Четверг, 12 декабряИнститут «Высшая школа журналистики и массовых коммуникаций» СПбГУ
Shadow

«Медиапространство» XIX века в зеркале русского языка: лексико-фразеологический аспект

Иссле­до­ва­ние выпол­не­но при финан­со­вой под­держ­ке РФФИ (про­ект № 20–012-00413 «Рус­ский язык в медиа­про­стран­стве XIX века»)

The study was performed with financial support from the Russian Foundation for Basic Research within the framework of the scientific project “Russian language in the media space of the 19th century”, no. 20–012-00413

Постановка проблемы

Пра­во­мер­ность упо­треб­ле­ния поня­тия «медиа­про­стран­ство» по отно­ше­нию к пери­о­ди­че­ской печа­ти XIX в. и ее осо­бой роли в обще­ствен­ной жиз­ни эпо­хи выте­кет из антро­по­цен­три­че­ской состав­ля­ю­щей совре­мен­ной науч­ной пара­диг­мы, а она застав­ля­ет обра­тить­ся к исто­рии вопро­са, т. е. к необ­хо­ди­мо­сти «про­ве­сти архео­ло­гию про­стран­ства мас­сме­диа» в рус­ской сло­вес­ной куль­ту­ре [Скрип­чен­ко 2016: 8]. Медиа­про­стран­ство, по мне­нию совре­мен­ных иссле­до­ва­те­лей СМИ, — «это дина­мич­но фор­ми­ру­ю­щий­ся инфор­ма­ци­он­ный ресурс, важ­ней­шей харак­те­ри­сти­кой кото­ро­го явля­ет­ся огра­ни­чен­ность от дру­го­го инфор­ма­ци­он­но­го про­стран­ства» [Оби­ди­на 2013: 137]. Счи­та­ет­ся, что понять его наци­о­наль­ную спе­ци­фи­ку мож­но толь­ко «через приз­му про­шлых веков» [Оби­ди­на 2013: 137]. Тер­мин «медиа­про­стран­ство» в науч­ной лите­ра­ту­ре счи­та­ет­ся мно­го­мер­ным. В рам­ках меж­дис­ци­пли­нар­но­го инте­ре­са к дан­но­му фено­ме­ну выде­ля­ют несколь­ко под­хо­дов к опре­де­ле­нию его при­ро­ды и сущ­но­сти [Мона­сты­ре­ва 2010]. Суть их сво­дит­ся к тому, что медиа­про­стран­ство рас­смат­ри­ва­ет­ся ком­плекс­но: в соот­не­се­нии с поня­ти­ем «инфор­ма­ци­он­но­го поля» (в дан­ном слу­чае «жур­на­лист­ско­го поля» как части сим­во­ли­че­ско­го про­стран­ства зна­ков), с точ­ки зре­ния инфор­ма­ци­он­ных отно­ше­ний меж­ду людь­ми (сбор, про­из­вод­ство и потреб­ле­ние инфор­ма­ции) и с пози­ции соци­аль­ных вза­и­мо­от­но­ше­ний меж­ду про­из­во­ди­те­ля­ми и потре­би­те­ля­ми инфор­ма­ции, резуль­та­том кото­рых явля­ет­ся вос­про­из­вод­ство соци­а­ли­зи­ро­ван­ной лич­но­сти [Мона­сты­ре­ва 2010]. Суще­ство­ва­ние инфор­ма­ци­он­но­го поля в соци­аль­ном про­стран­стве XIX в. про­яви­лось в акти­ви­за­ции жур­наль­ной дея­тель­но­сти, выра­зив­шей­ся в росте коли­че­ства пери­о­ди­че­ских изда­ний и их мно­го­об­ра­зии, в рож­де­нии осо­бой про­фес­сии жур­на­ли­ста, пре­вра­ще­нии жур­на­ла, а затем и газе­ты в неотъ­ем­ле­мую часть обы­ден­ной жиз­ни рус­ско­го чело­ве­ка: В послѣд­нее два­дца­ти­лѣтiе наше обще­ство настоль­ко соста­ви­ло себѣ при­выч­ку, что лишенiе воз­мож­но­сти про­честь въ какой-нибудь газетѣ теку­щiя ново­сти счи­та­ет­ся однимъ изъ лише­ний (Нива 1883, № 13).

Фор­ми­ро­ва­ние кон­цеп­ции пери­о­ди­че­ской печа­ти, ее раз­ви­тие в исто­рии рус­ской куль­ту­ры Ново­го вре­ме­ни шло парал­лель­но с появ­ле­ни­ем в рус­ском язы­ке спе­ци­аль­ных тер­ми­нов, обо­зна­ча­ю­щих новую реаль­ность, ее акто­ров, про­дук­тов их дея­тель­но­сти. В сло­вар­ном соста­ве рус­ско­го язы­ка ядро дан­но­го лек­си­ко-семан­ти­че­ско­го поля обра­зу­ют заим­ство­ва­ния пред­ше­ству­ю­щей эпо­хи и нео­ло­гия XIX в., вклю­чая дери­ва­ты, воз­ник­шие на рус­ской поч­ве. Рабо­та над исто­ри­че­ским «Сло­ва­рем рус­ско­го язы­ка XIX», сло­ва­рем диф­фе­рен­ци­аль­но­го типа [Сло­варь рус­ско­го язы­ка XIX века 2002], поз­во­ля­ет про­сле­дить раз­ви­тие этой лек­си­ки в дина­ми­ке и с уче­том экс­тра­линг­ви­сти­че­ско­го фак­то­ра. В зада­чи наше­го иссле­до­ва­ния вхо­дит не толь­ко ана­лиз отдель­ных лек­сем как еди­ниц систе­мы, но и наблю­де­ние за их функ­ци­о­ни­ро­ва­ни­ем (упо­треб­ле­ни­ем) в текстах изу­ча­е­мо­го пери­о­да. Таким обра­зом, в цен­тре наше­го вни­ма­ния про­бле­ма вер­ба­ли­за­ции медиа­про­стран­ства на опре­де­лен­ном эта­пе его формирования.

История вопроса

Лек­си­ко-семан­ти­че­ское поле «жур­на­ли­сти­ка» в лек­си­коне рус­ско­го язы­ка начи­на­ет оформ­лять­ся в XVIII в. Этот про­цесс напря­мую свя­зан с изме­не­ни­я­ми в жиз­ни госу­дар­ства и обще­ства, нача­ло кото­рым было поло­же­но Пет­ров­ски­ми рефор­ма­ми. Как извест­но, в ряду этих пре­об­ра­зо­ва­ний осо­бая роль отво­ди­лась газе­те «Вѣдо­мо­сти» (1702), поло­жив­шей нача­ло рус­ской пери­о­ди­че­ской печа­ти (с 1728 г. регу­ляр­ное изда­ние «Санктъ-Петер­бург­скiе Вѣдо­мо­сти»). Зна­че­ние это­го куль­тур­но­го собы­тия состо­я­ло в его «небы­ва­ло­сти»: в газе­те, ее содер­жа­нии мате­ри­а­ли­зо­ва­лась «уста­нов­ка на обя­за­тель­ную новиз­ну», состав­ляв­шую суть пет­ров­ских пре­об­ра­зо­ва­ний [Пан­чен­ко 2000: 250]1. Фор­ми­ро­ва­ние спе­ци­аль­ной тер­ми­но­ло­гии, отно­ся­щей­ся к ука­зан­ной сфе­ре обще­ствен­ной жиз­ни, на про­тя­же­нии двух веков кон­цен­три­ру­ет­ся вокруг номи­на­ций основ­ных типов пери­о­ди­че­ских изда­ний, пред­став­ля­ю­щих собой заим­ство­ва­ния XVIII в., — газе­та и жур­нал. Мож­но ска­зать, что в кон­ку­рен­ции с рус­ски­ми экви­ва­лен­та­ми «сло­во усту­пи­ло вещи» [Пан­чен­ко 2000: 245]: вме­сте с евро­пей­ской куль­тур­ной реа­ли­ей при­шло новое сло­во, вытес­нив­шее ста­рую номи­на­цию. Пер­вое упо­треб­ле­ние сло­ва газе­та дати­ру­ет­ся нача­лом XVIII века (1708). К кон­цу сто­ле­тия мы уже име­ем гнез­до слов, в его соста­ве, наря­ду с заим­ство­ва­ни­я­ми (газе­та, газе­тьер ‘изда­тель, рас­про­стра­ни­тель газет’), при­сут­ству­ют и ново­об­ра­зо­ва­ния, воз­ник­шие на рус­ской поч­ве (газет­чик и газет­ник ‘то же, что газе­тьер’, газет­ный) [СлРЯ XVIII 1976: 81, 82]. Важ­но под­черк­нуть, что кон­тек­сты упо­треб­ле­ния сло­ва газе­та в источ­ни­ках XVIII в. каса­ют­ся в основ­ном ново­стей в ино­стран­ных пери­о­ди­че­ских изда­ни­ях, появ­ля­ет­ся соче­та­ние пуб­лич­ные газе­ты, акту­а­ли­зи­ру­ю­щее уста­нов­ку на потре­би­те­ля инфор­ма­ции. Любо­пыт­ное заме­ча­ние на тему про­цес­са фор­ми­ро­ва­ния «медиа­про­стран­ства» нахо­дим у Н. М. Карам­зи­на. Наблю­да­тель­ный автор обра­ща­ет вни­ма­ние на соци­аль­ный ста­тус людей, состав­ля­ю­щих круг чита­те­лей газет, — это пас­си­о­нар­ный слой обще­ства, опре­де­ля­ю­щий раз­ви­тие сле­ду­ю­щей эпо­хи: «Прав­да, что еще мно­гие дво­ряне, и даже в хоро­шем состо­я­нии, не берут газет; но за то куп­цы, мещане любят уже читать их. Крм. Соч. 1803 VII 344» [СлРЯ XVIII 1976: 81].

Заим­ство­ва­ние жур­нал (его вари­ан­ты юрнал 1702, жюр­нал 1720) в акту­аль­ном тер­ми­но­ло­ги­че­ском зна­че­нии «повре­мен­ное изда­ние (пер­во­на­чаль­но науч­ное, затем лите­ра­тур­ное)» начи­на­ет встре­чать­ся толь­ко в текстах послед­ней тре­ти XVIII в. [СлРЯ XVIII 1992: 148]. В это же вре­мя заим­ству­ет­ся лек­се­ма жур­на­лист ‘писа­тель, изда­тель, жур­на­ла’ [СлРЯ XVIII 1992: 148]. Что каса­ет­ся зафик­си­ро­ван­ных в источ­ни­ках это­го пери­о­да слов жур­наль­ный и жур­на­лец, то при­ме­ры их упо­треб­ле­ния, кото­ры­ми рас­по­ла­га­ет кар­то­те­ка «Сло­ва­ря рус­ско­го язы­ка XVIII века», не поз­во­ля­ют судить о свя­зи их зна­че­ний с семан­ти­кой тер­ми­на жур­нал [СлРЯ XVIII 1992: 148].

До нача­ла XIX в. заим­ство­ван­ные тер­ми­ны про­дол­жа­ют вос­при­ни­мать­ся как ино­стран­ные сло­ва и фик­си­ру­ют­ся лишь в дву­языч­ных сло­ва­рях и сло­ва­рях ино­стран­ных слов [СлРЯ XVIII 1976: 7]. Оче­вид­но, опре­де­лен­ным рубе­жом завер­ше­ния пер­во­го эта­па и нача­лом ново­го, актив­но­го пери­о­да вер­ба­ли­за­ции медиа­про­стран­ства в рус­ском куль­тур­ном про­цес­се мож­но счи­тать заим­ство­ва­ние сло­ва жур­на­лист, име­ю­ще­го отно­ше­ние к жур­на­ли­сти­ке как роду дея­тель­но­сти. Этот язы­ко­вой факт может быть постав­лен в один ряд с дру­ги­ми зна­чи­мы­ми при­об­ре­те­ни­я­ми рус­ско­го лите­ра­тур­но­го язы­ка Ново­го вре­ме­ни — сло­ва­ми лите­ра­ту­ра, лите­ра­тор, автор, с кото­ры­ми свя­зы­ва­ет­ся каче­ствен­но иной (про­фес­си­о­наль­ный) ста­тус сло­вес­но­го творчества.

Попол­не­ние сло­во­об­ра­зо­ва­тель­ных гнезд, фор­ми­ру­ю­щих­ся вокруг клю­че­вых лек­сем (газе­та и жур­нал), про­дол­жи­лось в XIX в. (жур­на­ли­сти­ка, жур­на­лизм, жур­наль­ность, газет­ность и др.), что было обу­слов­ле­но раз­ви­ти­ем жур­наль­ной лите­ра­ту­ры в 1820–1830‑е годы, кото­рое «при­мет­но изме­ни­ло куль­тур­ную ситу­а­цию в Рос­сии, обо­зна­чив не толь­ко направ­ле­ния поле­ми­ки скла­ды­ва­ю­щих­ся лите­ра­тур­ных пар­тий, но и появ­ле­ние фено­ме­на жур­на­лиз­ма, вли­яв­ше­го на раз­но­об­раз­ные пла­сты куль­ту­ры» [Игна­тье­ва 2008а: 3].

К 40‑м годам XIX в., как отме­ча­ет­ся мно­ги­ми иссле­до­ва­те­ля­ми исто­рии жур­на­ли­сти­ки, спе­ци­фич­ность жур­наль­но­го сло­ва нача­ла вос­при­ни­мать­ся как про­яв­ле­ние осо­бо­го типа сло­вес­но­го созна­ния, его «при­сут­ствие ста­ло осо­зна­вать­ся и закреп­лять­ся как прин­ци­пи­аль­но иное (кур­сив авто­ра. — Э. Ш.) по отно­ше­нию к гос­под­ству­ю­ще­му худо­же­ствен­но­му сло­ву, а посте­пен­но вооб­ще ста­но­вить­ся одним из цен­ност­ных при­о­ри­те­тов» [Шеста­ко­ва 2005: 21]. Осо­зна­ние силы жур­наль­но­го сло­ва, обра­щен­но­го к чита­те­лю со стра­ниц пери­о­ди­че­ских изда­ний, в умах мыс­ля­щих людей эпо­хи транс­фор­ми­ро­ва­лось в фено­мен, рав­ный по зна­чи­мо­сти дру­гим важ­ней­шим куль­тур­ным собы­ти­ям в исто­рии чело­ве­че­ства. Так, пред­чув­ство­вав­ший вли­я­ние жур­наль­но­го сло­ва, кри­тик, поэт и жур­на­лист П. А. Плет­нев обра­щал­ся в пись­ме от 9 авгу­ста 1846 г. к извест­но­му лите­ра­то­ру С. П. Шевы­ре­ву, уго­ва­ри­вая послед­не­го на сотруд­ни­че­ство в «Совре­мен­ни­ке»: «Уже­ли не раз­де­ля­е­те вы со мной убеж­де­ния, что мы живем в эпо­ху, в кото­рую после­до­ва­ло что-то рав­ное изоб­ре­те­нию пись­мен и кни­го­пе­ча­та­ния? Это откры­тие силы повре­мен­ных изда­ний. Итак мыс­ля­ще­му чело­ве­ку, стре­мя­ще­му­ся утвер­дить в обще­стве убеж­де­ния свои, необ­хо­ди­мо обла­дать каким нибудь из этих изда­ний: ина­че он при­нуж­ден будет заду­шить в себе то, что состав­ля­ет дей­стви­тель­ную жизнь его» [Гоголь 1936: 162–163]. Похо­жую мысль обле­ка­ет в экс­прес­сив­ную сло­вес­ную фор­му­лу П. А. Вязем­ский в пись­ме к А. И. Тур­ге­не­ву, сетуя на невоз­мож­ность опуб­ли­ко­вать запре­щен­ную цен­зу­рой ста­тью о Воль­те­ре 1819 г.: «Меня мучит бес печа­та­ния (выде­ле­но нами. — В. К.). Пра­во надо­е­ло мне ездить к без­смер­тию по руко­пис­но­му трак­ту. Что мне за удо­воль­ствие, что вну­ки узна­ют, каков был их дедуш­ка, и дура­ков будут бить моим име­нем! Я хочу зажи­во быть пуга­лом и бить не на живот, а на смерть, но живо­том, а не смер­тью!» [Вязем­ский 1899: 261]. Иссле­до­ва­те­ли вар­шав­ско­го пери­о­да в жиз­ни и твор­че­стве Вязем­ско­го свя­зы­ва­ют харак­тер­ный для это­го вре­ме­ни отказ поэта от уст­но­го и руко­пис­но­го рас­про­стра­не­ния сво­их сти­хо­тво­ре­ний со страст­ным жела­ни­ем перей­ти к более «резо­нанс­ным» выступ­ле­ни­ям на акту­аль­ные темы в печа­ти [Сте­па­ни­ще­ва 2012: 131–132].

Пожа­луй, наи­бо­лее извест­на харак­те­ри­сти­ка это­го про­цес­са как отра­же­ния обще­ев­ро­пей­ской тен­ден­ции, дан­ная И. В. Кире­ев­ским в рабо­те «Обо­зре­ние совре­мен­но­го состо­я­ния лите­ра­ту­ры» 1845 г.: «…не надоб­но думать, что­бы харак­тер жур­на­лиз­ма (выде­ле­но нами. — В. К.) при­над­ле­жал толь­ко пери­о­ди­че­ским изда­ни­ям, он рас­про­стра­ня­ет­ся на все фор­мы сло­вес­но­сти, с весь­ма немно­ги­ми исклю­че­ни­я­ми. В самом деле, куда ни огля­нем­ся, вез­де мысль под­чи­не­на теку­щим обсто­я­тель­ствам, чув­ство при­ло­же­но к инте­ре­сам пар­тии, фор­ма при­но­ров­ле­на тре­бо­ва­ни­ям мину­ты. Роман обра­тил­ся в ста­ти­сти­ку нра­вов, поэ­зия — в сти­хи на слу­чай; исто­рия, быв отго­лос­ком про­шед­ше­го, ста­ра­ет­ся быть вме­сте и зер­ка­лом насто­я­ще­го, или дока­за­тель­ством како­го-нибудь обще­ствен­но­го убеж­де­ния, цита­той в поль­зу како­го-нибудь совре­мен­но­го воз­зре­ния» [Кире­ев­ский 1911: 122]. Автор чет­ко выде­ля­ет чер­ты, опре­де­ля­ю­щие суть этих изме­не­ний: совре­мен­ность, акту­аль­ность, зло­бо­днев­ные вопро­сы соци­аль­ной жиз­ни — вот что инте­ре­су­ет чита­те­ля и забо­тит изда­те­лей жур­на­лов и газет, авто­ров лите­ра­тур­ных про­из­ве­де­ний. Эта тен­ден­ция отра­жа­ет­ся в рекла­ме тех или иных жур­на­лов, книг в соот­вет­ству­ю­щих раз­де­лах, при­зы­ва­ю­щей «не отстать от совре­мен­но­го хода зна­ний и просвещения».

При­зна­ние жур­на­ли­сти­ки как новой реаль­но­сти в сло­вес­ной куль­ту­ре не толь­ко отра­зи­лось в текстах, но и было закреп­ле­но лек­си­ко­гра­фи­че­ски­ми источ­ни­ка­ми XIX в.: жур­нал, жур­на­лист, жур­наль­ный, жур­на­ли­сти­ка (Сл. 1847, сло­варь Даля), жур­на­лизм (Сл. Акад. 1898). Тем не менее в отно­ше­нии трак­тов­ки содер­жа­ния послед­не­го тер­ми­на до сих пор воз­ни­ка­ют вопро­сы в науч­ной лите­ра­ту­ре. Неудо­вле­тво­рен­ность исто­ри­ков язы­ка, рав­но как и иссле­до­ва­те­лей язы­ка СМИ, вызы­ва­ет лек­си­ко­гра­фи­че­ская интер­пре­та­ция сло­ва, харак­те­ри­зу­ю­ще­го новую сло­вес­ную реаль­ность. Трак­тов­ка зна­че­ния лек­се­мы жур­на­лизм как ‘то же самое, что и жур­на­ли­сти­ка (во 2‑м зн.)’, т. е. ‘одна из форм лите­ра­тур­ной дея­тель­но­сти; про­фес­сия жур­на­ли­ста’ [ССРЛЯ 4: 192], прак­ти­че­ски пере­хо­дит из сло­ва­ря в сло­варь. Мож­но согла­сить­ся с теми иссле­до­ва­те­ля­ми, кото­рые пред­ла­га­ют видеть в семан­ти­ке сло­ва жур­на­лизм нали­чие «кон­но­та­ций, наме­ка­ю­щих на харак­тер миро­от­но­ше­ния, на более или менее после­до­ва­тель­ную пози­цию авто­ра, <…> и на объ­ек­тив­но суще­ству­ю­щий осо­бый соци­аль­но-куль­тур­ный фено­мен, кото­рый пре­вы­ша­ет при­выч­ный семан­ти­че­ский объ­ем сло­ва “жур­на­ли­сти­ка”» [Игна­тье­ва 2008а: 62].

Совре­мен­ные иссле­до­ва­те­ли это­го фено­ме­на ста­ра­ют­ся зано­во обра­тить­ся к пер­во­ис­точ­ни­кам, в первую оче­редь к про­грамм­ной ста­тье Н. В. Гого­ля: «Гоголь был одним из пер­вых, кто это почув­ство­вал и вопло­тил в сво­ей пуб­ли­ци­сти­ке, пере­пис­ке и худо­же­ствен­ных про­из­ве­де­ни­ях. Раз­ви­вая дости­же­ния Карам­зи­на и Пуш­ки­на в этой обла­сти, пози­ци­о­ни­руя себя как сто­рон­ни­ка “ари­сто­кра­ти­че­ской” пар­тии, он был под­черк­ну­то само­сто­я­те­лен и поле­ми­чен в сво­их суж­де­ни­ях, а глав­ное, создал цель­ное пред­став­ле­ние о жур­на­лиз­ме как харак­тер­ном фено­мене» [Игна­тье­ва 2008б: 3]. «Он пер­вым попы­тал­ся понять при­ро­ду это­го соци­аль­но-фило­соф­ско­го фено­ме­на» [Епан­чин­цев 2014: 112].

Мысль о месте жур­наль­ной лите­ра­ту­ры в ряду дру­гих типов, форм и средств обще­ствен­ной ком­му­ни­ка­ции наи­бо­лее отчет­ли­во и образ­но была сфор­му­ли­ро­ва­на в извест­ной про­грамм­ной ста­тье Н. В. Гого­ля «О дви­же­нии жур­наль­ной лите­ра­ту­ры в 1834 и 1835 году» (1836), напе­ча­тан­ной в пер­вом номе­ре пуш­кин­ско­го «Совре­мен­ни­ка»: «Жур­наль­ная лите­ра­ту­ра, это живая, све­жая, говор­ли­вая, чут­кая лите­ра­ту­ра, так же необ­хо­ди­ма в обла­сти наук и худо­жеств, как пути сооб­ще­ния для ярмар­ки и бир­жи для купе­че­ства и тор­гов­ли. Она воро­ча­ет вку­сом тол­пы, обра­ща­ет и пус­ка­ет в ход все выхо­дя­щее нару­жу в книж­ном мире, и кото­рое без того было бы в обо­их смыс­лах мерт­вым капи­та­лом. Она — быст­рый, свое­об­раз­ный раз­мен все­об­щих мне­ний целой эпо­хи и века, мне­ний, без нее бы исчез­нув­ших без­глас­но» [Гоголь 1952: 156]. Обра­ща­ет на себя вни­ма­ние то, в какой кон­текст (см. лек­си­че­ское окру­же­ние, обо­ро­ты речи) впле­та­ет автор соче­та­ние жур­наль­ная лите­ра­ту­ра ‘жур­на­ли­сти­ка’, тем самым ста­вя новую сло­вес­ность в один ряд с дру­ги­ми при­ме­та­ми совре­мен­ной ему эпо­хи. Само выра­же­ние носит опи­са­тель­ный харак­тер. Исполь­зуя его, Гоголь рас­смат­ри­ва­ет новый фено­мен с пози­ции фор­мы и в гра­ни­цах еди­но­го лите­ра­тур­но­го процесса.

На стра­ни­цах пери­о­ди­че­ских жур­на­лов 1830–1840‑х годов тер­мин «жур­на­лизм» чаще все­го встре­ча­ет­ся в том же зна­че­нии, что и жур­на­ли­сти­ка. Имен­но так, по мне­нию одно­го из иссле­до­ва­те­лей, сло­во упо­треб­ле­но в анон­се пере­вод­но­го мате­ри­а­ла «Исто­рия жур­на­лиз­ма, писан­ная ста­рин­ным жур­на­лом» в номе­ре «Мос­ков­ско­го наблю­да­те­ля» за 1836 г. [Епан­чин­цев 2014: 112].

Вопрос кор­рект­но­сти дефи­ни­ций не един­ствен­ная про­бле­ма, кото­рая суще­ству­ет в отно­ше­нии трак­тов­ки тер­ми­нов, за кото­ры­ми сто­ит слож­ное мно­го­ас­пект­ное поня­тие. Это в пол­ной мере отно­сит­ся к рас­смат­ри­ва­е­мо­му сло­ву2. Дру­гая про­бле­ма состо­ит в оши­боч­но­сти хро­но­ло­ги­че­ских дан­ных, каса­ю­щих­ся вре­ме­ни появ­ле­ния того или ино­го сло­ва в язы­ке, по при­чине недо­ста­точ­но­сти фак­ти­че­ско­го мате­ри­а­ла. Как резуль­тат факт упо­треб­ле­ния сло­ва, пред­став­лен­ный в совре­мен­ных сло­ва­рях и науч­ной лите­ра­ту­ре как лек­си­че­ская нео­ло­гия Новей­ше­го вре­ме­ни, может ока­зать­ся ана­хро­низ­мом (см. в раз­де­ле «Ана­лиз мате­ри­а­ла» ком­мен­та­рии по пово­ду слов жур­наль­ность, газет­ность).

Методика анализа

Реше­ние про­бле­мы исто­ков и раз­ви­тия медиа­про­стран­ства на лек­си­че­ском мате­ри­а­ле опре­де­ли­ло выбор мето­дов иссле­до­ва­ния. Лек­си­че­ской базой для нашей рабо­ты ста­ли мате­ри­а­лы слов­ни­ка и кар­то­те­ки «Сло­ва­ря рус­ско­го язы­ка XIX века», раз­ра­ба­ты­ва­е­мо­го груп­пой отде­ла исто­ри­че­ской лек­си­ко­ло­гии и лек­си­ко­гра­фии (Инсти­тут линг­ви­сти­че­ских иссле­до­ва­ний РАН, Санкт-Петер­бург), так­же исполь­зо­ва­лись интер­нет-ресур­сы (Наци­о­наль­ный кор­пус рус­ско­го язы­ка — НКРЯ). В каче­стве объ­ек­та непо­сред­ствен­но­го исто­ри­ко-лек­си­ко­ло­ги­че­ско­го наблю­де­ния была выбра­на лек­си­ка лек­си­ко-семан­ти­че­ско­го поля «жур­на­ли­сти­ка», его ядро и пери­фе­рия. При­ме­ня­е­мый в «Сло­ва­ре рус­ско­го язы­ка XIX века» прин­цип диф­фе­рен­ци­аль­но­го отбо­ра и опи­са­ния лек­си­ки в гра­ни­цах исто­ри­че­ско­го пери­о­да — нова­тор­ский в исто­ри­че­ской лек­си­ко­гра­фии — поз­во­ля­ет в сня­том виде полу­чить язы­ко­вую кар­ти­ну мира рус­ско­го чело­ве­ка XIX в. в дина­ми­ке. Таким спо­со­бом выяв­ля­ет­ся лек­си­че­ская нео­ло­гия, отра­жа­ю­щая номи­на­тив­ные про­цес­сы, обу­слов­лен­ные воз­ник­но­ве­ни­ем новых реа­лий — пред­ме­тов, явле­ний, отвле­чен­ных поня­тий. Сфор­ми­ро­ван­ный на осно­ве это­го прин­ци­па слов­ник демон­стри­ру­ет актив­ные дери­ва­ци­он­ные про­цес­сы (раз­ви­тие сло­во­об­ра­зо­ва­тель­ных гнезд, ново­об­ра­зо­ва­ний по про­дук­тив­ным моде­лям), их ана­лиз дела­ет воз­мож­ным при­ме­не­ние мето­да про­гно­зи­ро­ва­ния при устра­не­нии лакун в лек­си­че­ской систе­ме языка.

Прин­ци­пы рабо­ты с источ­ни­ка­ми в дан­ном сло­вар­ном про­ек­те — тра­ди­ци­он­ная выбор­ка и совре­мен­ные ком­пью­тер­ные тех­но­ло­гии (поис­ко­вые систе­мы) — поз­во­ли­ли вве­сти новый тек­сто­вый мате­ри­ал, тем самым рас­ши­рить эмпи­ри­че­скую базу исто­ри­ко-лек­си­ко­ло­ги­че­ско­го иссле­до­ва­ния, каса­ю­щу­ю­ся упо­треб­ле­ния кон­крет­ных, в том чис­ле уже извест­ных, слов по теме иссле­до­ва­ния. Наблю­де­ние за упо­треб­ле­ни­ем сло­ва дает как резуль­тат типич­ную для века лек­си­че­скую соче­та­е­мость, кото­рая содер­жит в себе цен­ную исто­ри­ко-куль­тур­ную информацию.

В рабо­те с ото­бран­ным лек­си­че­ским мате­ри­а­лом был исполь­зо­ван так­же срав­ни­тель­но-сопо­ста­ви­тель­ный метод, в осно­ву кото­ро­го поло­жен тезис о систем­ном раз­ви­тии сло­вар­но­го соста­ва. Сопо­став­ле­ние язы­ко­вых фак­тов (обра­зо­ва­ние отвле­чен­ной лек­си­ки по опре­де­лен­ным моде­лям, эво­лю­ция отно­си­тель­ных при­ла­га­тель­ных в каче­ствен­ные), изу­ча­е­мых в рам­ках дан­но­го иссле­до­ва­ния, с резуль­та­та­ми, полу­чен­ны­ми ранее на дру­гом лек­си­че­ском мате­ри­а­ле, поз­во­ли­ло уста­но­вить общие зако­но­мер­но­сти раз­ви­тия в раз­ных тема­ти­че­ских груп­пах слов. Сово­куп­ность фак­тов и резуль­та­тов их ана­ли­за поз­во­ля­ет рас­смат­ри­вать сло­варь как сво­е­го рода гипер­текст, в кото­ром пред­став­ле­ния о медиа­про­стран­стве ока­зы­ва­ют­ся вполне системными.

Анализ материала

Собран­ный в резуль­та­те диф­фе­рен­ци­аль­ной выбор­ки лек­си­че­ский мате­ри­ал (нео­ло­гия XIX в.), име­ю­щий отно­ше­ние к теме иссле­до­ва­ния, может быть сгруп­пи­ро­ван сле­ду­ю­щим обра­зом: (1) клю­че­вые сло­ва-тер­ми­ны (жур­на­лизм, жур­наль­ность, газет­ность); (2) сло­ва-пей­о­ра­ти­вы (жур­на­лец, жур­на­лиш­ко, жур­наль­чик; газет­ка, газе­тиш­ка, газе­тен­ка, газет­чи­на) и (3) лек­си­че­ские атри­бу­тив­ные соче­та­ния с при­ла­га­тель­ны­ми жур­наль­ный, газет­ный.

***

Жур­на­лизм. Обо­зна­чен­ная выше про­бле­ма, каса­ю­ща­я­ся это­го тер­ми­на, преж­де все­го про­бле­ма чисто лек­си­ко­гра­фи­че­ская. Само сло­во, будучи еди­ни­цей систе­мы, явля­ет­ся одним из ряда так назы­ва­е­мых -измов, заим­ство­ва­ний пре­иму­ще­ствен­но пери­о­да Ново­го вре­ме­ни, чье лек­си­че­ское зна­че­ние может быть опи­са­но типо­ло­ги­че­ски. Ю. С. Соро­кин отме­чал, что в рус­ском язы­ке «ранее все­го фор­ми­ро­ва­лась груп­па обо­зна­че­ний язы­ко­вых и сти­ле­вых осо­бен­но­стей… В даль­ней­шем, начи­ная с 30‑х гг., осо­бен­но бур­ный рост наблю­да­ет­ся в груп­пе суще­стви­тель­ных на -изм со зна­че­ни­ем “направ­ле­ния”, обыч­но пред­по­ла­га­ю­щих соот­но­си­тель­ные с ними суще­стви­тель­ные на -ист. <…> Так­же интен­сив­ным был и рост суще­стви­тель­ных на -изм, обо­зна­ча­ю­щих отвле­чен­ное свой­ство, каче­ство… Мож­но отме­тить, что в этих слу­ча­ях в ука­зан­ное вре­мя дан­ные обра­зо­ва­ния ока­зы­ва­лись пред­по­чти­тель­ны­ми; более сла­бы­ми их кон­ку­рен­та­ми были обра­зо­ва­ния на -ство, -ичность и т. д.» [Соро­кин 1965: 263]. Дина­ми­ка фор­ми­ро­ва­ния кате­го­ри­аль­ных зна­че­ний фор­ман­та -изм не может не учи­ты­вать­ся при выстра­и­ва­нии семан­ти­че­ской исто­рии кон­крет­но­го сло­ва, за кото­рым сто­ит слож­ное поня­тие. Ана­лиз кон­тек­стов со сло­вом жур­на­лизм убеж­да­ет нас в изна­чаль­ном семан­ти­че­ском син­кре­тиз­ме дан­ной лек­се­мы, обу­слов­лен­ном эво­лю­ци­ей изу­ча­е­мо­го фено­ме­на. Его вос­при­я­тие вклю­ча­ет в себя пред­став­ле­ние о жур­на­лиз­ме как (а) части лите­ра­тур­но­го про­цес­са и одной из раз­но­вид­но­стей лите­ра­ту­ры, (б) отли­ча­ю­щей­ся спе­ци­фи­че­ским лите­ра­тур­ным сти­лем, (в) сфор­ми­ро­вав­шей осо­бый дея­тель­ный тип мировосприятия. 

Ана­лиз кон­тек­стов поз­во­ля­ет выде­лить как мини­мум три семан­ти­че­ских ком­по­нен­та в струк­ту­ре сло­ва жур­на­лизм: 1) ‘жур­наль­ная дея­тель­ность, жур­на­ли­сти­ка; жур­на­лист­ская про­дук­ция’; 2) ‘собир. жур­на­ли­сты как про­фес­си­о­наль­ное сооб­ще­ство’; 3) ‘осо­бый тип мыш­ле­ния, выра­жа­ю­щий­ся в обра­зе мыс­лей, язы­ке и сти­ле, в харак­те­ре про­фес­си­о­наль­ной дея­тель­но­сти жур­на­ли­ста’. При­ме­ры (источ­ник — НКРЯ):

(1) Исто­рия жур­на­лиз­ма в Англии состав­ля­ет теперь любо­пыт­ней­шую и суще­ствен­ную часть внут­рен­ней и поли­ти­че­ской исто­рии Англии, ее лите­ра­ту­ры, осо­бен­но лите­ра­тур­ной про­мыш­лен­но­сти. А. И. Тур­ге­нев. Хро­ни­ка рус­ско­го (1825–1826); Very dangerous!!! В послед­нее вре­мя в нашем жур­на­лиз­ме ста­ло пове­вать какой-то тле­твор­ной стру­ей, каким-то раз­вра­том мыс­ли; мы их вовсе не при­ни­ма­ем за выра­же­ние обще­ствен­но­го мне­ния, а за наи­тие напра­ви­тель­но­го и нази­да­тель­но­го цен­сур­но­го три­ум­ви­ра­та. Чистым лите­ра­то­рам, людям зву­ков и форм, надо­е­ло граж­дан­ское направ­ле­ние нашей лите­ра­ту­ры, их ста­ло оскорб­лять, что так мно­го пишут о взят­ках и глас­но­сти и так мало «Обло­мо­вых» и анто­ло­ги­че­ских сти­хо­тво­ре­ний. Если б толь­ко един­ствен­ный «Обло­мов» не был так непро­хо­ди­мо ску­чен, то еще это мне­ние мож­но бы было им отпу­стить. А. И. Гер­цен. Very dangerous!!! (1859).

(2) Изве­стие о про­ис­ше­ствии в Кадик­се при­ня­то было в Лон­доне пра­ви­тель­ством, как все после­ду­ю­щие затем изве­стия о воз­му­ще­ни­ях, с при­твор­но-рав­но­душ­ным одоб­ре­ни­ем. Обще­ство же, жур­на­лизм и все состо­я­ния при­вет­ство­ва­ли его с непри­твор­но радост­ны­ми похва­ла­ми. Ф. Ф. Вигель. Запис­ки (1850–1860‑е годы); Здесь важ­но не столь­ко реше­ние вопро­сов тем или иным боль­шин­ством, сколь­ко созда­ние сре­ды, в кото­рой могут дей­ство­вать люди и кото­рая одна в состо­я­нии раз­вить в них госу­дар­ствен­ные спо­соб­но­сти, при­год­ные к поряд­ку, осно­ван­но­му на сво­бо­де. Толь­ко подоб­ное учре­жде­ние может изба­вить обще­ство и от вла­ды­че­ства жур­на­лиз­ма. В насто­я­щее вре­мя руко­во­ди­те­лем обще­ствен­но­го мне­ния ста­но­вит­ся вся­кий фелье­то­нист, вла­де­ю­щий несколь­ко бой­ким пером и уме­ю­щий, посред­ством скан­да­лов и задо­ра, при­влечь к себе вни­ма­ние пуб­ли­ки. Тут не нуж­ны ни зна­ние, ни ум, ни даже талант: доста­точ­но бес­стыд­ства, кото­рое в газет­ной поле­ми­ке все­гда возь­мет верх сре­ди обще­ства, не при­вык­ше­го к тон­ко­му ана­ли­зу и оцен­ке мыс­ли. Б. Н. Чиче­рин. Зада­чи ново­го цар­ство­ва­ния (1881).

(3) Лите­ра­то­ры петер­бург­ские по боль­шей части не лите­ра­то­ры, но пред­при­им­чи­вые и смыш­ле­ные лите­ра­тур­ные откуп­щи­ки. Уче­ность, любовь к искус­ству и талан­ты неоспо­ри­мо на сто­роне Моск­вы. Мос­ков­ский жур­на­лизм убьет жур­на­лизм петер­бург­ский. А. С. Пуш­кин. Путе­ше­ствие из Моск­вы в Петер­бург (1835); После подоб­но­го тона, конеч­но, мож­но усо­мнить­ся в спра­вед­ли­во­сти замет­ки моей о какой-то неволь­ной, может быть, вре­мен­ной сдер­жан­но­сти жур­на­лиз­ма при всей его рас­пу­щен­но­сти, но ведь это един­ствен­ный экзем­пляр. <…> В кол­лек­цию мою слу­чай­но попал жур­нал под загла­ви­ем «la Guillotine» на крас­ной бума­ге с порт­ре­том Л.-Филиппа, пока­зы­ва­ю­ще­го грудь свою, на кото­рой выре­за­на гильо­ти­на. П. В. Аннен­ков. Запис­ки о фран­цуз­ской рево­лю­ции 1848 года (1848); Вооб­ще поло­же­ние рус­ско­го лите­ра­то­ра весь­ма неза­вид­но и до насто­я­ще­го вре­ме­ни, и тот, кто при­бли­жа­ет­ся к свя­ти­ли­щу лите­ра­ту­ры с надеж­дой полу­чить там насущ­ный кусок хле­ба, горь­ко оши­бет­ся в рас­че­те. Вам­пир жур­на­лиз­ма вопьет­ся в него все­ми сво­и­ми клы­ка­ми, высо­сет весь талант, заста­вит крив­лять­ся и наси­ло­вать вооб­ра­же­ние и бро­сит, как ненуж­ную ветошь, когда про­из­во­ди­тель­ные силы дей­стви­тель­но осла­бе­ют от неуме­рен­но­го воз­буж­де­ния… Надоб­но быть или очень силь­ным талан­том, или иметь сред­ства к жиз­ни, неза­ви­си­мые от лите­ра­тур­но­го тру­да, чтоб выдер­жать это чисто меха­ни­че­ское дав­ле­ние жур­на­лиз­ма. Куда, напри­мер, исчез Бут­ков, автор «Петер­бург­ских вер­шин»? М. Е. Сал­ты­ков-Щед­рин. Ста­тьи (1856–1860).

См. так­же при­ве­ден­ную выше цита­ту из И. В. Киреевского.

Необ­хо­ди­мо, одна­ко, заме­тить, что выде­ле­ние ком­по­нен­тов семан­ти­ки, акту­а­ли­зи­ро­ван­ных в зави­си­мо­сти от кон­крет­ной ком­му­ни­ка­тив­ной зада­чи, не исклю­ча­ет при­су­ще­го лек­се­ме син­кре­тиз­ма. Пред­став­ля­ет­ся, что эта осо­бен­ность про­ис­те­ка­ет из «загад­ки» само­го фено­ме­на жур­на­лиз­ма как спе­ци­фи­че­ско­го инфор­ма­ци­он­но­го про­стран­ства, кото­рое, по мне­нию неко­то­рых иссле­до­ва­те­лей, «вос­при­ни­ма­ет­ся боль­ше как состо­я­ние… через некие инди­ка­то­ры: коли­че­ство изда­ний, круг авто­ров и тем, резо­нанс от пуб­ли­ка­ций» [Оби­ди­на 2013: 137–147]. Оче­вид­но одно: как вся­кое «направ­ле­ние» (здесь: линия лите­ра­тур­но­го раз­ви­тия) жур­на­лизм в его семан­ти­че­ском ядре име­ет дина­ми­че­ские про­стран­ствен­но-вре­мен­ные при­зна­ки. Кро­ме того, если опре­де­лять его сущ­ность через «состо­я­ние», то сле­ду­ет гово­рить и о субъ­ект­но­сти дан­но­го явле­ния, что пред­по­ла­га­ет нали­чие каче­ства. Сви­де­тель­ством послед­не­го явля­ет­ся, на наш взгляд, еще один нео­ло­гизм XIX в. — суще­стви­тель­ное жур­наль­ность.

Жур­наль­ность. Сло­во отсут­ству­ет в боль­шой кар­то­те­ке сло­вар­но­го отде­ла ИЛИ РАН, не зафик­си­ро­ва­но сло­ва­ря­ми. Воз­мож­но, поэто­му оно вос­при­ни­ма­ет­ся неко­то­ры­ми иссле­до­ва­те­ля­ми язы­ка СМИ как ново­об­ра­зо­ва­ние Новей­ше­го вре­ме­ни на том осно­ва­нии, что встре­ча­ет­ся в совре­мен­ном медиа­про­стран­стве (см. интер­нет-ресур­сы). Так, в одной из работ лек­се­мы газет­ность, жур­наль­ность ока­за­лись в спис­ке про­дук­тив­ных суб­стан­тив­ных суф­фик­саль­ных ново­об­ра­зо­ва­ний со зна­че­ни­ем «непро­цес­су­аль­ный отвле­чен­ный при­знак» [Круг­ло­ва 2009: 12]. Ком­мен­та­рии по пово­ду вре­ме­ни появ­ле­ния пер­во­го сло­ва даны ниже. Что же каса­ет­ся сло­ва жур­наль­ность, то в кар­то­те­ке «Сло­ва­ря рус­ско­го язы­ка XIX века» име­ют­ся два досто­вер­ных при­ме­ра его упо­треб­ле­ния в текстах сере­ди­ны XIX в. Пер­вый слу­чай встре­тил­ся в тек­сте резо­нанс­ной ста­тьи кри­ти­ка В. Н. Май­ко­ва «Нечто о рус­ской лите­ра­ту­ре в 1846 году», впер­вые опуб­ли­ко­ван­ной в одном из номе­ров жур­на­ла «Оте­че­ствен­ные запис­ки» за 1847 г.: Рас­смат­ри­вая уче­ную лите­ра­ту­ру про­шло­го года, мы не можем не уси­лить несколь­ки­ми тона­ми свою груст­ную пес­ню о несу­ще­ство­ва­нии у нас насто­я­щей жур­на­ли­сти­ки, дей­стви­тель­но погло­ща­ю­щей ино­гда стро­гие тре­бо­ва­ния искус­ства и нау­ки. В жало­бах на вооб­ра­жа­е­мую жур­наль­ность нашей лите­ра­ту­ры нель­зя не заме­тить силь­ной анти­па­тии про­тив того, что толь­ко выра­жа­ет собою тес­ную связь нау­ки с жиз­нью [Май­ков 1891: 336]. Эту цита­ту обна­ру­жи­ва­ем так­же в каче­стве уни­каль­но­го упо­треб­ле­ния в НКРЯ. Мож­но пред­по­ло­жить, что автор­ство тер­ми­на при­над­ле­жит имен­но извест­но­му кри­ти­ку. Дру­гим сви­де­тель­ством быто­ва­ния сло­ва в рус­ском язы­ке XIX в. явля­ет­ся его фик­са­ция в дву­языч­ном сло­ва­ре это­го пери­о­да, где рав­но­прав­но пред­став­ле­ны заим­ство­ва­ние и ново­об­ра­зо­ва­ние на рус­ской поч­ве: Journalisme, m. жур­на­лизм, жур­наль­ность [Oldekop 1854: 195]. Дан­ная лек­се­ма пред­став­ля­ет инте­рес с точ­ки зре­ния номи­на­тив­ных про­цес­сов, про­те­ка­ю­щих в рус­ском язы­ке это­го пери­о­да. Нам уже при­хо­ди­лось писать о груп­пе отвле­чен­ных суще­стви­тель­ных на -ость, обра­зо­ван­ных от каче­ствен­ных при­ла­га­тель­ных, моти­ви­ро­ван­ных наиме­но­ва­ни­ем про­стран­ства, сре­ды3. Нео­ло­гизм жур­наль­ность в дан­ном кон­тек­сте есть конеч­ное зве­но в сло­во­об­ра­зо­ва­тель­ной цепи жур­нал → жур­наль­ный → жур­наль­ность, в кото­рой клю­че­вая лек­се­ма (жур­нал) име­ет все при­зна­ки сре­до­об­ра­зу­ю­ще­го про­стран­ства. В тек­сте ста­тьи Май­ко­ва, из кото­рой взя­та цита­та, речь идет о фор­ми­ро­ва­нии отли­чи­тель­но­го при­зна­ка (жур­наль­но­сти) рус­ских жур­на­лов, суть кото­ро­го — в нали­чии опре­де­лен­но­го направ­ле­ния, «идео­ло­гии» в содер­жа­нии публикаций.

Газет­ность. Впер­вые сло­вар­ную фик­са­цию сло­во полу­чи­ло в одном из еже­год­ни­ков «Новое в рус­ской лек­си­ке»: «Газет­ность… Крат­кость, точ­ность пере­да­чи како­го-либо содер­жа­ния» [НРЛ-80: 48]. Инфор­ма­ция о его функ­ци­о­ни­ро­ва­нии так­же содер­жит­ся в неболь­шой замет­ке «Газет­ность — при­ме­та сти­ля», напе­ча­тан­ной в жур­на­ле «Рус­ская речь». В ней автор отме­ча­ет отсут­ствие сло­ва в тол­ко­вых сло­ва­рях совре­мен­но­го язы­ка [Жите­не­ва 1984: 85–89]. При­ме­ча­тель­но, что некор­рект­ность пред­став­лен­ной в этих источ­ни­ках инфор­ма­ции в после­ду­ю­щем была вос­про­из­ве­де­на в пол­ном объ­е­ме в «Исто­ри­че­ском сло­ва­ре гал­ли­циз­мов в рус­ском язы­ке» [Епи­ш­кин 2010], а так­же в уже упо­ми­нав­шей­ся дис­сер­та­ции [Круг­ло­ва 2009: 12].

Име­ю­щи­е­ся в кар­то­те­ке «Сло­ва­ря рус­ско­го язы­ка XIX века» мате­ри­а­лы поз­во­ля­ют устра­нить этот ана­хро­низм в отно­ше­нии акту­аль­ной лек­си­че­ской еди­ни­цы, явля­ю­щей­ся еще одним вер­баль­ным вопло­ще­ни­ем фор­ми­ру­ю­ще­го­ся медиа­про­стран­ства в язы­ко­вой кар­тине XIX в. Ана­лиз немно­го­чис­лен­ных кон­тек­стов с упо­треб­ле­ни­ем это­го нео­ло­гиз­ма в текстах послед­ней тре­ти сто­ле­тия ука­зы­ва­ет на два зна­че­ния: 1) ‘газет­ная изда­тель­ская дея­тель­ность’ и 2) ‘неодобр. Осо­бый тип вос­при­я­тия дей­стви­тель­но­сти через приз­му газет­ных пуб­ли­ка­ций (поверх­ност­ных, лег­ко­вес­ных, фор­маль­ных)’. Примеры:

(1) В назва­нии руб­ри­ки (в рос­пи­си содер­жа­ния «Рус­ско­го архи­ва»): Кав­каз­ские вос­по­ми­на­ния А. Л. Зис­сер­ма­на… 1885. I, 67. X–XIII (Нача­ло газет­но­сти) [Рос­пись 1894: 97].

(2) Теперь он <Г. И. Успен­ский> увле­чен евро­пе­из­мом, нахо­дя, что у нас напрас­но счи­та­ли Евро­пу в корень обур­жу­а­зив­шей­ся. Там, «дескать», о «прав­де» и о наро­де и дума­ют боль­ше наше­го и осу­ществ­ля­ют луч­ше. <…> Дру­гая его идея теперь — это «газет­ность» нашей жиз­ни. Газе­та и пре­иму­ще­ствен­но газе­та Ното­ви­ча явля­ет­ся для него сим­во­лом и квинт-эссен­ци­ей все­го кан­це­ля­риз­ма, поверх­ност­ных писа­ний, про­жек­тов и лице­мер­ных «бумаж­ных» забот о народ­ном бла­ге. В. Г. Коро­лен­ко. Днев­ник (1881–1893 гг.) [Коро­лен­ко 1925: 59–60].

Фор­ми­ру­ю­ща­я­ся семан­ти­че­ская струк­ту­ра нео­ло­гиз­ма газет­ность вполне впи­сы­ва­ет­ся в пара­диг­му соци­о­куль­тур­ных смыс­лов, кото­ры­ми харак­те­ри­зу­ет­ся тер­мин жур­на­лизм (см. выше). Упо­треб­ле­ние сло­ва в при­выч­ном для нас тер­ми­но­ло­ги­че­ском зна­че­нии (харак­те­ри­сти­ка газет­но­го язы­ка, сти­ля), но с оттен­ком неодоб­ри­тель­но­сти появ­ля­ет­ся позд­нее: Г. Ска­би­чев­ский умѣлъ толь­ко сожа­ли­тель­но отзы­вать­ся о немъ <А. П. Чехо­ве> въ сво­ей «Исторiи новѣй­шей лите­ра­ту­ры» за буд­то бы отры­воч­ность его писанiй, за ихъ газет­ность, отсут­ствiе въ нихъ цѣль­на­го обще­ствен­на­го мро­со­зер­ца­нiя. П. Пиль­ский. Лето­пись теку­щей лите­ра­ту­ры и жиз­ни (Вѣст­никъ знанiй. Еже­мѣ­сяч­ный иллю­стри­ро­ван­ный лите­ра­тур­ный и попу­ляр­но-науч­ный жур­налъ с при­ло­женiя­ми для само­об­ра­зо­ванiя. 1904, № 11).

***

На фоне боль­шо­го коли­че­ства ново­об­ра­зо­ва­ний, отно­ся­щих­ся к лек­си­ко-семан­ти­че­ско­му полю «жур­на­ли­сти­ка», осо­бо выде­ля­ет­ся пей­о­ра­тив­ная лек­си­ка: жур­наль­чик, жур­на­лиш­ко, жур­на­лец; газет­ка, газе­тиш­ка, газе­тен­ка и др. В семан­ти­ке про­из­вод­ных слов отра­жа­ет­ся спе­ци­фи­ка кон­ку­рент­ной борь­бы меж­ду жур­наль­ны­ми пар­ти­я­ми за место в медиа­про­стран­стве, а так­же реак­ция потре­би­те­ля на содер­жа­ние пред­ла­га­е­мой печат­ной про­дук­ции. Пожа­луй, в самом обоб­щен­ном виде это отно­ше­ние выра­зи­лось в нео­ло­гиз­ме газет­чи­на.

Газет­чи­на. Нео­ло­гизм при­над­ле­жит к раз­ря­ду слов, обра­зо­ван­ных по весь­ма про­дук­тив­ной на про­тя­же­нии все­го исто­ри­че­ско­го пери­о­да живой сло­во­об­ра­зо­ва­тель­ной моде­ли. Класс суще­стви­тель­ных отвле­чен­но­го зна­че­ния с суф­фик­сом -щина (ред­кий его вари­ант -чина), обо­зна­чав­ших «харак­те­ри­сти­че­ские обще­ствен­но-быто­вые явле­ния, идей­ные тече­ния с отри­ца­тель­ной окрас­кой» (по В. В. Вино­гра­до­ву), осо­бен­ной экс­прес­сив­ной силы и рас­ши­ре­ния дости­га­ет начи­ная с сере­ди­ны XIX в. [Соро­кин 1965: 224]. Первую его фик­са­цию в попу­ляр­ном «Исто­ри­че­ском сло­ва­ре гал­ли­циз­мов в рус­ском язы­ке» [Епи­ш­кин 2010], где при­во­дит­ся един­ствен­ная иллю­стра­ция упо­треб­ле­ния сло­ва в источ­ни­ке кон­ца 1990‑х годов (цита­та из пуб­ли­ка­ции в «Новом мире»), мож­но счи­тать курье­зом с точ­ки зре­ния про­ис­хож­де­ния сло­ва и «ана­хро­низ­мом» с точ­ки зре­ния вре­ме­ни его появ­ле­ния в рус­ском язы­ке. Мате­ри­а­лы нашей кар­то­те­ки поз­во­ля­ют испра­вить эту «неспра­вед­ли­вость» в отно­ше­нии рус­ско­го сло­ва. Самый ран­ний слу­чай его упо­треб­ле­ния нахо­дим в не бес­спор­ном с точ­ки зре­ния тек­сто­ло­гии источ­ни­ке — пись­ме А. В. Суво­ро­ва сво­е­му дру­гу Д. И. Хво­сто­ву, в кото­ром опаль­ный фельд­мар­шал выра­жа­ет свое неудо­воль­ствие по отно­ше­нию к дей­стви­ям кня­зя Потем­ки­на: По победѣ надъ визи­ремъ, чѣмъ далѣе пой­детъ, тѣмъ опас­нѣе, я пом­ню дерз­кiй при­казъ — арна­у­ты при­над­ле­жатъ «гет­ман­ской булавѣ». Онъ имѣетъ инсигнiи дон­скихъ и иныхъ каза­ковъ; его поми­на­ютъ за выно­сомъ, безъ Сино­да, съ при­бав­ленiемъ его армiи; воен­ныя газет­чи­ны даютъ ему Т[авриду]! [Суво­ров 1901: 38]4. Кон­текст не поз­во­ля­ет соот­не­сти эту фор­му сло­ва с теми упо­треб­ле­ни­я­ми, кото­рые встре­ти­лись нам в текстах XIX в., поэто­му мы можем толь­ко пред­по­ло­жить, что автор пись­ма, боль­шой люби­тель чте­ния газет (о чем мож­но узнать из его просьб в пись­мах при­слать ему газе­ты в «фин­лянд­скую ссыл­ку»), мог упо­тре­бить это сло­во по ана­ло­гии с новины/новизны (см. снос­ку в нача­ле ста­тьи). Похо­жее упо­треб­ле­ние обна­ру­жи­ва­ем так­же в эпи­сто­ляр­ном источ­ни­ке, но уже сере­ди­ны XIX в., где сло­во в фор­ме ед. ч. име­ет соби­ра­тель­ное зна­че­ние «газе­ты; газет­ные публикации»:

Ника­ко­го изве­стия из Рос­сии, а что хуже — все ино­стран­ные изве­стия не сто­ят тух­ло­го яйца: эда­ко­го отсут­ствия вся­ко­го при­зна­ка исти­ны в газет­чине немец­кой каса­тель­но наше­го бра­та — ожи­дать нель­зя было. П. В. Аннен­ков. Пись­ма И. С. Тур­ге­не­ву (1852–1874) (НКРЯ).

Харак­тер источ­ни­ков (пись­ма, днев­ни­ко­вые запи­си) гово­рит о том, что сло­во было широ­ко упо­тре­би­тель­но в раз­го­вор­ной речи и име­ло, как пра­ви­ло, отри­ца­тель­ные кон­но­та­ции, сви­де­тель­ству­ю­щие о весь­ма кри­тич­ном отно­ше­нии к пред­ме­ту повест­во­ва­ния. Напри­мер: Мой доро­гой Павел Васи­льичь!.. Через Тур­ге­не­ва я вче­ра послал Вам экзем­пляр­чик моей новой пиэс­ки, име­ну­е­мой Финан­со­вый Гений, кото­рой как Вы уви­ди­те, я напе­ча­тал в малень­кой газе­тен­ке Гат­цу­ка, вслед­ствии того, что с этой пиэс­кой про­изо­шел стран­ный слу­чай. Я отпра­вил ее в Рус­ский Вест­ник как в един­ствен­ный жур­нал, с кото­рым у меня сохра­ни­лись неко­то­рые отно­ше­ния; но увы! И там из раз­ных, как мне гово­ри­ли, юных сотруд­ни­ков обра­зо­ва­лась враж­деб­ная мне пар­тия, кото­рая поре­ши­ла воз­вра­тить мне руко­пись за негод­но­стью к напе­ча­та­нию, но почти одно­вре­мен­но с этим пиэ­са была постав­ле­на на Малом теат­ре в Москве; пуб­ли­ка обсы­па­ет и акте­ров, и меня апло­дис­мен­та­ми: выве­ден­ные в пиэ­се глу­пая, про­даж­ная газет­чи­на, фаль­ши­вые теле­гра­мы, без­де­неж­ные лож­ные век­се­ля, явле­ния вид­но слиш­ком зна­ко­мые пуб­ли­ке, кото­рая поми­мо апло­дис­мен­тов бла­го­да­рит меня и сло­вес­но за то, что я хоть не сцене по край­ней мере каз­ню этих него­дя­ев, до кото­рых суду еще дол­го не добрать­ся. А. Ф. Писем­ский — П. В. Аннен­ко­ву, 8 фев­ра­ля 1876 г., Москва [Писем­ский 1936: 331]; Что прав­да, то прав­да, и кому же, как не отстав­но­му газет­но­му содер­жа­те­лю, при­лич­нѣе засвидѣ­тель­ство­вать всю без­дон­ную пусто­ту и пош­лость, все лице­мѣрiе и постыд­ное кула­че­ство нашей рас­хо­жей газет­чи­ны съ ея Труб­ни­ко­вы­ми, Мак­ше­е­вы­ми, Пас­ту­хо­вы­ми, Кома­ро­вы­ми и Бил­ба­со­вы­ми (Наблю­да­тель 1882, № 10).

Шка­ла «неодоб­ри­тель­но­го» в семан­ти­ке лек­си­че­ской еди­ни­цы может коле­бать­ся от пре­не­бре­жи­тель­но­го оттен­ка до выра­же­ния пре­зре­ния. Инте­рес­ный при­мер упо­треб­ле­ния сло­ва газет­чи­на обна­ру­жи­ва­ем в сле­ду­ю­щей цита­те, где автор свое вос­при­я­тие соци­аль­но­го фено­ме­на пере­да­ет образ­но через опи­са­ние чув­ствен­ных ассо­ци­а­ций. В тан­де­ме с дру­гим клю­че­вым сло­вом (ниги­ля­ти­на) в этом фраг­мен­те вос­по­ми­на­ний он дости­га­ет силь­но­го худо­же­ствен­но­го эффек­та: Про­во­дилъ прiят­но вечеръ у одно­го почтен­на­го зна­ко­мо­го; насъ было челов.къ 10, все еди­но­мыш­лен­ни­ковъ; такъ мир­но, прiят­но, и заду­шев­но бесѣ­до­ва­лось; рѣд­ко это теперь быва­етъ, отто­го и насла­жденiе вели­ко. Вдругъ точ­но врѣ­зал­ся въ нашу тем­ную сре­ду холод­ный ветеръ. При­шелъ какой-то всѣмъ намъ чужой чело­вѣкъ. Запах­ло газет­чи­ной. Всѣхъ прон­зилъ холодъ. Все замер­ло. При­шелъ одинъ изъ мно­гихъ геро­евъ печа­ти, беру­щихъ под­рядъ на раз­ве­денiе ниги­ля­ти­ны въ одной из питер­скихъ газе­ти­шекъ.

Кста­ти о газе­тахъ. Мнѣ сего­дня сооб­щи­ли новость: «С. Петер­бург­скiя Вѣдо­мо­сти» домаш­нимъ обра­зомъ сда­ны г. Кома­ро­вымъ како­му-то либе­ра­лу-антре­пре­не­ру. Ай да г. Кома­ровъ. И вотъ «Свѣтъ» деше­вая газет­ка для наро­да будетъ пере­пе­ча­ты­вать изъ «С. Петер­бург­скiхъ Вѣдо­мо­стей», раз­ныя либе­раль­ныя ста­тьи Гра­дов­скихъ, и К‑i… не дур­но. Днев­ник за 1882 год кня­зя В. П. Мещер­ско­го [Мещер­ский 1883: 496–497].

***

В исто­ри­че­ском сло­ва­ре опи­са­нию лек­си­че­ской соче­та­е­мо­сти уде­ля­ет­ся осо­бое вни­ма­ние. Одним из типов лек­си­че­ской соче­та­е­мо­сти, кото­рые пред­став­ле­ны в струк­ту­ре сло­вар­ной ста­тьи, явля­ют­ся сво­бод­ные лек­си­че­ские соче­та­ния, демон­стри­ру­ю­щие наи­бо­лее харак­тер­ные акту­аль­ные слу­чаи упо­треб­ле­ния сло­ва, типич­ные для изу­ча­е­мой эпо­хи. Атри­бу­тив­ные соче­та­ния с при­ла­га­тель­ны­ми жур­наль­ный, газет­ный отве­ча­ют это­му кри­те­рию. Ана­лиз обра­зу­е­мых ими «сло­вес­ных рядов» в гипер­тек­сте сло­ва­ря дает в про­ек­ции кар­ти­ну струк­ту­ры медиа­про­стран­ства как соци­аль­но­го орга­низ­ма. В нем при­сут­ству­ют все необ­хо­ди­мые для функ­ци­о­ни­ро­ва­ния живо­го орга­низ­ма эле­мен­ты: сре­да, атмо­сфе­ра, свои герои («герой печа­ти»), иерар­хия пер­со­на­жей, необ­хо­ди­мые аксес­су­а­ры («поче­сти» и «грязь»). Как пока­зы­ва­ет ана­лиз подоб­ных лек­си­че­ских соче­та­ний с при­ла­га­тель­ным, их дина­ми­ка «харак­те­ри­зу­ет тен­ден­цию раз­ви­тия его семан­ти­ки в сто­ро­ну каче­ствен­но­го зна­че­ния… атри­бу­тив­ная функ­ция сло­ва тяго­те­ет к эпи­те­ту» [Кали­нов­ская, Ста­ро­вой­то­ва 2013: 179]5. См. при­ме­ры таких соче­та­ний (взя­ты из кар­то­те­ки «Сло­ва­ря рус­ско­го язы­ка XIX века»):

Жур­наль­ный. Жур­наль­ная кри­ти­ка, жур­наль­ные ста­тей­ки, жур­наль­ные выход­ки, шут­ки, мело­чи; жур­наль­ные поче­сти, заки­дать жур­наль­ной гря­зью; жур­наль­ный Ари­старх, жур­наль­ный писака/шут/сыщик, жур­наль­ные псы/плутни, жур­наль­ный франт и др.

Газет­ный. Газет­ный мир, мирок; газет­ное обще­ство; водо­во­рот газет­ный; газет­ный язык; газет­ный паск­виль; газет­ный гений, газет­ные бор­зо­пис­цы и др.

При­ве­дем харак­те­ри­сти­ку медиа­про­стран­ства, дан­ную авто­ром в годы бур­ных поли­ти­че­ских собы­тий эпо­хи: Он все­гда был для меня гадок — мiр мно­гих рус­ских газет с его обще­ством… я все об нем думал, желая, так ска­зать, про­стра­дать за рус­ских доб­ро­воль­цев <в Сер­бии> каж­дое отвра­ти­тель­ное впе­чат­ле­ние, наве­ян­ное на меня из двой­но­го мiра рус­ских газет и рус­ско­го обще­ства с теми газе­та­ми свя­зан­но­го. Вы дума­е­те, все газе­ты и все обще­ство? Нет: не все, а круп­ная часть; к чему назы­вать кто, nomina sunt odiosa; есть такой на Руси мiрок, газет­ный мiрок, и такое обще­ство — газет­ное обще­ство. Газет­ный этот мiрок состо­ит из людей, … как бы вам ска­зать?.. ну, сло­вом, из людей про­даж­ных, гадень­ких, лгу­щих, кото­рым все ни по чем, и грязь из навоз­ной кучи для них газет­ный товар, и чест­ное дело, и чест­ный чело­век; сего­дня чест­ный чело­век назы­ва­ет­ся у них чест­ным, а зав­тра ему отво­дят место в навоз­ной яме, и так далее; рус­ский Бог, весь­ма часто неис­по­ве­ди­мый в сво­их судь­бах, допу­стил этим гадень­ким лич­но­стям занять важ­ныя пози­ции в рус­ской пери­о­ди­че­ской печа­ти и даже забрать в свои гряз­ныя руки извест­ную часть обще­ства. Прав­да о Сер­бии. Пись­ма кня­зя В. Мещер­ско­го (1877) [Мещер­ский 1877: 303–304].

Результаты исследования

Ана­лиз лек­си­че­ских ново­об­ра­зо­ва­ний XIX в., их упо­треб­ле­ния в текстах дан­но­го пери­о­да пока­зал дина­ми­че­скую кар­ти­ну фор­ми­ро­ва­ния лек­си­ко-семан­ти­че­ско­го поля «жур­на­ли­сти­ка» в сло­вар­ном соста­ве рус­ско­го язы­ка. Клю­че­вы­ми тен­ден­ци­я­ми в этом про­цес­се были посте­пен­ная кри­стал­ли­за­ция основ­ных поня­тий в мен­таль­ной сфе­ре и их вер­баль­ное оформ­ле­ние в тер­мине. Так, изу­че­ние кон­тек­стов упо­треб­ле­ния тер­ми­на жур­на­лизм пока­за­ло при­су­щий ему на дан­ном эта­пе семан­ти­че­ский син­кре­тизм, кото­рый явил­ся отра­же­ни­ем дина­миз­ма само­го явле­ния (дви­же­ния от собы­тия к неотъ­ем­ле­мой части обще­го соци­о­куль­тур­но­го про­стран­ства). В иссле­до­ва­нии уда­лось уста­но­вить, что появ­ле­ние лек­сем жур­наль­ность, газет­ность закре­пи­ло в язы­ко­вой кар­тине мира рус­ско­го чело­ве­ка пред­став­ле­ние еще одно­го эта­па в фор­ми­ро­ва­нии медиа­про­стран­ства — его каче­ствен­ной харак­те­ри­сти­ки. Ана­лиз лек­си­че­ской соче­та­е­мо­сти при­ла­га­тель­ных жур­наль­ный и газет­ный про­де­мон­стри­ро­вал язы­ко­вые меха­низ­мы фор­ми­ро­ва­ния суб­стан­ци­аль­но­го при­зна­ка каче­ствен­но­сти, слу­жа­щей мар­ке­ром ново­го фено­ме­на. Изу­че­ние мате­ри­а­лов диф­фе­рен­ци­аль­но­го слов­ни­ка «Сло­ва­ря рус­ско­го язы­ка XIX века» поз­во­ли­ло так­же выявить зна­чи­тель­ный пласт пей­о­ра­тив­ной лек­си­ки, отра­жа­ю­щей обще­ствен­ную реак­цию на соци­о­куль­тур­ный феномен.

Выводы

В ходе изу­че­ния язы­ко­во­го мате­ри­а­ла уда­лось под­твер­дить полез­ность и про­дук­тив­ность исто­ри­ко-лек­си­ко­ло­ги­че­ско­го и лек­си­ко­гра­фи­че­ско­го под­хо­дов в реше­нии про­блем, выхо­дя­щих за рам­ки задач соб­ствен­но линг­ви­сти­че­ско­го иссле­до­ва­ния. Ана­лиз лек­си­ки и фра­зео­ло­гии, обра­зу­ю­щих ядро и пери­фе­рию лек­си­ко-семан­ти­че­ско­го поля «жур­на­ли­сти­ка», с пози­ции дина­ми­ки его фор­ми­ро­ва­ния и раз­ви­тия на про­тя­же­нии XIX в. поз­во­лил полу­чить объ­ек­тив­но досто­вер­ный мате­ри­ал для харак­те­ри­сти­ки осо­бен­но­стей ста­нов­ле­ния медиа­про­стран­ства как важ­ной состав­ля­ю­щей соци­о­куль­тур­но­го про­стран­ства Рос­сии в XIX в. 

1 Про­зрач­ность «внут­рен­ней фор­мы» рус­ских слов, на пер­вом эта­пе кон­ку­ри­ру­ю­щих с заим­ство­ван­ным тер­ми­ном газе­та, как раз демон­стри­ру­ет нали­чие фак­та куль­тур­но­го собы­тия: наиме­но­ва­ние вещи (газе­ты) моти­ви­ро­ва­но с точ­ки зре­ния харак­те­ра содер­жа­ния (новиз­ны, нови­ны) и соот­вет­ствия моде­ли «регу­ляр­но­сти», выбран­ной Пет­ром Пер­вым в каче­стве орга­ни­зу­ю­ще­го (обу­ча­ю­ще­го, вос­пи­ты­ва­ю­ще­го) прин­ци­па (вѣдо­мо­сти). Эво­лю­ция этих наиме­но­ва­ний в каче­стве «тер­ми­нов» закан­чи­ва­ет­ся либо утра­той сло­ва, либо сохра­не­ни­ем в каче­стве име­ни соб­ствен­но­го (в назва­нии кон­крет­но­го печат­но­го изда­ния).

2 С про­бле­мой дефи­ни­ций, воз­ни­ка­ю­щей в свя­зи с изу­че­ни­ем подоб­ной лек­си­ки, стал­ки­ва­ют­ся мно­гие иссле­до­ва­те­ли. См. рас­суж­де­ния по пово­ду семан­ти­че­ско­го син­кре­тиз­ма идео­ло­ге­мы ази­а­тизм в ста­тье: [Давы­до­ва, Чапа­е­ва 2019: 211–218].

3 О неязы­ко­вых фак­то­рах систем­ной орга­ни­за­ции лек­си­ки в свя­зи с ново­об­ра­зо­ва­ни­я­ми казар­мен­ность, каби­нет­ность, салон­ность см.: [Кали­нов­ская 2015: 469].

4 Пер­вая пуб­ли­ка­ция источ­ни­ка при­над­ле­жит изда­нию «Рус­ская ста­ри­на» за 1867 г.

5 Ср. ана­лиз соче­та­е­мо­сти при­ла­га­тель­но­го салон­ный в ста­тье: [Кали­нов­ская 2015]; так­же ана­лиз при­ла­га­тель­но­го баль­ный в ста­тье: [Кали­нов­ская, Ста­ро­вой­то­ва 2013: 179].

Ста­тья посту­пи­ла в редак­цию 1 нояб­ря 2020 г.;
реко­мен­до­ва­на в печать 18 янва­ря 2021 г.

© Санкт-Петер­бург­ский госу­дар­ствен­ный уни­вер­си­тет, 2021

Received: November 1, 2020
Accepted: January 18, 2021