(МЕДИА)ЛИНГВИСТИЧЕСКИЕ ДИЛЕММЫ

1. Медиа­линг­ви­сти­ка — новая ли это суб­дис­ци­пли­на? Медиа­линг­ви­сти­ка кри­стал­ли­зу­ет­ся и наби­ра­ет силу. Спра­вед­ли­вость это­го утвер­жде­ния может под­твер­дить не толь­ко оби­лие работ, посвя­щен­ных медий­ной ком­му­ни­ка­ции, в част­но­сти в Поль­ше [Grzenia 2007; Tekst… 2009; Style… 2013], но и уси­ли­ва­ю­щий­ся про­цесс ее инсти­ту­а­ли­за­ции. Это полу­ча­ет под­твер­жде­ние во все более широ­ком при­сут­ствии тер­ми­на медиа­линг­ви­сти­ка в науч­ном оби­хо­де, в том чис­ле в назва­ни­ях кон­фе­рен­ций, жур­на­лов, учеб­ни­ков, сло­ва­рей, а так­же под­раз­де­ле­ний в ака­де­ми­че­ских структурах.

Сло­во­об­ра­зо­ва­тель­ная струк­ту­ра дан­но­го тер­ми­на пред­ла­га­ет трак­тов­ку медиа­линг­ви­сти­ки как суб­дис­ци­пли­ны язы­ко­зна­ния, объ­ек­том кото­рой явля­ет­ся меди­аль­ная язы­ко­вая ком­му­ни­ка­ция [Skowronek 2013: 17–18]. В ее ста­нов­ле­нии мож­но было бы усмот­реть про­яв­ле­ние отчет­ли­во выра­жен­ной в нау­ке с нача­ла XIX в. тен­ден­ции к спе­ци­а­ли­за­ции и фраг­мен­та­ции. В соот­вет­ствии с этой тен­ден­ци­ей осно­вой для выде­ле­ния суб­дис­ци­плин был преж­де все­го инте­ре­су­ю­щий объ­ект, сво­ди­мый к огра­ни­чен­но­му отрез­ку дей­стви­тель­но­сти. Одна­ко с тече­ни­ем вре­ме­ни кар­то­гра­фи­ро­ва­ние нау­ки ста­но­вит­ся вопро­сом все более слож­ным. Появ­ля­ют­ся интер- и тран­с­дис­ци­пли­нар­ные иссле­до­ва­тель­ские поля, сгруп­пи­ро­ван­ные око­ло важ­ных и слож­ных поня­тий (напри­мер, «повсе­днев­ность», «иден­тич­ность», «пол»), а так­же мето­ди­че­ских ком­плек­сов (напри­мер, «ана­лиз дис­кур­са»). Новые объ­еди­не­ния рас­стра­и­ва­ют поря­док, рас­смат­ри­ва­е­мый в фор­маль­но-логи­че­ских кате­го­ри­ях (ср. «сете­вость» зна­ний), декла­ри­ру­ют откры­тость и без­гра­нич­ность, теку­честь и вре­мен­ный харак­тер классификаций.

В зарож­де­нии медиа­линг­ви­сти­ки мож­но, одна­ко, усмот­реть не толь­ко реак­цию на так назы­ва­е­мую меди­аль­ную рево­лю­цию, кото­рая свер­ши­лась одно­вре­мен­но с рас­про­стра­не­ни­ем и быст­рой эво­лю­ци­ей аудио­ви­зу­аль­ных и муль­ти­ме­ди­аль­ных тех­но­ло­гий (от теле­фо­на до Интер­не­та), и наступ­ле­ние века ком­му­ни­ка­ции, но так­же ответ на меди­аль­ный пово­рот (совер­ша­е­мый в рам­ках куль­тур­но­го мега­по­во­ро­та), кото­рый про­ис­те­кал из ранее сло­жив­шей­ся нау­ки о ком­му­ни­ка­ции — ком­му­ни­ко­ло­гии, а так­же нау­ки о медиа — медиа­ве­де­ния и тео­рии печа­ти [McLuhan 2004].

Одна­ко не явля­ет­ся ли заяв­ле­ние о рож­де­нии медиа­линг­ви­сти­ки как суб­дис­ци­пли­ны язы­ко­зна­ния поспеш­ным умно­же­ни­ем сущ­но­стей сверх потреб­но­стей? Не под­да­ем­ся ли мы иным взгля­дам, чем чисто позна­ва­тель­ные, при декла­ри­ро­ва­нии ее суще­ство­ва­ния? Быть может, иссле­до­ва­тель­ская поль­за и дру­гие более прак­тич­ные выго­ды обос­но­вы­ва­ют эти новые направ­ле­ния науч­но­го зна­ния, бла­го­при­ят­ствуя кон­цен­тра­ции исследований?

Для выяс­не­ния позна­ва­тель­ной ситу­а­ции с медиа­линг­ви­сти­кой важен так­же более широ­кий позна­ва­тель­ный кон­текст, т. е. интел­лек­ту­аль­ная аура в самой линг­ви­сти­ке, а так­же в гума­ни­тар­ных и обще­ствен­ных нау­ках. Эту ауру харак­те­ри­зу­ют, в част­но­сти, гума­ни­сти­ка без гра­ниц, интер- и тран­с­дис­ци­пли­нар­ность, эпи­сте­мо­ло­ги­че­ский плю­ра­лизм, инте­гра­лизм. Медиа­линг­ви­сти­ка — тео­ре­ти­ко-мето­до­ло­ги­че­ская рефлек­сия медиа­линг­ви­стов, и их иссле­до­ва­тель­ская прак­ти­ка не может остать­ся без­раз­лич­ной к иссле­до­ва­тель­ским импуль­сам, исхо­дя­щим от ее окру­же­ния, и замы­кать­ся в узко пони­ма­е­мой линг­ви­сти­че­ской традиции.

Во 2‑й части сво­е­го тек­ста оста­но­вим­ся на так назы­ва­е­мых новых медиа. Появ­ле­ние ком­пью­те­ра силь­но изме­ни­ло ком­му­ни­ка­ци­он­ную реаль­ность, и это выли­лось в необ­хо­ди­мость создать медиа­линг­ви­сти­ку. При­зна­вая оче­вид­ную необ­хо­ди­мость иссле­до­ва­ний (ново)медиальной ком­му­ни­ка­ции и не пред­опре­де­ляя ста­тус медиа­линг­ви­сти­ки, в 3‑й части обра­тим­ся к совре­мен­ной интел­лек­ту­аль­ной ауре в гума­ни­тар­ных нау­ках. В 4‑й части — в каче­стве про­ек­та — зай­мем­ся поло­же­ни­ем медиа­линг­ви­сти­ки в отно­ше­нии к инте­гра­ли­сти­че­ской тен­ден­ции. В 5‑й, заклю­чи­тель­ной, части при­ве­дем несколь­ко поды­то­жи­ва­ю­щих замечаний.

2. Новые медиа. Пред­став­ля­ет­ся, что непо­сред­ствен­ным толч­ком для фор­ми­ро­ва­ния медиа­линг­ви­сти­ки ста­ло появ­ле­ние новых медиа. Здесь необ­хо­дим тер­ми­но­ло­ги­че­ский экс­курс. Тер­мин медиа неод­но­зна­чен. В широ­ком зна­че­нии сло­ва он отно­сит­ся ко всем мате­ри­аль­ным фор­мам зна­ко­вых систем, поз­во­ля­ю­щим выра­зить и пере­дать инфор­ма­цию. С точ­ки зре­ния линг­ви­ста речь идет об уст­ной и пись­мен­ной речи, печа­ти и ауди­ви­зуль­ной тех­но­ло­гии. Раз­ви­тие двух послед­них в ХХ в. вызва­ло появ­ле­ние тер­ми­на мас­сме­диа. Наря­ду с прес­сой он охва­ты­вал так­же радио, кино и теле­ви­де­ние. Тер­мин новые медиа начал функ­ци­о­ни­ро­вать в кон­це сто­ле­тия, в 90‑е годы, при­чем дис­курс, в кото­ром он появил­ся, в боль­шой сте­пе­ни имел идео­ло­ги­зи­ро­ван­ный характер.

Этот дис­курс обра­щен к нача­той в 2000‑х годах кри­ти­ке мас­сме­диа, кото­рые обви­ня­лись, в част­но­сти, в эро­зии высо­кой куль­ту­ры, мар­ги­на­ли­за­ции ори­ги­наль­ной народ­ной куль­ту­ры, индо­кри­на­ции масс и мани­пу­ля­ции обще­ствен­ным мне­ни­ем посред­ством поли­ти­че­ско­го и рыноч­но­го тота­ли­та­риз­ма, в утра­те пуб­лич­ной сфе­рой спо­соб­но­сти кри­ти­че­ско­го отно­ше­ния к обще­ствен­ным цен­но­стям. Кри­ти­ки мас­сме­диа при­мкну­ли к побор­ни­кам новых медиа. Счи­та­лось, что они поз­во­лят уйти от омас­со­в­ле­ния и вер­нуть­ся к аутен­тич­но­му диа­ло­гу и общ­но­сти, осво­бо­дят инфор­ма­цию и ком­му­ни­ка­цию от кон­тро­ля и цен­зу­ры, при­ве­дут к насто­я­щей демо­кра­ти­за­ции ком­му­ни­ка­ции и обще­ствен­ных отно­ше­ний, к твор­че­ству, осво­бож­ден­но­му бла­го­да­ря новым фор­мам отно­ше­ний и иден­тич­но­сти в рам­ках вир­ту­аль­ных сооб­ществ и т. п. Вре­мя пока­за­ло, что циф­ро­вая плаNETа не оправ­ды­ва­ет все эти ожидания.

Сего­дня тер­мин новые медиа в линг­ви­сти­ке в сво­ем широ­ком пони­ма­нии охва­ты­ва­ет все те ком­му­ни­ка­ци­он­ные прак­ти­ки, кото­рые раз­ви­лись бла­го­да­ря муль­ти­ме­дий­но­му и «осе­тев­лен­но­му» ком­пью­те­ру, в том чис­ле и инно­ва­ции, кото­рые бла­го­да­ря ком­пью­те­ру были внед­ре­ны в дру­гие, тра­ди­ци­он­ные мeдиа, транс­фор­ми­руя их. Одна­ко сле­ду­ет под­черк­нуть, что новые медиа пере­ста­ют быть новы­ми, а ком­пью­тер не явля­ет­ся окон­ча­тель­но сфор­ми­ро­ван­ным тех­но­ло­ги­че­ским про­дук­том. Его непре­рыв­но модер­ни­зи­ру­ют усо­вер­шен­ству­ют, бла­го­да­ря чему он при­об­ре­та­ет харак­тер измен­чи­вой технологии.

Линг­вист в сво­ем иссле­до­ва­нии (ново)медиальной ком­му­ни­ка­ции отда­ет пред­по­чте­ние семи­о­ти­че­ско­му изме­ре­нию, хотя и не может пол­но­стью абстра­ги­ро­вать­ся от мен­таль­но­го и чисто тех­но­ло­ги­че­ско­го изме­ре­ний. Он дол­жен при­ни­мать во вни­ма­ние более широ­кий кон­текст, т. е. исто­ри­че­скую пер­спек­ти­ву, а так­же обще­ствен­но-куль­тур­ный фон. К это­му его скло­ня­ет гос­под­ству­ю­щая в гума­ни­тар­ных и обще­ствен­ных нау­ках интел­лек­ту­аль­ная аура (см. ниже, п. 3).

В исто­ри­че­ской пер­спек­ти­ве все совре­мен­ные изме­не­ния, в том чис­ле и меди­аль­ные, запи­сы­ва­ют в исто­ри­че­ские про­цес­сы чаще все­го дли­тель­но­го дей­ствия [см.: Braudel 1999]. Вопре­ки эйфо­ри­че­ско­му под­хо­ду к новым медиа их появ­ле­ние мож­но трак­то­вать не толь­ко как рево­лю­ци­он­ное изме­не­ние, но и как этап линей­но­го про­цес­са раз­ви­тия или, быть может, даже более слож­но­го про­цес­са, в кото­ром вид­ны явле­ния, выво­ди­мые из про­шло­го, а так­же нало­же­ния, скре­щи­ва­ния и т.п. В этом про­цес­се более новые медиа в опре­де­лен­ной сте­пе­ни детер­ми­ни­ро­ва­ны ста­ры­ми и оста­ют­ся с ними в непре­рыв­ном диа­ло­ге. Мож­но заме­тить про­дол­же­ние про­цес­са посред­ством реме­диа­ли­за­ции опре­де­лен­ных тра­ди­ций, откры­тие и ожив­ле­ние ото­дви­ну­тых на вто­рой план или недо­оце­нен­ных эле­мен­тов про­шло­го. Пред­став­ля­ет­ся, что новые медиа не явля­ют­ся какой-то исто­ри­че­ской ано­ма­ли­ей, но под­чи­ня­ют­ся все­об­щим зако­но­мер­но­стям раз­ви­тия. Они пред­став­ля­ют собой оче­ред­ную ста­дию, зачат­ки кото­рой при­сут­ству­ют в ран­них фазах раз­ви­тия. Воз­мож­но, они чаще при­тя­ги­ва­ют про­шлое, чем с ним поры­ва­ют, сви­де­тель­ствуя о слож­ном и бога­том сосу­ще­ство­ва­нии меди­аль­ных прак­тик [см. Jenkins 2007; Nowe media 2009: 99].

Осо­зна­ние исто­рич­но­сти медиа, поз­во­ля­ю­щее избе­жать иллю­зии рево­лю­ци­он­ных изме­не­ний, каса­ет­ся так­же их свя­зей с куль­ту­рой. Поня­тие тех­но­куль­ту­ры ука­зы­ва­ет на их извеч­ную связь. С ходом исто­рии вза­и­мо­про­ник­но­ве­ние тех­ни­ки / тех­но­ло­гии и куль­ту­ры ста­но­вит­ся все более интен­сив­ным, а наша куль­тур­ная сре­да — все более слож­ной тех­но­ло­ги­че­ски, пока не дохо­дит до кибер­куль­ту­ры. Совре­мен­ная куль­ту­ра глу­бо­ко погру­же­на в сме­ны тех­но­ло­гии, а новые тех­но­ло­гии явля­ют­ся суще­ствен­ным эле­мен­том куль­ту­ры и ока­зы­ва­ют на нее огром­ное вли­я­ние. Одно­вре­мен­но раз­лич­ные эле­мен­ты куль­ту­ры име­ют реша­ю­щее зна­че­ние в изу­че­нии и исполь­зо­ва­нии опы­та тех­но­ло­ги­че­ско­го потен­ци­а­ла. Медиа, таким обра­зом, высту­па­ют и как сози­да­тель­ный фак­тор, и как резуль­тат новой тех­но­куль­ту­ры. В пере­хо­де к совре­мен­но­сти и от совре­мен­но­сти к пост­со­вре­мен­но­сти, от эко­но­ми­ки доин­ду­стри­аль­ной к инду­стри­аль­ной и в даль­ней­шем к пост­ин­ду­стри­аль­ной, во всех свя­зан­ных с этим пере­хо­дом изме­не­ни­ях обще­ствен­ной струк­ту­ры (от сослов­но­го обще­ства к сете­во­му) медиа — печать и аудиа­ви­зу­аль­ные медиа — выпол­ня­ли роль важ­но­го исполнителя.

3. Интел­лек­ту­аль­ная аура в совре­мен­ных гума­ни­тар­ных нау­ках. Исход­ной точ­кой опи­са­ния позна­ва­тель­ной ситу­а­ции опре­де­лен­но­го вре­ме­ни может стать кате­го­рия интел­лек­ту­аль­ной ауры. Эта слож­ная кате­го­рия — выде­ля­ет­ся (обще)культурная и (обще)научная — игра­ет важ­ную роль в сово­куп­ном вос­при­я­тии мира, в его пони­ма­нии, а так­же в воз­дей­ствии на чело­ве­че­ское пове­де­ние. Ее мож­но было бы истол­ко­вать как систе­му убеж­де­ний — более или менее осо­знан­ную и упо­ря­до­чен­ную — онто­ло­гич­но-эпи­сте­мо­ло­ги­че­ских, а так­же аксио­ло­гич­но-прак­сео­ло­ги­че­ских (ср. Zeitgeist). В интел­лек­ту­аль­ной ауре раци­о­наль­ные убеж­де­ния сли­ва­ют­ся с ирра­ци­о­наль­ны­ми и эмо­ци­о­наль­ны­ми, обы­ден­ные с науч­ны­ми, поли­ти­че­ски­ми, рели­ги­оз­ны­ми и т. д., нова­тор­ские с традиционными.

Обще­куль­тур­ная аура совре­мен­ных обществ обыч­но вклю­ча­ет в себя два типа ком­плек­сов убеж­де­ний: все­об­щее мне­ние — убеж­де­ние, при­ни­ма­е­мое и усва­и­ва­е­мое без­ре­флек­сив­но, пас­сив­но, без дис­кус­сий, и обще­ствен­ное мне­ние — убеж­де­ния, явля­ю­щи­е­ся резуль­та­том рефлек­сии, про­яв­ля­ю­щи­е­ся в дис­кус­сии и отра­жа­ю­щие выра­бо­тан­ный в ее ходе ком­про­мисс. Ни все­об­щее мне­ние, ни обще­ствен­ное мне­ние не обя­за­ны быть одно­род­ны­ми. Слу­ча­ет­ся, что их раз­де­ля­ют при­сут­ству­ю­щие в них доми­ни­ру­ю­щие интер­прeти­ру­ю­щие дис­кур­сы [см.: Touraine 2011], кото­рые свя­за­ны с доми­ни­ру­ю­щи­ми поли­ти­че­ски­ми и / или эко­но­ми­че­ски­ми сила­ми и кото­рые могут иметь огром­ную силу вли­я­ния на взгля­ды, пози­ции и пове­де­ние чле­нов общества.

Науч­ную ауру послед­ней поло­ви­ны века — осо­бен­но в гума­ни­тар­ных и обще­ствен­ных нау­ках — харак­те­ри­зу­ет столк­но­ве­ние доми­ни­ру­ю­ще­го с XVII в. иде­а­ла нау­ки ново­го вре­ме­ни с его кри­ти­кой с пост­мо­дер­нист­ских пози­ций. Этот иде­ал содер­жит ком­плекс цен­но­стей (исти­ну, раци­о­наль­ность и объ­ек­ти­визм), а так­же ком­плекс норм (уни­вер­са­лизм, общ­ность, бес­ко­ры­стие и кри­ти­цизм) [Merton 2002]. Его кри­ти­ка, при­об­ре­та­ю­щая вре­ме­на­ми край­нюю пози­цию, при­ве­ла, одна­ко, к почти повсе­мест­но­му при­зна­нию сле­ду­ю­щих тезисов:

— реаль­ность явля­ет­ся дан­ной не во всех слу­ча­ях (уме­рен­ный реа­лизм), в опре­де­лен­ных слу­ча­ях она явля­ет­ся кон­стру­и­ро­ван­ной (уме­рен­ный конструктивизм);

— зна­ние о мире зави­сит от бес­чис­лен­ных кон­тек­стов его полу­че­ния (кон­тек­сту­а­лизм);

— чело­ве­че­ское позна­ние харак­те­ри­зу­ет­ся нали­чи­ем мно­же­ствен­но­сти пер­спек­тив (эпи­сте­мо­ло­ги­че­ский плюрализм).

При­ня­тие этих тези­сов поста­ви­ло под сомне­ние абсо­лют­ный харак­тер цен­но­стей и норм, а так­же непре­рыв­ность раз­ви­тия науч­но­го зна­ния. В гума­ни­тар­ных нау­ках поли­мор­физм нау­ки и при­ня­тие широ­ко­го, куль­тур­но обу­слов­лен­но­го виде­ния мира и чело­ве­ка откры­ло путь к иссле­до­ва­ни­ям, объ­еди­ня­ю­щим мето­ды и поня­тия мно­гих дис­ци­плин, а так­же к их гибри­ди­за­ции. Такое виде­ние так­же тре­бу­ет син­те­за с широ­ким эмпи­ри­че­ским и поня­тий­ным горизонтом.

На началь­ном эта­пе пост­мо­дер­нист­ской кри­ти­ки нау­ки ново­го вре­ме­ни осо­бую роль сыг­ра­ла вве­ден­ная Т. Куном кон­цеп­ция пара­диг­мы [Kuhn 1962], а несколь­ко поз­же кате­го­рия пово­ро­та. При­ня­тие идеи пара­диг­мы в фило­со­фии нау­ки име­ло послед­ствие в виде анар­хи­че­ско­го плю­ра­лиз­ма, а так­же при­зна­ние прин­ци­па несо­раз­мер­но­сти, отсут­ствие вза­и­мо­свя­зей меж­ду раз­ны­ми тео­ри­я­ми (кар­ти­на­ми мира, иден­тич­но­стя­ми). Кате­го­рию пово­ро­та мож­но опре­де­лить как тран­с­дис­ци­пли­нар­ную иссле­до­ва­тель­скую ори­ен­та­цию, сосре­до­то­чи­ва­ю­щую иссле­до­ва­ния на широ­ком про­блем­ном поле [см.: Bachmann-Medick 2012]. На раз­ви­тие боль­шин­ства гума­ни­тар­ных и обще­ствен­ных дис­ци­плин, а так­же гума­ни­сти­ки в целом, т. е. на обще­гу­ма­ни­тар­ную интел­лек­ту­аль­ную ауру боль­шое вли­я­ние ока­за­ли три мега­по­во­ро­та: линг­ви­сти­че­ский (англ. linguistic turn) и куль­тур­ный, а в послед­нее вре­мя так­же онтический.

Линг­ви­сти­че­ский мега­по­во­рот, нача­ло кото­ро­му в фило­со­фии поло­жи­ла дис­кус­сия о копер­ни­кан­ской рево­лю­ции Кан­та (в част­но­сти, И. Г. Гер­дер, В. Гум­больдт, Г. Фре­ге, Л. Вит­ген­штейн, Р. Рор­ти), скон­цен­три­ро­вал вни­ма­ние на актив­ной роли язы­ка в позна­нии и при­вел к при­зна­нию тек­сто­во­сти / дис­кур­сив­но­сти за объ­ект­ную осно­ву всей гума­ни­сти­ки. Озна­ком­ле­ние с дис­кур­сив­ным посред­ни­че­ством всех путей досту­па к реаль­но­сти выяви­ло мно­же­ство пар­ци­аль­ных линг­ви­сти­че­ских пово­ро­тов, в част­но­сти, когни­тив­но­го, пер­фор­ма­тив­но­го, дис­кур­сив­но­го, а так­же интер­пре­та­тив­но­го, откры­ва­ю­ще­го пере­ход к куль­тур­но­му мегаповороту.

Вызван­ный линг­ви­сти­че­ским пово­ро­том пово­рот куль­тур­ный вос­хо­дит к антро­по­ло­гии куль­ту­ры, крест­ным отцом кото­рой счи­та­ют К. Гирт­ца. Куль­тур­ный пово­рот охва­ты­ва­ет мно­го пар­ци­аль­ных пово­ро­тов (в том чис­ле ико­ни­че­ский, меди­аль­ный, эти­че­ский, (пост)колониальный, ген­дер­ный), кото­рые осла­би­ли мощ­ную нар­ра­цию куль­тур­но­го мега­по­во­ро­та и важ­ность линг­ви­сти­че­ско­го мега­по­во­ро­та, — ср. его кри­ти­ку пре­уве­ли­чен­но­го под­чер­ки­ва­ния роли язы­ка (сим­во­ли­че­ских систем и дис­кур­сив­но­сти). Таким обра­зом обна­жи­лась — уда­лен­ная с поля виде­ния — реальность.

Воз­ник­ла ситу­а­ция, спо­соб­ству­ю­щая ново­му мега­по­во­ро­ту — онти­че­ско­му (ср. пово­ро­ты: эмпи­ри­че­ский, к прак­ти­ке, к мате­ри­аль­но­сти, к точ­но­сти, экологический).

Оби­лие кон­цеп­ту­аль­ной про­дук­ции в гума­ни­тар­ных нау­ках вызы­ва­ет фруст­ра­цию и ощу­ще­ние хао­са, а так­же потреб­ность в смыс­ло­об­ра­зу­ю­щем поряд­ке, син­те­зе. В оппо­зи­ции к идее несо­раз­мер­но­сти появ­ля­ет­ся новая ори­ен­та­ция — пово­рот пере­вод­че­ский (транс­ля­ци­он­ный) — под­чер­ки­ва­ю­щая зна­чи­мость пере­во­да как ком­плекс­но­го куль­тур­но­го про­цес­са, не огра­ни­чен­но­го толь­ко язы­ко­во-тек­сто­вым изме­ре­ни­ем. Став­шее более широ­ким под воз­дей­стви­ем куль­тур­но­го пово­ро­та поня­тие пере­во­да отно­сит­ся так­же к куль­тур­ной реаль­но­сти (окру­жа­ю­щий мир) и к эпи­сте­мо­ло­ги­че­ской плос­ко­сти (интер­дис­ци­пли­нар­ной и тео­ре­ти­ко-мето­до­ло­ги­че­ской). Про­цесс пере­во­да — это труд­но­пе­ре­да­ва­е­мая прак­ти­ка в све­те вза­и­мо­за­ви­си­мо­стей и отсе­че­ний. Ана­лиз это­го про­цес­са затра­ги­ва­ет ситу­а­ции кон­так­та, кон­флик­та, интерак­ции, пере­да­чи замен и инте­гра­ции, но так­же и непереводимости.

В эпи­сте­мо­ло­ги­че­ской плос­ко­сти кате­го­рия пере­во­да уси­ли­ва­ет кри­ти­ку мыш­ле­ния в бинар­ных струк­ту­рах и сущ­ност­ной иден­тич­но­сти, откры­ва­ет путь к дис­кус­сии об объ­еди­не­нии дис­ци­плин и пара­дигм, к транс­фор­ма­ции поня­тий путем их пере­фор­му­ли­ро­ва­ния в новых кон­текстах, к поис­ку мощ­но­го инте­гра­ци­он­но­го син­те­за типа Тео­рии все­го, ср. нау­ки о духе (нем. Geistwissenschaften), пред­по­ла­га­ю­щие цель­ную модель еди­но­го чело­ве­че­ско­го духа. Зарож­да­ет­ся новая гума­ни­сти­ка — инте­гри­ру­ю­щая, холи­сти­че­ская, не-антро­по­цен­три­че­ская, афир­ма­тив­ная, реге­не­ру­ю­щая и т. д., — у кото­рой появ­ля­ют­ся новые интер­пре­та­ци­он­ные рамки.

Инте­гра­ци­он­ный под­ход дол­жен в дале­ком от эклек­тиз­ма связ­ном вос­при­я­тии (мета­па­ра­диг­ма­ти­че­ском или же объ­еди­ня­ю­щем мно­же­ство пара­дигм в пано­рам­ном виде­нии) охва­ты­вать как мож­но боль­ше точек зре­ния, кон­цеп­ций, тео­рий. Инте­гра­ция может быть внут­ри­дис­ци­пли­нар­ной и меж­дис­ци­пли­нар­ной (интер­дис­ци­пли­нар­ная — поня­тия и мето­ды одной дис­ци­пли­ны пере­но­сят­ся на иную / иные; муль­ти­дис­ци­пли­нар­ная — ана­ли­зи­ру­ет явле­ния с пози­ции раз­ных дис­ци­плин; тран­с­дис­ци­пли­нар­ная — помо­га­ет раз­ным дис­ци­пли­нам вый­ти за соб­ствен­ные рам­ки). Она так­же может объ­еди­нить отда­лен­ные тра­ди­ции: суще­ству­ю­щие до ново­го вре­ме­ни (ср., в част­но­сти, Вели­кая цепь бытия и созна­ния, охва­ты­ва­ю­щая мате­рию, жизнь, разум, душу и дух, а так­же эмпи­ри­че­ское, эмо­ци­о­наль­ное, раци­о­наль­ное, созер­ца­тель­ное и меди­та­тив­ное позна­ние), совре­мен­ные и постмодернистские.

4. (Медиа)лингвистика и Тео­рия все­го. Линг­ви­сти­ка счи­та­ет­ся дис­ци­пли­ной усто­яв­шей­ся, с бога­ты­ми тра­ди­ци­я­ми, но откры­той и одно­вре­мен­но обе­ре­га­ю­щей свою иден­тич­ность, со ста­биль­ным ядром. Совре­мен­ную линг­ви­сти­ку сфор­ми­ро­ва­ли раз­ные тече­ния, в част­но­сти фило­ло­ги­че­ско-гер­ме­нев­ти­че­ское, одна­ко осо­бую роль в ее раз­ви­тии сыг­ра­ла уна­сле­до­ван­ная от эпо­хи Про­све­ще­ния пози­ти­вист­ская про­грам­ма, реа­ли­зо­ван­ная в ХIХ в. срав­ни­тель­но-исто­ри­че­ской пара­диг­мой, а в ХХ в. — струк­ту­ра­ли­сти­че­ской, скон­цен­три­ро­ван­ной на систе­ме (систе­мо­цен­тризм). Пост­струк­ту­ра­ли­сти­че­ский пери­од при­нес осо­бое вни­ма­ние к функ­ци­о­ни­ро­ва­нию язы­ка в реаль­ных ком­му­ни­ка­тив­ных кон­тект­сах (неофунк­ци­о­на­лизм в оппо­зи­ции к функ­ци­о­на­лиз­му, ори­ен­ти­ро­ван­но­му на функ­ци­о­ни­ро­ва­ние в систе­ме), ср. появ­ле­ние суб­дис­ци­плин типа пси­хо- и социо­линг­ви­сти­ки в 70‑х годах ХХ в.

Медиа­линг­ви­сти­ка зарож­да­ет­ся уже в XXI в., поль­зу­ясь адап­та­ци­ей раз­ных пово­ро­тов в линг­ви­сти­ке, двух упо­мя­ну­тых выше мега­по­во­ров (линг­ви­сти­че­ско­го и куль­тур­но­го) [Skowronek 2013: 87–159]). В свя­зи с этим появ­ля­ет­ся про­бле­ма интер­дис­ци­пли­нар­но­сти, тран­с­дис­ци­пли­нар­но­сти и т. д., т. е. инте­гра­ции не толь­ко внут­ри­линг­ви­сти­че­ской, но и зна­чи­тель­но шире, до охва­та все­го зна­ния о мире (Тео­рия все­го). Мир пред­став­ля­ет собой слож­ное и дина­мич­ное целое, и поэто­му обос­но­ван­ным кажет­ся поиск путей объ­еди­не­ния. Мето­до­ло­ги­че­ский плю­ра­лизм ведет к плю­ра­ли­сти­че­ско­му реля­ти­виз­му, к фраг­мен­тар­ным кар­ти­нам мира. Пере­вод­че­ский (транс­ля­ци­он­ный) пово­рот пред­ла­га­ет гори­зон­таль­ную инте­гра­цию, одна­ко необ­хо­дим инте­гра­лизм уни­вер­са­ли­сти­че­ский, охва­ты­ва­ю­щий так­же и инте­гра­цию вер­ти­каль­ную (см. кате­го­рия эмергенции).

Про­бле­мой линг­ви­сти­ки явля­ет­ся инте­гра­ция зна­ний о четы­рех фор­мах суще­ство­ва­ния язы­ка: текстах, систе­ме, ком­пе­тен­ции / инди­ви­ду­аль­ном язы­ко­вом созна­нии и ком­пе­тен­ции / кол­лек­тив­ном язы­ко­вом созна­нии. Эти четы­ре фор­мы харак­те­ри­зу­ют раз­ные обра­зо­ва­ния. Вме­сте с тем они вза­им­но друг на дру­га воз­дей­ству­ют, вза­и­мо­за­ви­си­мо эво­лю­ци­о­ни­руя. В исто­рии язы­ко­зна­ния заме­тен редук­ци­о­низм: иссле­до­ва­те­ли не охва­ты­ва­ют все фор­мы, сосре­до­то­чи­вая вни­ма­ние, ско­рее, на отдель­ных фор­мах (ср. в осо­бен­но­сти систе­мо­цен­трич­ный струк­ту­ра­лизм). Каж­дая из форм — это слож­ное целое, состо­я­щее из частей, так­же явля­ю­щих­ся целым и пред­став­ля­ю­щих собой часть еще более круп­но­го цело­го. К при­ме­ру, слож­ное язы­ко­вое созна­ние — это целое в еще более круп­ном целом, каким явля­ет­ся ум [Nosal, 2012]. Текст(ы)/дискурс(ы) впи­сы­ва­ют­ся в чело­ве­че­ское пове­де­ние, в то вре­мя как язы­ко­вая систе­ма — в систе­мы есте­ствен­ных и обще­ствен­ных наук.

Сле­до­ва­тель­но, инте­гра­ци­он­ный путь тре­бу­ет, что­бы позна­ю­щий субъ­ект при­ни­мал во вни­ма­ние четы­ре нере­ду­ци­ро­ван­ные по отно­ше­нию друг к дру­гу пер­спек­ти­вы, т. е. необ­хо­ди­мость обра­тить вни­ма­ние на все фор­мы суще­ство­ва­ния язы­ка и их «вовле­чен­ность» в целое выс­ше­го уров­ня. Толь­ко таким обра­зом мож­но при помо­щи инте­граль­но­го мето­до­ло­ги­че­ско­го плю­ра­лиз­ма (инте­гра­лизм) пре­одо­леть мето­до­ло­ги­че­ский плю­ра­лизм. То есть каж­дое иссле­ду­е­мое язы­ко­вое явле­ние долж­но быть позна­ва­е­мо субъ­ек­том с при­ня­ти­ем во вни­ма­ние четы­рех форм позна­ния, свя­зан­ных с объ­ек­тив­ным (внеш­ним) и субъ­ек­тив­ным (внут­рен­ним, соот­но­си­мым с созна­ни­ем), а так­же инди­ви­ду­аль­ным и кол­лек­тив­ным изме­ре­ни­ем его суще­ство­ва­ния. Это так­же каса­ет­ся и меди­аль­ной коммуникации.

Эта пози­ция по отно­ше­нию к фор­ме суще­ство­ва­ния и позна­ния язы­ка соот­но­сит­ся с тео­ри­ей все­го в вер­сии, пред­ло­жен­ной К. Уил­бе­ром. Он исхо­дит из тези­са, про­воз­гла­сив­ше­го четы­ре изме­ре­ния суще­ство­ва­ния бытия: интен­ци­о­наль­ный (Я), бихе­ви­о­раль­ный (То), куль­тур­ный (Мы) и систем­ный (Те) [Wilber 2006]. Таким обра­зом он рас­ши­ря­ет модель трех миров К. Поппе­ра (физи­че­ский, мен­таль­ный и куль­тур­ный миры) или Ю. Хабер­ма­са (субъ­ек­тив­ный мир Я, соци­аль­ный мир Мы и объ­ек­тив­ный мир То), ср. так­же три­а­ду Пла­то­на: Исти­на, Кра­со­та и Доб­ро. Каж­дое изме­ре­ние он пред­ла­га­ет трак­то­вать как слож­ную уко­ре­нив­шу­ю­ся иерар­хию (холар­хию, состо­я­щую из холо­нов). Раз­ви­тие осу­ществ­ля­ет­ся путем диф­фе­рен­ци­ро­ва­ния и инте­гра­ции при уча­стии ката­ли­сти­че­ских эле­мен­тов, про­ис­хо­дя­щих из раз­ных изме­ре­ний. В раз­ви­тии мира он видит четы­ре глав­ные насла­и­ва­ю­щи­е­ся вол­ны, четы­ре уров­ня: мате­рия, ум, душа и дух, — кото­рые охва­ты­ва­ют мно­гие пото­ки, моду­ли (в част­но­сти, кине­сте­ти­че­ский, мораль­ный, когни­тив­ный, эмо­ци­о­наль­ный и язы­ко­вой). Всю эту модель мира мож­но назвать холо­ни­сти­че­ской моделью.

В сво­ей моде­ли мира Уил­бер обра­ща­ет­ся к вели­ким пред­мо­дер­нист­ским тра­ди­ци­ям муд­ро­сти, при­зы­вая Вели­кую Цепь Бытия и Муд­ро­сти, вос­хо­дя­щую от мате­рии к Богу. Запад­ный модер­низм опро­верг его суще­ство­ва­ние, реду­ци­руя мир до мате­рии, сна­ча­ла раз­ли­чая, а затем раз­де­ляя нау­ку, искус­ство и мораль. Нау­ка огра­ни­чи­ла свое позна­ние позна­ни­ем эмпи­ри­ко-сен­сор­ном и раци­о­наль­но-мен­таль­ном, воз­дви­гая пре­гра­ду духов­но­му позна­нию (кон­тем­пля­ций­но-меди­та­тив­но­му), как нена­уч­но­му и реду­ци­руя внут­рен­ние изме­ре­ния Я и Мы до То и Те. Она заим­ству­ет так­же дости­же­ния пост­мо­дер­низ­ма, кото­рый сде­лал интер­пре­та­цию клю­че­вым эле­мен­том бытия и позна­ния. Холар­хии Я и Мы невоз­мож­но уви­деть толь­ко в То и Те, без исполь­зо­ва­ния интро­спек­ции и интерпретации.

На такой моде­ли мира и позна­ния Уил­бер пред­ла­га­ет спле­сти частич­ные прав­ды в связ­ное целое при помо­щи трех инте­гри­ру­ю­щих прин­ци­пов. Прин­цип неис­клю­че­ния озна­ча­ет, что откры­тие, при­знан­ное в рам­ках одной пара­диг­мы, не может быть исполь­зо­ва­но для исклю­че­ния откры­тий, полу­чен­ных в дру­гих пара­диг­мах. Прин­цип отра­же­ния, при­зна­вая все пара­диг­мы сами по себе адек­ват­ны­ми и прав­ди­вы­ми, ищет те, кото­рые могут быть более охва­ты­ва­ю­щи­ми, более общи­ми, чем дру­гие, посколь­ку откры­ва­ют боль­ше истин. Прин­цип уста­нов­ле­ния гла­сит, что позна­ю­щий субъ­ект по частям вос­ста­нав­ли­ва­ет иссле­ду­е­мое явле­ние (зави­си­мость от сво­ей дис­ци­пли­ны, обще­го модуль­но­го и инди­ви­ду­аль­но­го уров­ня раз­ви­тия созна­ния). Эти пра­ви­ла предо­хра­ня­ют иссле­до­ва­те­ля от ошиб­ки абсо­лю­тиз­ма. Из них сле­ду­ет уста­нов­ка на исполь­зо­ва­ние и соче­та­ние мно­гих мето­дов — они долж­ны быть направ­ле­ны на раз­ные изме­ре­ния окру­жа­ю­ще­го мира.

Инте­граль­ный мето­до­ло­ги­че­ский плю­ра­лизм ста­вит перед медиа­линг­ви­сти­кой весь­ма высо­кие тре­бо­ва­ния (новые медиа — это новые образ­цы созда­ния и постро­е­ния тек­ста, новые спо­со­бы репре­зен­та­ции окру­жа­ю­ще­го мира, новые свя­зи сооб­ще­ний и т. д.). Слож­но­сти ее объ­ек­та долж­на соот­вет­ство­вать слож­ность позна­ва­тель­ных дей­ствий, вплоть до выхо­да за пре­де­лы ана­ли­ти­ко-эмпи­ри­че­ских мето­дов и фор­маль­ной раци­о­наль­но­сти (см. у Ж. Пиа­же пост­фор­маль­ные рас­суж­де­ния, эпи­сте­ми­че­ская муд­рость, син­те­ти­че­ский инту­и­цизм). Инте­гра­лизм тре­бу­ет при­ни­мать во вни­ма­ние как мож­но боль­шее коли­че­ство точек зре­ния, но в их сово­куп­но­сти. Его нель­зя путать с эклектизмом.

5. Заклю­чи­тель­ные заме­ча­ния. К пред­став­лен­ным раз­мыш­ле­ни­ям, вызван­ным появ­ле­ни­ем медиа­линг­ви­сти­ки, мож­но отне­стись как к выра­же­нию при­су­щей в наше вре­мя в гума­ни­тар­ным и обще­ствен­ным нау­кам потреб­но­сти само­обос­но­ва­ния. Имен­но так про­яв­ля­ет­ся одна из норм совре­мен­но­го иде­а­ла нау­ки — кри­ти­цизм (хотя небез­осно­ва­тель­но вре­ме­на­ми утвер­жда­ет­ся, что пост­мо­дер­низм пре­вра­тил его в кри­ти­че­ский / скеп­ти­че­ский дог­ма­тизм). В выде­ле­нии медиа­линг­ви­сти­ки мож­но усмот­реть и выго­ды, харак­тер­ные для раз­ви­тия нау­ки в XIX и XX вв. (глав­ным обра­зом, спе­ци­а­ли­за­ция), но и опре­де­лен­ные опас­но­сти. «Раз­би­ва­ние» часто при­во­дит не столь­ко к раз­ли­че­нию, сколь­ко к раз­де­ле­нию, кото­рое свя­за­но с созда­ни­ем закры­тых дис­кур­сов, (сверх)производством тер­ми­но­ло­гии, отсут­стви­ем диа­ло­га меж­ду раз­ны­ми иссле­до­ва­тель­ски­ми про­стран­ства­ми, и ста­вит под вопрос воз­мож­ность объ­еди­не­ния в некое целое резуль­та­тов иссле­до­ва­ния. Инте­гри­ро­ва­ние скры­ва­ет угро­зу коло­ни­за­ции вклю­ча­е­мых дис­кур­сов, но это един­ствен­ный путь к уча­стию в пуб­лич­ных деба­тах и вли­я­нию на ее формы.

В линг­ви­сти­ке в насто­я­щее вре­мя доми­ни­ру­ет направ­ле­ние, свя­зан­ное с дис­кур­сив­ным пово­ро­том, пред­ла­га­ю­щим инте­гра­цию мно­гих линг­ви­сти­че­ских дис­ци­плин (в том чис­ле сти­ли­сти­ки, линг­ви­сти­ки тек­ста, гено­ло­гии, когни­тив­ной линг­ви­сти­ки, социо­линг­ви­сти­ки) с нау­ка­ми об обще­стве, о куль­ту­ре и об исто­рии. Ана­лиз / линг­ви­сти­ка дис­кур­са пред­став­ля­ет в насто­я­щее вре­мя ряд раз­лич­ных под­хо­дов, одна­ко вме­сто мето­до­ло­ги­че­ско­го плю­ра­лиз­ма пред­ла­га­ет более инте­гри­ро­ван­ные моде­ли ана­ли­за дис­кур­са, хоть и отда­ет пред­по­чте­ние видам ана­ли­за, ори­ен­ти­ро­ван­ным на локаль­ные зна­ния. Они охва­ты­ва­ют так­же меди­аль­ную ком­му­ни­ка­цию. Вопрос о ста­ту­се медиа­линг­ви­сти­ки остав­ляю откры­тым. Более важ­ным для ее иден­тич­но­сти пред­став­ля­ет­ся аспект мето­до­ло­ги­че­ский, а не объектный.