо­ло­гии про­бле­ме пове­де­ния в ситу­а­ции фруст­ра­ции на пер­вый план выдви­нул­ся новый аспект — вопрос о линг­ви­сти­че­ских пат­тер­нах фруст­ра­ци­он­но­го реа­ги­ро­ва­ния и воз­мож­но­сти на осно­ве наблю­да­е­мых осо­бен­но­стей тек­ста поль­зо­ва­те­ля соци­аль­ных сетей выдви­нуть пси­хо­ди­а­гно­сти­че­скую гипо­те­зу о нали­чии у авто­ра тек­ста состо­я­ния фрустрации.

Постановка проблемы

Веду­щи­ми при­зна­ка­ми состо­я­ния фруст­ра­ции явля­ют­ся харак­тер­ные пере­жи­ва­ния, вызы­ва­е­мые воз­ни­ка­ю­щи­ми на пути к дости­же­нию цели или реше­нию зада­чи пре­пят­стви­я­ми, кото­рые объ­ек­тив­но непре­одо­ли­мы или субъ­ек­тив­но вос­при­ни­ма­ют­ся как тако­вые [Леви­тов 1967; Васи­люк 1984]. Деструк­тив­ное вли­я­ние фруст­ра­ции рас­про­стра­ня­ет­ся не толь­ко на эмо­ци­о­наль­ную сфе­ру лич­но­сти, но и на дея­тель­ность чело­ве­ка, фик­си­ру­ясь в фор­ме ста­биль­ных пове­ден­че­ских деви­а­ций (см., напри­мер: [Губи­на 2017; Чер­но­ва 2015]).

В опи­са­нии А. Веж­биц­кой эмо­ци­о­наль­ный кон­цепт фруст­ра­ции опи­сы­ва­ет­ся сле­ду­ю­щим образом:

«Х чув­ству­ет что-то
Ино­гда чело­век дума­ет при­мер­но так:
я хочу сде­лать что-то
я не могу сде­лать это­го
поэто­му этот чело­век чув­ству­ет что-то пло­хое
Х чув­ству­ет что-то похо­жее» [Веж­биц­кая 1997: 338].

«Что-то пло­хое», испы­ты­ва­е­мое в состо­я­нии фруст­ра­ции из-за невоз­мож­но­сти удо­вле­тво­ре­ния суще­ствен­но важ­ной потреб­но­сти, может быть пред­став­ле­но чув­ства­ми гне­ва, отча­я­ния, апа­тии, вины и сты­да и т. п. [Вое­во­дин, Бохан 2015]. Как и эмо­ци­о­наль­ные состо­я­ния вооб­ще, фруст­ра­ция име­ет свою спе­ци­фи­че­скую фор­му рече­во­го про­яв­ле­ния, ока­зы­вая вли­я­ние на семан­ти­че­скую реа­ли­за­цию про­грам­мы выска­зы­ва­ния, опре­де­ляя выбор слов, орга­ни­за­цию речи, ее инфор­ма­тив­ность [Дени­сен­ко, Чебо­та­ре­ва 2008: 30–31].

Соци­аль­ный мас­штаб нега­тив­ных эффек­тов, свя­зан­ных с цир­ку­ля­ци­ей в мас­сме­диа про­во­ци­ру­ю­щих раз­ви­тие фруст­ра­ции тек­стов, опре­де­ля­ет акту­аль­ность созда­ния средств для их выяв­ле­ния. Схе­мы иссле­до­ва­ния и диа­гно­сти­ки сете­вых тек­стов-фруст­ра­тов при этом зави­сят от кон­кре­ти­за­ции реша­е­мой зада­чи. Оцен­ка выра­жен­но­сти тек­сто­вых при­зна­ков фруст­ра­ции может опи­рать­ся на обоб­щен­ное срав­не­ние тек­стов, напи­сан­ных в состо­я­нии фруст­ра­ции и создан­ных в состо­я­нии душев­но­го спо­кой­ствия. Для это­го мож­но про­во­дить срав­ни­тель­ные иссле­до­ва­ния групп тек­стов, сфор­ми­ро­ван­ных по кри­те­рию наличия/отсутствия состо­я­ния фруст­ра­ции на момент созда­ния тек­ста. По этой схе­ме постро­е­ны рабо­ты [Ени­ко­ло­пов и др. 2019б; Куз­не­цо­ва, Чудо­ва 2018].

Дру­гая схе­ма под­ра­зу­ме­ва­ет более тща­тель­ный ана­лиз вли­я­ния состо­я­ния фруст­ра­ции на тек­сто­вую про­дук­цию, когда пред­ме­том срав­не­ния ста­но­вят­ся раз­ли­чия в текстах одно­го и того же чело­ве­ка, создан­ных им в спо­кой­ном и фруст­ри­ро­ван­ном состо­я­нии. Такой под­ход поз­во­ля­ет избе­жать эли­ми­на­ции инди­ви­ду­аль­ных вари­ан­тов вли­я­ния фруст­ра­ции, неиз­беж­ную при груп­по­вой схе­ме обра­бот­ки дан­ных. Воз­мож­но­сти реа­ли­за­ции вто­ро­го под­хо­да иссле­ду­ют­ся в насто­я­щей рабо­те, опре­де­ляя ее задачи:

1) выде­ле­ние инди­ви­ду­аль­ных вари­ан­тов изме­не­ний тек­сто­вых при­зна­ков под вли­я­ни­ем фрустрации;

2) попыт­ка типи­за­ции инди­ви­ду­аль­ных вари­ан­тов, т. е. выде­ле­ния харак­тер­ных типов изме­не­ний, воз­ни­ка­ю­щих в текстах вслед­ствие фрустрации.

История вопроса

Эмо­тив­ное содер­жа­ние речи — один из при­о­ри­тет­ных пред­ме­тов линг­ви­сти­че­ских и пси­хо­линг­ви­сти­че­ских иссле­до­ва­ний. Соглас­но тео­рии рече­вых актов Дж. Ости­на и Дж. Сер­ля, любое выска­зы­ва­ние может быть оха­рак­те­ри­зо­ва­но с точ­ки зре­ния эмо­тив­ной праг­ма­ти­че­ской уста­нов­ки как его явной или скры­той цели: 1) про­ин­фор­ми­ро­вать о сво­их чув­ствах, 2) поде­лить­ся сво­и­ми чув­ства­ми, 3) про­ана­ли­зи­ро­вать свои чув­ства, 4) излить свои чув­ства, 5) узнать о чув­ствах адре­са­та, 6) про­ана­ли­зи­ро­вать чув­ства адре­са­та, 7) про­ин­фор­ми­ро­вать о чув­ствах тре­тье­го лица/лиц, 8) узнать о чув­ствах тре­тье­го лица/лиц, 9) при­звать адре­са­та к дей­ствию для избав­ле­ния от чув­ства, 10) при­звать адре­са­та к дей­ствию для полу­че­ния чув­ства. Каж­дая из пере­чис­лен­ных эмо­тив­ных праг­ма­ти­че­ских уста­но­вок име­ет диф­фе­рен­ци­ру­ю­щие при­зна­ки и может быть иден­ти­фи­ци­ро­ва­на в ходе ана­ли­за кон­крет­но­го тек­ста [Фили­мо­но­ва 2007]. Выяв­ле­ние харак­тер­ных для состо­я­ния фруст­ра­ции эмо­тив­ных уста­но­вок и средств их рече­вой реа­ли­за­ции поло­же­но в осно­ву пси­хо­ди­а­гно­сти­че­ской про­це­ду­ры — теста типа фруст­ра­ци­он­ной реак­ции С. Розен­цвей­га, в кото­ром оце­ни­ва­ние отве­тов испы­ту­е­мо­го про­ис­хо­дит на осно­ве тра­ди­ции, слож­но фор­ма­ли­зу­е­мо­го опы­та и инту­и­ции пси­хо­ди­а­гно­ста [Rosenzweig, Fleming, Rosenzweig 1948]. В каче­стве спе­ци­аль­но­го пред­ме­та раз­лич­ные рече­вые про­яв­ле­ния фруст­ра­ции иссле­до­ва­лись в рус­ле эмо­тив­ной линг­ви­сти­ки, ком­му­ни­ка­тив­ной линг­ви­сти­ки, линг­во­ко­гни­ти­ви­сти­ки [Хар­чен­ко, Коре­не­ва 2007].

Будучи вве­де­ны в ком­му­ни­ка­тив­ное про­стран­ство соци­аль­ных сетей, выска­зан­ные чув­ства начи­на­ют жить соб­ствен­ной жиз­нью. Эмо­тив­ная функ­ция язы­ка ока­зы­ва­ет­ся свя­зан­ной с его регу­ли­ру­ю­щей функ­ци­ей, и из выра­же­ния авто­ром эмо­ций в обще­нии выте­ка­ет их воз­буж­де­ние в парт­не­ре по обще­нию [Фили­мо­но­ва 2007: 17]. Напри­мер, есть дан­ные, что текст, содер­жа­щий лек­си­ку с семан­ти­кой таких отри­ца­тель­ных эмо­ций, как недо­воль­ство, осуж­де­ние, непри­язнь, отча­я­ние, тос­ка, гнев, агрес­сия, депрес­сия, может высту­пать в каче­стве моду­ля­то­ра состо­я­ния фруст­ра­ции, т. е. фруст­ра­то­ра [Хаче­ре­со­ва 2011]. При этом заклю­чен­ное в тек­сте воз­дей­ствие на полу­ча­те­ля инфор­ма­ции может быть пря­мым или кос­вен­ным, созна­тель­ным или неосо­знан­ным, акту­аль­ным или потен­ци­аль­ным [Руберт 1996: 29]. В при­ло­же­нии к про­бле­ма­ти­ке фруст­ра­ции это озна­ча­ет, что рас­про­стра­не­ние в сети тек­стов, про­во­ци­ру­ю­щих пере­жи­ва­ние фруст­ра­ции, может быть орга­ни­зо­ва­но и как спе­ци­аль­ная дея­тель­ность, под­ра­зу­ме­ва­ю­щая нали­чие у ини­ци­а­то­ра осо­знан­но­го моти­ва и цело­го ряда тех­ни­че­ских средств испол­не­ния, и как спон­тан­ный про­цесс, от воли ини­ци­а­то­ра не зависящий.

Даже не имея наме­ре­ния при­чи­нить кому-либо ущерб, участ­ни­ки сете­во­го обще­ния, порож­дая в состо­я­нии фруст­ра­ции тек­сты и пуб­ли­куя их, ока­зы­ва­ют опре­де­лен­ное нега­тив­ное воз­дей­ствие на эко­ло­гию медиа­сре­ды. В еще боль­шей сте­пе­ни о виру­лент­но­сти тек­сто­вых про­яв­ле­ний фруст­ра­ции при­хо­дит­ся гово­рить, когда мы име­ем дело со спе­ци­аль­но орга­ни­зу­е­мы­ми сете­вы­ми акци­я­ми, к кото­рым в первую оче­редь отно­сят­ся трол­линг и фейки.

Под трол­лин­гом пони­ма­ет­ся спе­ци­фи­че­ский вид ком­му­ни­ка­тив­ной агрес­сии с при­ме­не­ни­ем раз­но­об­раз­ных средств вер­баль­ной и пара­вер­баль­ной про­во­ка­ции, ока­зы­ва­ю­щей деструк­тив­ное воз­дей­ствие на участ­ни­ков. Выве­де­ние их из состо­я­ния душев­но­го рав­но­ве­сия, про­во­ци­ро­ва­ние эмо­ций гне­ва, стра­ха или отвра­ще­ния, ини­ци­и­ро­ва­ние сете­во­го кон­флик­та — основ­ные цели скан­даль­ных «вбро­сов» в дис­кус­сию. Автор трол­лин­га при этом полу­ча­ет удо­вле­тво­ре­ние потреб­но­стей само­ре­а­ли­за­ции и при­зна­ния, посколь­ку чув­ству­ет свою власть над эмо­ци­о­наль­ным состо­я­ни­ем собе­сед­ни­ков [Вне­брач­ных 2012; Duskaeva, Konyaeva 2016; Дус­ка­е­ва, Коня­е­ва 2017]. Изна­чаль­но трол­линг явля­ет­ся пре­иму­ще­ствен­но инди­ви­ду­аль­ной фор­мой ока­за­ния фруст­ри­ру­ю­ще­го вли­я­ния, хотя в самих соци­аль­ных сетях обще­при­знан­ным счи­та­ет­ся факт суще­ство­ва­ния заказ­но­го трол­лин­га как инстру­мен­та фор­ми­ро­ва­ния нега­тив­но­го эмо­ци­о­наль­но­го фона при обсуж­де­нии каких-либо про­блем, в более общем виде — как сред­ство веде­ния инфор­ма­ци­он­ной вой­ны [Корен­ная, Мазу­ров, Ста­ро­дуб­це­ва 2018].

Дру­гая фор­ма целе­на­прав­лен­но­го фор­ми­ро­ва­ния состо­я­ния фруст­ра­ции, свя­зан­ная с мас­сме­диа, — рас­про­стра­не­ние фей­ко­вой инфор­ма­ции — ста­но­вит­ся все более попу­ляр­ным пред­ме­том иссле­до­ва­ния в сфе­ре соци­аль­ной ком­пью­тер­ной линг­ви­сти­ки. К фей­ко­вым отно­сят­ся тек­сты, целе­на­прав­лен­но созда­ва­е­мые для обма­на адре­са­та. Фей­ко­вые ново­сти и ком­мен­та­рии по пово­ду при­род­ных и тех­но­ген­ных ката­строф, тер­ак­тов, эпи­де­мий, поли­ти­че­ских и соци­аль­ных кон­флик­тов и тому подоб­ных аффек­то­ген­ных для боль­шо­го чис­ла чита­те­лей тем посте­пен­но ста­но­вят­ся фак­то­ром, ока­зы­ва­ю­щим серьез­ное вли­я­ние на эмо­ци­о­наль­ное состо­я­ние, систе­му пред­став­ле­ний о реаль­но­сти и пове­ден­че­ские реше­ния поль­зо­ва­те­лей — жертв инфор­ма­ци­он­ных атак (см., напри­мер: [Bronstein et al. 2019; Lutzke et al. 2019; Wang et al. 2019; Zhang, Ghorbani 2019]). Одно из направ­ле­ний иссле­до­ва­ния фей­ков заклю­ча­ет­ся в выяв­ле­нии меха­низ­мов эмо­ци­о­наль­но­го зара­же­ния, лежа­щих в осно­ве дей­ствен­но­сти недо­сто­вер­ной инфор­ма­ции в плане силы ока­зы­ва­е­мо­го ею деструк­тив­но­го воз­дей­ствия и в плане готов­но­сти к уча­стию в даль­ней­шем ее рас­про­стра­не­нии [Du et al. 2018]. В част­но­сти, в [Chung, Zeng 2018] пока­за­но, что участ­ник сете­во­го обще­ния может ока­зать­ся тем более вли­я­тель­ным в каче­стве источ­ни­ка эмо­ци­о­наль­но­го зара­же­ния, чем интен­сив­нее выра­жа­е­мые им в сете­вых сооб­ще­ни­ях чув­ства стра­ха, гне­ва, отвра­ще­ния и без­на­деж­но­сти, т. е. те самые эмо­ции, кото­рые вхо­дят как в круг воз­ни­ка­ю­щих в ситу­а­ции фруст­ра­ции, так и в пере­чень фрустрирующих.

При­ве­ден­ный мате­ри­ал сви­де­тель­ству­ет о том, что изу­че­ние таких име­ю­щих явные тек­сто­вые очер­та­ния форм выра­же­ния фруст­ра­ции, как трол­линг и фей­ко­вые сооб­ще­ния, пред­став­ля­ет собой уже сло­жив­ше­е­ся направ­ле­ние меж­дис­ци­пли­нар­ных иссле­до­ва­ний, в рам­ках кото­ро­го накоп­ле­ны инте­рес­ные резуль­та­ты. Одна­ко в кон­тек­сте про­бле­мы рас­про­стра­не­ния фруст­ра­ции в ходе опо­сре­до­ван­но­го Сетью обще­ния по край­ней мере не мень­ший инте­рес вызы­ва­ют вари­ан­ты фруст­ри­ру­ю­ще­го рече­во­го пове­де­ния, тек­сто­вое оформ­ле­ние кото­рых не под­па­да­ет под извест­ные к насто­я­ще­му момен­ту кри­те­рии. Насто­я­щее иссле­до­ва­ние пред­став­ля­ет собой попыт­ку выяв­ле­ния при­зна­ков такой сете­вой тек­сто­вой дея­тель­но­сти, кото­рая созда­ет у чита­те­ля впе­чат­ле­ние фруст­ри­ро­ван­но­сти авто­ра. Пси­хо­ло­ги­че­ски такая поста­нов­ка вопро­са оправ­дан­на в силу того, что смут­ные ощу­ще­ния и неопре­де­лен­ные впе­чат­ле­ния обла­да­ют боль­шим потен­ци­а­лом зара­же­ния, посколь­ку эмо­ци­о­наль­ный тон реак­ции реци­пи­ен­та на вос­при­ни­ма­е­мое им выска­зы­ва­ние опре­де­ля­ет­ся имен­но на сла­бо осо­зна­ва­е­мом или вовсе неосо­зна­ва­е­мом уровне. При этом для иссле­до­ва­ния такой не име­ю­щей чет­ко опре­де­ли­мых средств выра­же­ния виру­лент­ной тек­сто­вой дея­тель­но­сти тре­бу­ет­ся спе­ци­фи­че­ский инстру­мен­та­рий, раз­ра­бот­ка кото­ро­го свя­за­на с при­вле­че­ни­ем воз­мож­но­стей мето­дов искус­ствен­но­го интеллекта.

Пред­мет­ная спе­ци­фи­ка пред­ла­га­е­мо­го под­хо­да опре­де­ля­ет­ся осо­бен­но­стя­ми обще­ния в интер­нет-сре­де, в част­но­сти его ком­би­на­тор­но­стью, при­над­леж­но­стью к слож­но­му «инфор­ма­ци­он­но-ком­му­ни­ка­тив­но­му уни­вер­су­му», вклю­ча­ю­ще­му в себя обще­ствен­ные (мас­со­вые), пуб­лич­ные (спе­ци­а­ли­зи­ро­ван­ные) и при­ват­ные (меж­лич­ност­ные) ком­му­ни­ка­ции [Попо­ва 2018]. Каж­дая из пере­чис­лен­ных сфер сете­во­го обще­ния может стать и ста­но­вит­ся сре­дой про­те­ка­ния двух вза­и­мо­свя­зан­ных про­цес­сов, содер­жа­тель­но отно­ся­щих­ся к фено­ме­но­ло­гии фруст­ра­ции, — ее выра­же­ния и распространения.

Сред­ства мас­со­вой ком­му­ни­ка­ции высту­па­ют в каче­стве сре­ды выра­же­ния (отра­же­ния) состо­я­ния фруст­ра­ции, когда поль­зо­ва­те­ли делят­ся воз­ник­ши­ми под воз­дей­стви­ем фруст­ри­ру­ю­щих собы­тий чув­ства­ми, стре­мясь сни­зить накал пере­жи­ва­ния и най­ти под­держ­ку у сво­е­го соци­аль­но­го окру­же­ния. При этом тек­сты фруст­ри­ро­ван­ных людей отли­ча­ют­ся рядом линг­ви­сти­че­ских пока­за­те­лей. В част­но­сти, как сви­де­тель­ству­ют иссле­до­ва­ния с исполь­зо­ва­ни­ем мето­дов интел­лек­ту­аль­но­го ана­ли­за, наи­бо­лее зна­чи­мы­ми и эффек­тив­ны­ми для раз­ли­че­ния двух типов тек­стов ста­но­вят­ся тональ­ность слов; частот­ность зна­ков пре­пи­на­ния, частиц, отри­ца­тель­ных сло­во­форм и место­име­ний пер­во­го лица; коли­че­ство слов в семан­ти­че­ских ролях кау­за­тив, лик­ви­да­тив и деструк­тив; чис­ло инвек­тив и слов с семан­ти­кой сопро­тив­ле­ния, сте­ни­че­ских нега­тив­ных эмо­ций, стра­да­ния, общей энер­ге­ти­за­ции [Ени­ко­ло­пов и др. 2019б; Куз­не­цо­ва, Чудо­ва 2018]. 

Описание методики исследования

В соци­аль­ных сетях (ЖЖ, «Пика­бу», «Фейс­бук») были собра­ны посты и ком­мен­та­рии 100 рус­ско­языч­ных респон­ден­тов (воз­раст от 27 до 64 лет). Со стра­ниц каж­до­го респон­ден­та были взя­ты тек­сты, напи­сан­ные им в спо­кой­ном состо­я­нии (СТ), и тек­сты, напи­сан­ные в состо­я­нии фруст­ра­ции (ФТ). Тек­сты пред­став­ля­ют собой корот­кие посты (от 2 до 10 пред­ло­же­ний) и раз­вер­ну­тые ком­мен­та­рии (тако­го же раз­ме­ра). Отне­се­ние тек­ста к кате­го­рии СТ или ФТ про­ис­хо­ди­ло на осно­ве экс­перт­ной оцен­ки, при­чем в каче­стве экс­пер­тов высту­па­ли люди, хоро­шо зна­ю­щие авто­ров тек­стов, име­ю­щие с ними дли­тель­ный опыт обще­ния и не испы­ты­ва­ю­щие в этом обще­нии серьез­ных про­блем во вза­и­мо­по­ни­ма­нии. При­ме­ра­ми реплик из СТ могут слу­жить сле­ду­ю­щие выска­зы­ва­ния: вы хоро­шо про­ком­мен­ти­ро­ва­ли мои сло­ва о том что мир меня­ет­ся и теперь не нужен огром­ный слой негра­мот­ной гру­бой силы. :); Люди чита­ют сти­хи не для того, что­бы чужой опыт понять, а для того, что­бы уви­деть в них себя и то, что они пере­жи­ли; Под­твер­ждаю, живу у моря и лив­ни и штор­мы тут не ред­кость. Так вот в таких кана­вах дей­стви­тель­но не долж­но быть реше­ток. Ина­че их попро­сту сры­ва­ет пото­ка­ми, ника­кая свар­ка не помо­жет. При­ме­ры выска­зы­ва­ний из ФТ: Мамоч­ка род­ная! что-то мне пря­мо нехо­ро­шо ста­ло — навер­но отто­го, что зав­тра на лек­ции идти и пря­мо холод в гру­ди от тако­го. Мне даже кажет­ся, что мне лег­че под бом­бёж­ки, чем такое…; Нет, не пони­маю. Да, види­мо, тупа я для пони­ма­ния такой логи­ки; Как же я боюсь гулять с ребён­ком после дождя. Каж­дая лужа сей­час, как про­пасть в ад! 

Для авто­ма­ти­че­ско­го ана­ли­за тек­стов при­ме­нял­ся линг­ви­сти­че­ский ана­ли­за­тор «Маши­ны РСА» [Ени­ко­ло­пов и др. 2019б]. Дан­ные, полу­чен­ные от «Маши­ны РСА», пред­став­ля­ют собой набор из 177 при­зна­ков: пси­хо­линг­ви­сти­че­ские пока­за­те­ли, семан­ти­че­ские роли и семан­ти­че­ские свя­зи, выде­ля­е­мые реля­ци­он­но-ситу­а­ци­он­ным ана­ли­зом РСА [Оси­пов, Смир­нов, Тихо­ми­ров 2008], лек­си­ка эмо­ций, оце­нок и соци­аль­но­го напря­же­ния, части речи. Линг­ви­сти­че­ский ана­ли­за­тор «Маши­ны РСА» рабо­та­ет с сете­вым пред­став­ле­ни­ем тек­ста и поз­во­ля­ет отра­жать текст в виде кон­струк­ции слож­ной гра­фо­вой струк­ту­ры, что отли­ча­ет его от мно­гих ана­ло­гич­ных инстру­мен­тов, в кото­рых струк­тур­ные отно­ше­ния меж­ду эле­мен­та­ми язы­ка не моделируются.

Собран­ная кол­лек­ция была пред­став­ле­на как 100 пар тек­стов — СТ и ФТ каж­до­го из ста респон­ден­тов. Для каж­до­го тек­ста были авто­ма­ти­че­ски посчи­та­ны зна­че­ния всех линг­ви­сти­че­ских при­зна­ков и для каж­дой пары тек­стов по каж­до­му при­зна­ку была вычис­ле­на раз­ни­ца. Далее про­во­ди­лась про­це­ду­ра кла­сте­ри­за­ции этой раз­ни­цы, дру­ги­ми сло­ва­ми реша­лась зада­ча груп­пи­ро­ва­ния авто­ров по харак­те­ру изме­не­ний, про­ис­хо­дя­щих в их текстах при смене состо­я­ния со спо­кой­но­го на фруст­ри­ро­ван­ное. Нас инте­ре­со­ва­ла типо­ло­ги­че­ская схо­жесть, т. е. толь­ко уве­ли­че­ние или умень­ше­ние зна­че­ния линг­ви­сти­че­ско­го при­зна­ка (без оцен­ки вели­чи­ны сдви­га). Это обу­сло­ви­ло спо­соб пре­до­б­ра­бот­ки данных.

На пер­вом эта­пе пре­до­б­ра­бот­ки все при­зна­ки были отмас­шта­би­ро­ва­ны таким обра­зом: отри­ца­тель­ные и поло­жи­тель­ные зна­че­ния мас­шта­би­ро­ва­лись на мак­си­маль­ные абсо­лют­ные зна­че­ния сре­ди всех отри­ца­тель­ных и сре­ди всех поло­жи­тель­ных соот­вет­ствен­но. Такая пре­до­б­ра­бот­ка обу­слов­ле­на тем, что неко­то­рые при­зна­ки при пере­хо­де от СТ к ФТ име­ют неоди­на­ко­вые пре­де­лы для уве­ли­че­ния и для умень­ше­ния. Так, сред­няя дли­на пред­ло­же­ний не может стать отри­ца­тель­ной, хотя уве­ли­чить­ся может до сколь угод­но боль­ших зна­че­ний. На вто­ром эта­пе ко всем дан­ным был при­ме­нен моди­фи­ци­ро­ван­ный сиг­нум. Его зна­че­ние рав­но нулю для зна­че­ния мень­ше­го по моду­лю, чем поро­го­вое (зада­ет­ся как пара­метр), и рав­ное 1 или –1 в соот­вет­ствии со зна­ком чис­ла. Дан­ный сиг­нум луч­ше обыч­но­го, посколь­ку он так­же пока­зы­ва­ет знак, но при этом пре­не­бре­га­ет близ­ки­ми к нулю зна­че­ни­я­ми. Был выбран пара­метр, рав­ный 0,05, т. е. мы счи­та­ли, что у при­зна­ка нет суще­ствен­но­го изме­не­ния, если он изме­нил­ся менее чем на 5 % от мак­си­маль­но­го изме­не­ния в эту сто­ро­ну. Перед основ­ной кла­сте­ри­за­ци­ей был исполь­зо­ван DBSCAN для поис­ка шумов и мет­ри­ка Score Function для оцен­ки каче­ства того, насколь­ко отде­ле­ние шумов улуч­ша­ет каче­ство кла­сте­ри­за­ции по срав­не­нию с каче­ством на одном кла­сте­ре. DBSCAN не обна­ру­жил шумов, поэто­му далее мы будем пред­по­ла­гать, что наши дан­ные не содер­жат выбросов.

В даль­ней­ших экс­пе­ри­мен­тах для оцен­ки каче­ства кла­сте­ри­за­ции исполь­зо­ва­лась мет­ри­ка — про­из­ве­де­ние стан­дарт­ной мет­ри­ки Score Function на мини­мум из еди­ни­цы и раз­ме­ра кла­сте­ра, делен­но­го на 10. Пер­вый мно­жи­тель этой мет­ри­ки отве­ча­ет за каче­ство, вто­рой же штра­фу­ет, если в кла­сте­ре мень­ше деся­ти объ­ек­тов. Такие кла­сте­ры мы не смо­жем каче­ствен­но про­ана­ли­зи­ро­вать вви­ду их неболь­шо­го раз­ме­ра, и логич­нее все­го было бы интер­пре­ти­ро­вать их как выбро­сы, одна­ко это про­ти­во­ре­чит пред­по­ло­же­нию, сде­лан­но­му на осно­ве резуль­та­тов DBSCAN.

Анализ материала

Для выбо­ра опти­маль­но­го мето­да и опти­маль­но­го коли­че­ства кла­сте­ров исполь­зо­ва­лась так­же выше­опи­сан­ная мет­ри­ка. Была про­из­ве­де­на кла­сте­ри­за­ция раз­лич­ны­ми извест­ны­ми алго­рит­ма­ми, при этом так­же варьи­ро­ва­лось коли­че­ство кла­сте­ров в диа­па­зоне от 1 до 5. Наи­луч­шим мето­дом кла­сте­ри­за­ции ока­зал­ся KMeans, при­чем опти­маль­ное коли­че­ство кла­сте­ров — два. Наи­бо­лее раз­ли­ча­ю­щи­е­ся при­зна­ки у двух кла­сте­ров были выде­ле­ны сле­ду­ю­щим обра­зом: вычис­ле­но сред­нее зна­че­ние всех при­зна­ков для каж­до­го кла­сте­ра, полу­че­на раз­ни­ца меж­ду ними и выбра­ны девять наи­бо­лее различающихся:

• доля гла­го­лов про­шед­ше­го вре­ме­ни един­ствен­но­го числа;
• доля гла­го­лов 1‑го лица;
• часть речи: существительное;
• часть речи: местоимение-существительное;
• сред­няя дли­на слов (в коли­че­стве символов);
• коэф­фи­ци­ент опред­ме­чен­но­сти дей­ствия (коли­че­ство­во гла­го­лов / коли­че­ство существительных);
• доля место­име­ний 1‑го лица един­ствен­но­го числа;
• семан­ти­че­ская роль: предикат;
• чис­ло зна­ков пунк­ту­а­ции / чис­ло слов.

Для этих при­зна­ков были постро­е­ны гисто­грам­мы рас­пре­де­ле­ния зна­че­ний: для каж­до­го отмас­шта­би­ро­ван­но­го зна­че­ния при­зна­ка взят интер­вал {–1,1}, в кото­ром лежат зна­че­ния это­го при­зна­ка, он раз­бит на десять частей, для каж­до­го кла­сте­ра посчи­та­но коли­че­ство объ­ек­тов со зна­че­ни­ем это­го при­зна­ка в соот­вет­ству­ю­щей части и полу­чен­ные рас­пре­де­ле­ния нор­ма­ли­зо­ва­ны (инте­грал по все­му интер­ва­лу равен единице).

Результаты исследования

Срав­не­ние кла­сте­ров, про­ве­ден­ное на осно­ве постро­ен­ных гисто­грамм, пока­за­ло следующее.

В кла­стер А вошли те авто­ры постов, у кого под вли­я­ни­ем фруст­ра­ции в текстах повы­ша­ет­ся зна­че­ние сле­ду­ю­щих пара­мет­ров: доля гла­го­лов про­шед­ше­го вре­ме­ни един­ствен­но­го чис­ла; доля гла­го­лов 1‑го лица; часто­та встре­ча­е­мо­сти место­име­ний-суще­стви­тель­ных; коэф­фи­ци­ент опред­ме­чен­но­сти дей­ствия; доля место­име­ний 1‑го лица един­ствен­но­го чис­ла; чис­ло зна­ков пунк­ту­а­ции / слов. При этом у них пони­жа­ют­ся зна­че­ния таких линг­ви­сти­че­ских пара­мет­ров, как часто­та встре­ча­е­мо­сти суще­стви­тель­ных; сред­няя дли­на слов; сло­ва в семан­ти­че­ской роли пре­ди­ка­та (отгла­голь­ное суще­стви­тель­ное, опи­сы­ва­ю­щее про­цесс или состо­я­ние, в кон­струк­ци­ях типа «выно­сить бла­го­дар­ность» и «про­дол­жать борь­бу»). Соот­вет­ствен­но, в кла­стер В вошли люди, на тек­сты кото­рых состо­я­ние неудо­вле­тво­рен­но­сти и разо­ча­ро­ва­ния ока­зы­ва­ет обрат­ное воздействие.

Как мож­но видеть, для тек­стов одних людей харак­тер­но уве­ли­че­ние доли гла­го­лов в про­шед­шем вре­ме­ни, что про­ис­хо­дит во мно­гом (если не в основ­ном) за счет уве­ли­че­ния часто­ты назы­ва­ния соб­ствен­ных дей­ствий, в первую оче­редь дей­ствий, совер­шен­ных в про­шлом. При этом отме­ча­ет­ся и сни­же­ние вни­ма­ния к обсто­я­тель­ствам про­изо­шед­ше­го — часто­та встре­ча­е­мо­сти суще­стви­тель­ных умень­ша­ет­ся, в част­но­сти сни­жа­ет­ся и чис­ло суще­стви­тель­ных, выра­жа­ю­щих про­цесс и сто­я­щих в паре «непол­нознач­ный гла­гол — отгла­голь­ное суще­стви­тель­ное». Чис­ло зна­ков пре­пи­на­ния при этом уве­ли­чи­ва­ет­ся, а длин­ных слов упо­треб­ля­ет­ся мень­ше. В целом, види­мо, мож­но гово­рить о том, что в ситу­а­ции столк­но­ве­ния с пре­пят­стви­ем эти люди в сво­их постах чаще пере­чис­ля­ют свои дей­ствия и реже упо­ми­на­ют пред­ме­ты, с кото­ры­ми они дей­ство­ва­ли, а так­же про­цес­сы и состо­я­ния. В текстах поль­зо­ва­те­лей, попав­ших во вто­рой кла­стер, наблю­да­ет­ся, напро­тив, сни­же­ние как в целом доли гла­го­лов 1 лица, так и упо­ми­на­ний о соб­ствен­ных дей­стви­ях в про­шед­шем вре­ме­ни. Так­же в их текстах рас­тет часто­та встре­ча­е­мо­сти суще­стви­тель­ных, поэто­му неуди­ви­тель­но, что коэф­фи­ци­ент опред­ме­чен­но­сти дей­ствия у них пада­ет, а назы­ва­ние совер­шен­ных или тре­бу­е­мых дей­ствий ста­но­вит­ся менее энер­ги­че­ским, заме­ня­ясь опи­са­ни­ем про­цес­са (не «борол­ся», а «про­дол­жил борь­бу»). Таким обра­зом, полу­чен­ные дан­ные поз­во­ля­ют гово­рить о суще­ство­ва­нии двух линг­ви­сти­че­ских пат­тер­нов фруст­ра­ци­он­но­го реа­ги­ро­ва­ния — «рас­сказ о соб­ствен­ных дей­стви­ях» и «рас­сказ об обсто­я­тель­ствах дела». Для пси­хо­ло­ги­че­ской харак­те­ри­сти­ки поль­зо­ва­те­лей соци­аль­ных сетей раз­ли­че­ние «дея­те­лей» и «наблю­да­те­лей» может ока­зать­ся весь­ма полез­ным, в свя­зи с чем необ­хо­ди­мо про­ве­де­ние в даль­ней­шем уже пси­хо­ди­а­гно­сти­че­ско­го обсле­до­ва­ния людей, реа­ли­зу­ю­щих каж­дый из двух паттернов.

В завер­ше­ние отме­тим: как пока­за­ли экс­пе­ри­мен­ты по изу­че­нию зави­си­мо­сти каче­ства кла­сте­ри­за­ции от мето­да и коли­че­ства кла­сте­ров, каче­ство падет некри­тич­но для трех и даже четы­рех кла­сте­ров (паде­ние про­ис­хо­дит не более чем на 25 %). Это озна­ча­ет, что состо­я­ние фруст­ра­ции в прин­ци­пе вызы­ва­ет в рече­вой дея­тель­но­сти не толь­ко уни­вер­саль­ные изме­не­ния (подроб­нее о них см.: [Ени­ко­ло­пов и др. 2019а]) или типо­ло­ги­че­ски опре­де­лен­ные, опи­сан­ные в дан­ной рабо­те сдви­ги, но и локаль­ные, при­ро­да кото­рых нам пока неиз­вест­на. Без допол­ни­тель­но­го иссле­до­ва­ния выяс­нить, под вли­я­ни­ем каких фак­то­ров — лич­ност­ных или ситу­а­тив­ных — про­ис­хо­дят обна­ру­жен­ные изме­не­ния, не пред­став­ля­ет­ся возможным.

Выводы

Пред­став­лен­ные дан­ные пси­хо­линг­ви­сти­че­ско­го эмпи­ри­че­ско­го иссле­до­ва­ния, про­ве­ден­но­го с опо­рой на мето­ды искус­ствен­но­го интел­лек­та, поз­во­ля­ют сде­лать сле­ду­ю­щие выводы:

• состо­я­ние фруст­ра­ции вызы­ва­ет в рече­вой дея­тель­но­сти типо­ло­ги­че­ски опре­де­лен­ные сдви­ги, а имен­но мож­но гово­рить о суще­ство­ва­нии двух линг­ви­сти­че­ских пат­тер­нов фруст­ра­ци­он­но­го реа­ги­ро­ва­ния — «рас­сказ о соб­ствен­ных дей­стви­ях» и «рас­сказ об обсто­я­тель­ствах дела»;
• вызы­ва­е­мые состо­я­ни­ем фруст­ра­ции сдви­ги в зна­че­ни­ях линг­ви­сти­че­ских пара­мет­ров постов в соц­се­тях носят не толь­ко типо­ло­ги­че­ский, опи­сан­ный в насто­я­щей рабо­те харак­тер, но и уни­вер­саль­ный [Ени­ко­ло­пов и др. 2019а], а так­же локаль­ный, спе­ци­фич­ный для неболь­ших групп респондентов.