«Медиапространство» XIX века в зеркале русского языка: лексико-фразеологический аспект

Постановка проблемы

Пра­во­мер­ность упо­треб­ле­ния поня­тия «медиа­про­стран­ство» по отно­ше­нию к пери­о­ди­че­ской печа­ти XIX в. и ее осо­бой роли в обще­ствен­ной жиз­ни эпо­хи выте­кет из антро­по­цен­три­че­ской состав­ля­ю­щей совре­мен­ной науч­ной пара­диг­мы, а она застав­ля­ет обра­тить­ся к исто­рии вопро­са, т. е. к необ­хо­ди­мо­сти «про­ве­сти архео­ло­гию про­стран­ства мас­сме­диа» в рус­ской сло­вес­ной куль­ту­ре [Скрип­чен­ко 2016: 8]. Медиа­про­стран­ство, по мне­нию совре­мен­ных иссле­до­ва­те­лей СМИ, — «это дина­мич­но фор­ми­ру­ю­щий­ся инфор­ма­ци­он­ный ресурс, важ­ней­шей харак­те­ри­сти­кой кото­ро­го явля­ет­ся огра­ни­чен­ность от дру­го­го инфор­ма­ци­он­но­го про­стран­ства» [Оби­ди­на 2013: 137]. Счи­та­ет­ся, что понять его наци­о­наль­ную спе­ци­фи­ку мож­но толь­ко «через приз­му про­шлых веков» [Оби­ди­на 2013: 137]. Тер­мин «медиа­про­стран­ство» в науч­ной лите­ра­ту­ре счи­та­ет­ся мно­го­мер­ным. В рам­ках меж­дис­ци­пли­нар­но­го инте­ре­са к дан­но­му фено­ме­ну выде­ля­ют несколь­ко под­хо­дов к опре­де­ле­нию его при­ро­ды и сущ­но­сти [Мона­сты­ре­ва 2010]. Суть их сво­дит­ся к тому, что медиа­про­стран­ство рас­смат­ри­ва­ет­ся ком­плекс­но: в соот­не­се­нии с поня­ти­ем «инфор­ма­ци­он­но­го поля» (в дан­ном слу­чае «жур­на­лист­ско­го поля» как части сим­во­ли­че­ско­го про­стран­ства зна­ков), с точ­ки зре­ния инфор­ма­ци­он­ных отно­ше­ний меж­ду людь­ми (сбор, про­из­вод­ство и потреб­ле­ние инфор­ма­ции) и с пози­ции соци­аль­ных вза­и­мо­от­но­ше­ний меж­ду про­из­во­ди­те­ля­ми и потре­би­те­ля­ми инфор­ма­ции, резуль­та­том кото­рых явля­ет­ся вос­про­из­вод­ство соци­а­ли­зи­ро­ван­ной лич­но­сти [Мона­сты­ре­ва 2010]. Суще­ство­ва­ние инфор­ма­ци­он­но­го поля в соци­аль­ном про­стран­стве XIX в. про­яви­лось в акти­ви­за­ции жур­наль­ной дея­тель­но­сти, выра­зив­шей­ся в росте коли­че­ства пери­о­ди­че­ских изда­ний и их мно­го­об­ра­зии, в рож­де­нии осо­бой про­фес­сии жур­на­ли­ста, пре­вра­ще­нии жур­на­ла, а затем и газе­ты в неотъ­ем­ле­мую часть обы­ден­ной жиз­ни рус­ско­го чело­ве­ка: В послѣд­нее два­дца­ти­лѣтiе наше обще­ство настоль­ко соста­ви­ло себѣ при­выч­ку, что лишенiе воз­мож­но­сти про­честь въ какой-нибудь газетѣ теку­щiя ново­сти счи­та­ет­ся однимъ изъ лише­ний (Нива 1883, № 13).

Фор­ми­ро­ва­ние кон­цеп­ции пери­о­ди­че­ской печа­ти, ее раз­ви­тие в исто­рии рус­ской куль­ту­ры Ново­го вре­ме­ни шло парал­лель­но с появ­ле­ни­ем в рус­ском язы­ке спе­ци­аль­ных тер­ми­нов, обо­зна­ча­ю­щих новую реаль­ность, ее акто­ров, про­дук­тов их дея­тель­но­сти. В сло­вар­ном соста­ве рус­ско­го язы­ка ядро дан­но­го лек­си­ко-семан­ти­че­ско­го поля обра­зу­ют заим­ство­ва­ния пред­ше­ству­ю­щей эпо­хи и нео­ло­гия XIX в., вклю­чая дери­ва­ты, воз­ник­шие на рус­ской поч­ве. Рабо­та над исто­ри­че­ским «Сло­ва­рем рус­ско­го язы­ка XIX», сло­ва­рем диф­фе­рен­ци­аль­но­го типа [Сло­варь рус­ско­го язы­ка XIX века 2002], поз­во­ля­ет про­сле­дить раз­ви­тие этой лек­си­ки в дина­ми­ке и с уче­том экс­тра­линг­ви­сти­че­ско­го фак­то­ра. В зада­чи наше­го иссле­до­ва­ния вхо­дит не толь­ко ана­лиз отдель­ных лек­сем как еди­ниц систе­мы, но и наблю­де­ние за их функ­ци­о­ни­ро­ва­ни­ем (упо­треб­ле­ни­ем) в текстах изу­ча­е­мо­го пери­о­да. Таким обра­зом, в цен­тре наше­го вни­ма­ния про­бле­ма вер­ба­ли­за­ции медиа­про­стран­ства на опре­де­лен­ном эта­пе его формирования.

История вопроса

Лек­си­ко-семан­ти­че­ское поле «жур­на­ли­сти­ка» в лек­си­коне рус­ско­го язы­ка начи­на­ет оформ­лять­ся в XVIII в. Этот про­цесс напря­мую свя­зан с изме­не­ни­я­ми в жиз­ни госу­дар­ства и обще­ства, нача­ло кото­рым было поло­же­но Пет­ров­ски­ми рефор­ма­ми. Как извест­но, в ряду этих пре­об­ра­зо­ва­ний осо­бая роль отво­ди­лась газе­те «Вѣдо­мо­сти» (1702), поло­жив­шей нача­ло рус­ской пери­о­ди­че­ской печа­ти (с 1728 г. регу­ляр­ное изда­ние «Санктъ-Петер­бург­скiе Вѣдо­мо­сти»). Зна­че­ние это­го куль­тур­но­го собы­тия состо­я­ло в его «небы­ва­ло­сти»: в газе­те, ее содер­жа­нии мате­ри­а­ли­зо­ва­лась «уста­нов­ка на обя­за­тель­ную новиз­ну», состав­ляв­шую суть пет­ров­ских пре­об­ра­зо­ва­ний [Пан­чен­ко 2000: 250]¹. Фор­ми­ро­ва­ние спе­ци­аль­ной тер­ми­но­ло­гии, отно­ся­щей­ся к ука­зан­ной сфе­ре обще­ствен­ной жиз­ни, на про­тя­же­нии двух веков кон­цен­три­ру­ет­ся вокруг номи­на­ций основ­ных типов пери­о­ди­че­ских изда­ний, пред­став­ля­ю­щих собой заим­ство­ва­ния XVIII в., — газе­та и жур­нал. Мож­но ска­зать, что в кон­ку­рен­ции с рус­ски­ми экви­ва­лен­та­ми «сло­во усту­пи­ло вещи» [Пан­чен­ко 2000: 245]: вме­сте с евро­пей­ской куль­тур­ной реа­ли­ей при­шло новое сло­во, вытес­нив­шее ста­рую номи­на­цию. Пер­вое упо­треб­ле­ние сло­ва газе­та дати­ру­ет­ся нача­лом XVIII века (1708). К кон­цу сто­ле­тия мы уже име­ем гнез­до слов, в его соста­ве, наря­ду с заим­ство­ва­ни­я­ми (газе­та, газе­тьер ‘изда­тель, рас­про­стра­ни­тель газет’), при­сут­ству­ют и ново­об­ра­зо­ва­ния, воз­ник­шие на рус­ской поч­ве (газет­чик и газет­ник ‘то же, что газе­тьер’, газет­ный) [СлРЯ XVIII 1976: 81, 82]. Важ­но под­черк­нуть, что кон­тек­сты упо­треб­ле­ния сло­ва газе­та в источ­ни­ках XVIII в. каса­ют­ся в основ­ном ново­стей в ино­стран­ных пери­о­ди­че­ских изда­ни­ях, появ­ля­ет­ся соче­та­ние пуб­лич­ные газе­ты, акту­а­ли­зи­ру­ю­щее уста­нов­ку на потре­би­те­ля инфор­ма­ции. Любо­пыт­ное заме­ча­ние на тему про­цес­са фор­ми­ро­ва­ния «медиа­про­стран­ства» нахо­дим у Н. М. Карам­зи­на. Наблю­да­тель­ный автор обра­ща­ет вни­ма­ние на соци­аль­ный ста­тус людей, состав­ля­ю­щих круг чита­те­лей газет, — это пас­си­о­нар­ный слой обще­ства, опре­де­ля­ю­щий раз­ви­тие сле­ду­ю­щей эпо­хи: «Прав­да, что еще мно­гие дво­ряне, и даже в хоро­шем состо­я­нии, не берут газет; но за то куп­цы, мещане любят уже читать их. Крм. Соч. 1803 VII 344» [СлРЯ XVIII 1976: 81].

Заим­ство­ва­ние жур­нал (его вари­ан­ты юрнал 1702, жюр­нал 1720) в акту­аль­ном тер­ми­но­ло­ги­че­ском зна­че­нии «повре­мен­ное изда­ние (пер­во­на­чаль­но науч­ное, затем лите­ра­тур­ное)» начи­на­ет встре­чать­ся толь­ко в текстах послед­ней тре­ти XVIII в. [СлРЯ XVIII 1992: 148]. В это же вре­мя заим­ству­ет­ся лек­се­ма жур­на­лист ‘писа­тель, изда­тель, жур­на­ла’ [СлРЯ XVIII 1992: 148]. Что каса­ет­ся зафик­си­ро­ван­ных в источ­ни­ках это­го пери­о­да слов жур­наль­ный и жур­на­лец, то при­ме­ры их упо­треб­ле­ния, кото­ры­ми рас­по­ла­га­ет кар­то­те­ка «Сло­ва­ря рус­ско­го язы­ка XVIII века», не поз­во­ля­ют судить о свя­зи их зна­че­ний с семан­ти­кой тер­ми­на жур­нал [СлРЯ XVIII 1992: 148].

До нача­ла XIX в. заим­ство­ван­ные тер­ми­ны про­дол­жа­ют вос­при­ни­мать­ся как ино­стран­ные сло­ва и фик­си­ру­ют­ся лишь в дву­языч­ных сло­ва­рях и сло­ва­рях ино­стран­ных слов [СлРЯ XVIII 1976: 7]. Оче­вид­но, опре­де­лен­ным рубе­жом завер­ше­ния пер­во­го эта­па и нача­лом ново­го, актив­но­го пери­о­да вер­ба­ли­за­ции медиа­про­стран­ства в рус­ском куль­тур­ном про­цес­се мож­но счи­тать заим­ство­ва­ние сло­ва жур­на­лист, име­ю­ще­го отно­ше­ние к жур­на­ли­сти­ке как роду дея­тель­но­сти. Этот язы­ко­вой факт может быть постав­лен в один ряд с дру­ги­ми зна­чи­мы­ми при­об­ре­те­ни­я­ми рус­ско­го лите­ра­тур­но­го язы­ка Ново­го вре­ме­ни — сло­ва­ми лите­ра­ту­ра, лите­ра­тор, автор, с кото­ры­ми свя­зы­ва­ет­ся каче­ствен­но иной (про­фес­си­о­наль­ный) ста­тус сло­вес­но­го творчества.

Попол­не­ние сло­во­об­ра­зо­ва­тель­ных гнезд, фор­ми­ру­ю­щих­ся вокруг клю­че­вых лек­сем (газе­та и жур­нал), про­дол­жи­лось в XIX в. (жур­на­ли­сти­ка, жур­на­лизм, жур­наль­ность, газет­ность и др.), что было обу­слов­ле­но раз­ви­ти­ем жур­наль­ной лите­ра­ту­ры в 1820–1830‑е годы, кото­рое «при­мет­но изме­ни­ло куль­тур­ную ситу­а­цию в Рос­сии, обо­зна­чив не толь­ко направ­ле­ния поле­ми­ки скла­ды­ва­ю­щих­ся лите­ра­тур­ных пар­тий, но и появ­ле­ние фено­ме­на жур­на­лиз­ма, вли­яв­ше­го на раз­но­об­раз­ные пла­сты куль­ту­ры» [Игна­тье­ва 2008а: 3].

К 40‑м годам XIX в., как отме­ча­ет­ся мно­ги­ми иссле­до­ва­те­ля­ми исто­рии жур­на­ли­сти­ки, спе­ци­фич­ность жур­наль­но­го сло­ва нача­ла вос­при­ни­мать­ся как про­яв­ле­ние осо­бо­го типа сло­вес­но­го созна­ния, его «при­сут­ствие ста­ло осо­зна­вать­ся и закреп­лять­ся как прин­ци­пи­аль­но иное (кур­сив авто­ра. — Э. Ш.) по отно­ше­нию к гос­под­ству­ю­ще­му худо­же­ствен­но­му сло­ву, а посте­пен­но вооб­ще ста­но­вить­ся одним из цен­ност­ных при­о­ри­те­тов» [Шеста­ко­ва 2005: 21]. Осо­зна­ние силы жур­наль­но­го сло­ва, обра­щен­но­го к чита­те­лю со стра­ниц пери­о­ди­че­ских изда­ний, в умах мыс­ля­щих людей эпо­хи транс­фор­ми­ро­ва­лось в фено­мен, рав­ный по зна­чи­мо­сти дру­гим важ­ней­шим куль­тур­ным собы­ти­ям в исто­рии чело­ве­че­ства. Так, пред­чув­ство­вав­ший вли­я­ние жур­наль­но­го сло­ва, кри­тик, поэт и жур­на­лист П. А. Плет­нев обра­щал­ся в пись­ме от 9 авгу­ста 1846 г. к извест­но­му лите­ра­то­ру С. П. Шевы­ре­ву, уго­ва­ри­вая послед­не­го на сотруд­ни­че­ство в «Совре­мен­ни­ке»: «Уже­ли не раз­де­ля­е­те вы со мной убеж­де­ния, что мы живем в эпо­ху, в кото­рую после­до­ва­ло что-то рав­ное изоб­ре­те­нию пись­мен и кни­го­пе­ча­та­ния? Это откры­тие силы повре­мен­ных изда­ний. Итак мыс­ля­ще­му чело­ве­ку, стре­мя­ще­му­ся утвер­дить в обще­стве убеж­де­ния свои, необ­хо­ди­мо обла­дать каким нибудь из этих изда­ний: ина­че он при­нуж­ден будет заду­шить в себе то, что состав­ля­ет дей­стви­тель­ную жизнь его» [Гоголь 1936: 162–163]. Похо­жую мысль обле­ка­ет в экс­прес­сив­ную сло­вес­ную фор­му­лу П. А. Вязем­ский в пись­ме к А. И. Тур­ге­не­ву, сетуя на невоз­мож­ность опуб­ли­ко­вать запре­щен­ную цен­зу­рой ста­тью о Воль­те­ре 1819 г.: «Меня мучит бес печа­та­ния (выде­ле­но нами. — В. К.). Пра­во надо­е­ло мне ездить к без­смер­тию по руко­пис­но­му трак­ту. Что мне за удо­воль­ствие, что вну­ки узна­ют, каков был их дедуш­ка, и дура­ков будут бить моим име­нем! Я хочу зажи­во быть пуга­лом и бить не на живот, а на смерть, но живо­том, а не смер­тью!» [Вязем­ский 1899: 261]. Иссле­до­ва­те­ли вар­шав­ско­го пери­о­да в жиз­ни и твор­че­стве Вязем­ско­го свя­зы­ва­ют харак­тер­ный для это­го вре­ме­ни отказ поэта от уст­но­го и руко­пис­но­го рас­про­стра­не­ния сво­их сти­хо­тво­ре­ний со страст­ным жела­ни­ем перей­ти к более «резо­нанс­ным» выступ­ле­ни­ям на акту­аль­ные темы в печа­ти [Сте­па­ни­ще­ва 2012: 131–132].

Пожа­луй, наи­бо­лее извест­на харак­те­ри­сти­ка это­го про­цес­са как отра­же­ния обще­ев­ро­пей­ской тен­ден­ции, дан­ная И. В. Кире­ев­ским в рабо­те «Обо­зре­ние совре­мен­но­го состо­я­ния лите­ра­ту­ры» 1845 г.: «…не надоб­но думать, что­бы харак­тер жур­на­лиз­ма (выде­ле­но нами. — В. К.) при­над­ле­жал толь­ко пери­о­ди­че­ским изда­ни­ям, он рас­про­стра­ня­ет­ся на все фор­мы сло­вес­но­сти, с весь­ма немно­ги­ми исклю­че­ни­я­ми. В самом деле, куда ни огля­нем­ся, вез­де мысль под­чи­не­на теку­щим обсто­я­тель­ствам, чув­ство при­ло­же­но к инте­ре­сам пар­тии, фор­ма при­но­ров­ле­на тре­бо­ва­ни­ям мину­ты. Роман обра­тил­ся в ста­ти­сти­ку нра­вов, поэ­зия — в сти­хи на слу­чай; исто­рия, быв отго­лос­ком про­шед­ше­го, ста­ра­ет­ся быть вме­сте и зер­ка­лом насто­я­ще­го, или дока­за­тель­ством како­го-нибудь обще­ствен­но­го убеж­де­ния, цита­той в поль­зу како­го-нибудь совре­мен­но­го воз­зре­ния» [Кире­ев­ский 1911: 122]. Автор чет­ко выде­ля­ет чер­ты, опре­де­ля­ю­щие суть этих изме­не­ний: совре­мен­ность, акту­аль­ность, зло­бо­днев­ные вопро­сы соци­аль­ной жиз­ни — вот что инте­ре­су­ет чита­те­ля и забо­тит изда­те­лей жур­на­лов и газет, авто­ров лите­ра­тур­ных про­из­ве­де­ний. Эта тен­ден­ция отра­жа­ет­ся в рекла­ме тех или иных жур­на­лов, книг в соот­вет­ству­ю­щих раз­де­лах, при­зы­ва­ю­щей «не отстать от совре­мен­но­го хода зна­ний и просвещения».

При­зна­ние жур­на­ли­сти­ки как новой реаль­но­сти в сло­вес­ной куль­ту­ре не толь­ко отра­зи­лось в текстах, но и было закреп­ле­но лек­си­ко­гра­фи­че­ски­ми источ­ни­ка­ми XIX в.: жур­нал, жур­на­лист, жур­наль­ный, жур­на­ли­сти­ка (Сл. 1847, сло­варь Даля), жур­на­лизм (Сл. Акад. 1898). Тем не менее в отно­ше­нии трак­тов­ки содер­жа­ния послед­не­го тер­ми­на до сих пор воз­ни­ка­ют вопро­сы в науч­ной лите­ра­ту­ре. Неудо­вле­тво­рен­ность исто­ри­ков язы­ка, рав­но как и иссле­до­ва­те­лей язы­ка СМИ, вызы­ва­ет лек­си­ко­гра­фи­че­ская интер­пре­та­ция сло­ва, харак­те­ри­зу­ю­ще­го новую сло­вес­ную реаль­ность. Трак­тов­ка зна­че­ния лек­се­мы жур­на­лизм как ‘то же самое, что и жур­на­ли­сти­ка (во 2‑м зн.)’, т. е. ‘одна из форм лите­ра­тур­ной дея­тель­но­сти; про­фес­сия жур­на­ли­ста’ [ССРЛЯ 4: 192], прак­ти­че­ски пере­хо­дит из сло­ва­ря в сло­варь. Мож­но согла­сить­ся с теми иссле­до­ва­те­ля­ми, кото­рые пред­ла­га­ют видеть в семан­ти­ке сло­ва жур­на­лизм нали­чие «кон­но­та­ций, наме­ка­ю­щих на харак­тер миро­от­но­ше­ния, на более или менее после­до­ва­тель­ную пози­цию авто­ра, <…> и на объ­ек­тив­но суще­ству­ю­щий осо­бый соци­аль­но-куль­тур­ный фено­мен, кото­рый пре­вы­ша­ет при­выч­ный семан­ти­че­ский объ­ем сло­ва “жур­на­ли­сти­ка”» [Игна­тье­ва 2008а: 62].

Совре­мен­ные иссле­до­ва­те­ли это­го фено­ме­на ста­ра­ют­ся зано­во обра­тить­ся к пер­во­ис­точ­ни­кам, в первую оче­редь к про­грамм­ной ста­тье Н. В. Гого­ля: «Гоголь был одним из пер­вых, кто это почув­ство­вал и вопло­тил в сво­ей пуб­ли­ци­сти­ке, пере­пис­ке и худо­же­ствен­ных про­из­ве­де­ни­ях. Раз­ви­вая дости­же­ния Карам­зи­на и Пуш­ки­на в этой обла­сти, пози­ци­о­ни­руя себя как сто­рон­ни­ка “ари­сто­кра­ти­че­ской” пар­тии, он был под­черк­ну­то само­сто­я­те­лен и поле­ми­чен в сво­их суж­де­ни­ях, а глав­ное, создал цель­ное пред­став­ле­ние о жур­на­лиз­ме как харак­тер­ном фено­мене» [Игна­тье­ва 2008б: 3]. «Он пер­вым попы­тал­ся понять при­ро­ду это­го соци­аль­но-фило­соф­ско­го фено­ме­на» [Епан­чин­цев 2014: 112].

Мысль о месте жур­наль­ной лите­ра­ту­ры в ряду дру­гих типов, форм и средств обще­ствен­ной ком­му­ни­ка­ции наи­бо­лее отчет­ли­во и образ­но была сфор­му­ли­ро­ва­на в извест­ной про­грамм­ной ста­тье Н. В. Гого­ля «О дви­же­нии жур­наль­ной лите­ра­ту­ры в 1834 и 1835 году» (1836), напе­ча­тан­ной в пер­вом номе­ре пуш­кин­ско­го «Совре­мен­ни­ка»: «Жур­наль­ная лите­ра­ту­ра, это живая, све­жая, говор­ли­вая, чут­кая лите­ра­ту­ра, так же необ­хо­ди­ма в обла­сти наук и худо­жеств, как пути сооб­ще­ния для ярмар­ки и бир­жи для купе­че­ства и тор­гов­ли. Она воро­ча­ет вку­сом тол­пы, обра­ща­ет и пус­ка­ет в ход все выхо­дя­щее нару­жу в книж­ном мире, и кото­рое без того было бы в обо­их смыс­лах мерт­вым капи­та­лом. Она — быст­рый, свое­об­раз­ный раз­мен все­об­щих мне­ний целой эпо­хи и века, мне­ний, без нее бы исчез­нув­ших без­глас­но» [Гоголь 1952: 156]. Обра­ща­ет на себя вни­ма­ние то, в какой кон­текст (см. лек­си­че­ское окру­же­ние, обо­ро­ты речи) впле­та­ет автор соче­та­ние жур­наль­ная лите­ра­ту­ра ‘жур­на­ли­сти­ка’, тем самым ста­вя новую сло­вес­ность в один ряд с дру­ги­ми при­ме­та­ми совре­мен­ной ему эпо­хи. Само выра­же­ние носит опи­са­тель­ный харак­тер. Исполь­зуя его, Гоголь рас­смат­ри­ва­ет новый фено­мен с пози­ции фор­мы и в гра­ни­цах еди­но­го лите­ра­тур­но­го процесса.

На стра­ни­цах пери­о­ди­че­ских жур­на­лов 1830–1840‑х годов тер­мин «жур­на­лизм» чаще все­го встре­ча­ет­ся в том же зна­че­нии, что и жур­на­ли­сти­ка. Имен­но так, по мне­нию одно­го из иссле­до­ва­те­лей, сло­во упо­треб­ле­но в анон­се пере­вод­но­го мате­ри­а­ла «Исто­рия жур­на­лиз­ма, писан­ная ста­рин­ным жур­на­лом» в номе­ре «Мос­ков­ско­го наблю­да­те­ля» за 1836 г. [Епан­чин­цев 2014: 112].

Вопрос кор­рект­но­сти дефи­ни­ций не един­ствен­ная про­бле­ма, кото­рая суще­ству­ет в отно­ше­нии трак­тов­ки тер­ми­нов, за кото­ры­ми сто­ит слож­ное мно­го­ас­пект­ное поня­тие. Это в пол­ной мере отно­сит­ся к рас­смат­ри­ва­е­мо­му сло­ву². Дру­гая про­бле­ма состо­ит в оши­боч­но­сти хро­но­ло­ги­че­ских дан­ных, каса­ю­щих­ся вре­ме­ни появ­ле­ния того или ино­го сло­ва в язы­ке, по при­чине недо­ста­точ­но­сти фак­ти­че­ско­го мате­ри­а­ла. Как резуль­тат факт упо­треб­ле­ния сло­ва, пред­став­лен­ный в совре­мен­ных сло­ва­рях и науч­ной лите­ра­ту­ре как лек­си­че­ская нео­ло­гия Новей­ше­го вре­ме­ни, может ока­зать­ся ана­хро­низ­мом (см. в раз­де­ле «Ана­лиз мате­ри­а­ла» ком­мен­та­рии по пово­ду слов жур­наль­ность, газет­ность).

Методика анализа

Реше­ние про­бле­мы исто­ков и раз­ви­тия медиа­про­стран­ства на лек­си­че­ском мате­ри­а­ле опре­де­ли­ло выбор мето­дов иссле­до­ва­ния. Лек­си­че­ской базой для нашей рабо­ты ста­ли мате­ри­а­лы слов­ни­ка и кар­то­те­ки «Сло­ва­ря рус­ско­го язы­ка XIX века», раз­ра­ба­ты­ва­е­мо­го груп­пой отде­ла исто­ри­че­ской лек­си­ко­ло­гии и лек­си­ко­гра­фии (Инсти­тут линг­ви­сти­че­ских иссле­до­ва­ний РАН, Санкт-Петер­бург), так­же исполь­зо­ва­лись интер­нет-ресур­сы (Наци­о­наль­ный кор­пус рус­ско­го язы­ка — НКРЯ). В каче­стве объ­ек­та непо­сред­ствен­но­го исто­ри­ко-лек­си­ко­ло­ги­че­ско­го наблю­де­ния была выбра­на лек­си­ка лек­си­ко-семан­ти­че­ско­го поля «жур­на­ли­сти­ка», его ядро и пери­фе­рия. При­ме­ня­е­мый в «Сло­ва­ре рус­ско­го язы­ка XIX века» прин­цип диф­фе­рен­ци­аль­но­го отбо­ра и опи­са­ния лек­си­ки в гра­ни­цах исто­ри­че­ско­го пери­о­да — нова­тор­ский в исто­ри­че­ской лек­си­ко­гра­фии — поз­во­ля­ет в сня­том виде полу­чить язы­ко­вую кар­ти­ну мира рус­ско­го чело­ве­ка XIX в. в дина­ми­ке. Таким спо­со­бом выяв­ля­ет­ся лек­си­че­ская нео­ло­гия, отра­жа­ю­щая номи­на­тив­ные про­цес­сы, обу­слов­лен­ные воз­ник­но­ве­ни­ем новых реа­лий — пред­ме­тов, явле­ний, отвле­чен­ных поня­тий. Сфор­ми­ро­ван­ный на осно­ве это­го прин­ци­па слов­ник демон­стри­ру­ет актив­ные дери­ва­ци­он­ные про­цес­сы (раз­ви­тие сло­во­об­ра­зо­ва­тель­ных гнезд, ново­об­ра­зо­ва­ний по про­дук­тив­ным моде­лям), их ана­лиз дела­ет воз­мож­ным при­ме­не­ние мето­да про­гно­зи­ро­ва­ния при устра­не­нии лакун в лек­си­че­ской систе­ме языка.

Прин­ци­пы рабо­ты с источ­ни­ка­ми в дан­ном сло­вар­ном про­ек­те — тра­ди­ци­он­ная выбор­ка и совре­мен­ные ком­пью­тер­ные тех­но­ло­гии (поис­ко­вые систе­мы) — поз­во­ли­ли вве­сти новый тек­сто­вый мате­ри­ал, тем самым рас­ши­рить эмпи­ри­че­скую базу исто­ри­ко-лек­си­ко­ло­ги­че­ско­го иссле­до­ва­ния, каса­ю­щу­ю­ся упо­треб­ле­ния кон­крет­ных, в том чис­ле уже извест­ных, слов по теме иссле­до­ва­ния. Наблю­де­ние за упо­треб­ле­ни­ем сло­ва дает как резуль­тат типич­ную для века лек­си­че­скую соче­та­е­мость, кото­рая содер­жит в себе цен­ную исто­ри­ко-куль­тур­ную информацию.

В рабо­те с ото­бран­ным лек­си­че­ским мате­ри­а­лом был исполь­зо­ван так­же срав­ни­тель­но-сопо­ста­ви­тель­ный метод, в осно­ву кото­ро­го поло­жен тезис о систем­ном раз­ви­тии сло­вар­но­го соста­ва. Сопо­став­ле­ние язы­ко­вых фак­тов (обра­зо­ва­ние отвле­чен­ной лек­си­ки по опре­де­лен­ным моде­лям, эво­лю­ция отно­си­тель­ных при­ла­га­тель­ных в каче­ствен­ные), изу­ча­е­мых в рам­ках дан­но­го иссле­до­ва­ния, с резуль­та­та­ми, полу­чен­ны­ми ранее на дру­гом лек­си­че­ском мате­ри­а­ле, поз­во­ли­ло уста­но­вить общие зако­но­мер­но­сти раз­ви­тия в раз­ных тема­ти­че­ских груп­пах слов. Сово­куп­ность фак­тов и резуль­та­тов их ана­ли­за поз­во­ля­ет рас­смат­ри­вать сло­варь как сво­е­го рода гипер­текст, в кото­ром пред­став­ле­ния о медиа­про­стран­стве ока­зы­ва­ют­ся вполне системными.

Анализ материала

Собран­ный в резуль­та­те диф­фе­рен­ци­аль­ной выбор­ки лек­си­че­ский мате­ри­ал (нео­ло­гия XIX в.), име­ю­щий отно­ше­ние к теме иссле­до­ва­ния, может быть сгруп­пи­ро­ван сле­ду­ю­щим обра­зом: (1) клю­че­вые сло­ва-тер­ми­ны (жур­на­лизм, жур­наль­ность, газет­ность); (2) сло­ва-пей­о­ра­ти­вы (жур­на­лец, жур­на­лиш­ко, жур­наль­чик; газет­ка, газе­тиш­ка, газе­тен­ка, газет­чи­на) и (3) лек­си­че­ские атри­бу­тив­ные соче­та­ния с при­ла­га­тель­ны­ми жур­наль­ный, газет­ный.

***

Жур­на­лизм. Обо­зна­чен­ная выше про­бле­ма, каса­ю­ща­я­ся это­го тер­ми­на, преж­де все­го про­бле­ма чисто лек­си­ко­гра­фи­че­ская. Само сло­во, будучи еди­ни­цей систе­мы, явля­ет­ся одним из ряда так назы­ва­е­мых -измов, заим­ство­ва­ний пре­иму­ще­ствен­но пери­о­да Ново­го вре­ме­ни, чье лек­си­че­ское зна­че­ние может быть опи­са­но типо­ло­ги­че­ски. Ю. С. Соро­кин отме­чал, что в рус­ском язы­ке «ранее все­го фор­ми­ро­ва­лась груп­па обо­зна­че­ний язы­ко­вых и сти­ле­вых осо­бен­но­стей… В даль­ней­шем, начи­ная с 30‑х гг., осо­бен­но бур­ный рост наблю­да­ет­ся в груп­пе суще­стви­тель­ных на -изм со зна­че­ни­ем “направ­ле­ния”, обыч­но пред­по­ла­га­ю­щих соот­но­си­тель­ные с ними суще­стви­тель­ные на -ист. <…> Так­же интен­сив­ным был и рост суще­стви­тель­ных на -изм, обо­зна­ча­ю­щих отвле­чен­ное свой­ство, каче­ство… Мож­но отме­тить, что в этих слу­ча­ях в ука­зан­ное вре­мя дан­ные обра­зо­ва­ния ока­зы­ва­лись пред­по­чти­тель­ны­ми; более сла­бы­ми их кон­ку­рен­та­ми были обра­зо­ва­ния на -ство, -ичность и т. д.» [Соро­кин 1965: 263]. Дина­ми­ка фор­ми­ро­ва­ния кате­го­ри­аль­ных зна­че­ний фор­ман­та -изм не может не учи­ты­вать­ся при выстра­и­ва­нии семан­ти­че­ской исто­рии кон­крет­но­го сло­ва, за кото­рым сто­ит слож­ное поня­тие. Ана­лиз кон­тек­стов со сло­вом жур­на­лизм убеж­да­ет нас в изна­чаль­ном семан­ти­че­ском син­кре­тиз­ме дан­ной лек­се­мы, обу­слов­лен­ном эво­лю­ци­ей изу­ча­е­мо­го фено­ме­на. Его вос­при­я­тие вклю­ча­ет в себя пред­став­ле­ние о жур­на­лиз­ме как (а) части лите­ра­тур­но­го про­цес­са и одной из раз­но­вид­но­стей лите­ра­ту­ры, (б) отли­ча­ю­щей­ся спе­ци­фи­че­ским лите­ра­тур­ным сти­лем, (в) сфор­ми­ро­вав­шей осо­бый дея­тель­ный тип мировосприятия. 

Ана­лиз кон­тек­стов поз­во­ля­ет выде­лить как мини­мум три семан­ти­че­ских ком­по­нен­та в струк­ту­ре сло­ва жур­на­лизм: 1) ‘жур­наль­ная дея­тель­ность, жур­на­ли­сти­ка; жур­на­лист­ская про­дук­ция’; 2) ‘собир. жур­на­ли­сты как про­фес­си­о­наль­ное сооб­ще­ство’; 3) ‘осо­бый тип мыш­ле­ния, выра­жа­ю­щий­ся в обра­зе мыс­лей, язы­ке и сти­ле, в харак­те­ре про­фес­си­о­наль­ной дея­тель­но­сти жур­на­ли­ста’. При­ме­ры (источ­ник — НКРЯ):

(1) Исто­рия жур­на­лиз­ма в Англии состав­ля­ет теперь любо­пыт­ней­шую и суще­ствен­ную часть внут­рен­ней и поли­ти­че­ской исто­рии Англии, ее лите­ра­ту­ры, осо­бен­но лите­ра­тур­ной про­мыш­лен­но­сти. А. И. Тур­ге­нев. Хро­ни­ка рус­ско­го (1825–1826); Very dangerous!!! В послед­нее вре­мя в нашем жур­на­лиз­ме ста­ло пове­вать какой-то тле­твор­ной стру­ей, каким-то раз­вра­том мыс­ли; мы их вовсе не при­ни­ма­ем за выра­же­ние обще­ствен­но­го мне­ния, а за наи­тие напра­ви­тель­но­го и нази­да­тель­но­го цен­сур­но­го три­ум­ви­ра­та. Чистым лите­ра­то­рам, людям зву­ков и форм, надо­е­ло граж­дан­ское направ­ле­ние нашей лите­ра­ту­ры, их ста­ло оскорб­лять, что так мно­го пишут о взят­ках и глас­но­сти и так мало «Обло­мо­вых» и анто­ло­ги­че­ских сти­хо­тво­ре­ний. Если б толь­ко един­ствен­ный «Обло­мов» не был так непро­хо­ди­мо ску­чен, то еще это мне­ние мож­но бы было им отпу­стить. А. И. Гер­цен. Very dangerous!!! (1859).

(2) Изве­стие о про­ис­ше­ствии в Кадик­се при­ня­то было в Лон­доне пра­ви­тель­ством, как все после­ду­ю­щие затем изве­стия о воз­му­ще­ни­ях, с при­твор­но-рав­но­душ­ным одоб­ре­ни­ем. Обще­ство же, жур­на­лизм и все состо­я­ния при­вет­ство­ва­ли его с непри­твор­но радост­ны­ми похва­ла­ми. Ф. Ф. Вигель. Запис­ки (1850–1860‑е годы); Здесь важ­но не столь­ко реше­ние вопро­сов тем или иным боль­шин­ством, сколь­ко созда­ние сре­ды, в кото­рой могут дей­ство­вать люди и кото­рая одна в состо­я­нии раз­вить в них госу­дар­ствен­ные спо­соб­но­сти, при­год­ные к поряд­ку, осно­ван­но­му на сво­бо­де. Толь­ко подоб­ное учре­жде­ние может изба­вить обще­ство и от вла­ды­че­ства жур­на­лиз­ма. В насто­я­щее вре­мя руко­во­ди­те­лем обще­ствен­но­го мне­ния ста­но­вит­ся вся­кий фелье­то­нист, вла­де­ю­щий несколь­ко бой­ким пером и уме­ю­щий, посред­ством скан­да­лов и задо­ра, при­влечь к себе вни­ма­ние пуб­ли­ки. Тут не нуж­ны ни зна­ние, ни ум, ни даже талант: доста­точ­но бес­стыд­ства, кото­рое в газет­ной поле­ми­ке все­гда возь­мет верх сре­ди обще­ства, не при­вык­ше­го к тон­ко­му ана­ли­зу и оцен­ке мыс­ли. Б. Н. Чиче­рин. Зада­чи ново­го цар­ство­ва­ния (1881).

(3) Лите­ра­то­ры петер­бург­ские по боль­шей части не лите­ра­то­ры, но пред­при­им­чи­вые и смыш­ле­ные лите­ра­тур­ные откуп­щи­ки. Уче­ность, любовь к искус­ству и талан­ты неоспо­ри­мо на сто­роне Моск­вы. Мос­ков­ский жур­на­лизм убьет жур­на­лизм петер­бург­ский. А. С. Пуш­кин. Путе­ше­ствие из Моск­вы в Петер­бург (1835); После подоб­но­го тона, конеч­но, мож­но усо­мнить­ся в спра­вед­ли­во­сти замет­ки моей о какой-то неволь­ной, может быть, вре­мен­ной сдер­жан­но­сти жур­на­лиз­ма при всей его рас­пу­щен­но­сти, но ведь это един­ствен­ный экзем­пляр. <…> В кол­лек­цию мою слу­чай­но попал жур­нал под загла­ви­ем «la Guillotine» на крас­ной бума­ге с порт­ре­том Л.-Филиппа, пока­зы­ва­ю­ще­го грудь свою, на кото­рой выре­за­на гильо­ти­на. П. В. Аннен­ков. Запис­ки о фран­цуз­ской рево­лю­ции 1848 года (1848); Вооб­ще поло­же­ние рус­ско­го лите­ра­то­ра весь­ма неза­вид­но и до насто­я­ще­го вре­ме­ни, и тот, кто при­бли­жа­ет­ся к свя­ти­ли­щу лите­ра­ту­ры с надеж­дой полу­чить там насущ­ный кусок хле­ба, горь­ко оши­бет­ся в рас­че­те. Вам­пир жур­на­лиз­ма вопьет­ся в него все­ми сво­и­ми клы­ка­ми, высо­сет весь талант, заста­вит крив­лять­ся и наси­ло­вать вооб­ра­же­ние и бро­сит, как ненуж­ную ветошь, когда про­из­во­ди­тель­ные силы дей­стви­тель­но осла­бе­ют от неуме­рен­но­го воз­буж­де­ния… Надоб­но быть или очень силь­ным талан­том, или иметь сред­ства к жиз­ни, неза­ви­си­мые от лите­ра­тур­но­го тру­да, чтоб выдер­жать это чисто меха­ни­че­ское дав­ле­ние жур­на­лиз­ма. Куда, напри­мер, исчез Бут­ков, автор «Петер­бург­ских вер­шин»? М. Е. Сал­ты­ков-Щед­рин. Ста­тьи (1856–1860).

См. так­же при­ве­ден­ную выше цита­ту из И. В. Киреевского.

Необ­хо­ди­мо, одна­ко, заме­тить, что выде­ле­ние ком­по­нен­тов семан­ти­ки, акту­а­ли­зи­ро­ван­ных в зави­си­мо­сти от кон­крет­ной ком­му­ни­ка­тив­ной зада­чи, не исклю­ча­ет при­су­ще­го лек­се­ме син­кре­тиз­ма. Пред­став­ля­ет­ся, что эта осо­бен­ность про­ис­те­ка­ет из «загад­ки» само­го фено­ме­на жур­на­лиз­ма как спе­ци­фи­че­ско­го инфор­ма­ци­он­но­го про­стран­ства, кото­рое, по мне­нию неко­то­рых иссле­до­ва­те­лей, «вос­при­ни­ма­ет­ся боль­ше как состо­я­ние… через некие инди­ка­то­ры: коли­че­ство изда­ний, круг авто­ров и тем, резо­нанс от пуб­ли­ка­ций» [Оби­ди­на 2013: 137–147]. Оче­вид­но одно: как вся­кое «направ­ле­ние» (здесь: линия лите­ра­тур­но­го раз­ви­тия) жур­на­лизм в его семан­ти­че­ском ядре име­ет дина­ми­че­ские про­стран­ствен­но-вре­мен­ные при­зна­ки. Кро­ме того, если опре­де­лять его сущ­ность через «состо­я­ние», то сле­ду­ет гово­рить и о субъ­ект­но­сти дан­но­го явле­ния, что пред­по­ла­га­ет нали­чие каче­ства. Сви­де­тель­ством послед­не­го явля­ет­ся, на наш взгляд, еще один нео­ло­гизм XIX в. — суще­стви­тель­ное жур­наль­ность.

Жур­наль­ность. Сло­во отсут­ству­ет в боль­шой кар­то­те­ке сло­вар­но­го отде­ла ИЛИ РАН, не зафик­си­ро­ва­но сло­ва­ря­ми. Воз­мож­но, поэто­му оно вос­при­ни­ма­ет­ся неко­то­ры­ми иссле­до­ва­те­ля­ми язы­ка СМИ как ново­об­ра­зо­ва­ние Новей­ше­го вре­ме­ни на том осно­ва­нии, что встре­ча­ет­ся в совре­мен­ном медиа­про­стран­стве (см. интер­нет-ресур­сы). Так, в одной из работ лек­се­мы газет­ность, жур­наль­ность ока­за­лись в спис­ке про­дук­тив­ных суб­стан­тив­ных суф­фик­саль­ных ново­об­ра­зо­ва­ний со зна­че­ни­ем «непро­цес­су­аль­ный отвле­чен­ный при­знак» [Круг­ло­ва 2009: 12]. Ком­мен­та­рии по пово­ду вре­ме­ни появ­ле­ния пер­во­го сло­ва даны ниже. Что же каса­ет­ся сло­ва жур­наль­ность, то в кар­то­те­ке «Сло­ва­ря рус­ско­го язы­ка XIX века» име­ют­ся два досто­вер­ных при­ме­ра его упо­треб­ле­ния в текстах сере­ди­ны XIX в. Пер­вый слу­чай встре­тил­ся в тек­сте резо­нанс­ной ста­тьи кри­ти­ка В. Н. Май­ко­ва «Нечто о рус­ской лите­ра­ту­ре в 1846 году», впер­вые опуб­ли­ко­ван­ной в одном из номе­ров жур­на­ла «Оте­че­ствен­ные запис­ки» за 1847 г.: Рас­смат­ри­вая уче­ную лите­ра­ту­ру про­шло­го года, мы не можем не уси­лить несколь­ки­ми тона­ми свою груст­ную пес­ню о несу­ще­ство­ва­нии у нас насто­я­щей жур­на­ли­сти­ки, дей­стви­тель­но погло­ща­ю­щей ино­гда стро­гие тре­бо­ва­ния искус­ства и нау­ки. В жало­бах на вооб­ра­жа­е­мую жур­наль­ность нашей лите­ра­ту­ры нель­зя не заме­тить силь­ной анти­па­тии про­тив того, что толь­ко выра­жа­ет собою тес­ную связь нау­ки с жиз­нью [Май­ков 1891: 336]. Эту цита­ту обна­ру­жи­ва­ем так­же в каче­стве уни­каль­но­го упо­треб­ле­ния в НКРЯ. Мож­но пред­по­ло­жить, что автор­ство тер­ми­на при­над­ле­жит имен­но извест­но­му кри­ти­ку. Дру­гим сви­де­тель­ством быто­ва­ния сло­ва в рус­ском язы­ке XIX в. явля­ет­ся его фик­са­ция в дву­языч­ном сло­ва­ре это­го пери­о­да, где рав­но­прав­но пред­став­ле­ны заим­ство­ва­ние и ново­об­ра­зо­ва­ние на рус­ской поч­ве: Journalisme, m. жур­на­лизм, жур­наль­ность [Oldekop 1854: 195]. Дан­ная лек­се­ма пред­став­ля­ет инте­рес с точ­ки зре­ния номи­на­тив­ных про­цес­сов, про­те­ка­ю­щих в рус­ском язы­ке это­го пери­о­да. Нам уже при­хо­ди­лось писать о груп­пе отвле­чен­ных суще­стви­тель­ных на -ость, обра­зо­ван­ных от каче­ствен­ных при­ла­га­тель­ных, моти­ви­ро­ван­ных наиме­но­ва­ни­ем про­стран­ства, сре­ды³. Нео­ло­гизм жур­наль­ность в дан­ном кон­тек­сте есть конеч­ное зве­но в сло­во­об­ра­зо­ва­тель­ной цепи жур­нал → жур­наль­ный → жур­наль­ность, в кото­рой клю­че­вая лек­се­ма (жур­нал) име­ет все при­зна­ки сре­до­об­ра­зу­ю­ще­го про­стран­ства. В тек­сте ста­тьи Май­ко­ва, из кото­рой взя­та цита­та, речь идет о фор­ми­ро­ва­нии отли­чи­тель­но­го при­зна­ка (жур­наль­но­сти) рус­ских жур­на­лов, суть кото­ро­го — в нали­чии опре­де­лен­но­го направ­ле­ния, «идео­ло­гии» в содер­жа­нии публикаций.

Газет­ность. Впер­вые сло­вар­ную фик­са­цию сло­во полу­чи­ло в одном из еже­год­ни­ков «Новое в рус­ской лек­си­ке»: «Газет­ность… Крат­кость, точ­ность пере­да­чи како­го-либо содер­жа­ния» [НРЛ-80: 48]. Инфор­ма­ция о его функ­ци­о­ни­ро­ва­нии так­же содер­жит­ся в неболь­шой замет­ке «Газет­ность — при­ме­та сти­ля», напе­ча­тан­ной в жур­на­ле «Рус­ская речь». В ней автор отме­ча­ет отсут­ствие сло­ва в тол­ко­вых сло­ва­рях совре­мен­но­го язы­ка [Жите­не­ва 1984: 85–89]. При­ме­ча­тель­но, что некор­рект­ность пред­став­лен­ной в этих источ­ни­ках инфор­ма­ции в после­ду­ю­щем была вос­про­из­ве­де­на в пол­ном объ­е­ме в «Исто­ри­че­ском сло­ва­ре гал­ли­циз­мов в рус­ском язы­ке» [Епи­ш­кин 2010], а так­же в уже упо­ми­нав­шей­ся дис­сер­та­ции [Круг­ло­ва 2009: 12].

Име­ю­щи­е­ся в кар­то­те­ке «Сло­ва­ря рус­ско­го язы­ка XIX века» мате­ри­а­лы поз­во­ля­ют устра­нить этот ана­хро­низм в отно­ше­нии акту­аль­ной лек­си­че­ской еди­ни­цы, явля­ю­щей­ся еще одним вер­баль­ным вопло­ще­ни­ем фор­ми­ру­ю­ще­го­ся медиа­про­стран­ства в язы­ко­вой кар­тине XIX в. Ана­лиз немно­го­чис­лен­ных кон­тек­стов с упо­треб­ле­ни­ем это­го нео­ло­гиз­ма в текстах послед­ней тре­ти сто­ле­тия ука­зы­ва­ет на два зна­че­ния: 1) ‘газет­ная изда­тель­ская дея­тель­ность’ и 2) ‘неодобр. Осо­бый тип вос­при­я­тия дей­стви­тель­но­сти через приз­му газет­ных пуб­ли­ка­ций (поверх­ност­ных, лег­ко­вес­ных, фор­маль­ных)’. Примеры:

(1) В назва­нии руб­ри­ки (в рос­пи­си содер­жа­ния «Рус­ско­го архи­ва»): Кав­каз­ские вос­по­ми­на­ния А. Л. Зис­сер­ма­на… 1885. I, 67. X–XIII (Нача­ло газет­но­сти) [Рос­пись 1894: 97].

(2) Теперь он <Г. И. Успен­ский> увле­чен евро­пе­из­мом, нахо­дя, что у нас напрас­но счи­та­ли Евро­пу в корень обур­жу­а­зив­шей­ся. Там, «дескать», о «прав­де» и о наро­де и дума­ют боль­ше наше­го и осу­ществ­ля­ют луч­ше. <…> Дру­гая его идея теперь — это «газет­ность» нашей жиз­ни. Газе­та и пре­иму­ще­ствен­но газе­та Ното­ви­ча явля­ет­ся для него сим­во­лом и квинт-эссен­ци­ей все­го кан­це­ля­риз­ма, поверх­ност­ных писа­ний, про­жек­тов и лице­мер­ных «бумаж­ных» забот о народ­ном бла­ге. В. Г. Коро­лен­ко. Днев­ник (1881–1893 гг.) [Коро­лен­ко 1925: 59–60].

Фор­ми­ру­ю­ща­я­ся семан­ти­че­ская струк­ту­ра нео­ло­гиз­ма газет­ность вполне впи­сы­ва­ет­ся в пара­диг­му соци­о­куль­тур­ных смыс­лов, кото­ры­ми харак­те­ри­зу­ет­ся тер­мин жур­на­лизм (см. выше). Упо­треб­ле­ние сло­ва в при­выч­ном для нас тер­ми­но­ло­ги­че­ском зна­че­нии (харак­те­ри­сти­ка газет­но­го язы­ка, сти­ля), но с оттен­ком неодоб­ри­тель­но­сти появ­ля­ет­ся позд­нее: Г. Ска­би­чев­ский умѣлъ толь­ко сожа­ли­тель­но отзы­вать­ся о немъ <А. П. Чехо­ве> въ сво­ей «Исторiи новѣй­шей лите­ра­ту­ры» за буд­то бы отры­воч­ность его писанiй, за ихъ газет­ность, отсут­ствiе въ нихъ цѣль­на­го обще­ствен­на­го мро­со­зер­ца­нiя. П. Пиль­ский. Лето­пись теку­щей лите­ра­ту­ры и жиз­ни (Вѣст­никъ знанiй. Еже­мѣ­сяч­ный иллю­стри­ро­ван­ный лите­ра­тур­ный и попу­ляр­но-науч­ный жур­налъ с при­ло­женiя­ми для само­об­ра­зо­ванiя. 1904, № 11).

***

На фоне боль­шо­го коли­че­ства ново­об­ра­зо­ва­ний, отно­ся­щих­ся к лек­си­ко-семан­ти­че­ско­му полю «жур­на­ли­сти­ка», осо­бо выде­ля­ет­ся пей­о­ра­тив­ная лек­си­ка: жур­наль­чик, жур­на­лиш­ко, жур­на­лец; газет­ка, газе­тиш­ка, газе­тен­ка и др. В семан­ти­ке про­из­вод­ных слов отра­жа­ет­ся спе­ци­фи­ка кон­ку­рент­ной борь­бы меж­ду жур­наль­ны­ми пар­ти­я­ми за место в медиа­про­стран­стве, а так­же реак­ция потре­би­те­ля на содер­жа­ние пред­ла­га­е­мой печат­ной про­дук­ции. Пожа­луй, в самом обоб­щен­ном виде это отно­ше­ние выра­зи­лось в нео­ло­гиз­ме газет­чи­на.

Газет­чи­на. Нео­ло­гизм при­над­ле­жит к раз­ря­ду слов, обра­зо­ван­ных по весь­ма про­дук­тив­ной на про­тя­же­нии все­го исто­ри­че­ско­го пери­о­да живой сло­во­об­ра­зо­ва­тель­ной моде­ли. Класс суще­стви­тель­ных отвле­чен­но­го зна­че­ния с суф­фик­сом -щина (ред­кий его вари­ант -чина), обо­зна­чав­ших «харак­те­ри­сти­че­ские обще­ствен­но-быто­вые явле­ния, идей­ные тече­ния с отри­ца­тель­ной окрас­кой» (по В. В. Вино­гра­до­ву), осо­бен­ной экс­прес­сив­ной силы и рас­ши­ре­ния дости­га­ет начи­ная с сере­ди­ны XIX в. [Соро­кин 1965: 224]. Первую его фик­са­цию в попу­ляр­ном «Исто­ри­че­ском сло­ва­ре гал­ли­циз­мов в рус­ском язы­ке» [Епи­ш­кин 2010], где при­во­дит­ся един­ствен­ная иллю­стра­ция упо­треб­ле­ния сло­ва в источ­ни­ке кон­ца 1990‑х годов (цита­та из пуб­ли­ка­ции в «Новом мире»), мож­но счи­тать курье­зом с точ­ки зре­ния про­ис­хож­де­ния сло­ва и «ана­хро­низ­мом» с точ­ки зре­ния вре­ме­ни его появ­ле­ния в рус­ском язы­ке. Мате­ри­а­лы нашей кар­то­те­ки поз­во­ля­ют испра­вить эту «неспра­вед­ли­вость» в отно­ше­нии рус­ско­го сло­ва. Самый ран­ний слу­чай его упо­треб­ле­ния нахо­дим в не бес­спор­ном с точ­ки зре­ния тек­сто­ло­гии источ­ни­ке — пись­ме А. В. Суво­ро­ва сво­е­му дру­гу Д. И. Хво­сто­ву, в кото­ром опаль­ный фельд­мар­шал выра­жа­ет свое неудо­воль­ствие по отно­ше­нию к дей­стви­ям кня­зя Потем­ки­на: По победѣ надъ визи­ремъ, чѣмъ далѣе пой­детъ, тѣмъ опас­нѣе, я пом­ню дерз­кiй при­казъ — арна­у­ты при­над­ле­жатъ «гет­ман­ской булавѣ». Онъ имѣетъ инсигнiи дон­скихъ и иныхъ каза­ковъ; его поми­на­ютъ за выно­сомъ, безъ Сино­да, съ при­бав­ленiемъ его армiи; воен­ныя газет­чи­ны даютъ ему Т[авриду]! [Суво­ров 1901: 38]⁴. Кон­текст не поз­во­ля­ет соот­не­сти эту фор­му сло­ва с теми упо­треб­ле­ни­я­ми, кото­рые встре­ти­лись нам в текстах XIX в., поэто­му мы можем толь­ко пред­по­ло­жить, что автор пись­ма, боль­шой люби­тель чте­ния газет (о чем мож­но узнать из его просьб в пись­мах при­слать ему газе­ты в «фин­лянд­скую ссыл­ку»), мог упо­тре­бить это сло­во по ана­ло­гии с новины/новизны (см. снос­ку в нача­ле ста­тьи). Похо­жее упо­треб­ле­ние обна­ру­жи­ва­ем так­же в эпи­сто­ляр­ном источ­ни­ке, но уже сере­ди­ны XIX в., где сло­во в фор­ме ед. ч. име­ет соби­ра­тель­ное зна­че­ние «газе­ты; газет­ные публикации»:

Ника­ко­го изве­стия из Рос­сии, а что хуже — все ино­стран­ные изве­стия не сто­ят тух­ло­го яйца: эда­ко­го отсут­ствия вся­ко­го при­зна­ка исти­ны в газет­чине немец­кой каса­тель­но наше­го бра­та — ожи­дать нель­зя было. П. В. Аннен­ков. Пись­ма И. С. Тур­ге­не­ву (1852–1874) (НКРЯ).

Харак­тер источ­ни­ков (пись­ма, днев­ни­ко­вые запи­си) гово­рит о том, что сло­во было широ­ко упо­тре­би­тель­но в раз­го­вор­ной речи и име­ло, как пра­ви­ло, отри­ца­тель­ные кон­но­та­ции, сви­де­тель­ству­ю­щие о весь­ма кри­тич­ном отно­ше­нии к пред­ме­ту повест­во­ва­ния. Напри­мер: Мой доро­гой Павел Васи­льичь!.. Через Тур­ге­не­ва я вче­ра послал Вам экзем­пляр­чик моей новой пиэс­ки, име­ну­е­мой Финан­со­вый Гений, кото­рой как Вы уви­ди­те, я напе­ча­тал в малень­кой газе­тен­ке Гат­цу­ка, вслед­ствии того, что с этой пиэс­кой про­изо­шел стран­ный слу­чай. Я отпра­вил ее в Рус­ский Вест­ник как в един­ствен­ный жур­нал, с кото­рым у меня сохра­ни­лись неко­то­рые отно­ше­ния; но увы! И там из раз­ных, как мне гово­ри­ли, юных сотруд­ни­ков обра­зо­ва­лась враж­деб­ная мне пар­тия, кото­рая поре­ши­ла воз­вра­тить мне руко­пись за негод­но­стью к напе­ча­та­нию, но почти одно­вре­мен­но с этим пиэ­са была постав­ле­на на Малом теат­ре в Москве; пуб­ли­ка обсы­па­ет и акте­ров, и меня апло­дис­мен­та­ми: выве­ден­ные в пиэ­се глу­пая, про­даж­ная газет­чи­на, фаль­ши­вые теле­гра­мы, без­де­неж­ные лож­ные век­се­ля, явле­ния вид­но слиш­ком зна­ко­мые пуб­ли­ке, кото­рая поми­мо апло­дис­мен­тов бла­го­да­рит меня и сло­вес­но за то, что я хоть не сцене по край­ней мере каз­ню этих него­дя­ев, до кото­рых суду еще дол­го не добрать­ся. А. Ф. Писем­ский — П. В. Аннен­ко­ву, 8 фев­ра­ля 1876 г., Москва [Писем­ский 1936: 331]; Что прав­да, то прав­да, и кому же, как не отстав­но­му газет­но­му содер­жа­те­лю, при­лич­нѣе засвидѣ­тель­ство­вать всю без­дон­ную пусто­ту и пош­лость, все лице­мѣрiе и постыд­ное кула­че­ство нашей рас­хо­жей газет­чи­ны съ ея Труб­ни­ко­вы­ми, Мак­ше­е­вы­ми, Пас­ту­хо­вы­ми, Кома­ро­вы­ми и Бил­ба­со­вы­ми (Наблю­да­тель 1882, № 10).

Шка­ла «неодоб­ри­тель­но­го» в семан­ти­ке лек­си­че­ской еди­ни­цы может коле­бать­ся от пре­не­бре­жи­тель­но­го оттен­ка до выра­же­ния пре­зре­ния. Инте­рес­ный при­мер упо­треб­ле­ния сло­ва газет­чи­на обна­ру­жи­ва­ем в сле­ду­ю­щей цита­те, где автор свое вос­при­я­тие соци­аль­но­го фено­ме­на пере­да­ет образ­но через опи­са­ние чув­ствен­ных ассо­ци­а­ций. В тан­де­ме с дру­гим клю­че­вым сло­вом (ниги­ля­ти­на) в этом фраг­мен­те вос­по­ми­на­ний он дости­га­ет силь­но­го худо­же­ствен­но­го эффек­та: Про­во­дилъ прiят­но вечеръ у одно­го почтен­на­го зна­ко­мо­го; насъ было челов.къ 10, все еди­но­мыш­лен­ни­ковъ; такъ мир­но, прiят­но, и заду­шев­но бесѣ­до­ва­лось; рѣд­ко это теперь быва­етъ, отто­го и насла­жденiе вели­ко. Вдругъ точ­но врѣ­зал­ся въ нашу тем­ную сре­ду холод­ный ветеръ. При­шелъ какой-то всѣмъ намъ чужой чело­вѣкъ. Запах­ло газет­чи­ной. Всѣхъ прон­зилъ холодъ. Все замер­ло. При­шелъ одинъ изъ мно­гихъ геро­евъ печа­ти, беру­щихъ под­рядъ на раз­ве­денiе ниги­ля­ти­ны въ одной из питер­скихъ газе­ти­шекъ.

Кста­ти о газе­тахъ. Мнѣ сего­дня сооб­щи­ли новость: «С. Петер­бург­скiя Вѣдо­мо­сти» домаш­нимъ обра­зомъ сда­ны г. Кома­ро­вымъ како­му-то либе­ра­лу-антре­пре­не­ру. Ай да г. Кома­ровъ. И вотъ «Свѣтъ» деше­вая газет­ка для наро­да будетъ пере­пе­ча­ты­вать изъ «С. Петер­бург­скiхъ Вѣдо­мо­стей», раз­ныя либе­раль­ныя ста­тьи Гра­дов­скихъ, и К‑i… не дур­но. Днев­ник за 1882 год кня­зя В. П. Мещер­ско­го [Мещер­ский 1883: 496–497].

***

В исто­ри­че­ском сло­ва­ре опи­са­нию лек­си­че­ской соче­та­е­мо­сти уде­ля­ет­ся осо­бое вни­ма­ние. Одним из типов лек­си­че­ской соче­та­е­мо­сти, кото­рые пред­став­ле­ны в струк­ту­ре сло­вар­ной ста­тьи, явля­ют­ся сво­бод­ные лек­си­че­ские соче­та­ния, демон­стри­ру­ю­щие наи­бо­лее харак­тер­ные акту­аль­ные слу­чаи упо­треб­ле­ния сло­ва, типич­ные для изу­ча­е­мой эпо­хи. Атри­бу­тив­ные соче­та­ния с при­ла­га­тель­ны­ми жур­наль­ный, газет­ный отве­ча­ют это­му кри­те­рию. Ана­лиз обра­зу­е­мых ими «сло­вес­ных рядов» в гипер­тек­сте сло­ва­ря дает в про­ек­ции кар­ти­ну струк­ту­ры медиа­про­стран­ства как соци­аль­но­го орга­низ­ма. В нем при­сут­ству­ют все необ­хо­ди­мые для функ­ци­о­ни­ро­ва­ния живо­го орга­низ­ма эле­мен­ты: сре­да, атмо­сфе­ра, свои герои («герой печа­ти»), иерар­хия пер­со­на­жей, необ­хо­ди­мые аксес­су­а­ры («поче­сти» и «грязь»). Как пока­зы­ва­ет ана­лиз подоб­ных лек­си­че­ских соче­та­ний с при­ла­га­тель­ным, их дина­ми­ка «харак­те­ри­зу­ет тен­ден­цию раз­ви­тия его семан­ти­ки в сто­ро­ну каче­ствен­но­го зна­че­ния… атри­бу­тив­ная функ­ция сло­ва тяго­те­ет к эпи­те­ту» [Кали­нов­ская, Ста­ро­вой­то­ва 2013: 179]⁵. См. при­ме­ры таких соче­та­ний (взя­ты из кар­то­те­ки «Сло­ва­ря рус­ско­го язы­ка XIX века»):

Жур­наль­ный. Жур­наль­ная кри­ти­ка, жур­наль­ные ста­тей­ки, жур­наль­ные выход­ки, шут­ки, мело­чи; жур­наль­ные поче­сти, заки­дать жур­наль­ной гря­зью; жур­наль­ный Ари­старх, жур­наль­ный писака/шут/сыщик, жур­наль­ные псы/плутни, жур­наль­ный франт и др.

Газет­ный. Газет­ный мир, мирок; газет­ное обще­ство; водо­во­рот газет­ный; газет­ный язык; газет­ный паск­виль; газет­ный гений, газет­ные бор­зо­пис­цы и др.

При­ве­дем харак­те­ри­сти­ку медиа­про­стран­ства, дан­ную авто­ром в годы бур­ных поли­ти­че­ских собы­тий эпо­хи: Он все­гда был для меня гадок — мiр мно­гих рус­ских газет с его обще­ством… я все об нем думал, желая, так ска­зать, про­стра­дать за рус­ских доб­ро­воль­цев <в Сер­бии> каж­дое отвра­ти­тель­ное впе­чат­ле­ние, наве­ян­ное на меня из двой­но­го мiра рус­ских газет и рус­ско­го обще­ства с теми газе­та­ми свя­зан­но­го. Вы дума­е­те, все газе­ты и все обще­ство? Нет: не все, а круп­ная часть; к чему назы­вать кто, nomina sunt odiosa; есть такой на Руси мiрок, газет­ный мiрок, и такое обще­ство — газет­ное обще­ство. Газет­ный этот мiрок состо­ит из людей, … как бы вам ска­зать?.. ну, сло­вом, из людей про­даж­ных, гадень­ких, лгу­щих, кото­рым все ни по чем, и грязь из навоз­ной кучи для них газет­ный товар, и чест­ное дело, и чест­ный чело­век; сего­дня чест­ный чело­век назы­ва­ет­ся у них чест­ным, а зав­тра ему отво­дят место в навоз­ной яме, и так далее; рус­ский Бог, весь­ма часто неис­по­ве­ди­мый в сво­их судь­бах, допу­стил этим гадень­ким лич­но­стям занять важ­ныя пози­ции в рус­ской пери­о­ди­че­ской печа­ти и даже забрать в свои гряз­ныя руки извест­ную часть обще­ства. Прав­да о Сер­бии. Пись­ма кня­зя В. Мещер­ско­го (1877) [Мещер­ский 1877: 303–304].

Результаты исследования

Ана­лиз лек­си­че­ских ново­об­ра­зо­ва­ний XIX в., их упо­треб­ле­ния в текстах дан­но­го пери­о­да пока­зал дина­ми­че­скую кар­ти­ну фор­ми­ро­ва­ния лек­си­ко-семан­ти­че­ско­го поля «жур­на­ли­сти­ка» в сло­вар­ном соста­ве рус­ско­го язы­ка. Клю­че­вы­ми тен­ден­ци­я­ми в этом про­цес­се были посте­пен­ная кри­стал­ли­за­ция основ­ных поня­тий в мен­таль­ной сфе­ре и их вер­баль­ное оформ­ле­ние в тер­мине. Так, изу­че­ние кон­тек­стов упо­треб­ле­ния тер­ми­на жур­на­лизм пока­за­ло при­су­щий ему на дан­ном эта­пе семан­ти­че­ский син­кре­тизм, кото­рый явил­ся отра­же­ни­ем дина­миз­ма само­го явле­ния (дви­же­ния от собы­тия к неотъ­ем­ле­мой части обще­го соци­о­куль­тур­но­го про­стран­ства). В иссле­до­ва­нии уда­лось уста­но­вить, что появ­ле­ние лек­сем жур­наль­ность, газет­ность закре­пи­ло в язы­ко­вой кар­тине мира рус­ско­го чело­ве­ка пред­став­ле­ние еще одно­го эта­па в фор­ми­ро­ва­нии медиа­про­стран­ства — его каче­ствен­ной харак­те­ри­сти­ки. Ана­лиз лек­си­че­ской соче­та­е­мо­сти при­ла­га­тель­ных жур­наль­ный и газет­ный про­де­мон­стри­ро­вал язы­ко­вые меха­низ­мы фор­ми­ро­ва­ния суб­стан­ци­аль­но­го при­зна­ка каче­ствен­но­сти, слу­жа­щей мар­ке­ром ново­го фено­ме­на. Изу­че­ние мате­ри­а­лов диф­фе­рен­ци­аль­но­го слов­ни­ка «Сло­ва­ря рус­ско­го язы­ка XIX века» поз­во­ли­ло так­же выявить зна­чи­тель­ный пласт пей­о­ра­тив­ной лек­си­ки, отра­жа­ю­щей обще­ствен­ную реак­цию на соци­о­куль­тур­ный феномен.

Выводы

В ходе изу­че­ния язы­ко­во­го мате­ри­а­ла уда­лось под­твер­дить полез­ность и про­дук­тив­ность исто­ри­ко-лек­си­ко­ло­ги­че­ско­го и лек­си­ко­гра­фи­че­ско­го под­хо­дов в реше­нии про­блем, выхо­дя­щих за рам­ки задач соб­ствен­но линг­ви­сти­че­ско­го иссле­до­ва­ния. Ана­лиз лек­си­ки и фра­зео­ло­гии, обра­зу­ю­щих ядро и пери­фе­рию лек­си­ко-семан­ти­че­ско­го поля «жур­на­ли­сти­ка», с пози­ции дина­ми­ки его фор­ми­ро­ва­ния и раз­ви­тия на про­тя­же­нии XIX в. поз­во­лил полу­чить объ­ек­тив­но досто­вер­ный мате­ри­ал для харак­те­ри­сти­ки осо­бен­но­стей ста­нов­ле­ния медиа­про­стран­ства как важ­ной состав­ля­ю­щей соци­о­куль­тур­но­го про­стран­ства Рос­сии в XIX в.