Экстремистский медиатекст: угроза насилия — определяющая

Поста­нов­ка про­бле­мы. При экс­пер­ти­зе в обла­сти пра­во­при­ме­ни­тель­ной прак­ти­ки, про­во­ди­мой с целью уста­нов­ле­ния обсто­я­тельств, свя­зан­ных с экс­тре­мист­ской дея­тель­но­стью, доволь­но часто объ­ек­том иссле­до­ва­ния ста­но­вит­ся меди­а­текст, транс­ли­ро­ван­ный по радио- и теле­ви­зи­он­ным кана­лам, предо­став­ля­е­мый экс­пер­ту в виде аудио- и видео­за­пи­си выступ­ле­ний на обще­ствен­ных меро­при­я­ти­ях, в фор­ме пуб­лич­ных обращений.

Кре­о­ли­за­ция суще­ствен­но услож­ня­ет семан­ти­че­скую струк­ту­ру тек­ста, функ­ци­о­ни­ру­ю­ще­го в муль­ти­ме­дий­ной сре­де. При поли­ко­до­вой репре­зен­та­ции кон­тен­та «объ­еди­не­ние ком­по­нен­тов есте­ствен­но­го язы­ка и эле­мен­тов иных семи­о­ти­че­ских систем поз­во­ля­ет полу­чить более чет­кое пред­став­ле­ние о наме­ре­ни­ях адре­сан­та и идее, зашиф­ро­ван­ной в сооб­ще­нии, спо­соб­но регу­ли­ро­вать его эмо­ци­о­наль­ность и ассо­ци­а­тив­ность его вос­при­я­тия» [Мак­си­мен­ко, Под­ря­до­ва 2013: 33]. Совре­мен­ные муль­ти­ме­дий­ные систе­мы обла­да­ют бога­ты­ми воз­мож­но­стя­ми для мани­пу­ля­тив­ных дей­ствий, кото­рые в отдель­ных слу­ча­ях ста­но­вят­ся про­ти­во­прав­ны­ми, когда, напри­мер, при­об­ре­та­ют экс­тре­мист­скую направ­лен­ность. Пред­став­ля­ет­ся, что рас­кры­тие кри­те­ри­ев обна­ру­же­ния послед­ней воз­мож­но в ходе широ­ко­го ана­ли­за эмпи­ри­че­ско­го материала.

Для объ­ек­тив­ной иден­ти­фи­ка­ции содер­жа­ния тек­ста ино­гда тре­бу­ет­ся рас­крыть как экс­пли­цит­но, так и импли­цит­но выра­жен­ные смыс­лы. Это­му может помочь вклю­че­ние тек­сто­во­го фраг­мен­та в линг­ви­сти­че­ский гер­ме­нев­ти­че­ский круг, кото­рый назы­ва­ют «опи­са­ни­ем онто­ло­гии пони­ма­ния» [Неду­го­ва 2014: 99]. Экс­перт дол­жен учи­ты­вать мно­го­пла­но­вость инстру­мен­та­рия пре­зен­та­ции кон­тен­та в медиа, иссле­до­вать семан­ти­ку не толь­ко вер­баль­но­го тек­ста, но и дру­гих средств иной семи­о­ти­че­ской природы.

Исто­рия вопро­са. Судеб­ная линг­ви­сти­че­ская экс­пер­ти­за вос­тре­бо­ва­на преж­де все­го в граж­дан­ском обще­стве. В пост­со­вет­ский пери­од шел актив­ный про­цесс ее инсти­ту­ци­о­на­ли­за­ции, что ослож­ня­лось прак­ти­че­ски отсут­стви­ем нор­ма­тив­ных доку­мен­тов. Хоте­лось бы под­черк­нуть, что в таких усло­ви­ях линг­ви­сти­че­ская экс­пер­ти­за была делом не толь­ко слож­ным, но и опас­ным. «Послед­ние годы отме­че­ны небы­ва­лым ростом пре­ступ­ле­ний нена­ви­сти в Рос­сии, — пишет о ситу­а­ции, сло­жив­шей­ся в кон­це про­шло­го и в нача­ле нынеш­не­го веков, про­фес­сор Я. И. Гилин­ский. — Газе­ты, спе­ци­аль­ные изда­ния, мили­цей­ские свод­ки прак­ти­че­ски еже­днев­но сооб­ща­ют о слу­ча­ях напа­де­ния, изби­е­ния, убий­ства фак­ти­че­ски по моти­вам расо­вой, наци­о­наль­ной нена­ви­сти… Летом 2004 г. в Петер­бур­ге был убит уче­ный и анти­фа­шист Нико­лай Гирен­ко, высту­пав­ший экс­пер­том…» [Гилин­ский 2017].

Н. М. Гирен­ко под­го­то­вил зна­чи­тель­ное коли­че­ство линг­ви­сти­че­ских экс­пер­тиз, на осно­ва­нии кото­рых была при­ме­не­на ста­тья 282 УК РФ, и граж­дане, повин­ные в пре­ступ­ле­ни­ях нена­ви­сти, понес­ли нака­за­ние. В неко­то­рых текстах, осо­бен­но сете­вых изда­ний и соци­аль­ных медиа, мож­но и в насто­я­щее вре­мя най­ти оскорб­ле­ния в адрес уче­но­го. Заслу­гу Н. М. Гирен­ко труд­но пере­оце­нить: он не толь­ко в слож­ней­ший для стра­ны пери­од актив­но зани­мал­ся линг­ви­сти­че­ской экс­пер­ти­зой, но и при­нял уча­стие в раз­ра­бот­ке ее методологии.

С кон­ца 1990‑х годов ста­ли появ­лять­ся науч­ные рабо­ты К. И. Бри­не­ва, Н. Д. Голе­ва, И. А. Стер­ни­на и дру­гих, зна­чи­мые, как пока­за­ло вре­мя, для раз­ви­тия линг­во­экс­пер­то­ло­гии. Для целей наше­го иссле­до­ва­ния пред­став­ля­ют­ся зна­чи­мы­ми тру­ды, посвя­щен­ные про­бле­мам язы­ка враж­ды [Кроз, Рати­но­ва 2007; Севортьян, Шаро­град­ская 2005], сло­вес­но­му экс­тре­миз­му [Галя­ши­на 2006], язы­ко­вой экс­прес­сии в кон­тек­сте меж­эт­ни­че­ских и меж­кон­фес­си­о­наль­ных кон­флик­тов [Миса­ли­мо­ва 2009], про­во­ци­ру­ю­щей роли уни­чи­жи­тель­ных этно­ни­мов [Ильи­на 2016] и, что осо­бен­но важ­но, тео­ре­ти­ко-мето­до­ло­ги­че­ским аспек­там линг­во­экс­пер­то­ло­гии [Бри­нев 2009; Куз­не­цов, Олен­ни­ков 2014].

Экс­перт­ная рабо­та регу­ли­ру­ет­ся Феде­раль­ным зако­ном от 31.05.2001 № 73-ФЗ (ред. от 25.11.2013) «О госу­дар­ствен­ной судеб­но-экс­перт­ной дея­тель­но­сти в Рос­сий­ской Феде­ра­ции». Закон нуж­да­ет­ся в обнов­ле­нии, что и пла­ни­ру­ет­ся сде­лать. Но про­цесс идет слиш­ком мед­лен­но. В 2017 г. пред­ста­ви­те­ли экс­перт­но­го сооб­ще­ства обсуж­да­ли этот вопрос на засе­да­нии круг­ло­го сто­ла. В дей­ству­ю­щем законе было обна­ру­же­но мно­го изъ­я­нов, что ста­ло осно­ва­ни­ем для заяв­ле­ния о него­тов­но­сти реше­ния про­бле­мы в дан­ный момент. В част­но­сти, речь шла о «необ­хо­ди­мо­сти чет­ко опре­де­лить пра­во­вой ста­тус судеб­но­го экс­пер­та» [Пред­ста­ви­те­ли экс­перт­но­го сообщества].

Опи­са­ние мето­ди­ки иссле­до­ва­ния. Тео­ре­ти­че­ской осно­вой иссле­до­ва­ния ста­ли мате­ри­а­лы пуб­ли­ка­ций в науч­ной моно­гра­фи­че­ской и жур­наль­ной лите­ра­ту­ре, в сбор­ни­ках науч­ных тру­дов. В каче­стве эмпи­ри­че­ско­го мате­ри­а­ла были при­вле­че­ны пуб­ли­ка­ции из пери­о­ди­че­ской печа­ти и сете­вых изда­ний. Юри­ди­че­ской осно­вой иссле­до­ва­ния послу­жи­ли зако­ны Рос­сий­ской Феде­ра­ции в обла­сти пра­ва, вклю­чая Кон­сти­ту­цию стра­ны. Полу­чен­ные дан­ные были отож­деств­ле­ны и обоб­ще­ны с исполь­зо­ва­ни­ем обще­на­уч­ных мето­дов когни­тив­но­го и интер­пре­та­тив­но­го линг­ви­сти­че­ско­го анализа.

В ста­тье пред­при­ня­та попыт­ка рас­смот­реть неко­то­рые аспек­ты про­ве­де­ния линг­ви­сти­че­ской экс­пер­ти­зы меди­а­тек­ста, функ­ци­о­ни­ру­ю­ще­го в усло­ви­ях муль­ти­ме­дий­ной сре­ды, когда семан­ти­че­ская струк­ту­ра тек­ста услож­ня­ет­ся и порож­да­ют­ся новые смыс­лы. Нема­ло­важ­ную роль ино­гда игра­ют ауди­тор­ные фак­то­ры, уро­вень раз­ви­тия обще­ства, его соци­аль­ная зре­лость, готов­ность участ­во­вать в ком­му­ни­ка­тив­ной акции и спо­соб­ность к про­яв­ле­нию интер­ак­тив­но­сти. Моно­се­ми­о­ти­че­ское тек­сто­вое обра­зо­ва­ние, напри­мер вер­баль­ный или ико­ни­че­ский текст, обу­слов­ли­ва­ет воз­ник­но­ве­ние интен­ци­о­наль­но одно­на­прав­лен­ной семан­ти­че­ской струк­ту­ры, кото­рая иден­ти­фи­ци­ру­ет­ся субъ­ек­том после­до­ва­тель­но, и соот­но­ше­ние вос­при­я­тия и пони­ма­ния тек­ста не слиш­ком услож­не­но. Поли­се­ми­о­ти­че­ское тек­сто­вое обра­зо­ва­ние суще­ству­ет как мно­го­ас­пект­ный фено­мен, более слож­ный для вос­при­я­тия, и в про­цес­се его иден­ти­фи­ка­ции могут воз­ни­кать совер­шен­но непред­ска­зу­е­мые дис­кур­сив­ные, поня­тий­ные и пси­хо­эс­те­ти­че­ские эффек­ты. Для под­го­тов­ки линг­ви­сти­че­ских экс­перт­ных заклю­че­ний дан­ный факт может иметь прин­ци­пи­аль­ное зна­че­ние. Это тре­бу­ет вни­ма­тель­но­го отно­ше­ния к фор­мам пре­зен­та­ции тек­сто­во­го мате­ри­а­ла, уче­та спе­ци­фи­ки его поли­ко­до­вой организации.

Кро­ме того, если объ­ек­том линг­ви­сти­че­ской экс­пер­ти­зы ста­но­вит­ся медиа­про­дукт, необ­хо­ди­мо при­нять во вни­ма­ние и то, что ему, в част­но­сти, свой­ствен­ны «осо­бый тип и харак­тер инфор­ма­ции», «вто­рич­ность тек­ста», «смыс­ло­вая неза­вер­шен­ность, спе­ци­фи­че­ский харак­тер мас­сме­дий­ной интер­тек­сту­аль­но­сти, откры­тость для мно­го­чис­лен­ных интер­пре­та­ций», «про­из­вод­ство “на поток”, одно­ра­зо­вость, невос­про­из­во­ди­мость», «поли­ин­тен­ци­о­наль­ность» и дру­гие чер­ты [Казак 2014: 67–68]. Таким обра­зом, сле­ду­ет учи­ты­вать и модель пре­зен­та­ции тек­ста, канал, по кото­ро­му осу­ществ­ля­ет­ся его трансляция.

Ана­лиз мате­ри­а­ла. Линг­ви­сти­че­ская экс­пер­ти­за тек­сто­во­го про­из­ве­де­ния про­во­дит­ся в слу­чае воз­ник­но­ве­ния пред­по­ло­же­ния, что содер­жа­ние мате­ри­а­ла носит кри­ми­наль­ный харак­тер. Но здесь воз­ни­ка­ет некая анти­но­мия: с одной сто­ро­ны, в cта­тье 29 Кон­сти­ту­ции РФ гаран­ти­ру­ет­ся сво­бо­да мыс­ли и сло­ва, а с дру­гой сто­ро­ны, имен­но за «мыс­ли и сло­ва», прав­да, соот­вет­ству­ю­ще­го содер­жа­ния, а имен­но экс­тре­мист­ско­го, на осно­ва­нии ста­тьи 282 УК РФ были осуж­де­ны люди по экс­перт­ным заклю­че­ни­ям Н. М. Гирен­ко и дру­гих уче­ных. В свя­зи с этим осо­бый инте­рес пред­став­ля­ет собой ста­тья, в кото­рой под­чер­ки­ва­ет­ся: «Сво­бо­да сло­ва либо есть, либо ее нет, рас­суж­де­ния о допу­сти­мо­сти тех или иных пози­ций и убеж­де­ний явля­ют­ся субъ­ек­тив­ны­ми и вто­рич­ны­ми по отно­ше­нию к сво­бо­де сло­ва. Пре­сле­до­ва­ние тех или иных тек­стов, идей, выска­зы­ва­ний, изоб­ра­же­ний как экс­тре­мист­ских невоз­мож­но без огра­ни­че­ния прав и сво­бод, име­ю­щих­ся в Кон­сти­ту­ции РФ» [Мартья­нов, Фиш­ман 2008]. По мне­нию авто­ров, одно­знач­но устра­ня­ют­ся любые пре­пят­ствия для любых тек­сто­вых декла­ра­ций, и необ­хо­ди­мость в линг­ви­сти­че­ской экс­пер­ти­зе, зада­ча кото­рой — уста­но­вить в тек­сте преж­де все­го нали­чие при­зна­ков экс­тре­миз­ма, отпа­да­ет сама собой. Но в этом слу­чае отпа­да­ет необ­хо­ди­мость в при­ме­не­нии ста­тьи 282 УК РФ. К чему это может при­ве­сти, рас­суж­да­ет депу­тат Зако­но­да­тель­но­го собра­ния Санкт-Петер­бур­га Б. Л. Виш­нев­ский: «Но пред­ста­вим себе, что меч­та сбы­лась — не ста­ло ста­тьи 282. И что? <…> Что после это­го делать с рос­сий­ски­ми нео­фа­ши­ста­ми? <…> Надо тре­бо­вать не отме­ны 282‑й ста­тьи, а изме­не­ния пра­во­при­ме­ни­тель­ной прак­ти­ки» [Виш­нев­ский 2010]. С таким выво­дом труд­но не согла­сить­ся. Люди, чув­стви­тель­ные к кри­ти­ке и наде­лен­ные вла­стью, пыта­ют­ся имен­но за кри­ти­ку пока­рать субъ­ек­та кри­ти­че­ско­го выска­зы­ва­ния, что недо­пу­сти­мо. В то же вре­мя ино­гда быва­ет непро­сто пра­виль­но иден­ти­фи­ци­ро­вать семан­ти­ку выска­зы­ва­ния, так как «раз­гра­ни­че­ние кри­ти­ки и экс­тре­мист­ских выска­зы­ва­ний пред­став­ля­ет сего­дня осо­бую труд­ность для пра­во­при­ме­ни­те­ля, неред­ко порож­дая ошиб­ки как у рос­сий­ских, так и у зару­беж­ных экс­пер­тов» [Галя­ши­на 2018: 34].

Несмот­ря на то что могут быть пре­ступ­ле­ния без потер­пев­ше­го, в дан­ном слу­чае в каче­стве кри­те­рия совер­ше­ния пре­ступ­ле­ния сле­ду­ет рас­смат­ри­вать нали­чие жерт­вы. Это может быть кон­крет­ный инди­вид, а так­же «жерт­вой в пони­ма­нии ее с пози­ций кри­ми­но­ло­ги­че­ской (кри­ми­наль­ной) вик­ти­мо­ло­гии может быть и общ­ность людей, но лишь в опре­де­лен­ной фор­ме их инте­гра­ции, обу­слов­ли­ва­ю­щей нали­чие адди­тив­ной вик­тим­но­сти» [Рив­ман 2004: 194]. Жерт­ве может быть при­чи­нен вред физи­че­ский, мораль­ный или мате­ри­аль­ный, при­чем даже мораль­ный име­ет как след­ствие дол­го­сроч­ные пси­хо­ло­ги­че­ские реак­ции, в част­но­сти пони­жен­ную само­оцен­ку, депрес­сии, ощу­ще­ние тре­во­ги и т. д. При­ни­мая во вни­ма­ние, что пово­дов для про­ве­де­ния линг­ви­сти­че­ской экс­пер­ти­зы может быть боль­шое коли­че­ство, под­черк­нем, что льви­ную часть из них состав­ля­ют слу­чаи, в кото­рых тре­бу­ет­ся дока­зать факт нару­ше­ния тре­бо­ва­ний пунк­та 2 ста­тьи 29 Кон­сти­ту­ции РФ о недо­пу­ще­нии про­па­ган­ды или аги­та­ции, воз­буж­да­ю­щих соци­аль­ную, расо­вую, наци­о­наль­ную или рели­ги­оз­ную нена­висть и враж­ду. Запре­ща­ет­ся про­па­ган­да соци­аль­но­го, расо­во­го, наци­о­наль­но­го, рели­ги­оз­но­го или язы­ко­во­го превосходства.

На этом поло­же­нии Кон­сти­ту­ции зиждет­ся, соб­ствен­но, и ста­тья 282 УК РФ, кото­рая кара­ет за «дей­ствия, направ­лен­ные на воз­буж­де­ние нена­ви­сти либо враж­ды, а так­же на уни­же­ние досто­ин­ства чело­ве­ка либо груп­пы лиц по при­зна­кам пола, расы, наци­о­наль­но­сти, язы­ка, про­ис­хож­де­ния, отно­ше­ния к рели­гии, а рав­но при­над­леж­но­сти к какой-либо соци­аль­ной груп­пе, совер­шен­ные пуб­лич­но, в том чис­ле с исполь­зо­ва­ни­ем средств мас­со­вой инфор­ма­ции либо инфор­ма­ци­он­но-теле­ком­му­ни­ка­ци­он­ных сетей, вклю­чая сеть Интер­нет», и, кро­ме это­го, за «дей­ствия, направ­лен­ные на воз­буж­де­ние нена­ви­сти либо враж­ды, а так­же на уни­же­ние досто­ин­ства чело­ве­ка либо груп­пы лиц по при­зна­кам пола, расы, наци­о­наль­но­сти, язы­ка, про­ис­хож­де­ния, отно­ше­ния к рели­гии, а рав­но при­над­леж­но­сти к какой-либо соци­аль­ной груп­пе, совер­шен­ные публично».

В Сети на кон­вен­ци­о­наль­ном уровне пред­при­ни­ма­ют­ся попыт­ки рече­во­го эти­че­ско­го регу­ли­ро­ва­ния, но они дале­ко не иде­аль­ны, и мож­но «сде­лать вывод о доста­точ­но раз­ра­бо­тан­ной систе­ме не толь­ко нети­ке­та, но и анти­не­ти­ке­та, свя­зан­но­го с наме­рен­ной деструк­ци­ей интерак­ции» [Спи­ри­до­но­ва, Тре­тья­ко­ва 2012: 171].

В свя­зи с этим воз­ни­ка­ет необ­хо­ди­мость иден­ти­фи­ка­ции тек­стов с уста­нов­ле­ни­ем нали­чия ука­зан­ных выше при­зна­ков, при­чем зача­стую сде­лать это ока­зы­ва­ет­ся слож­но по при­чине нечет­ко­сти экс­пли­ка­ции автор­ской пози­ции. Так, в диа­ло­ге, зафик­си­ро­ван­ном муль­ти­ме­дий­ны­ми сред­ства­ми, могут иметь место лаку­ны, о чем, в част­но­сти, сооб­ща­ет­ся: «Основ­ные труд­но­сти в уста­нов­ле­нии пред­мет­ной ситу­а­ции воз­ни­ка­ют при импли­цит­ном спо­со­бе пере­да­чи инфор­ма­ции в речи ком­му­ни­кан­тов. Одним из таких спо­со­бов явля­ет­ся эли­ми­на­ция, то есть про­пуск или созна­тель­ное исклю­че­ние из речи слов и выра­же­ний, обла­да­ю­щих инфор­ма­ци­он­ной зна­чи­мо­стью в том или ином кон­тек­сте» [Дай­лоф 2016: 100]. В этом и дру­гих подоб­ных слу­ча­ях сле­ду­ет осо­бен­но вни­ма­тель­но отно­сить­ся к усло­ви­ям, в кото­рых осу­ществ­ля­ет­ся ком­му­ни­ка­ция, учи­ты­вать кон­текст. Так, петер­бург­ская газе­та вос­про­из­ве­ла скрин­шот пуб­ли­ка­ции газе­ты «Иркутск», в кото­рой кан­ди­дат в депу­та­ты город­ской Думы поз­во­лил себе выска­зы­ва­ние, содер­жа­щее при­зыв к совер­ше­нию агрес­сив­ных, насиль­ствен­ных, жесто­ких дей­ствий, направ­лен­ных на чело­ве­ка в свя­зи с его наци­о­наль­ной и язы­ко­вой при­над­леж­но­стью (Мет­ро. 2014. 9 сент.). Он заяв­ля­ет: «Уве­рен, что хох­лов нуж­но, как гово­рит­ся, “мочить” вез­де, не толь­ко в Ново­рос­сии». Соглас­но «Сло­ва­рю рус­ско­го арго», сло­во «мочить» озна­ча­ет «бить, изби­вать» (russian_argo.academic.ru), а по трак­тов­ке «Сло­ва­ря воров­ско­го жар­го­на» — «убить» (http://​enc​-dic​.com/​t​h​i​e​f​/​M​/​3​.​h​tml). Кон­текст выска­зы­ва­ния поз­во­ля­ет, вне вся­ко­го сомне­ния, сде­лать вывод о том, что дан­ное сло­во исполь­зу­ет­ся имен­но в этом зна­че­нии. Сле­до­ва­тель­но, кан­ди­дат в депу­та­ты был уве­рен в том, что «хох­лов» (а имен­но укра­ин­цев, людей дру­гой наци­о­наль­но­сти, име­ю­щих дру­гой язык) нуж­но «уби­вать». С «кан­ди­да­том» все было ясно, одна­ко у пра­во­охра­ни­тель­ных орга­нов появи­лось пред­по­ло­же­ние, что газе­та «Мет­ро», пуб­ли­куя скрин­шот, заня­лась рас­про­стра­не­ни­ем тек­ста с экс­тре­мист­ским содер­жа­ни­ем. При­шлось дока­зы­вать, что редак­ция петер­бург­ско­го изда­ния, наобо­рот, осу­ди­ла наци­о­на­ли­сти­че­ское выска­зы­ва­ние кан­ди­да­та в депу­та­ты город­ской Думы Иркутска.

Суще­ству­ют делин­квент­ные медий­ные тек­сты, не содер­жа­щие при­зна­ков уго­лов­но нака­зу­е­мых пре­ступ­ле­ний, но в погоне за псев­до­ори­ги­наль­но­стью и деше­вым стрем­ле­ни­ем про­де­мон­стри­ро­вать авто­ром свое ост­ро­умие гру­бо иска­жа­ю­щие дей­стви­тель­ность, эпа­ти­ру­ю­щие обще­ство, чем нано­сят суще­ствен­ный урон соци­у­му, посколь­ку «эпа­таж­ность при­во­дит к дефор­ма­ции жур­на­лист­ской кар­ти­ны мира. <…> Но ост­ро­умие, направ­лен­ное на тра­ве­сти­ро­ва­ние все­го и вся, скан­даль­ное, гру­бое нару­ше­ние норм пуб­лич­но­го обще­ния, ковер­ка­ет про­цесс вос­при­я­тия, вво­дит в заблуж­де­ние. Этим иска­жа­ет­ся и вуль­га­ри­зи­ру­ет­ся кар­ти­на мира, созда­ва­е­мая жур­на­ли­ста­ми. При­чем в усло­ви­ях “жур­на­ли­за­ции” обще­ства она усва­и­ва­ет­ся чита­те­ля­ми вме­сте с язы­ком» [Дус­ка­е­ва, Кар­по­ва 2009: 261, 265].

Авто­ры медий­ных выступ­ле­ний ради «крас­но­го слов­ца» охот­но при­бе­га­ют к эмо­ци­о­наль­но-экс­прес­сив­ной лек­си­ке, и сре­ди осо­бо «силь­ных» выска­зы­ва­ний часто появ­ля­ет­ся, в част­но­сти, кон­цепт «убий­ство», созда­вая соот­вет­ству­ю­щий общий семан­ти­че­ский и пси­хо­эс­те­ти­че­ский план, кото­ро­му свой­ствен­ны крас­но­ре­чи­вый и вме­сте с тем нега­ти­вист­ский харак­тер реа­ли­за­ции. Эта лек­се­ма не все­гда оправ­дан­но выно­сит­ся в заго­ло­воч­ные ком­плек­сы, не гово­ря уже о доволь­но актив­ном ее исполь­зо­ва­нии в про­цес­се обще­го тек­сто­по­стро­е­ния. К кон­цеп­ту «убий­ство» при­мы­ка­ют род­ствен­ные по содер­жа­нию фрей­мы, вос­со­зда­вая мен­таль­ную кар­ти­ну, порой гне­ту­щую и мрач­ную от безыс­ход­но­сти. Так, в одном номе­ре газе­ты пред­став­ле­ны заго­лов­ки «Паци­ент при­шел в кли­ни­ку с писто­ле­том», «Уби­вая Еву» (Мет­ро. 2018. 26 дек.). Кон­цепт «убий­ство» име­ет слож­ней­ший архе­ти­пи­че­ский код, отра­жа­ет важ­ней­шую дихо­то­мию «жизнь — смерть», чем, кста­ти ска­зать, во мно­гом и объ­яс­ня­ет­ся при­вле­ка­тель­ность его пер­цеп­тив­но­го дей­ствия и спо­соб­ность к суг­ге­сти­ро­ва­нию. Будучи репре­зен­тан­том физи­че­ско­го пося­га­тель­ства на жизнь чело­ве­ка, само поня­тие убий­ства и поступ­ки, пред­став­лен­ные лек­си­че­ски­ми дери­ва­та­ми, счи­та­ют­ся мораль­но осуж­да­е­мы­ми и юри­ди­че­ски нака­зу­е­мы­ми. Дело порой дохо­дит до осо­бен­но злост­но­го и цинич­но­го нару­ше­ния норм линг­во­э­ти­ки, и «без­жа­лост­но-рав­но­душ­ную трак­тов­ку смер­ти: “мокрое дело” в мок­ром месте (об убий­стве дирек­то­ра одной из бань); ёрни­че­ское поми­но­ве­ние моря­ков под­вод­ной лод­ки “Курск”: за тех, кто в мор­ге — оста­вим без ком­мен­та­ри­ев» [Бес­са­ра­бо­ва 2011: 59].

В этом ряду сле­ду­ет рас­смат­ри­вать и мно­гие дру­гие фак­ты неэти­кет­но­го рече­во­го пове­де­ния, кото­рые при­чи­ня­ют ущерб как в линг­во­куль­ту­ро­ло­ги­че­ском, так и в мно­го­пла­но­вом гума­ни­тар­ном отно­ше­нии. В част­но­сти, «такая груп­па явле­ний может быть тер­ми­ни­ро­ва­на линг­во­ток­си­на­ми. <…> Вуль­гар­ны­ми могут быть и линг­во­ци­низ­мы — сло­ва, обо­ро­ты речи и целые выска­зы­ва­ния, в кото­рых нашел отра­же­ние цинизм инди­ви­ду­аль­но­го или груп­по­во­го мыш­ле­ния (миро­воз­зре­ния)» [Ско­во­род­ни­ков, Коп­ни­на 2017: 29, 30]. В перечне язы­ко­вых фак­то­ров, зна­чи­тель­ных куль­ту­ро­ло­ги­че­ских нега­ти­вов, явля­ю­щих­ся линг­во­пер­вер­сив­ны­ми по сво­ей сути, сто­ит отме­тить и слу­чаи дисфе­ми­за­ции речи, что «осо­бен­но нагляд­но демон­стри­ру­ют соци­аль­ные сети в Интер­не­те» [Квас­ко­ва 2016: 354]. Сре­ди нега­ти­вов медий­но­го про­стран­ства необ­хо­ди­мо отме­тить и диф­фа­ма­ци­он­ные выска­зы­ва­ния, кото­рые в линг­во­праг­ма­ти­че­ском отно­ше­нии могут и не носить экс­пли­цит­но дерз­ко­го пер­вер­сив­но­го харак­те­ра, даже отли­чать­ся внеш­ней при­стой­но­стью, но по сути сво­ей они носят раз­ру­ши­тель­ный харак­тер для обще­ства, и «хотя мож­но утвер­ждать, что семан­ти­че­ская диф­фа­ма­ция суть дей­ствие, совер­ша­е­мое посред­ством языка/речи, тем не менее это дей­ствие соци­аль­но окра­ше­но и обла­да­ет свой­ства­ми есте­ствен­но-язы­ко­вых соци­аль­ных прак­тик, исполь­зу­е­мых в обще­стве» [Уткин 2011: 10]. В неко­то­рых слу­ча­ях, если, напри­мер, диф­фа­ма­ци­он­ные выска­зы­ва­ния сопря­же­ны со злост­ной кле­ве­той в пуб­лич­ном дис­кур­се, может насту­пать уго­лов­ная ответственность.

Подоб­ные рече­вые фак­то­ры отри­ца­тель­но воз­дей­ству­ют на язы­ко­вую кар­ти­ну мира, нано­сят зна­чи­тель­ный вред в отно­ше­нии линг­во­куль­ту­ро­ло­ги­че­ско­го моде­ли­ро­ва­ния совре­мен­но­го медий­но­го про­стран­ства, зача­стую пред­став­ля­ют собой про­яв­ле­ния вызы­ва­ю­ще­го и откро­вен­но делин­квент­но­го рече­во­го пове­де­ния. В то же вре­мя они не счи­та­ют­ся кри­ми­наль­ны­ми. В этих слу­ча­ях толь­ко ино­гда может про­ис­хо­дить кри­ми­на­ли­за­ция поступ­ка субъ­ек­та. И зада­ча линг­ви­сти­че­ской экс­пер­ти­зы — опре­де­лить ту грань, кото­рая отде­ля­ет про­яв­ле­ния гру­бо­го, оскор­би­тель­но­го и непри­стой­но­го, но уго­лов­но нена­ка­зу­е­мо­го содер­жа­ния тек­ста от того содер­жа­ния, кото­рое пред­ста­ет как экс­тре­мист­ское, демон­стри­ру­ет явные при­зна­ки деви­ант­но­го пове­де­ния авто­ра или рас­про­стра­ни­те­ля, нару­ша­ю­щих закон. Спра­вед­ли­во суж­де­ние о том, что «в жур­на­лист­ском, реклам­ном, поли­ти­че­ском тек­сте может нару­шать­ся нор­ма не сти­ли­сти­че­ская (в конеч­ном сче­те вку­со­вая, при всей ее экс­тра­линг­ви­сти­че­ской обу­слов­лен­но­сти), а юри­ди­че­ская — а это уже совер­шен­но дру­гая сте­пень ответ­ствен­но­сти, дру­гая мера нака­за­ния для авто­ра и/или изда­ния» [Кара-Мур­за 2018: 104].

В послед­ние годы вслед­ствие актив­но­го при­ме­не­ния муль­ти­ме­дий­ных систем зна­чи­тель­но услож­ни­лась и рас­ши­ри­лась семи­о­ти­че­ская струк­ту­ра тек­ста и соот­вет­ствен­но его фено­ме­но­ло­гия. Даже медиа на бумаж­ных носи­те­лях обла­да­ют исклю­чи­тель­но слож­ной систе­мой тек­сто­вой орга­ни­за­ции и пре­зен­та­ции, и текст печат­но­го изда­ния «ока­зы­ва­ет­ся инте­гри­ро­ван­ным с дру­ги­ми ком­му­ни­ка­тив­ны­ми систе­ма­ми, ста­но­вит­ся актив­но дей­ству­ю­щей частью еди­но­го муль­ти­ме­дий­но­го ком­плек­са» [Мисонж­ни­ков 2001: 14]. Тек­сты на совре­мен­ных элек­трон­ных носи­те­лях прак­ти­че­ски не име­ют огра­ни­че­ний в сво­ей моди­фи­ка­ции и фор­мах пре­зен­та­ции. В обще­стве, в кото­ром отсут­ству­ет цен­зу­ра, у поль­зо­ва­те­лей муль­ти­ме­дий­ных систем появ­ля­ют­ся очень боль­шие воз­мож­но­сти для выра­же­ния сво­их пози­ций, кото­рые не все­гда отве­ча­ют нор­мам закона.

При­ме­не­ние инно­ва­ци­он­ных тех­но­ло­гий потре­бо­ва­ло от поль­зо­ва­те­лей и экс­пер­тов пони­ма­ния спе­ци­фи­ки новых мето­дов тек­сту­а­ли­за­ции и (может быть, самое глав­ное) уме­ния иден­ти­фи­ци­ро­вать семан­ти­ку выступ­ле­ний. В свя­зи с этим нель­зя не при­знать важ­но­сти сле­ду­ю­ще­го выска­зы­ва­ния: «Сле­ду­ет обра­тить осо­бое вни­ма­ние на тек­сты, опуб­ли­ко­ван­ные в сети Интер­нет на интер­ак­тив­ных сер­ви­сах: бло­ги, твит­тер, ЖЖ и др. В каче­стве иссле­ду­е­мых объ­ек­тов в таких слу­ча­ях высту­па­ют запи­си, кото­рые име­ют не толь­ко тек­сто­вую (линей­ная после­до­ва­тель­ность букв), но и гипер­тек­сто­вую струк­ту­ру, то есть явля­ют­ся репли­ка­ми пись­мен­но­го диа­ло­га, кото­рый в элек­трон­ных доку­мен­тах оформ­ля­ет­ся с помо­щью гиперс­сы­лок. Поэто­му иссле­ду­е­мые объ­ек­ты необ­хо­ди­мо ана­ли­зи­ро­вать не толь­ко по их бумаж­ным копи­ям, но и в виде элек­трон­ных доку­мен­тов, в их есте­ствен­ном интер­нет-кон­тек­сте, часть кото­ро­го в виде гиперс­сы­лок отра­же­на на бумаж­ных копи­ях, но по ним все­сто­ронне не может быть изу­че­на» [Кукуш­ки­на, Сафо­но­ва, Секе­раж 2011: 31].

Вооб­ще исполь­зо­ва­ние поли­ко­до­вых тек­сто­вых систем пред­по­ла­га­ет доста­точ­но высо­кий уро­вень про­фес­си­о­наль­но­го пони­ма­ния аспек­тов линг­во­праг­ма­ти­ки и семан­ти­ки. Пре­не­бре­жи­тель­ное отно­ше­ние к этой сто­роне медий­ной прак­ти­ки чре­ва­то опас­но­стью про­яв­ле­ния «неумыш­лен­но­го» экс­тре­миз­ма. Так, на пер­вой поло­се газе­ты, выхо­дя­щей мно­го­ты­сяч­ным тира­жом, в день празд­но­ва­ния Ново­го года по восточ­но­му кален­да­рю опуб­ли­ко­ва­ли фото­гра­фию девоч­ки и жен­щи­ны явно восточ­ной внеш­но­сти, что само по себе явле­ние обыч­ное. Но в про­стран­стве этой же фото­гра­фии поме­сти­ли кли­ши­ро­ван­ный заго­ло­вок: «Жел­тая сви­нья вез­де най­дет себе дру­зей». Кегль шриф­та — 36 пунк­тов, при­чем исполь­зо­ва­ли инвер­сию: белые бук­вы на крас­ном насы­щен­ном фоне. Про­изо­шло соеди­не­ние семан­ти­ки вер­баль­но­го тек­ста и семан­ти­ки ико­ни­че­ско­го. Сами по себе они ней­траль­ны по сво­е­му зна­че­нию, но в резуль­та­те объ­еди­не­ния поро­ди­ли совер­шен­но неже­ла­тель­ный оскор­би­тель­ный смысл, посколь­ку «жел­тый» ассо­ци­и­ру­ет­ся с опре­де­лен­ным этно­ни­мом (Мет­ро. 2019. 5 февр.).

Если этот слу­чай мож­но счи­тать непред­на­ме­рен­ным, хотя и оче­ви­ден про­фес­си­о­наль­ный про­счет ответ­ствен­ных за поло­су сотруд­ни­ков редак­ции, то неред­ко авто­ры пуб­ли­ка­ций дей­ству­ют умыш­лен­но и спе­ци­аль­но ста­ра­ют­ся добить­ся нуж­но­го им эффек­та. Так, на пор­та­ле ИА REGNUM было опуб­ли­ко­ва­но интер­вью Сер­гея Гур­ки­на с нобе­лев­ским лау­ре­а­том Свет­ла­ной Алек­си­е­вич [Гур­кин 2017]. Отве­ты лау­ре­а­та хотя и не содер­жа­ли явных при­зна­ков экс­тре­миз­ма, вызва­ли спра­вед­ли­вое, как сто­ит пола­гать, него­до­ва­ние и чув­ство про­те­ста у мно­гих чита­те­лей. И жур­на­лист, и лау­ре­ат выска­за­ли свое мне­ние, на что име­ют, без­услов­но, пол­ное пра­во. Свое мне­ние выска­за­ли и чита­те­ли. Иден­тич­ность тек­ста интер­вью не под­ле­жит сомне­нию и никем не оспа­ри­ва­ет­ся, так как име­ет­ся ауди­о­за­пись диа­ло­га, сде­лан­ная с согла­сия лау­ре­а­та. Ситу­а­ция в прин­ци­пе баналь­ная, но редак­ция инфор­ма­ци­он­но­го агент­ства реши­ла более актив­но про­явить свое к ней отно­ше­ние: был опуб­ли­ко­ван обзор чита­тель­ских откли­ков с под­за­го­лов­ком «Как одно интер­вью сня­ло нобе­лев­скую мас­ку лице­ме­рия и пока­за­ло зве­ри­ный русо­фоб­ский оскал. Обзор бло­го­сфе­ры» [Баран­чик 2017]. Что ж, и это тер­пи­мо, несмот­ря на крайне высо­кий уро­вень экс­прес­сив­но­сти выска­зы­ва­ния. Но даль­ше редак­ция реши­ла уси­лить впе­чат­ле­ние добав­ле­ни­ем ико­но­гра­фи­че­ско­го мате­ри­а­ла: ниже под­за­го­лов­ка о «мас­ке лице­ме­рия» была вос­про­из­ве­де­на фото­гра­фия насто­я­щей мас­ки со зло­ве­щим выра­же­ни­ем. Пред­ста­ви­те­ли Алек­си­е­вич обра­ти­лись в Обще­ствен­ную кол­ле­гию по жало­бам на прес­су, выска­зав пре­тен­зии и в свя­зи с тем, что почти в каж­дом после­ду­ю­щем обзо­ре «писа­тель­ни­цу назы­ва­ют “русо­фо­бом”, пря­мо или кос­вен­но (пуб­ли­куя тут же фото жен­щин, под­няв­ших руку в нацист­ском при­вет­ствии) обви­ня­ют в нациз­ме» [Шай­хит­ди­но­ва 2018: 51]. Как видим, добав­ле­ние в общее семан­ти­че­ское про­стран­ство, в кото­ром уже при­сут­ству­ет и доми­ни­ру­ет вер­баль­ный текст, сооб­ще­ния с дру­гим семи­о­ти­че­ским кодом зна­чи­тель­но уси­ли­ва­ет семан­ти­че­ский и даже пси­хо­эс­те­ти­че­ский эффект. Это может послу­жить осно­ва­ни­ем и для обра­ще­ния в суд.

Визу­аль­ные ресур­сы ока­зы­ва­ют порой реша­ю­щее вли­я­ние на семан­ти­ку меди­а­тек­ста. Рас­смот­рим сайт «Сла­вян­ская сила — Nord West Peterburg» (https://​vk​.com/​c​l​u​b​6​0​9​8​2​278). Ико­ни­че­ский мате­ри­ал в нем, доми­ни­руя по поли­ти­ко-идео­ло­ги­че­ско­му и пси­хо­эс­те­ти­че­ско­му фак­то­рам, созда­ет осо­бое семан­ти­че­ское поле, в кото­ром содер­жит­ся апо­ло­ге­ти­ка расо­во­го пре­вос­ход­ства и куль­та силы, мани­фе­сти­ру­ют­ся эле­мен­ты поли­ти­че­ско­го мена­си­ва по отно­ше­нию к ина­ко­мыс­ля­щим. Сре­ди лег­ко узна­ва­е­мой сим­во­ли­ки, в част­но­сти на фото­гра­фи­ях, двой­ная руна «зиг» и руки, под­ня­тые в нацист­ском при­вет­ствии. Сре­ди изоб­ра­же­ний при­сут­ству­ет и сим­во­ли­ка, гра­фи­че­ски напо­ми­на­ю­щая нацист­скую по струк­тур­но­му и цве­то­во­му реше­нию, но весь­ма труд­но иден­ти­фи­ци­ру­е­мую в отно­ше­нии экс­тре­мист­ской при­над­леж­но­сти. Шриф­то­вая гра­фи­ка пред­став­ле­на псев­до­го­ти­кой, аллю­зий­но напо­ми­на­ю­щей немец­кую фрак­ту­ру: извест­но, что в гит­ле­ров­ской Гер­ма­нии такой шрифт исполь­зо­вал­ся в нацист­ской про­па­ган­де. Муль­ти­ме­дий­ные воз­мож­но­сти сай­та поз­во­ли­ли здесь же опуб­ли­ко­вать пес­ни соот­вет­ству­ю­ще­го содер­жа­ния — «Меч ария», «Зве­ри вой­ны». На не име­ю­щих жиз­нен­но­го опы­та моло­дых людей вся эта сово­куп­ная поли­ко­до­вая тек­сто­вая систем­ность, испол­нен­ная псев­до­ро­ман­ти­кой, может про­из­ве­сти зна­чи­тель­ное воздействие.

Резуль­та­ты иссле­до­ва­ния. Таким обра­зом, были изу­че­ны неко­то­рые важ­ные аспек­ты линг­во­экс­пер­то­ло­гии, про­ве­де­на грань меж­ду раз­ны­ми про­яв­ле­ни­я­ми агрес­сив­но­го и про­ти­во­прав­но­го рече­во­го пове­де­ния и рас­смот­ре­ны воз­мож­ные фак­то­ры воз­дей­ствия тек­сто­вых поли­ко­до­вых систем. На при­ме­ре медий­ных прак­тик было дока­за­но, что вслед­ствие инте­гра­ции раз­ных семи­о­ти­че­ских обра­зо­ва­ний может зна­чи­тель­но менять­ся семан­ти­ка медиа­про­из­ве­де­ния, а это име­ет осо­бен­но суще­ствен­ное зна­че­ние в линг­ви­сти­че­ской экс­перт­ной дея­тель­но­сти. Мы попы­та­лись опре­де­лить кри­те­рии, по кото­рым могут иден­ти­фи­ци­ро­вать­ся медий­ные тек­сты, обла­да­ю­щие агрес­сив­но­стью, но не явля­ю­щи­е­ся экс­тре­мист­ски­ми. И, кро­ме того, выде­ли­ли кри­те­рии тек­стов экс­тре­мист­ской направ­лен­но­сти, кото­рые могут обра­зо­вы­вать­ся вслед­ствие мани­пу­ля­ций с муль­ти­ме­дий­ны­ми ресурсами.

Выво­ды. Необ­хо­ди­мо под­черк­нуть, что в линг­во­экс­пер­то­ло­гии в насто­я­щее вре­мя сле­ду­ет на рав­ных учи­ты­вать семан­ти­ку всех тек­сто­вых мате­ри­а­лов, раз­ме­щен­ных в еди­ном медий­ном про­стран­стве и обра­зу­ю­щих сово­куп­ный семан­ти­че­ский и пси­хо­эс­те­ти­че­ский ком­плекс. Соеди­не­ние даже двух раз­лич­ных по сво­ей тек­сто­вой при­ро­де мате­ри­а­лов, напри­мер вер­баль­но­го и ико­ни­че­ско­го, может уси­лить зна­че­ние того или ино­го ком­по­нен­та, а может и пол­но­стью изме­нить семан­ти­ку вновь обра­зо­ван­но­го про­из­ве­де­ния. Осо­бен­но силь­ный эффект может быть обу­слов­лен инте­гра­ци­ей в семи­о­ти­че­скую систе­му аудио­ком­по­нен­та, в част­но­сти музыкального.

Лишь учет всех ком­по­нен­тов, созда­ю­щих текст, дает воз­мож­ность объ­ек­тив­но иден­ти­фи­ци­ро­вать «угро­зу наси­лия», что явля­ет­ся в прин­ци­пе опре­де­ля­ю­щим для  обви­не­ния субъ­ек­та экс­тре­мист­ской дея­тель­но­сти. В Рос­сии, как и в дру­гих стра­нах, напри­мер в США, не допус­ка­ет­ся «уго­лов­ной ответ­ствен­но­сти за экс­тре­мист­ские рече­вые дей­ствия, если при этом не воз­ни­ка­ет “неми­ну­е­мой угро­зы наси­лия”» [Мехо­ни­на 2014: 196]. Дей­стви­тель­но, имен­но фак­тор наси­лия, рече­во­го или физи­че­ско­го, совер­ша­е­мо­го про­тив граж­дан, явля­ет­ся определяющим.