Вторник, 19 мартаИнститут «Высшая школа журналистики и массовых коммуникаций» СПбГУ
Shadow

МЕДИАЛЬНОСТЬ: ОПЫТ ОСМЫСЛЕНИЯ ФОРМИРУЮЩЕЙСЯ ПАРАДИГМЫ В ЛИНГВИСТИКЕ

В линг­ви­сти­ке вопрос о гра­ни­цах тек­ста — осно­во­по­ла­га­ю­щий. Текст (лат. textus) озна­ча­ет ‘соеди­не­ние, связь’. При этом вопрос о том, какую имен­но связь, каких эле­мен­тов и струк­тур линг­вист хочет и может назы­вать тек­стом, ста­вит­ся по-ново­му на раз­лич­ных эта­пах тео­ре­ти­че­ско­го раз­ви­тия нау­ки. Име­ют­ся ли в виду свя­зи внут­ри­тек­сто­вые, задан­ные автор­ским замыс­лом, или же свя­зи, кото­рые воз­ни­ка­ют за пре­де­ла­ми тек­сто­вой струк­ту­ры, дис­кур­сив­но соеди­ня­ю­щие эле­мен­ты тек­ста с его внеш­ним про­стран­ством? Что зада­ет и огра­ни­чи­ва­ет (кана­ли­зи­ру­ет) эти свя­зи — вот тот вопрос, кото­рый опре­де­ля­ет логи­ку пред­при­ни­ма­е­мых рас­суж­де­ний. Рас­суж­де­ния о тек­сте в меди­аль­ном про­стран­стве пред­по­ла­га­ют ответ — поиск отве­та! — на вопрос о том, в какой сте­пе­ни мате­ри­аль­ный фор­мат чело­ве­че­ской ком­му­ни­ка­ции (канал, меди­ум) вли­я­ет на содер­жа­ние. Вни­ма­нию чита­те­ля пред­ла­га­ет­ся рас­суж­де­ние о тек­сте с гете­ро­ген­ной струк­ту­рой, состо­я­щем из раз­ных по семи­о­ти­че­ской при­ро­де зна­ков: вер­баль­ных, визу­аль­ных, зву­ко­вых, кине­ти­че­ских. При этом ана­лиз с пози­ции линг­ви­сти­ки тек­ста обя­зы­ва­ет авто­ра к линг­ви­сти­че­ско­му ана­ли­зу тако­го рода тек­сту­аль­но­сти. Насколь­ко вооб­ще укла­ды­ва­ют­ся в рам­ки линг­ви­сти­ки гете­ро­ген­ные тек­сты, в кото­рых язы­ко­вые зна­ки — не един­ствен­ные и даже (в ряде слу­ча­ев) не доминирующие?

Акцен­ты в пред­при­ни­ма­е­мых рас­суж­де­ни­ях зада­ют два клю­че­вых поня­тия: меди­аль­ное (меди­аль­ность) и когни­тив­ное. Вопрос о зави­си­мо­сти когни­тив­но­го про­цес­са от его мате­ри­аль­но­го фор­ма­та отме­ча­ет новый акту­аль­ный этап раз­ви­тия широ­ко­го язы­ко­вед­че­ско­го бло­ка наук, с кото­рым свя­за­ны пер­спек­ти­вы нова­тор­ско­го осмыс­ле­ния сущ­но­сти про­цес­сов порож­де­ния, архи­ви­ро­ва­ния и пере­да­чи зна­ний. В такой систе­ме иссле­до­ва­тель­ских коор­ди­нат поста­нов­ка про­бле­мы и под­ход к ее ана­ли­зу явля­ют­ся в зна­чи­тель­ной сте­пе­ни новыми.

Цель ана­ли­за — пока­зать зави­си­мость про­цес­сов порож­де­ния и вос­при­я­тия зна­ния от задан­но­го спо­со­ба пред­став­ле­ния — тре­бу­ет ряда тер­ми­но­ло­ги­че­ских уточнений.

Поня­тие меди­аль­ное (нем. Medialität, medial; англ. mediality) актив­но исполь­зу­ет­ся в зару­беж­ной линг­ви­сти­ке, в совре­мен­ных тео­ри­ях тек­ста, в тео­рии ком­му­ни­ка­ции и слу­жит для обо­зна­че­ния фор­мы, спо­со­ба пере­да­чи инфор­ма­ции, ком­му­ни­ка­тив­но­го кана­ла. В этом зна­че­нии исполь­зу­ет­ся так­же соче­та­ние меди­аль­ный фор­мат. Факт вза­и­мо­дей­ствия раз­лич­ных ком­му­ни­ка­тив­ных кана­лов отра­жа­ет­ся несколь­ки­ми кор­ре­ли­ру­ю­щи­ми тер­ми­на­ми. В англо­языч­ных пуб­ли­ка­ци­ях это муль­ти­мо­даль­ность (multimodality), бимо­даль­ность, немец­ко­языч­ные иссле­до­ва­те­ли опе­ри­ру­ют, наря­ду с ука­зан­ным, тер­ми­ном муль­ти­ме­ди­аль­ность (Multimedialität), а так­же поли­ме­ди­аль­ность, поли­ко­до­вость.

Меди­аль­ность кор­ре­ли­ру­ет с поня­ти­ем ком­му­ни­ка­тив­но­го кода, если пони­мать под кодом систе­му услов­ных обо­зна­че­ний, сим­во­лов, зна­ков, пра­вил их ком­би­на­ции меж­ду собой для пере­да­чи, обра­бот­ки, запо­ми­на­ния и хра­не­ния инфор­ма­ции в наи­бо­лее опти­маль­ной для это­го фор­ме. Оба назван­ные пони­ма­ния меди­аль­но­го — и как ком­му­ни­ка­тив­но­го кана­ла, и как ком­му­ни­ка­тив­но­го кода — не про­ти­во­ре­чат, а ско­рее допол­ня­ют друг друга.

Таким обра­зом, меди­аль­ность не сво­дит­ся к свя­зи с тех­ни­че­ским носи­те­лем инфор­ма­ции и с тех­но­ген­ны­ми про­цес­са­ми в совре­мен­ной ком­му­ни­ка­ции. Одно­вре­мен­но с этим меди­аль­ность в ука­зан­ном зна­че­нии не сино­ни­мич­на медий­но­сти, медий­но­му дис­кур­су, кор­ре­ли­ру­ю­ще­му в свою оче­редь со сред­ства­ми мас­со­вой информации.

Итак, в пред­при­ни­ма­е­мых рас­суж­де­ни­ях цен­траль­ное зна­че­ние при­над­ле­жит пони­ма­нию меди­аль­но­го как осо­бо­го фор­ма­та пере­да­чи инфор­ма­ции. Меди­аль­ность — это оформ­лен­ность смыс­ла, при­вя­зан­ность смыс­ло­вы­ра­же­ния к опре­де­лен­но­му фор­ма­ту, спо­со­бу выражения.

Если для зару­беж­ных линг­ви­сти­че­ских раз­ра­бо­ток послед­не­го деся­ти­ле­тия эта про­бле­ма явля­ет­ся акту­аль­ной, осо­зна­ва­е­мой как при­о­ри­тет­ное направ­ле­ние иссле­до­ва­тель­ско­го поис­ка, то в оте­че­ствен­ных пуб­ли­ка­ци­ях она оста­ет­ся мар­ги­наль­ной либо вовсе не пред­став­ле­на. Пред­ла­га­е­мая здесь логи­ка рас­суж­де­ний направ­ле­на на пре­одо­ле­ние индиф­фе­рент­но­сти, невни­ма­ния к фено­ме­ну «вопло­щен­но­го знания».

Клю­че­вое зна­че­ние в логи­ке пред­ла­га­е­мых рас­суж­де­ний при­над­ле­жит сле­ду­ю­щим утверждениям.

Совре­мен­ный этап раз­ви­тия линг­ви­сти­ки поз­во­ля­ет отме­тить новую тен­ден­цию к сме­ще­нию иссле­до­ва­тель­ских акцен­тов от праг­ма­ти­ки и когни­ти­виз­ма к меди­аль­но­сти, то есть к ана­ли­зу оформ­лен­но­сти смыс­лов как фак­то­ра, вли­я­ю­ще­го на коди­ро­ва­ние и деко­ди­ро­ва­ние. Это новое направ­ле­ние, новый век­тор иссле­до­ва­тель­ско­го инте­ре­са назы­ва­ет­ся меди­аль­ным пово­ро­том (medial turn, medienkritische Wende) по ана­ло­гии с тем, что в свое вре­мя назы­ва­лось праг­ма­ти­че­ским пово­ро­том (pragmatic turn), куль­тур­но ори­ен­ти­ро­ван­ным пово­ро­том (cultural turn). Изме­не­ние акцен­тов свя­за­но с тем, что от ана­ли­за язы­ка и куль­ту­ры как сво­е­го рода ста­тич­но­го / суще­ству­ю­ще­го как дан­ность архи­ва семи­о­ти­че­ских систем иссле­до­ва­тель пово­ра­чи­ва­ет­ся к соци­аль­ным практикам.

Науч­ный инте­рес к изу­че­нию подоб­ным обра­зом сфо­ку­си­ро­ван­но­го объ­ек­та выхо­дит за рам­ки одной дис­ци­пли­нар­ной обла­сти и порож­да­ет выход иссле­до­ва­тель­ских мето­дик за свои узко­спе­ци­а­ли­зи­ро­ван­ные гра­ни­цы, сбли­же­ние кон­цеп­ту­аль­но­го аппа­ра­та смеж­ных наук. Меди­аль­ный век­тор иссле­до­ва­ний при­во­дит к сбли­же­нию иссле­до­ва­тель­ских мето­дик семи­о­ти­ки, когни­тив­но и дис­кур­сив­но ори­ен­ти­ро­ван­ной линг­ви­сти­ки, сти­ли­сти­ки, рито­ри­ки, тео­рии коммуникации.

Пояс­ню сде­лан­ные утвер­жде­ния более развернуто.

Суще­ствен­но, что роль фор­мы, фор­ма­та выска­зы­ва­ния учи­ты­ва­лась еще в антич­ной рито­ри­ке. Рече­вая ситу­а­ция в рито­ри­че­ской тра­ди­ции вклю­ча­ла с оче­вид­но­стью не толь­ко соб­ствен­но язы­ко­вое изме­ре­ние, но еще и визу­аль­ные, кине­ти­че­ские и др. состав­ля­ю­щие. Рито­ри­ка как нау­ка о фор­мах и мето­дах воз­дей­ству­ю­щей речи учи­ты­ва­ла в сво­их раз­де­лах memoria и actio усло­вия для опти­маль­но­го запо­ми­на­ния образ­ной речи и ори­ен­ти­ро­ван­ные на адре­са­та жесты, мими­ку, инто­на­цию. Сведé­ние рито­ри­ки как ком­плекс­ной ком­му­ни­ка­тив­но-ори­ен­ти­ро­ван­ной тео­рии лишь к elocutio, т. е. сло­вес­но­му выра­же­нию и отбо­ру фигур речи, отве­ча­ю­щих кри­те­ри­ям крас­но­ре­чия, при­шло позд­нее как, к сожа­ле­нию, оши­боч­ное пред­став­ле­ние, изжив­шее себя в совре­мен­ной неори­то­ри­ке. Итак, то, что изна­чаль­но под­ра­зу­ме­ва­лось в целост­ной рито­ри­че­ской тео­рии еще со вре­мен антич­но­сти, затем ушло в тень «лого­цен­три­че­ско­го» крас­но­ре­чия и, нако­нец, сно­ва сфо­ку­си­ро­ва­лось в раз­ра­бот­ках тео­рии пер­су­а­зив­но­сти и неори­то­ри­ки в 1990–2000‑х гг.

Воз­ни­ка­ет круг вопро­сов, зада­ю­щих направ­ле­ние науч­но­го поис­ка. Како­вы вза­и­мо­от­но­ше­ния меж­ду мате­ри­аль­ным фор­ма­том ком­му­ни­ка­ции и мен­таль­но­стью? В какой сте­пе­ни и насколь­ко все­объ­ем­лю­ще мате­ри­аль­ный фор­мат чело­ве­че­ской ком­му­ни­ка­ции вли­я­ет на ее смыс­ло­вое содер­жа­ние? Явля­ет­ся ли зна­ние, инфор­ма­ция как тако­вые (не)зависимыми от меди­аль­но­го харак­те­ра их переработки?

В пред­ше­ству­ю­щие пери­о­ды раз­ви­тия линг­ви­сти­ки, в том чис­ле и ее когни­тив­но ори­ен­ти­ро­ван­ной пара­диг­мы, ясно про­сле­жи­ва­лась тен­ден­ция остав­лять фор­маль­ный аспект за поро­гом когни­тив­но­го инстру­мен­та­рия, точ­нее гово­ря, до это­го «иссле­до­ва­тель­ско­го поро­га». В свою оче­редь, за мен­таль­ным содер­жа­ни­ем (зна­ния, мне­ния, наме­ре­ния, эмо­ции, т. е. за ком­плек­сом раци­о­наль­но­го и аффек­тив­но-чув­ствен­но­го) шла сво­е­го рода «аура пред­ком­му­ни­ка­тив­но­го, меди­аль­но-индиф­фе­рент­но­го язы­ка созна­ния» [Jäger, Linz 2004] (здесь и далее пере­вод и выде­ле­ние авт. — В. Ч.).

В пер­вое деся­ти­ле­тие XXI века появил­ся целый ряд пуб­ли­ка­ций, пере­осмыс­ля­ю­щих подоб­ное отно­ше­ние. Впро­чем, немец­кие уче­ные П. Кох и С. Кре­мер в пре­ди­сло­вии к кол­лек­тив­ной пуб­ли­ка­ции уже в 1997 г. кон­ста­ти­ру­ют про­изо­шед­ший в иссле­до­ва­ни­ях меди­аль­но­сти пере­во­рот (medienkritische Wende) по ана­ло­гии с праг­ма­ти­че­ским пере­во­ро­том. Пере­осмыс­ле­ние вопро­са о соот­но­ше­нии мен­таль­но­го и мате­ри­аль­но­го / меди­аль­но­го выра­жа­ет­ся, сре­ди про­че­го, и в такой точ­ке зре­ния: «поня­тие меди­аль­ное пони­ма­ет­ся таким обра­зом, что оно, меди­аль­ное, начи­на­ет вхо­дить в ком­му­ни­ка­тив­ную прак­ти­ку не толь­ко с нача­лом тех­но­ло­ги­за­ции, но уже на уровне пря­мой зна­ко­вой ком­му­ни­ка­ции. Таким обра­зом, это поня­тие фоку­си­ру­ет все фор­мы мате­ри­аль­но­го про­яв­ле­ния зна­ков» [Jäger 2004]. В свою оче­редь, мен­таль­ное трак­ту­ет­ся как «некий когни­тив­но-семи­о­ло­ги­че­ский архив, исполь­зу­е­мый в прак­ти­ке теми меди­аль­ны­ми спо­со­ба­ми, кото­рые опе­ра­ци­о­наль­но зада­ют­ся куль­тур­но-спе­ци­фи­че­ской семан­ти­кой» [Jäger, Linz 2004].

Это озна­ча­ет, что смыс­лы (а точ­нее — смыс­ло­по­рож­де­ние) при­вя­зы­ва­ют­ся к раз­лич­но­му куль­тур­но-спе­ци­фи­че­ско­му оформ­ле­нию и долж­ны изу­чать­ся в свя­зи с ним.

Пер­вич­ное раз­де­ле­ние и про­ти­во­по­став­ле­ние меди­аль­ных фор­ма­тов свя­за­но, как извест­но, с раз­де­ле­ни­ем уст­ной и пись­мен­ной ком­му­ни­ка­ции. В рабо­те [Finnegan 2005] впер­вые исполь­зо­вал­ся тер­мин Great Divide для дихо­то­ми­че­ско­го про­ти­во­по­став­ле­ния не толь­ко уст­но­го и пись­мен­но­го кана­ла, но и раз­ли­чий куль­тур: “as a great divide in human culture, thought and history” [Finnegan 2005: 73]. Каж­дый канал ком­му­ни­ка­ции созда­ет свою спе­ци­фи­че­скую фор­му мен­таль­но­сти. В куль­ту­рах, раз­ви­вав­ших­ся на осно­ве пись­мен­ной ком­му­ни­ка­ции, мен­таль­ность и логи­че­ское мыш­ле­ние раз­ви­ва­лись как сле­до­ва­ние пра­ви­лам линей­но­сти соеди­не­ния зна­ков пись­мен­но­сти. Не оста­нав­ли­ва­ясь на деталь­ном осве­ще­нии этой кон­цеп­ции, отме­чу, что она под­вер­га­лась в 1980–90‑е гг. кри­ти­ке как «евро­по­цен­трич­ная» кон­цеп­ция, воз­мож­ным выво­дом из кото­рой мог­ла бы стать идея «когни­тив­но­го пре­вос­ход­ства» пись­мен­ных куль­тур над «мифо­ло­ги­че­ски цен­трич­ны­ми». Взве­шен­ная науч­ная точ­ка зре­ния пред­став­ле­на теми спе­ци­а­ли­ста­ми, кото­рые гово­рят о гра­ду­аль­ном харак­те­ре раз­ли­чий, при этом при­зна­ют необ­хо­ди­мость изу­че­ния вза­и­мо­свя­зи пись­мен­ных / уст­ных тра­ди­ций выра­же­ния смыс­лов и куль­тур­но-язы­ко­вой спе­ци­фи­ки [Goody 2000].

В таком пони­ма­нии раз­де­ле­ние уст­ной и пись­мен­ной фор­мы выска­зы­ва­ния — тра­ди­ци­он­ный объ­ект ана­ли­за для линг­ви­сти­че­ской нау­ки. Изу­че­ние уст­но­го или пись­мен­но­го моду­са фор­му­ли­ро­ва­ния тек­ста все­гда вхо­ди­ло в зада­чи линг­ви­сти­ки и ее част­ных дис­ци­плин (сти­ли­сти­ки, рито­ри­ки, праг­ма­ти­ки). Меди­аль­ность по-раз­но­му про­яв­ля­ет­ся в раз­ных сфе­рах ком­му­ни­ка­ции и созда­ет неоди­на­ко­вые усло­вия для выра­же­ния автор­ской интен­ции. На совре­мен­ном эта­пе актив­но про­ти­во­по­став­ле­ние т. н. «ста­рых» меди­аль­ных фор­ма­тов / ком­му­ни­ка­тив­ных кана­лов (пись­мен­ность, печат­ная кни­га) и новых, диги­таль­ных книг. Это — один из воз­мож­ных примеров.

При­ве­дём при­мер ино­го рода, иллю­стри­ру­ю­щий ана­ло­гич­ную связь, а имен­но вли­я­ние фор­ма­та на пони­ма­ние и отно­ше­ние к содер­жа­нию, пере­да­ва­е­мо­му в этом фор­ма­те. В эпо­ху «ради­каль­ных эко­но­ми­че­ских реформ» в Рос­сии в 1990‑е гг. инфор­ма­ция о фон­дах-пира­ми­дах типа МММ, обма­нув­ших мил­ли­о­ны людей, пере­да­ва­е­мая по теле­ви­де­нию, вос­при­ни­ма­лась как без­услов­но истин­ная имен­но в силу дове­рия к теле­ви­зи­он­но­му фор­ма­ту пере­да­чи инфор­ма­ции. Сам факт транс­ля­ции инфор­ма­ции по кана­лу теле­ви­де­ния был рав­но­зна­чен для адре­са­та удо­сто­ве­ре­нию ее объ­ек­тив­но­сти, прав­ди­во­сти. Меди­аль­ный аспект фор­му­ли­ро­ва­ния ста­но­вил­ся клю­че­вым и един­ствен­но зна­чи­мым при деко­ди­ро­ва­нии и оцен­ке сооб­ще­ния. Ана­ло­гич­но с пол­ным дове­ри­ем в совет­ское вре­мя отно­си­лись к сло­ву печат­но­му, что вос­хо­дит, если гово­рить шире, к осо­бо­му отно­ше­нию и осо­бо­му ста­ту­су пись­мен­но­го (печат­но­го) сло­ва в евро­пей­ской культуре.

Не пре­тен­дуя на окон­ча­тель­ность суж­де­ний, счи­таю воз­мож­ным под­ве­сти заин­те­ре­со­ван­но­го спе­ци­а­ли­ста к сле­ду­ю­ще­му бло­ку вопросов.

Как уточ­ня­ют­ся наши пред­став­ле­ния о вза­и­мо­вли­я­нии когни­тив­но­го и рече­во­го в его мате­ри­аль­ном фор­ма­те? Все­гда ли для (когни­тив­но­го) содер­жа­ния нуж­на связь с какой-либо фор­мой — в дан­ном слу­чае, язы­ко­вой — аку­сти­че­ской или письменной?

Уточ­ню суще­ство постав­лен­ных вопро­сов, опи­ра­ясь на сле­ду­ю­щий при­мер ком­му­ни­ка­тив­ной ситуации.

Учи­тель дает зада­ние клас­су напи­сать сочи­не­ние на тему «Что такое сча­стье». Все уче­ни­ки сда­ют тет­ра­ди с испи­сан­ны­ми стра­ни­ца­ми, один пода­ет пустую тет­радь, не содер­жа­щую ника­ких слов.

Интер­пре­та­ция при­ме­ра воз­мож­на с несколь­ких точек зре­ния. И они дают осно­ва­ния для выво­дов в свя­зи с раз­лич­ны­ми тео­ре­ти­че­ски­ми конструкциями.

Пер­вое. Тако­го рода ситу­а­ции застав­ля­ют уви­деть зна­ко­вый харак­тер «пусто­го мно­же­ства»: отсут­ствие зна­ка, т. е. его мате­ри­аль­ная невы­ра­жен­ность, имен­но на фоне мно­гих дру­гих зна­ков ста­но­вит­ся зна­чи­мым и свя­зан­ным с опре­де­лен­ным ком­му­ни­ка­тив­ным наме­ре­ни­ем: напри­мер, ска­зать о неже­ла­нии, невоз­мож­но­сти опре­де­лить счастье.

При­ве­ден­ный при­мер рас­смат­ри­вал­ся мной так­же в иной свя­зи при пред­став­ле­нии про­то­ти­пи­че­ско­го харак­те­ра тек­сту­аль­но­сти. Воз­мож­но гово­рить о тек­сту­аль­ном, о тек­сте, линг­ви­сти­че­ская выра­жен­ность при­зна­ков кото­ро­го стре­мит­ся к нулю (напри­мер, тек­сто­сло­во «Мет­ро») либо вер­баль­ная состав­ля­ю­щая кото­ро­го сосу­ще­ству­ет с ауди­аль­ным и / или визу­аль­ным ком­по­нен­том. В этой свя­зи в нау­ке суще­ству­ет поня­тие ком­му­ни­кат для обо­зна­че­ния слож­но­го мно­го­уров­не­во­го зна­ка. При вер­баль­но невы­ра­жен­ной интен­ции целе­со­об­раз­но гово­рить не о тек­сте в его линг­ви­сти­че­ском пони­ма­нии как язы­ко­во­го зна­ка, но о ком­му­ни­ка­те [Чер­няв­ская 2005; 2013]

Вто­рое. В систе­ме дан­ных рас­суж­де­ний о вза­и­мо­обу­слов­лен­но­сти мен­таль­но­го и меди­аль­но­го счи­таю воз­мож­ным на фоне при­ве­ден­ной иллю­стра­ции обра­тить вни­ма­ние на сле­ду­ю­щее. Мате­ри­аль­ная невы­ра­жен­ность язы­ко­во­го зна­ка не пре­пят­ству­ет пони­ма­нию и интер­пре­та­ции сооб­ще­ния. «Пустое мно­же­ство» полу­ча­ет зна­ко­вый, а имен­но сиг­ни­фи­ка­тив­ный, харак­тер, отсы­лая нас к ком­му­ни­ка­тив­ной ситу­а­ции в целом. Наша интер­пре­та­ция ком­му­ни­ка­та, в кото­ром выра­жен­ность тек­сто­вых при­зна­ков рав­на нулю, воз­мож­на с опо­рой на зна­ние экс­тра­линг­ви­сти­че­ско­го кон­тек­ста (ситу­а­ции), фоно­вые зна­ния, энцик­ло­пе­ди­че­ские зна­ния о мире в целом, с опо­рой на когни­тив­ный и ком­му­ни­ка­тив­ный опыт, ины­ми сло­ва­ми, на свой «текст в голове».

Мы исхо­дим из того, что когни­тив­ные фено­ме­ны запус­ка­ют­ся в дей­ствие посред­ством рече­вых про­цес­сов, соци­аль­но и куль­тур­но обу­слов­лен­ных. Рече­вое под­дер­жи­ва­ет когни­тив­ное как имма­нент­ный кон­сти­ту­и­ру­ю­щий остов. При этом — а это обсто­я­тель­ство прин­ци­пи­аль­но важ­но! — когни­тив­ное в смыс­ле опе­ра­ций хра­не­ния, вос­при­я­тия, деко­ди­ро­ва­ния, струк­ту­ри­ро­ва­ния, ана­ли­за, син­те­за и т. д. инфор­ма­ции может быть в неко­то­рых пре­де­лах неза­ви­си­мо от мате­ри­аль­ной (не)выраженности «здесь и сей­час» язы­ко­вых зна­ков. Уточ­няя сде­лан­ное утвер­жде­ние: нали­чие мате­ри­аль­ной обо­лоч­ки, т. е. «пре­зент­ность» язы­ко­во­го зна­ка не явля­ет­ся непре­лож­ным усло­ви­ем запус­ка когни­тив­но­го про­цес­са. «Безъ­язы­ко­вые объ­ек­ты могут при­во­дить в дей­ствие <…> опре­де­лен­ные когни­тив­ные про­цес­сы» [Wiener 2007]. Одно­вре­мен­но с этим сле­ду­ет утвер­ждать, что потен­ци­аль­ная спо­соб­ность «безъ­язы­ко­во­го запус­ка» для когни­тив­но­го про­цес­са воз­мож­на толь­ко и имен­но при исход­ном усло­вии рече­ко­гни­тив­ной сущ­но­сти ком­му­ни­ка­ции. Язы­ко­вой код спо­со­бен брать на себя ком­пен­са­тор­ную функ­цию в ситу­а­ци­ях мате­ри­аль­ной невы­ра­жен­но­сти язы­ко­во­го знака.

И тре­тье. Одно­вре­мен­но с этим утвер­жде­ни­ем сле­ду­ет заме­тить, что при­ве­ден­ный при­мер слу­жит яркой иллю­стра­ци­ей дей­ствия того меха­низ­ма тек­сто­во­го / зна­ко­во­го вза­и­мо­дей­ствия, кото­рый опи­сы­ва­ет­ся тер­ми­ном интер­дис­кур­сив­ность. Как извест­но, тек­сты суще­ству­ют в общем когни­тив­ном про­стран­стве, кото­рое может быть сопо­став­ле­но с неким общим пред­тек­стом, или интер­тек­стом, или «тек­стом в голо­ве» — в духе идей Ю. Кри­сте­вой, Ж. Дер­ри­да, М. Риф­фа­те­ра и др. Лите­ра­ту­ро­вед­че­ская тео­рия интер­тек­сту­аль­но­сти при­влек­ла вни­ма­ние к наи­бо­лее общим отно­ше­ни­ям, воз­мож­ным меж­ду тек­ста­ми. Это — вза­и­мо­дей­ствие на уровне мен­таль­ных про­цес­сов, под­ра­зу­ме­ва­ю­щее исполь­зо­ва­ние в раз­лич­ных тек­сто­вых систе­мах неких общих когни­тив­ных и ком­му­ни­ка­тив­но-рече­вых стра­те­гий авто­ра сооб­ще­ния, реа­ли­за­цию общих опе­ра­ци­о­наль­ных шагов, уста­но­вок, детер­ми­ни­ру­ю­щих в конеч­ном ито­ге опре­де­лен­ную общ­ность тек­сто­вых струк­тур и их фор­маль­ных эле­мен­тов. Эти отно­ше­ния пред­ше­ству­ют кон­крет­ной тек­сто­вой реа­ли­за­ции, воз­ни­ка­ют и суще­ству­ют как вокруг- и над­тек­сто­вый фон. Эти отно­ше­ния, воз­ни­ка­ю­щие при опе­ри­ро­ва­нии общи­ми про­то­ти­пи­че­ски­ми пра­ви­ла­ми, стра­те­ги­я­ми тек­сто­об­ра­зо­ва­ния, общи­ми смыс­ло­вы­ми систе­ма­ми, кода­ми, воз­ни­ка­ют на уровне не тек­ста, но дискурса.

Это озна­ча­ет, что и автор тек­ста, и чита­тель раз­де­ля­ют зна­ние об общих мен­таль­ных прин­ци­пах, типо­ло­ги­че­ских моде­лях тек­сто­про­из­вод­ства или куль­тур­ных кодах. Это их общий транс­се­ми­о­ти­че­ский уни­вер­сум, их интер­текст или «текст в голо­ве», соглас­но широ­кой кон­цеп­ции интер­тек­сту­аль­но­сти, что с моей точ­ки зре­ния точ­нее назы­вать интер­дис­кур­сом, посколь­ку речь идет об инте­гри­ро­ван­ном в целост­ную систе­му чело­ве­че­ском зна­нии, рас­се­ян­ном во мно­гих дис­кур­сив­ных формациях.

Мас­штаб, сте­пень вли­я­ния это­го когни­тив­но­го фено­ме­на («тек­ста в голо­ве») на кон­крет­ные тек­сто­об­ра­зо­ва­тель­ные про­цес­сы и их резуль­та­ты (выска­зы­ва­ние / текст), может быть боль­шим или мень­шим. К. Адам­чик при­во­дит в свя­зи с иссле­до­ва­ни­ем когни­тив­ных фено­ме­нов выра­зи­тель­ный при­мер, кото­рый очень иллю­стра­ти­вен для наших рас­суж­де­ний: если чело­век слы­шит про­гноз пого­ды о том, что будет дождь, он не рас­кры­ва­ет зонт сра­зу же после про­слу­ши­ва­ния это­го сооб­ще­ния, но лишь берет зонт с собой. Так и «текст в голо­ве», т. е. зна­ние о ранее про­чи­тан­ных / про­слу­шан­ных текстах, сло­жив­ши­е­ся оцен­ки, интер­пре­та­ции, смыс­лы и т. д., ста­но­вит­ся когни­тив­ным фак­то­ром, вли­я­ю­щим на порож­де­ние или вос­при­я­тие дру­гих тек­стов, вли­я­ю­щим не толь­ко и не обя­за­тель­но в непо­сред­ствен­ной свя­зи, но и в отда­лен­ной про­ек­ции [Adamzik 2004].

Итак, под­черк­нем: если речь идет о непо­сред­ствен­ном вли­я­нии тек­сто­вых систем друг на дру­га, то мы име­ем дело с экс­пли­цит­ны­ми мар­ки­ро­ван­ны­ми отсыл­ка­ми к чужо­му кон­крет­но­му тек­сту, с одной сто­ро­ны, либо к тек­сто­об­ра­зо­ва­тель­ной моде­ли, по кото­рой постро­ен дан­ный текст, — с другой.

Если это вли­я­ние акту­а­ли­зи­ру­ет­ся не через акту­а­ли­зи­ро­ван­ные язы­ко­вые зна­ки, но на уровне сход­ства тем, сюже­тов, моти­вов и т. д., то, оче­вид­но, име­ет место диа­лог дис­кур­сов, т. е. интердискурсивность.

Тек­сты при­хо­дят во вза­и­мо­дей­ствие пото­му, что вза­и­мо­дей­ству­ют «когни­тив­ные моду­ли» в чело­ве­че­ской систе­ме зна­ний. Это зна­чит, что спле­те­нию в тек­сто­вое целое мно­гих раз­лич­ных зна­ков, смыс­лов, кодо­вых систем пред­ше­ству­ет вза­и­мо­дей­ствие на уровне мен­таль­ных про­цес­сов, опе­ра­ци­о­наль­ных про­це­дур. Интер­тек­сту­аль­но­сти, таким обра­зом, пред­ше­ству­ет когни­тив­ное know-how на дотек­сто­вом уровне.

При­ве­ден­ные суж­де­ния поз­во­ля­ют сде­лать сле­ду­ю­щие выво­ды.

1. Текст высту­па­ет как фор­ма порож­де­ния чело­ве­че­ско­го зна­ния, кото­рая по сути сво­ей — зна­ние тек­сту­аль­ное, т. е. пред­став­лен­ное в текстах, фик­си­ру­е­мое тек­ста­ми и порож­да­е­мое в текстах. Услож­не­ние ком­му­ни­ка­тив­ных про­цес­сов и каче­ствен­ное изме­не­ние меди­аль­но­го фор­ма­та про­те­ка­ния этих про­цес­сов вле­чет за собой уси­ле­ние гете­ро­ген­но­сти, гибрид­но­сти в тек­сто­вых сооб­ще­ни­ях, про­яв­ля­ет все силь­нее поли­ко­до­вую при­ро­ду коммуникации.

2. Потен­ци­ал совре­мен­ной линг­ви­сти­че­ской тео­рии, ее про­дви­же­ние впе­ред свя­за­ны, как видит­ся, с под­хо­дом к тек­сту в гиб­ко­сти и подвиж­но­сти его гра­ниц. Гра­ниц внут­рен­них, опре­де­ля­ю­щих ста­тус тек­сту­аль­но­сти как тако­вой, и гра­ниц внеш­них, меж­тек­сто­вых, обу­слов­ли­ва­ю­щих функ­ци­о­ни­ро­ва­ние тек­ста в нети­пич­ных для него ком­му­ни­ка­тив­ных усло­ви­ях. Мен­таль­ное не явля­ет­ся индиф­фе­рент­ным к тому фор­ма­ту, кото­рый выво­дит его на внеш­ний уро­вень. Спе­ци­фи­ка меди­аль­но­го аспек­та — его вер­баль­ный / невер­баль­ный, семи­о­ти­че­ски гете­ро­ген­ный, уст­ный / пись­мен­ный, дистант­ный / лич­ный face-to-face, акту­а­ли­зи­ро­ван­ный или латент­ный харак­тер — явля­ет­ся фак­то­ром, вли­я­ю­щим на фор­ми­ро­ва­ние, струк­ту­ри­ро­ва­ние, пре­зен­та­цию и вос­при­я­тие мыс­ли­тель­но­го содер­жа­ния. Все это суть про­яв­ле­ния подвиж­но­сти и чело­ве­ко­мер­но­сти тек­ста. Глав­ную зада­чу в его иссле­до­ва­ни­ях нуж­но фор­му­ли­ро­вать не толь­ко и не столь­ко в кон­ста­та­ции того фак­та, что текст «оязы­ков­ля­ет» чело­ве­че­ское зна­ние о мире в опре­де­лен­ной фор­ме, сколь­ко в изу­че­нии того, чтó и кáк текст оформ­ля­ет и/или что не оформ­ля­ет посред­ством язы­ка и почему.

© Чер­няв­ская В. Е., 2015