Воскресенье, 10 ноябряИнститут «Высшая школа журналистики и массовых коммуникаций» СПбГУ
Shadow

СОЦИОЛИНГВИСТИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ ПРЕССЫ: ИСТОРИЯ, МЕТОДИКА, АКТУАЛЬНОСТЬ

Социо­линг­ви­сти­че­ским мы назы­ва­ем ана­лиз язы­ка раз­ных типов изда­ний с учё­том их кон­цеп­ту­аль­ной пози­ции в кон­крет­ных исто­ри­че­ских усло­ви­ях, а так­же с уче­том соци­аль­ных, пси­хо­ло­ги­че­ских и язы­ко­вых осо­бен­но­стей ауди­то­рии, на кото­рую изда­ния ориентированы.

Соб­ствен­но социо­ло­ги­че­ское направ­ле­ние раз­ви­ва­ет­ся в оте­че­ствен­ном и зару­беж­ном язы­ко­зна­нии во вто­рой поло­вине XIX — нача­ле XX века в усло­ви­ях акти­ви­за­ции обще­ствен­но-поли­ти­че­ской и науч­ной жиз­ни евро­пей­ских стран, когда боль­ших успе­хов достиг­ли нау­ки о чело­ве­ке: физио­ло­гия, пси­хо­ло­гия, исто­рия, социо­ло­гия. Выда­ю­щий­ся рус­ский уче­ный И. А. Боду­эн де Кур­те­нэ в кон­це XIX века писал, что, кро­ме пси­хи­че­ской сто­ро­ны, мы долж­ны отме­чать в язы­ке все­гда сто­ро­ну соци­аль­ную. Как и пред­ста­ви­те­ли фран­цуз­ской социо­ло­ги­че­ской шко­лы в язы­ко­зна­нии (А. Мейе, Ж. Ван­д­ри­ес, Ш. Бал­ли), И. А. Боду­эн де Кур­те­нэ счи­тал, что язы­ки необ­хо­ди­мо раз­ли­чать не толь­ко в гео­гра­фи­че­ском и хро­но­ло­ги­че­ском пла­нах, но и с точ­ки зре­ния «обще­ствен­ных насло­е­ний»: язы­ки раз­ных воз­рас­тов, полов, сосло­вий, клас­сов обще­ства [Боду­эн де Кур­те­нэ 1963: 348].

Совре­мен­ная нау­ка, изу­чая соци­аль­ную диф­фе­рен­ци­а­цию язы­ка, опе­ри­ру­ет тер­ми­ном «соци­аль­ные диа­лек­ты». Соци­аль­ные диа­лек­ты рус­ско­го язы­ка пока мало изу­че­ны, хотя актив­ные изыс­ка­ния в этой обла­сти нача­лись еще в 20‑е годы XIX века. Рабо­ты Е. Д. Поли­ва­но­ва, Г. О. Вино­ку­ра, Я. Шафи­ра, Р. О. Шор, В. Н. Воло­ши­но­ва, Н. М. Карин­ско­го, С. О. Кар­цев­ско­го, А. М. Сели­ще­ва, Л. В. Щер­бы, А. М. Ива­но­ва, Л. П. Яку­бин­ско­го, Б. А. Лари­на, В. М. Жир­мун­ско­го, В. В. Вино­гра­до­ва зало­жи­ли фун­да­мент оте­че­ствен­ной социо­линг­ви­сти­ки. Пред­мет­ная область этой нау­ки — изу­че­ние вли­я­ния соци­аль­ных фак­то­ров на систе­му язы­ка, роли язы­ка в функ­ци­о­ни­ро­ва­нии и раз­ви­тии общества.

Учет соци­аль­ных фак­то­ров при порож­де­нии речи явля­ет­ся одним из обя­за­тель­ных усло­вий социо­линг­ви­сти­че­ских иссле­до­ва­ний. Выде­ля­ют сле­ду­ю­щие фак­то­ры, вли­я­ю­щие на рече­вое пове­де­ние чело­ве­ка: соци­аль­но-клас­со­вая при­над­леж­ность, воз­раст, обра­зо­ва­ние, род заня­тий, место житель­ства, пол, канал ком­му­ни­ка­ции, обста­нов­ка, тема, фор­ма, цель, харак­тер обще­ния. Пред­мет соци­аль­ной (социо­ло­ги­че­ской) линг­ви­сти­ки — вза­и­мо­дей­ствие язы­ка и обще­ства: вли­я­ние соци­аль­ных фак­то­ров на рече­вое пове­де­ние чело­ве­ка; роль язы­ка в фор­ми­ро­ва­нии обще­ствен­но­го созна­ния; куль­ту­ра речи и куль­ту­ра обще­ства; госу­дар­ствен­ный язык и соци­аль­ный ста­тус род­но­го язы­ка в мно­го­на­ци­о­наль­ном обществе.

Науч­ный под­ход к систе­ме и функ­ци­о­ни­ро­ва­нию средств мас­со­вой инфор­ма­ции свя­зан с ана­ли­зом как типо­фор­ми­ру­ю­щих фак­то­ров (изда­тель, цель изда­ния, ауди­то­рия), так и типо­ло­ги­че­ских харак­те­ри­стик изда­ния (про­грам­ма, пери­о­дич­ность, объ­ем, тираж, вре­мя, место выхо­да и т. д.). Язык и стиль газе­ты, радио или теле­про­грам­мы, с нашей точ­ки зре­ния, явля­ют­ся типо­ло­ги­че­ски зна­чи­мой харак­те­ри­сти­кой изда­ния, кото­рую гра­мот­ный реци­пи­ент обыч­но осо­зна­ёт. Одна­ко дол­гое забве­ние социо­линг­ви­сти­ки в оте­че­ствен­ной тео­рии жур­на­ли­сти­ки при­ве­ло к недо­оцен­ке соци­аль­ной диф­фе­рен­ци­а­ции язы­ка и непо­ни­ма­нию функ­ции этой диф­фе­рен­ци­а­ции в харак­те­ри­сти­ке язы­ка средств мас­со­вой информации.

Такое поло­же­ние мож­но объ­яс­нить тем, что про­бле­ма язы­ка жур­на­ли­сти­ки рас­смат­ри­ва­лась в СССР как поли­ти­че­ская: почти все съез­ды РСДРП(б), а затем и КПСС, при­ни­ма­ли резо­лю­ции о печа­ти, в кото­рых боль­шое вни­ма­ние уде­ля­лось попу­ляр­но­сти язы­ка. Этот под­ход был свя­зан с соци­аль­ной струк­ту­рой насе­ле­ния моло­дой Совет­ской рес­пуб­ли­ки, где более 80% состав­ля­ло кре­стьян­ство, при­чем гра­мот­ны­ми в 1920 году было лишь 37,8% сель­ских жите­лей [Народ­ное хозяй­ство 1977: 8].

В пер­вые годы Совет­ской вла­сти пар­тий­ные орга­ны пору­ча­ли социо­ло­гам и линг­ви­стам изу­че­ние сте­пе­ни под­го­тов­лен­но­сти раз­лич­ных соци­аль­ных групп к вос­при­я­тию язы­ка поли­ти­че­ско­го доку­мен­та. Анкет­ные опро­сы по про­вер­ке пони­ма­ния отдель­ных слов и выра­же­ний про­во­ди­лись пар­тий­ны­ми работ­ни­ка­ми на полит­за­ня­ти­ях. Социо­ло­гов преж­де все­го инте­ре­со­ва­ли соци­аль­ный состав чита­те­лей раз­ных типов газет, эффек­тив­ность про­ве­де­ния газет­ных кам­па­ний, пси­хо­ло­гия вос­при­я­тия газет­ных мате­ри­а­лов, мето­ди­ка аги­та­ции и про­па­ган­ды. Эти вопро­сы актив­но обсуж­да­лись в жур­на­лах «Крас­ная печать», «Жур­на­лист», «Печать и рево­лю­ция», в тру­дах Я. Шафи­ра, В. А. Кузь­ми­че­ва, С. Б. Ингу­ло­ва и др. Харак­тер­но, что социо­ло­ги­че­ское изу­че­ние газе­ты и её чита­тель­ской ауди­то­рии в 1920‑е годы соеди­ня­лось с линг­ви­сти­че­ски­ми наблю­де­ни­я­ми (напри­мер, в рабо­тах Я. Шафи­ра), а линг­ви­сти­че­ское опи­са­ние газе­ты было, как пра­ви­ло, социолингвистическим.

При­об­ще­ние к лите­ра­тур­ной дея­тель­но­сти рабо­чих и кре­стьян, недо­ста­точ­но вла­дев­ших сти­ли­сти­че­ски­ми нор­ма­ми офи­ци­аль­но­го обще­ния, вызва­ло в 1920‑е годы при­ток в газе­ту про­сто­реч­ных слов и раз­го­вор­ных кон­струк­ций, кото­рые не все­гда гар­мо­нич­но соче­та­лись со слож­ны­ми книж­ны­ми обо­ро­та­ми. Ори­ен­та­ция руко­во­дя­щих изда­ний на дело­вой стиль под­час при­во­ди­ла к зло­упо­треб­ле­нию ино­стран­ны­ми сло­ва­ми и кан­це­ля­риз­ма­ми. След­ствие это­го — частич­ное раз­ру­ше­ние тра­ди­ци­он­ных норм пись­мен­ной речи, что пред­ста­ви­те­ля­ми обра­зо­ван­ной части обще­ства вос­при­ни­ма­лось как «рево­лю­ция в язы­ке», «пор­ча язы­ка». Мно­го поз­же социо­ло­ги, ана­ли­зи­руя язы­ко­вые про­цес­сы пер­вых рево­лю­ци­он­ных лет, при­шли к выво­ду, что казен­ный язык, утвер­див­ший­ся на стра­ни­цах пери­о­ди­че­ской печа­ти, не столь­ко след­ствие негра­мот­но­сти жур­на­ли­стов, сколь­ко резуль­тат бюро­кра­ти­за­ции жур­на­ли­сти­ки, фор­ми­ру­ю­щей тота­ли­тар­ную поли­ти­че­скую систе­му [Кузь­ми­чёв 1930: 210]

Декрет о печа­ти, под­пи­сан­ный В. И. Лени­ным 9 нояб­ря 1917 года, при­вел к созда­нию одно­пар­тий­ной систе­мы печа­ти. Газе­ты и жур­на­лы новой прес­сы дели­лись на руко­во­дя­щие (для пар­тий­но­го акти­ва) и мас­со­вые (для широ­ких сло­ёв насе­ле­ния). Сти­ли­сти­че­ской доми­нан­той газе­ты руко­во­дя­ще­го типа («Прав­да») была книж­ность, офи­ци­аль­ность, а мас­со­вых газет («Бед­но­та», «Кре­стьян­ская газе­та») — разговорность.

Чёт­кая клас­со­вая оцен­ка, эмо­ци­о­наль­ные раз­го­вор­ные заго­лов­ки, набран­ные круп­ным шриф­том, оби­лие писем кре­стьян о житей­ских труд­но­стях — тако­вы осо­бен­но­сти сти­ля газет для мас­со­во­го чита­те­ля. Раз­го­вор­ность и эмо­ци­о­наль­ность вызы­ва­ли дове­рие мало­гра­мот­ных людей к «Бед­но­те», кото­рое уси­ли­ва­лось отто­го, что пись­ма в газе­ту направ­ля­лись редак­ци­я­ми в орга­ны вла­сти для отве­та на кри­ти­ку. Совет­ская газе­та утвер­жда­лась в каче­стве доступ­но­го посред­ни­ка меж­ду чита­те­лем и властью.

Мен­таль­ность совет­ско­го чело­ве­ка фор­ми­ро­ва­лась под лозун­га­ми клас­со­вой борь­бы с помо­щью рез­кой поляр­но­сти сти­ли­сти­че­ских средств и эмо­ци­о­наль­ных оце­нок, исполь­зу­е­мых в прес­се. Вос­тор­жен­ная гипер­бо­ли­за­ция совет­ско­го обще­ства в после­ре­во­лю­ци­он­ные и после­ду­ю­щие годы сосед­ство­ва­ла с уни­чи­жи­тель­ным изоб­ра­же­ни­ем клас­со­во­го вра­га, рез­ко выра­жен­ной в сти­ли­сти­ке анти­те­зой «мы — они». Импе­ра­тив­ность и декла­ри­ро­ва­ние лозун­гов («Под­ни­мем мил­ли­о­ны на штурм мяс­ной про­бле­мы!», «Ком­со­моль­ская орга­ни­за­ция бле­стя­ще сда­ла экза­мен на поли­ти­че­скую созна­тель­ность!», «Кол­хоз­ная систе­ма долж­на взять боль­ше­вист­ские тем­пы в орга­ни­за­ции ново­го кол­хоз­но­го при­ли­ва!») — осо­бен­ность сти­ля газет не толь­ко 20‑х годов, но и все­го совет­ско­го пери­о­да. Меха­ни­че­ское повто­ре­ние общих истин в сте­рео­тип­ных фор­му­лах («Эко­но­ми­ка долж­на быть эко­ном­ной», «Пар­тия — наш руле­вой» и др.) про­грам­ми­ро­ва­ло одно­ва­ри­ант­ное вос­при­я­тие дей­стви­тель­но­сти, тор­мо­зи­ло раз­ви­тие лич­но­сти, спо­соб­ствуя застой­ным явле­ни­ям в интел­лек­ту­аль­ной жиз­ни общества.

Жест­кая идео­ло­ги­че­ская цен­зу­ра пло­ди­ла стан­дарт во всех типах изда­ний, порож­дая «кан­це­ля­рит» (тер­мин К. И. Чуков­ско­го) — осо­бый совет­ский диа­лект (слож­но­со­кра­щен­ные сло­ва, аббре­ви­а­ту­ры, оце­ноч­ные кли­ше). В газе­тах появи­лись спе­ци­фи­че­ские жан­ро­вые фор­мы (пере­до­вая ста­тья, отче­ты с пар­тий­ных кон­фе­рен­ций и др.), кото­рые отра­жа­ли содер­жа­ние поли­ти­че­ской жиз­ни обще­ства. Наи­бо­лее ковар­ное идео­ло­ги­че­ское вли­я­ние про­во­ди­лось через созда­ние спе­ци­аль­но­го семан­ти­че­ско­го кода, фор­ми­ро­вав­ше­го двой­ные стан­дар­ты соци­аль­ной жиз­ни. Упо­треб­ле­ние это­го кода либо порож­да­ло двое­мыс­лие, либо созда­ва­ло иллю­зор­ную кар­ти­ну мира у чита­те­лей. Новые смыс­лы появи­лись у гла­го­лов «выбить» (добить­ся реше­ния вопро­са), «про­бить» (с тру­дом полу­чить раз­ре­ше­ние), «отфут­бо­лить» (ото­слать к дру­го­му началь­ни­ку), «зако­пать» (не решать вопрос дол­гое вре­мя), «скор­рек­ти­ро­вать» (изме­нить зада­ние в сто­ро­ну умень­ше­ния пла­на) и др.

Такая под­ме­на поня­тий объ­яс­ня­ет­ся соци­аль­ны­ми при­чи­на­ми, но воз­мож­ность подоб­но­го упо­треб­ле­ния обу­слов­ле­на и пси­хо­фи­зио­ло­ги­че­ским меха­низ­мом порож­де­ния и вос­при­я­тия речи: одно поня­тие может быть выра­же­но раз­ны­ми сло­ва­ми (сино­ни­мия). «Лич­ност­ные», субъ­ек­тив­ные смыс­лы зву­ко­вой обо­лоч­ки сло­ва — ковар­ное ору­жие в поли­ти­че­ской борь­бе. «Сво­бо­да», «демо­кра­тия», «пра­ва чело­ве­ка» име­ют раз­ное содер­жа­ние в устах пред­ста­ви­те­лей раз­ных поли­ти­че­ских пар­тий. Поэто­му так важ­на линг­ви­сти­че­ская экс­пер­ти­за зако­нов и дого­во­ров. Поэто­му так важ­но тща­тель­но и все­сто­ронне обсуж­дать в пар­ла­мен­те (фр. parlement от parler — гово­рить) фор­му­ли­ров­ки при­ни­ма­е­мых документов.

Кан­це­ля­рит и сте­рео­ти­пы сухой казен­ной речи, порож­ден­ные бюро­кра­ти­че­ским обра­зом жиз­ни, при­ве­ли к обед­не­нию рус­ско­го язы­ка. Жур­на­ли­сты зна­ли, что отступ­ле­ние от кан­це­ля­ри­та трак­ту­ет­ся как ина­ко­мыс­лие. Без­опас­нее ска­зать «достиг­ну­тые успе­хи», чем «успе­хи»; «насто­я­щее мастер­ство», чем «мастер­ство»; «Что мы име­ем на сего­дняш­ний день в смыс­ле даль­ней­ше­го раз­ви­тия товар­ной линии про­из­вод­ства молоч­ной про­дук­ции и лик­ви­ди­ро­ва­ния её отста­ва­ния по пла­ну надо­ев моло­ка?» вме­сто «Как делать боль­ше сме­та­ны и тво­ро­га?». Даже в раз­го­во­ре с детьми мож­но было услы­шать офи­ци­аль­ное «Ты по како­му вопро­су пла­чешь?», а в кафе вме­сто «При­ят­но­го аппе­ти­та!» висе­ли суро­вые пла­ка­ты «Пред­при­я­тия обще­ствен­но­го пита­ния пред­на­зна­че­ны для потреб­ле­ния про­дук­ции на месте».

Газет­ное сло­во внед­ря­лось в созна­ние людей во всех сфе­рах жиз­ни, ведь сред­ства мас­со­вой инфор­ма­ции поль­зо­ва­лись авто­ри­те­том как рупор вла­сти. Посто­ян­ный кон­троль со сто­ро­ны КПСС вос­пи­ты­вал у жур­на­ли­стов страх перед нару­ше­ни­ем стан­дар­та. У язы­ка газе­ты появил­ся неиз­мен­ный эпи­тет — «сухой». Неда­ром Миха­ил Задор­нов в одном из фелье­то­нов писал: «Если б А. П. Чехов рабо­тал в совре­мен­ной газе­те, ему бы не дали напи­сать так «несо­вре­мен­но»: «В чело­ве­ке долж­но быть все пре­крас­но: и лицо, и одеж­да, и душа, и мыс­ли…» Он бы навер­ня­ка поста­рал­ся блес­нуть жур­на­лист­ским крас­но­ре­чи­ем: «В чело­ве­че­ском инди­ви­ду­у­ме все долж­но отве­чать эсте­ти­че­ским нор­мам: и мораль­но-нрав­ствен­ный фак­тор, и внут­рен­ние резер­вы, и изде­лия тек­стиль­ной про­мыш­лен­но­сти, и лице­вой фасад» [Задор­нов 1988].

В 1986 году сти­ли­сти­ка рос­сий­ской прес­сы посте­пен­но начи­на­ет менять­ся бла­го­да­ря ново­му поли­ти­че­ско­му кур­су, про­воз­гла­шен­но­му М. С. Гор­ба­чё­вым. Поли­фо­ния обще­ствен­но­го мне­ния появи­лась в «Прав­де», «Мос­ков­ских ново­стях», «Аргу­мен­тах и фак­тах», в жур­на­ле «Ого­нек». Новые темы, запрет­ные для прес­сы совет­ско­го пери­о­да (рели­гия, эми­гра­ция, поло­же­ние в армии, репрес­сии и голод 1930‑х годов), тре­бо­ва­ли новой оцен­ки и новой лек­си­ки. Раз­го­вор­ная лек­си­ка ста­ла про­ни­кать в моло­деж­ную газе­ту, а после отме­ны цен­зу­ры 1 авгу­ста 1990 года — и в дру­гие изда­ния [Лыса­ко­ва 1993: 73109]. Изме­нил­ся не толь­ко стиль инфор­ма­ци­он­ных и ана­ли­ти­че­ских жан­ров, изме­ни­лась и жан­ро­вая струк­ту­ра прес­сы: исчез­ли пере­до­вые ста­тьи, усту­пив место под­бор­кам писем и поле­ми­ке. К кон­цу 1991 года завер­ши­лась пере­строй­ка систе­мы прес­сы, и новая сти­ли­сти­че­ская палит­ра сего­дняш­них рус­ских газет отра­жа­ет неод­но­род­ное созна­ние изме­нив­ше­го­ся общества.

Раз­ви­тие про­цес­сов демо­кра­ти­за­ции в совре­мен­ном рос­сий­ском обще­стве и вни­ма­ние к плю­ра­лиз­му мне­ний тре­бу­ет уче­та в социо­ло­ги­че­ских иссле­до­ва­ни­ях СМИ соци­аль­ной диф­фе­рен­ци­а­ции язы­ка, так как изу­че­ние доступ­но­сти газет­ных пуб­ли­ка­ций может быть пло­до­твор­но лишь при усло­вии социо­линг­ви­сти­че­ско­го под­хо­да к СМИ. Что­бы выра­бо­тать науч­но обос­но­ван­ные кри­те­рии язы­ко­вой моде­ли изда­ний раз­но­го про­фи­ля, нуж­но опре­де­лить социо­линг­ви­сти­че­ские пере­мен­ные, то есть те струк­тур­ные эле­мен­ты, кото­рые изме­ня­ют­ся под воз­дей­стви­ем экс­тра­линг­ви­сти­че­ских фак­то­ров, фор­ми­ру­ю­щих тип изда­ния. Таки­ми фак­то­ра­ми явля­ют­ся типо­ло­ги­че­ские при­зна­ки изда­ния: поли­ти­че­ская про­грам­ма, соци­аль­ный состав чита­тель­ской ауди­то­рии, тема­ти­че­ская харак­те­ри­сти­ка, вре­мя, место, пери­о­дич­ность выхо­да, формат.

Как пока­за­ло наше иссле­до­ва­ние [Лыса­ко­ва 1989], типо­ло­ги­че­ские при­зна­ки язы­ко­вой моде­ли газе­ты содер­жат­ся в ком­по­нен­тах внут­рен­ней струк­ту­ры изда­ния: руб­ри­ках, заго­лов­ках, текстах. При ана­ли­зе их сти­ля уста­нав­ли­ва­ют­ся при­чин­ные кор­ре­ля­ции язы­ко­вых осо­бен­но­стей с типо­ло­ги­че­ски­ми при­зна­ка­ми рас­смат­ри­ва­е­мых изда­ний, учи­ты­ва­ют­ся кон­крет­ные соци­аль­но-исто­ри­че­ские усло­вия их функ­ци­о­ни­ро­ва­ния. Какие язы­ко­вые отли­чия детер­ми­ни­ру­ют типо­ло­ги­че­ские сти­ли­сти­че­ские харак­те­ри­сти­ки издания?

Ана­лиз язы­ко­вых осо­бен­но­стей руб­рик, заго­лов­ков, тек­стов в «Прав­де», «Бед­но­те» и «Кре­стьян­ской газе­те» пер­во­го деся­ти­ле­тия Совет­ской вла­сти обна­ру­жил чет­кие сти­ли­сти­че­ские раз­ли­чия инфор­ма­ции по источ­ни­ку ее полу­че­ния: агент­ская и раб­сель­ко­ров­ская. Эти виды инфор­ма­ции ока­за­лись сти­ли­сти­че­ски мар­ки­ро­ван­ны­ми [Лыса­ко­ва 1989: 38108]. Их язы­ко­вые раз­ли­чия внут­ри каж­до­го изда­ния обна­ру­же­ны в обла­сти семан­ти­ки (на оси кон­крет­ность — обоб­щен­ность) и в обла­сти сти­ли­сти­ки (раз­го­вор­ность — книж­ность, эмо­ци­о­наль­ность — ней­траль­ность). По этим же при­зна­кам зафик­си­ро­ва­ны типо­ло­ги­че­ские отли­чия «Прав­ды», «Бед­но­ты» и «Кре­стьян­ской газе­ты». Боль­шой про­цент раб­сель­ко­ров­ских заме­ток в «Бед­но­те» и «Кре­стьян­ской газе­те» с самых пер­вых номе­ров стал типо­ло­ги­че­ским при­зна­ком этих мас­со­вых, попу­ляр­ных изда­ний, что опре­де­ли­ло их сти­ли­сти­че­скую доми­нан­ту. Основ­ная чер­та заго­лов­ков и тек­стов опуб­ли­ко­ван­ной в газе­тах раб­сель­ко­ров­ской инфор­ма­ции — высо­кая аппел­ля­тив­ность, созда­ва­е­мая раз­го­вор­ны­ми, эмо­ци­о­наль­но-оце­ноч­ны­ми сло­ва­ми и фра­зео­ло­гиз­ма­ми, раз­но­об­раз­ны­ми сред­ства­ми выра­же­ния субъ­ек­тив­ной модаль­но­сти, син­так­си­че­ски­ми кон­струк­ци­я­ми, ими­ти­ру­ю­щи­ми рит­ми­че­ские и инто­на­ци­он­ные осо­бен­но­сти уст­ной речи (одно­со­став­ные и непол­ные пред­ло­же­ния, вопрос­но-ответ­ные, вос­кли­ца­тель­ные, при­со­еди­ни­тель­ные кон­струк­ции, бес­со­юз­ные слож­ные и др.). Такая пуб­ли­ка­ция писем спо­соб­ство­ва­ла фор­ми­ро­ва­нию дове­рия к газе­те широ­ких кре­стьян­ских масс, рас­ши­ре­нию кру­га чита­те­лей и дру­зей газе­ты, орга­ни­за­ции эффек­тив­ной обрат­ной свя­зи «чита­тель-газе­та», изу­че­нию язы­ка чита­тель­ской ауди­то­рии, кото­рый ста­но­вил­ся камер­то­ном сти­ля газе­ты. Прин­ци­пы прав­ки писем при под­го­тов­ке их к пуб­ли­ка­ции были соци­аль­но зна­чи­мы: надо было сохра­нить све­жесть раб­сель­ко­ров­ской речи, пере­да­ю­щей кон­крет­ность соци­аль­но­го опы­та авто­ра, осо­бен­но­сти его мыш­ле­ния, обу­слов­лен­но­го усло­ви­я­ми тру­да и быта. 

В 1923–1927 годах диф­фе­рен­ци­аль­ные при­зна­ки изда­ний наи­бо­лее чет­ко про­яв­ля­ют­ся в жан­рах корот­кой и рас­ши­рен­ной инфор­ма­ции, в рече­вой струк­ту­ре кото­рых наря­ду с повест­во­ва­ни­ем име­ет­ся и рас­суж­де­ние. Типо­ло­ги­че­ски зна­чи­мы­ми здесь явля­ют­ся отбор фак­тов, про­пор­ции инфор­ма­тив­ных и воз­дей­ству­ю­щих эле­мен­тов (оцен­ки, дидак­ти­че­ские выво­ды, при­зы­вы). Рас­ши­рен­ная инфор­ма­ция с разъ­яс­ни­тель­ным и эмо­ци­о­наль­но-оце­ноч­ным ком­мен­та­ри­я­ми широ­ко упо­треб­ля­ет­ся в «Кре­стьян­ской газе­те». Она обыч­но пода­ет­ся рас­чле­нён­но, с внут­рен­ни­ми заго­лов­ка­ми к отдель­ным частям.

Основ­ной ком­по­зи­ци­он­ный прин­цип пода­чи инфор­ма­ци­он­ных заме­ток во всех типах рас­смат­ри­ва­е­мых газет — тема­ти­че­ская под­бор­ка (вся поло­са, часть поло­сы), осно­ван­ная на семан­ти­ко-сти­ли­сти­че­ском един­стве руб­ри­ки, заго­лов­ков, тек­стов. Диф­фе­рен­ци­аль­ным при­зна­ком опре­де­лен­но­го типа изда­ния, как пока­зал ана­лиз, явля­ет­ся струк­ту­ра заго­ло­воч­но­го ком­плек­са, состо­я­щая из систе­мы поня­тий, иерар­хи­че­ски свя­зан­ных родо­ви­до­вы­ми или при­чин­но-след­ствен­ны­ми отно­ше­ни­я­ми. В «Прав­де», ори­ен­ти­ро­ван­ной на руко­во­дя­щий состав и самый широ­кий актив Совет­ско­го госу­дар­ства, отме­че­на слож­ная струк­ту­ра заго­ло­воч­ных ком­плек­сов с раз­ветв­лен­ны­ми семан­ти­че­ски­ми свя­зя­ми: шап­ки — под­шап­ки — заго­лов­ки под­бо­рок — тези­сы — заго­лов­ки заме­ток. В «Бед­но­те» и осо­бен­но в «Кре­стьян­ской газе­те», име­ю­щей менее под­го­тов­лен­ную и более одно­род­ную в соци­аль­ном плане ауди­то­рию, коли­че­ство эле­мен­тов заго­ло­воч­ных ком­плек­сов меньше.

Диа­хро­ни­че­ский ана­лиз заго­ло­воч­ных ком­плек­сов в раз­ных типах газет выявил не толь­ко типо­ло­ги­че­ски зна­чи­мые отли­чия, но и попу­ляр­ные моде­ли заго­ло­воч­ных ком­по­зи­ций, рас­про­стра­нив­ших­ся к кон­цу рас­смат­ри­ва­е­мо­го пери­о­да по всем трем изда­ни­ям. В осно­ве этих моде­лей — при­е­мы акту­а­ли­за­ции ново­сти, повы­ше­ния инфор­ма­тив­но­сти и аппел­ля­тив­но­сти заго­лов­ка: семан­ти­ко-сти­ли­сти­че­ское един­ство всех эле­мен­тов заго­ло­воч­но­го ком­плек­са, кото­рые кон­кре­ти­зи­ру­ют семан­ти­ку шап­ки и уси­ли­ва­ют её знак оцен­ки; функ­ци­о­наль­ная спе­ци­а­ли­за­ция заго­лов­ков и под­за­го­лов­ков (факт — оцен­ка и т. п.); син­так­си­че­ская экс­прес­сия в струк­ту­ре; исполь­зо­ва­ние раз­но­об­раз­ных типо­граф­ских при­е­мов, управ­ля­ю­щих вни­ма­ни­ем чита­те­ля (вари­а­ции вёрст­ки и шриф­тов). Основ­ным семан­ти­че­ским стерж­нем заго­ло­воч­ных ком­плек­сов во всех типах газет явля­ет­ся повтор клю­че­вых слов, соот­вет­ству­ю­щих аппер­цеп­ци­он­ной базе чита­те­лей каж­дой газе­ты. Семан­ти­ко-сти­ли­сти­че­ские раз­ли­чия клю­че­вых слов в раз­ных изда­ни­ях про­яви­лись по оппо­зи­ци­ям: абстракт­ность — кон­крет­ность, книж­ность — раз­го­вор­ность, ней­траль­ность — эмо­ци­о­наль­ность (оце­ноч­ность). В руб­ри­ках, заго­лов­ках, текстах агент­ской инфор­ма­ции «Прав­ды» пре­об­ла­да­ет книж­ная ней­траль­ная лек­си­ка с обоб­щен­ной семан­ти­кой; в «Бед­но­те» и «Кре­стьян­ской газе­те» — кон­крет­ная лек­си­ка, содер­жа­щая эмо­ци­о­наль­но-оце­ноч­ные семы в лек­си­че­ском зна­че­нии сло­ва. Наря­ду с обще­упо­тре­би­тель­ной книж­ной лек­си­кой здесь широ­ко исполь­зу­ет­ся раз­го­вор­ная. В «Кре­стьян­ской газе­те» име­ет­ся зна­чи­тель­ное коли­че­ство лек­си­ки с дидак­ти­че­ской, импе­ра­тив­ной семантикой.

Сти­ли­сти­че­ская оппо­зи­ция «книж­ность-раз­го­вор­ность» про­сле­жи­ва­ет­ся как диф­фе­рен­ци­аль­ный при­знак рас­смат­ри­ва­е­мых изда­ний и на син­так­си­че­ском уровне. В замет­ках «Прав­ды» чаще упо­треб­ля­ют­ся син­так­си­че­ские фор­мы книж­ной речи (про­стые пред­ло­же­ния ослож­не­ны одно­род­ны­ми и обособ­лен­ны­ми чле­на­ми, слож­но­под­чи­нен­ные пред­ло­же­ния; в руб­ри­ках и заго­лов­ках — имен­ные сло­во­со­че­та­ния). В «Бед­но­те» и «Кре­стьян­ской газе­те» про­стые отгла­голь­ные пред­ло­же­ния пре­об­ла­да­ют во всех эле­мен­тах внут­рен­ней струк­ту­ры: в руб­ри­ках, заго­лов­ках, текстах.

Поми­мо типо­ло­ги­че­ской диф­фе­рен­ци­а­ции сти­ля агент­ской инфор­ма­ции в раз­ных изда­ни­ях, в каж­дом изда­нии есть сти­ли­сти­че­ское раз­ли­чие меж­ду инфор­ма­ци­ей на зару­беж­ную и внут­ри­со­юз­ную тему: замет­ки на зару­беж­ную тему в тече­ние все­го деся­ти­ле­тия содер­жат боль­ше эмо­ци­о­наль­но-оце­ноч­ных эле­мен­тов, чем замет­ки на внут­ри­со­юз­ную тему. Это объ­яс­ня­ет­ся напря­жен­но­стью меж­ду­на­род­ной обста­нов­ки, враж­деб­ным Совет­ской рес­пуб­ли­ке капи­та­ли­сти­че­ским окружением.

Тео­ре­ти­че­ски зна­чи­мым резуль­та­том про­из­ве­ден­но­го социо­линг­ви­сти­че­ско­го иссле­до­ва­ния явля­ет­ся сле­ду­ю­щий. К социо­линг­ви­сти­че­ским пере­мен­ным, по кото­рым про­сле­жи­ва­ют­ся типо­ло­ги­че­ские язы­ко­вые отли­чия изда­ний, относятся:

  • объ­ем и семан­ти­че­ская струк­ту­ра заго­ло­воч­ных ком­плек­сов (родо­ви­до­вые, при­чин­но-след­ствен­ные, дескрип­тив­но-оце­ноч­ные, ассо­ци­а­тив­ные и дру­гие отно­ше­ния меж­ду элементами);
  • семан­ти­ко-сти­ли­сти­че­ская струк­ту­ра наиме­но­ва­ний тема­ти­че­ских полос, бло­ков, руб­рик, заго­лов­ков (спе­ци­аль­ная, обще­упо­тре­би­тель­ная, кон­крет­ная, абстракт­ная, раз­го­вор­ная, книж­ная, эмо­ци­о­наль­ная, ней­траль­ная лек­си­ка; соот­но­ше­ние сло­во­со­че­та­ний и раз­ных типов предложений);
  • рече­вая струк­ту­ра тек­ста (соот­но­ше­ние опи­са­ния, повест­во­ва­ния, рас­суж­де­ния; дескрип­тив­ных и оце­ноч­ных элементов);
  • лек­си­че­ские осо­бен­но­сти тек­стов (соот­но­ше­ние спе­ци­аль­ной и обще­упо­тре­би­тель­ной, абстракт­ной и кон­крет­ной, раз­го­вор­ной и книж­ной, ней­траль­ной и эмо­ци­о­наль­ной лексики);
  • син­так­си­че­ские осо­бен­но­сти тек­стов (книж­ные и раз­го­вор­ные струк­ту­ры, ком­прес­сия и рас­чле­нен­ность высказываний).

Этот вывод, сде­лан­ный в резуль­та­те социо­линг­ви­сти­че­ско­го ана­ли­за в син­хрон­ном сре­зе, был про­ве­рен в диа­хро­нии при рас­смот­ре­нии язы­ко­вых осо­бен­но­стей «Прав­ды» и «Сель­ской жиз­ни» (пре­ем­ни­цы «Бед­но­ты») спу­стя 50 лет после выхо­да пер­во­го номе­ра «Бед­но­ты» [Лыса­ко­ва 1989: 109125].

Полу­ве­ко­вой интер­вал обна­ру­жил суще­ствен­ные изме­не­ния в сти­ле газет, обу­слов­лен­ные огром­ны­ми соци­аль­ны­ми пре­об­ра­зо­ва­ни­я­ми в Совет­ском госу­дар­стве. Ана­лиз пока­зал, что по всем видам внут­ри­со­юз­ной и зару­беж­ной инфор­ма­ции (агент­ская, соб­ко­ров­ская, пись­ма чита­те­лей) в обе­их газе­тах 1968 года наблю­да­ет­ся семан­ти­ко-сти­ли­сти­че­ское сход­ство руб­рик, заго­лов­ков, тек­стов, кото­рое в син­так­си­се наи­бо­лее чёт­ко про­сле­жи­ва­ет­ся по двум ком­по­нен­там сти­ли­сти­че­ско­го зна­че­ния: эмо­ци­о­наль­но-оце­ноч­ный и спон­тан­ный [Доли­нин 1987: 107109].

Одна­ко пол­ной сти­ли­сти­че­ской иден­тич­но­сти нет. Раз­ли­чия про­яв­ля­ют­ся в струк­ту­ре заго­ло­воч­ных ком­плек­сов (более про­стая струк­ту­ра и семан­ти­че­ская связь меж­ду эле­мен­та­ми в «Сель­ской жиз­ни») и в семан­ти­ке руб­рик, заго­лов­ков, тек­стов (в «Сель­ской жиз­ни» — оби­лие спе­ци­а­ли­зи­ро­ван­ных руб­рик сель­ско­хо­зяй­ствен­но­го про­из­вод­ства и сель­ско­го быта, боль­шая тема­ти­че­ская узость и семан­ти­че­ская кон­кре­ти­за­ция; пре­об­ла­да­ние клю­че­вых слов сель­ско­хо­зяй­ствен­ной тема­ти­ки в заго­лов­ках; раз­ный объ­ем тек­стов заме­ток с раз­ным отбо­ром фак­тов и дета­лей содер­жа­ния, обу­слов­лен­ным ори­ен­та­ци­ей на инте­ре­сы сво­ей чита­тель­ской аудитории).

Семан­ти­ко-тема­ти­че­ские раз­ли­чия соот­но­сят­ся с соци­аль­но-жан­ро­вым при­зна­ком сти­ли­сти­че­ско­го зна­че­ния в лек­си­ке, и мы можем гово­рить о нали­чии такой сти­ли­сти­че­ской спе­ци­фи­ки в «Прав­де» и «Сель­ской жиз­ни» 1968 года. По срав­не­нию с 1920ми года­ми, несколь­ко изме­ни­лись про­пор­ции ком­по­нен­тов в объ­е­ме сти­ли­сти­че­ско­го зна­че­ния (умень­ши­лись эмо­ци­о­наль­но-оце­ноч­ные кон­тра­сты, уве­ли­чи­лась доля обще­упо­тре­би­тель­ной книж­ной лек­си­ки в «Сель­ской жиз­ни»), что объ­яс­ня­ет­ся дей­стви­ем новых соци­аль­ных фак­то­ров. В пер­вые годы Совет­ской вла­сти мень­ше места в струк­ту­ре ново­стей зани­ма­ли общезна­чи­мые фак­ты. Это было свя­за­но со зна­чи­тель­ной соци­аль­ной диф­фе­рен­ци­а­ци­ей обще­ства: дале­ко не все собы­тия обще­ствен­ной жиз­ни мог­ли быть осо­зна­ны раз­ны­ми сло­я­ми тру­дя­щих­ся. Соци­аль­но-клас­со­вый при­знак был в те годы веду­щим при выде­ле­нии типов газет. Ост­рая клас­со­вая борь­ба, раз­ли­чия в куль­тур­ном уровне раз­ных сло­ев насе­ле­ния обу­слов­ли­ва­ли типо­ло­ги­че­ские кон­тра­сты в сти­ле «Прав­ды», «Бед­но­ты», «Кре­стьян­ской газе­ты», при­чем в оди­на­ко­вой сте­пе­ни кон­траст наблю­дал­ся по всем ком­по­нен­там сти­ли­сти­че­ско­го значения.

Соци­аль­но-эко­но­ми­че­ские пре­об­ра­зо­ва­ния в госу­дар­стве, повы­ше­ние обще­об­ра­зо­ва­тель­но­го уров­ня насе­ле­ния, несо­мнен­но, повли­я­ли на язы­ко­вой облик ана­ли­зи­ру­е­мых изда­ний, спо­соб­ствуя их сти­ли­сти­че­ско­му сбли­же­нию в плане боль­шей нор­ма­тив­но­сти и общей ней­траль­но­сти язы­ко­вых средств, исполь­зу­е­мых в руб­ри­ках, заго­лов­ках и текстах инфор­ма­ци­он­ных заметок.

До 1990-го года в газе­тах пре­об­ла­да­ли оди­на­ко­вые под­бор­ки офи­ци­аль­ной хро­ни­ки за под­пи­сью ТАСС. Стан­дар­ты тас­сов­ской инфор­ма­ции были сим­во­ла­ми Совет­ской эпо­хи. Жур­на­ли­сты пере­стро­еч­но­го вре­ме­ни отка­за­лись от этих фор­мул и созда­ли иную сти­ли­сти­ку замет­ки. Во-пер­вых, замет­ка пере­ста­ла под­пи­сы­вать­ся без­ли­ким ТАСС, а, во-вто­рых, при­об­ре­тя автор­ство, она заиг­ра­ла оттен­ка­ми раз­ных мне­ний, про­яв­ле­ни­ем характеров.

Экс­прес­сия вре­ме­ни созда­ла уни­каль­ные сви­де­тель­ства твор­че­ства жур­на­ли­стов, полу­чив­ших, нако­нец, сво­бо­ду сло­ва. Когда 1 авгу­ста 1990-го года была отме­не­на цен­зу­ра, на стра­ни­цах ленин­град­ской «Сме­ны» появи­лась новая руб­ри­ка «Факс упол­но­мо­чен заявить». Само назва­ние раз­де­ла ассо­ци­и­ро­ва­лось у чита­те­лей с при­выч­ной фор­му­лой офи­ци­аль­ных сооб­ще­ний «ТАСС упол­но­мо­чен заявить», кото­рой начи­на­лась каж­дая пра­ви­тель­ствен­ная инфор­ма­ция. Сме­на ТАСС на ФАКС вос­при­ни­ма­лась как неслы­хан­ная дер­зость, вызов офи­ци­о­зу про­шло­го. 70 лет совет­ская прес­са име­ла один вари­ант офи­ци­аль­ных сооб­ще­ний — инфор­ма­цию ТАСС. Этот сти­ли­сти­че­ский стан­дарт не толь­ко вхо­дил в созна­ние взрос­лых чита­те­лей пар­тий­ной прес­сы, его зна­ли с дет­ства: из дет­ских сти­хов, на пио­нер­ских сбо­рах, из дет­ских газет, жур­на­лов, радио­пе­ре­дач. Поэто­му раз­ру­ше­ние стан­дар­та в заго­лов­ке одной газе­ты как цеп­ная реак­ция про­ка­ты­ва­лась по умам мил­ли­о­нов чита­те­лей. Когда в упо­мя­ну­том инфор­ма­ци­он­ном раз­де­ле появи­лась посто­ян­ная под­бор­ка заме­ток с назва­ни­ем «Я дру­гой такой стра­ны не знаю», мож­но было без допол­ни­тель­ных ком­мен­та­ри­ев понять иро­нию заго­лов­ка, так как этот пре­це­дент­ный текст (строч­ку из попу­ляр­ной совет­ской пес­ни «Широ­ка стра­на моя род­ная») зна­ли все жите­ли СССР.

Весе­лым вызо­вом преж­не­му офи­ци­аль­но­му «За рубе­жом» вос­при­ни­ма­лась руб­ри­ка «А в это вре­мя за гра­ни­цей», мелан­хо­лич­ной инто­на­ци­ей вея­ло от номи­на­ции «В губерн­ском горо­де СПб.», кото­рая объ­еди­ня­ла замет­ки о ново­стях в горо­де. Даже сти­ли­сти­ка тек­ста неред­ко паро­ди­ро­ва­ла кли­ше и ком­по­зи­цию тас­сов­ской замет­ки. Напри­мер, под заго­лов­ком «Граж­дане жела­ют пива» в газе­те «Сме­на» пуб­ли­ко­вал­ся такой текст: 4 октяб­ря в Ленин­гра­де состо­ял­ся пер­вый съезд пар­тии люби­те­лей пива. Боль­шин­ство ее чле­нов — сту­ден­ты ленин­град­ских вузов. После дли­тель­ных деба­тов был при­нят устав пар­тии, пер­вый пункт кото­ро­го гла­сит: «Чле­ном пар­тии может быть любой чело­век, любя­щий пиво» («Сме­на», 6 октяб­ря 1990 г.). Ерни­че­ская игри­вость напо­ми­на­ла еще об одном пре­це­дент­ном тек­сте — из Уста­ва РСДРП(б), извест­но­го каж­до­му сту­ден­ту по кур­су исто­рии КПСС.

Иро­ния и сар­казм ста­ли доми­нан­той прес­сы, а нераз­бор­чи­вость в сред­ствах насмеш­ки при­ве­ли к «ерни­че­ству» и сме­ше­нию сти­лей. Про­сто­реч­ные и жар­гон­ные сло­ва («тусов­ки», «фана­ты», «бес­пре­дел», «кайф») запо­ло­ни­ли газет­ные поло­сы. Заго­лов­ки и руб­ри­ки раз­ных газет сорев­но­ва­лись в дер­зо­сти номи­на­ций: «Все мы немнож­ко с при­ба­ба­хом», — писа­ли «Аргу­мен­ты и фак­ты»; «Нац­бо­лы справ­ля­ют помин­ки по боль­ше­ви­кам», — кон­ста­ти­ро­ва­ла «Сме­на», а газе­та петер­бург­ско­го Сою­за жур­на­ли­стов «Час пик» в янва­ре 1991 года откры­ла даже спе­ци­аль­ную руб­ри­ку «Без бал­ды». «Фана­тей­те с нами!» — обра­ща­лась газе­та от име­ни под­рост­ков к роди­те­лям и, что­бы позна­ко­мить роди­те­лей со зна­че­ни­я­ми слов «тусов­ка», «кайф», «фана­теть», печа­та­ла «бал­дёж­ный раз­го­вор­ник» с под­за­го­лов­ком «Шнур­ки в ста­кане», что на жар­гоне под­рост­ков в 90‑е годы озна­ча­ло «Роди­те­ли дома».

Слом сти­ли­сти­че­ско­го офи­ци­о­за в газет­но-пуб­ли­ци­сти­че­ском сти­ле эпо­хи пере­строй­ки стал ярким под­твер­жде­ни­ем рево­лю­ци­он­ных изме­не­ний в Рос­сии, а в кон­це 1980‑х годов сти­ли­сти­че­ская экс­прес­сия послу­жи­ла сиг­на­лом фор­ми­ро­ва­ния ново­го мыш­ле­ния [Лыса­ко­ва 2005: 161–218].

Как и в 1920‑е годы, рев­ни­те­ли рус­ско­го язы­ка гром­ко гово­ри­ли в 1990‑е годы о пор­че род­ной речи, о необ­хо­ди­мо­сти защи­тить рус­ский язык в эфи­ре и на газет­ной поло­се от жар­го­низ­мов и англи­циз­мов. Но в рево­лю­ци­он­ные эпо­хи все­гда про­ис­хо­дят суще­ствен­ные изме­не­ния в сти­ли­сти­че­ских систе­мах язы­ка, и это объ­яс­ня­ет­ся соци­аль­ны­ми причинами. 

Язык прес­сы пере­строй­ки — зер­ка­ло поли­ти­че­ской и рече­вой куль­ту­ры обще­ства, осво­бо­див­ше­го­ся от тота­ли­тар­ной вла­сти. Ярма­роч­ная рече­вая палит­ра с тру­дом обо­зри­мо­го рын­ка изда­ний отра­жа­ет плю­ра­лизм мне­ний, диф­фе­рен­ци­а­цию людей и пар­тий и непо­сред­ствен­нее дру­гих дока­за­тельств сви­де­тель­ству­ет об откры­то­сти обще­ства новой Рос­сии [Рус­ский язык кон­ца ХХ сто­ле­тия (1985–1995): 24–25].

При ана­ли­зе совре­мен­ной прес­сы необ­хо­ди­мо учи­ты­вать, что орга­ни­за­ция обще­ства име­ет иерар­хи­че­ский, мно­го­сту­пен­ча­тый харак­тер, в ней есть и наци­о­наль­но-этни­че­ские, и демо­гра­фи­че­ские, и тер­ри­то­ри­аль­ные, и про­фес­си­о­наль­ные уров­ни. Отсю­да выте­ка­ет необ­хо­ди­мость мно­го­ас­пект­но­сти социо­линг­ви­сти­че­ских иссле­до­ва­ний совре­мен­ной прес­сы с уче­том всех фак­то­ров, воз­дей­ству­ю­щих на соци­аль­ную диф­фе­рен­ци­а­цию язы­ка. В таких иссле­до­ва­ни­ях долж­ны при­ни­мать­ся во вни­ма­ние язы­ко­вые детер­ми­нан­ты клас­са, соци­аль­но­го слоя, про­фес­си­о­наль­ной, тер­ри­то­ри­аль­ной и этни­че­ской груп­пы; учи­ты­вать­ся поло­вые и воз­раст­ные при­зна­ки, иерар­хия уров­ней соци­аль­но­го управ­ле­ния, а так­же вли­я­ние на язык эле­мен­тов соци­о­пси­хо­ло­ги­че­ских струк­тур — соци­аль­ных норм, уста­но­вок, сти­му­лов, мотиваций. 

Конеч­но, для созда­ния базы социо­линг­ви­сти­че­ских иссле­до­ва­ний прес­сы необ­хо­ди­мы социо­линг­ви­сти­че­ские иссле­до­ва­ния раз­го­вор­ной речи раз­лич­ных групп насе­ле­ния. Такие иссле­до­ва­ния пока очень мало­чис­лен­ны и не име­ют пря­мой свя­зи с диф­фе­рен­ци­ро­ван­ным социо­ло­ги­че­ским изу­че­ни­ем ауди­то­рии раз­лич­ных СМИ. Здесь нуж­ны объ­еди­нен­ные уси­лия социо­ло­гов, пси­хо­ло­гов и линг­ви­стов для выра­бот­ки про­грамм изу­че­ния «язы­ко­во­го суще­ство­ва­ния» чита­те­лей раз­ных типов газет, слу­ша­те­лей раз­ных про­грамм вещания. 

Пока таких иссле­до­ва­ний нет, мы не можем точ­но нало­жить язы­ко­вую модель газе­ты на язы­ко­вое суще­ство­ва­ние ее ауди­то­рии. Но вари­ан­ты социо­линг­ви­сти­че­ско­го ана­ли­за прес­сы, кото­рые в дан­ной ста­тье пред­став­ле­ны, опи­ра­ют­ся на ком­плекс­ную тео­ре­ти­че­скую базу (фило­со­фия, исто­рия, тео­рия жур­на­ли­сти­ки, социо­ло­гия, пси­хо­ло­гия, язы­ко­зна­ние) и дают осно­ва­ние выде­лить сле­ду­ю­щие при­зна­ки типо­вой язы­ко­вой моде­ли издания.

1. Сти­ли­сти­че­ское един­ство руб­ри­ки, заго­лов­ка, тек­ста. Такое един­ство явля­ет­ся иден­ти­фи­ци­ру­ю­щим мар­ке­ром типо­вой моде­ли газе­ты и обу­слов­ле­но пси­хо­фи­зио­ло­ги­че­ским меха­низ­мом «пла­ни­ру­ю­ще­го син­те­за», «упре­жде­ния» тек­ста. Этот меха­низм свя­зан с фун­да­мен­таль­ной функ­ци­ей мыш­ле­ния — опе­ре­жа­ю­щим отра­же­ни­ем дей­стви­тель­но­сти [Узнад­зе 1961]. Соот­вет­ствие лек­си­че­ских и син­так­си­че­ских осо­бен­но­стей тек­стов семан­ти­ко-сти­ли­сти­че­ским харак­те­ри­сти­кам заго­лов­ков и руб­рик — одно из усло­вий един­ства фор­мы и содер­жа­ния мате­ри­а­лов газе­ты. Поэто­му в про­грам­мы социо­ло­ги­че­ских иссле­до­ва­ний воз­дей­ствия прес­сы (кото­рые, как пока­зал опыт 1920‑х годов, необ­хо­ди­мо про­во­дить сов­мест­но с линг­ви­ста­ми) сле­ду­ет вклю­чать линг­во­сти­ли­сти­че­ские пози­ции, выяс­ня­ю­щие семан­ти­ко-сти­ли­сти­че­ское соот­вет­ствие эле­мен­тов внут­рен­ней струк­ту­ры газе­ты типо­ло­ги­че­ским при­зна­кам изда­ния и соци­аль­но-пси­хо­ло­ги­че­ским осо­бен­но­стям его аудитории.

2. Сти­ли­сти­че­ское свое­об­ра­зие раз­ных видов инфор­ма­ции, что под­ра­зу­ме­ва­ет либо нали­чие спе­ци­фи­че­ских жан­ров, опре­де­ля­ю­щих тип изда­ния, либо сти­ли­сти­че­ски диф­фе­рен­ци­ро­ван­ные фор­мы пода­чи инфор­ма­ции на одну тему в раз­ных изда­ни­ях. Для это­го необ­хо­ди­мо вве­сти в вузов­ские про­грам­мы по сти­ли­сти­ке обу­че­ние сти­ли­сти­че­ским вари­ан­там одно­го тек­ста для раз­ных изда­ний, ори­ен­ти­ро­ван­ных на раз­ную ауди­то­рию. При этом надо учи­ты­вать как соци­аль­но-демо­гра­фи­че­ские при­зна­ки, вли­я­ю­щие на семи­о­ти­че­ский уро­вень ауди­то­рии (воз­раст, про­фес­сия, обра­зо­ва­ние, место житель­ства), так и пси­хо­ло­ги­че­ские, свя­зан­ные с осо­бен­но­стя­ми вос­при­я­тия днев­ных, вечер­них, вос­крес­ных изда­ний. Здесь осо­бое зна­че­ние име­ет соот­но­ше­ние кон­крет­ных и обоб­щен­ных, эмо­ци­о­наль­ных и ней­траль­ных, син­так­си­че­ски рас­чле­нен­ных и ком­прес­си­ро­ван­ных язы­ко­вых эле­мен­тов (на уров­нях отдель­но­го сло­ва и струк­ту­ры цело­го тек­ста). Для выра­бот­ки учеб­ных про­грамм по тако­му раз­де­лу сти­ли­сти­ки нуж­на орга­ни­за­ция серии пси­хо­линг­ви­сти­че­ских экс­пе­ри­мен­тов, что­бы выяс­нить эффек­тив­ность вос­при­я­тия раз­ных тек­стов раз­ной аудиторией.

3. Номи­на­ции тема­ти­че­ских полос и тема­ти­че­ских бло­ков, кото­рые, как и номи­на­ции внут­рен­них руб­рик и заго­лов­ков, неред­ко отра­жа­ют спе­ци­фи­ку изда­ния не толь­ко в пред­мет­но-дено­та­тив­ном плане, но и в модус­но-сти­ли­сти­че­ском. Види­мо, есть необ­хо­ди­мость в ком­плекс­ном изу­че­нии раз­лич­ных тема­ти­че­ских выпус­ков внут­ри изда­ния с точ­ки зре­ния сти­ли­сти­че­ско­го соот­вет­ствия их типу газе­ты и язы­ко­вой ори­ен­та­ции на опре­де­лен­ную соци­аль­ную груп­пу. Важ­но иссле­до­вать такие про­бле­мы, как сти­ли­сти­че­ское един­ство внут­ри тема­ти­че­ско­го выпус­ка, воз­мож­ность иден­ти­фи­ка­ции типа газе­ты по струк­ту­ре заго­ло­воч­ных ком­плек­сов, по семан­ти­ке клю­че­вых слов в заго­лов­ках тема­ти­че­ских полос и под­бо­рок. Здесь тоже жела­тель­но про­ве­сти соци­о­пси­хо­линг­ви­сти­че­ские экс­пе­ри­мен­ты для выра­бот­ки кон­крет­ных реко­мен­да­ций по каж­до­му типу совре­мен­ной газеты.

© Лыса­ко­ва И. П., 2014