Юмор в спонтанной медиаречи 2017–2022 гг.: языковые модели и прагматические эффекты

Постановка проблемы

В усло­ви­ях инфор­ма­ци­он­ной пере­гру­жен­но­сти обще­ства, в эпо­ху гло­баль­ных изме­не­ний в тех­но­ло­ги­че­ской сфе­ре, кото­рые откры­ва­ют новые воз­мож­но­сти для обще­ния, каж­дая отдель­ная лич­ность, живу­щая в раз­ви­той или раз­ви­ва­ю­щей­ся стране, испы­ты­ва­ет эйфо­рию и в то же вре­мя тре­во­гу и даже уста­лость от пото­ка еже­днев­но полу­ча­е­мой инфор­ма­ции. Чело­век, что есте­ствен­но для его пси­хи­ки, стре­мит­ся сбро­сить эмо­ци­о­наль­ное напря­же­ние, накоп­лен­ное в тече­ние дня жиз­ни в стре­ми­тель­ном XXI в. Наи­бо­лее про­стым и без­опас­ным спо­со­бом «раз­ря­дить­ся», отвлечь­ся от повсе­днев­ных забот явля­ет­ся извест­ный спо­соб раз­вле­че­ния — обще­ние с при­ят­ны­ми чело­ве­ку людь­ми. Чаще все­го в таком обще­нии спа­си­тель­ным спо­со­бом рас­сла­бить­ся и испы­тать поло­жи­тель­ные эмо­ции явля­ет­ся юмор. Как спра­вед­ли­во отме­ча­ет Ю. А. Белю­ти­на, чув­ство юмо­ра ино­гда «явля­ет­ся един­ствен­но воз­мож­ным отве­том на стрес­со­вую ситу­а­цию» [Белю­ти­на 2013: 105].

Если удо­вле­тво­рить потреб­ность в лич­ном обще­нии не уда­ет­ся, чело­век обра­ща­ет­ся к еще одно­му про­сто­му спо­со­бу раз­вле­че­ния — про­смот­ру видео­про­грамм, в том чис­ле юмо­ри­сти­че­ских. Об их эффек­тив­но­сти для пси­хи­ки чело­ве­ка мож­но судить даже по коли­че­ству раз­лич­но­го раз­вле­ка­тель­но­го видео­кон­тен­та с эле­мен­та­ми юмо­ра: шоу, интер­вью, под­ка­сты, транс­ля­ции и др.

В свя­зи с этим видит­ся акту­аль­ным про­фес­си­о­наль­ное изу­че­ние совре­мен­ных меха­низ­мов созда­ния шут­ки в спон­тан­ной, есте­ствен­ной, непод­го­тов­лен­ной речи: выяв­ле­ние и опи­са­ние наи­бо­лее типич­ных для речи людей, гово­ря­щих на рус­ском язы­ке в послед­ние шесть лет, моде­лей созда­ния коми­че­ско­го, а так­же ана­лиз праг­ма­ти­че­ских пер­ло­ку­тив­ных эффек­тов. Во-пер­вых, как нам пред­став­ля­ет­ся, это важ­но для линг­ви­сти­ки в целом, а во-вто­рых, име­ет прак­ти­че­скую поль­зу, посколь­ку опре­де­ле­ние и опи­са­ние таких моде­лей помо­жет тем, кто «учит­ся шутить». Язы­ко­вой аспект дан­но­го явле­ния, по наше­му мне­нию, более поле­зен, посколь­ку может дать объ­ек­тив­ную схе­му постро­е­ния шут­ки, в то вре­мя как экс­тра­линг­ви­сти­че­ские фак­то­ры, свя­зан­ные с невер­баль­ны­ми сред­ства­ми (внеш­ние дан­ные чело­ве­ка, пове­де­ние, осо­бен­но­сти голо­са, инто­на­ции, подвиж­ность мими­ки, жесты), навы­ка­ми паро­ди­ро­ва­ния мане­ры речи дру­гих лич­но­стей, отно­сят­ся к более слож­ной для осво­е­ния обла­сти — арти­стич­но­сти чело­ве­ка, испол­ни­тель­ско­му талан­ту, харизме.

Инте­рес­но с науч­ной точ­ки зре­ния посмот­реть на юмор имен­но в раз­вле­ка­тель­ных медиа, отра­жа­ю­щих основ­ные линг­ви­сти­че­ские и аксио­ло­ги­че­ские тен­ден­ции в раз­ви­тии совре­мен­ной язы­ко­вой лич­но­сти. Выра­жа­ясь образ­но, «какие пес­ни — такие мы», то есть нам видит­ся логич­ным выбор для ана­ли­за спон­тан­ных шуток совре­мен­но­го рус­ско­языч­но­го чело­ве­ка диа­ло­гов в попу­ляр­ных раз­вле­ка­тель­ных видео­про­грам­мах. При этом важ­но учи­ты­вать, что дан­ный жанр име­ет осо­бен­но­сти: кро­ме отра­же­ния есте­ствен­но­го пове­де­ния шутя­щей лич­но­сти (живой жиз­ни), дан­ный дис­курс содер­жит эле­мен­ты мас­сме­дий­ной реаль­но­сти. По вер­но­му заме­ча­нию Э. Г. Шеста­ко­вой, это услож­ня­ет его при­ро­ду и «при­во­дит к опас­ной чер­те, за кото­рой уже нет раз­ли­чия меж­ду меди­а­тек­стом и живой жиз­нью» [Шеста­ко­ва 2022]. Дру­ги­ми сло­ва­ми, стре­мя­ща­я­ся вести себя мак­си­маль­но есте­ствен­но в кад­ре лич­ность пони­ма­ет, что за ней сле­дят тыся­чи глаз и ее речь не совсем отра­жа­ет живую жизнь. То есть, ана­ли­зи­руя ука­зан­ный мате­ри­ал, мы можем лишь уви­деть зако­но­мер­но­сти постро­е­ния совре­мен­ной медиа­ре­чи и — частич­но — совре­мен­ной речи вообще.

История вопроса

Юмор, коми­че­ское, про­ни­зы­ва­ю­щие чело­ве­че­скую исто­рию, дав­но при­вле­ка­ют уче­ных из раз­ных обла­стей зна­ния. В нача­ле XX в. пси­хо­лог З. Фрейд рас­смат­ри­вал связь юмо­ра с бес­со­зна­тель­ным. Обра­ща­ют на себя вни­ма­ние и совре­мен­ные пси­хо­ло­ги­че­ские иссле­до­ва­ния. Напри­мер, Н. Б. Кова­ле­ва, опи­ра­ясь на рефлек­сив­но-пози­ци­он­ный под­ход к моде­ли­ро­ва­нию сре­ды, рас­смат­ри­ва­ет юмор как «спо­соб при­сут­ствия в мире», «прак­ти­ку позна­ния мира и себя» [Кова­ле­ва 2016: 334].

М. М. Бах­тин пер­вым в оте­че­ствен­ной нау­ке сосре­до­то­чил иссле­до­ва­тель­ское вни­ма­ние на юмо­ре и создал «тео­рию сме­хо­вой куль­ту­ры», име­ю­щую в сво­ей осно­ве «кар­на­валь­ную» природу.

В науч­ной лите­ра­ту­ре отме­ча­ет­ся «транс­фор­ма­ция мак­сим П. Грай­са в слу­чае коми­че­ско­го тек­ста и дефра­зео­ло­ги­за­ция как один из базо­вых прин­ци­пов порож­де­ния юмо­ри­сти­че­ско­го эффек­та» [Гуто­рен­ко 2016: 183].

Неод­но­знач­ность коми­че­ско­го пока­зы­ва­ет С. С. Аве­рин­цев, рас­смат­ри­вая праг­ма­ти­ку юмо­ра: смех не все­гда явле­ние поло­жи­тель­ное и без­обид­ное. Кро­ме поло­жи­тель­но­го или ней­траль­но­го сме­ха над собой, «сме­ха героя над тру­сом в самом себе», или сме­ха ради осво­бож­де­ния от услов­но­стей, суще­ству­ет, по мне­нию иссле­до­ва­те­ля, отри­ца­тель­ный цинич­ный смех, кото­рый неред­ко явля­ет­ся фор­мой наси­лия [Аве­рин­цев 1992].

Каса­ясь праг­ма­линг­ви­сти­че­ско­го вопро­са наме­ре­ний гово­ря­ще­го, про­из­но­ся­ще­го юмо­ри­сти­че­ское выска­зы­ва­ние, его илло­ку­тив­ных целей, уче­ные (Ю. В. Щури­на, Л. И. Шму­ле­вич) выде­ля­ют два раз­ных целе­вых бло­ка: 1) под­дер­жа­ние или про­дол­же­ние обще­ния, про­фи­лак­ти­ка кон­флик­та и 2) пре­ры­ва­ние ком­му­ни­ка­ции, созда­ние кон­флик­та. К пер­вым моти­вам созда­ния коми­че­ско­го Л. И. Шму­ле­вич отно­сит «фати­че­скую, раз­вле­ка­тель­ную, эсте­ти­че­скую, функ­цию повы­ше­ния само­оцен­ки, эсте­ти­че­скую, само­ре­гу­ля­ции, катар­си­че­скую, пароль­ную, аксио­ло­ги­че­скую, позна­ва­тель­ную, мас­ки­ров­ки, соци­а­ли­зи­ру­ю­щую и кре­а­тив­ную, ко вто­рым — функ­цию дис­кре­ди­та­ции и нане­се­ния ущер­ба адре­са­ту». В. З. Сан­ни­ков выде­ля­ет так­же язы­ко­твор­че­скую функ­цию язы­ко­вой игры, спо­соб­ству­ю­щую обо­га­ще­нию язы­ка. Под мас­ки­ро­воч­ной уче­ный пони­ма­ет функ­цию, соот­вет­ству­ю­щую отно­ше­нию меж­ду адре­са­том и адре­сан­том и поз­во­ля­ю­щую обой­ти цен­зу­ру [Гуто­рен­ко 2016: 186].

В. В. Васи­лье­ва, Л. Ю. Ива­но­ва, обос­но­вы­вая свою мысль о роли коми­че­ско­го в мас­сме­диа (реше­ние про­фес­си­о­наль­ных ком­му­ни­ка­тив­ных задач), отме­ча­ют, что «совре­мен­ное веща­ние ори­ен­ти­ро­ва­но на посто­ян­ное удер­жа­ние вни­ма­ния реци­пи­ен­та, а эмо­ци­о­наль­ность, воз­ни­ка­ю­щая при исполь­зо­ва­нии шут­ли­вой тональ­но­сти, поз­во­ля­ет уплот­нить инфор­ма­ци­он­ный поток неин­фор­ма­ци­он­ны­ми сред­ства­ми и избе­жать поте­ри кон­так­та со зри­те­ля­ми» [Васи­лье­ва, Ива­но­ва 2020: 212].

Новый этап в рас­про­стра­не­нии юмо­ра в медиа свя­зан с гло­баль­ным раз­ви­ти­ем интер­не­та как пло­щад­ки для ком­му­ни­ка­ции поль­зо­ва­те­лей, а так­же с экс­пан­си­ей соци­аль­ных сетей, откры­ва­ю­щих новые воз­мож­но­сти для гово­ря­щих [Дус­ка­е­ва 2022]. Так­же уче­ные отме­ча­ют воз­рас­та­ю­щее коли­че­ство при­ме­ров «юмо­ри­сти­че­ско­го пере­осмыс­ле­ния пре­це­дент­ных тек­стов» [Гуто­рен­ко 2016: 184].

Описание методики исследования

Мате­ри­а­лом для ана­ли­за послу­жи­ли семь видео­про­грамм (в жан­ре интер­вью, под­ка­стов, раз­вле­ка­тель­ных шоу) на видео­ка­на­лах YouTube — c 2017 по 2022 г. Это про­грам­мы, пози­ци­о­ни­ру­ю­щие себя как раз­вле­ка­тель­ный кон­тент: «Вечер­ний Ургант», Comedy Club («Каме­ди Клаб»), «Сере­жа и мик­ро­фон», «Исто­рия на ночь». В них веду­щие-коми­ки (Гарик Хар­ла­мов, Павел Воля, Иван Ургант и др.), чаще все­го имев­шие опыт уча­стия в игре «КВН», бесе­ду­ют с гостя­ми: извест­ны­ми арти­ста­ми, пев­ца­ми, теле­ве­ду­щи­ми, поли­ти­ка­ми, бло­ге­ра­ми и др. Сто­ит объ­яс­нить выбор нами назван­ных про­грамм. Преж­де все­го, мы ори­ен­ти­ро­ва­лись на попу­ляр­ность неко­то­рых из них («Вечер­ний Ургант», Comedy Club, «Сере­жа и мик­ро­фон») в сре­де нашей целе­вой ауди­то­рии, людей 35+. Так­же был про­ве­ден опрос сре­ди ауди­то­рии 18+ (сту­ден­ты жур­фа­ка Санкт-Петер­бург­ско­го госу­дар­ствен­но­го уни­вер­си­те­та), кото­рый пока­зал лиди­ру­ю­щие про­грам­мы: «Вечер­ний Ургант», Comedy Club, «Исто­рия на ночь», «вДудь»*.

В ходе изу­че­ния реплик участ­ни­ков видео­про­грамм, их рас­шиф­ров­ки было ото­бра­но 104 диа­ло­ги­че­ских един­ства (далее — ДЕ), содер­жа­щих юмо­ри­сти­че­ские выска­зы­ва­ния. В этом жан­ре было важ­но про­ана­ли­зи­ро­вать такие репли­ки-реак­ции гово­ря­щих, кото­рые рож­да­ют­ся «здесь и сей­час», спон­тан­но, явля­ют­ся не заго­тов­лен­ны­ми шут­ка­ми, а живым и быст­рым откли­ком на сло­ва собе­сед­ни­ка. Дру­ги­ми сло­ва­ми, нам было инте­рес­но выявить наи­бо­лее типич­ные схе­мы созда­ния шуток в непод­го­тов­лен­ной речи, «самых быст­рых шуток», кото­рые могут сви­де­тель­ство­вать не столь­ко о вла­де­нии гово­ря­щим арсе­на­лом рито­ри­че­ских средств, сколь­ко о наход­чи­во­сти авто­ра, остро­те ума, уме­нии вни­ма­тель­но слу­шать собе­сед­ни­ка и ско­ро­сти реак­ции (ско­ро­сти мышления).

Обна­ру­жен­ные язы­ко­вые схе­мы постро­е­ния шут­ки, часто повто­ря­ю­щи­е­ся в медиа­ре­чи, мы усло­вим­ся назы­вать язы­ко­вы­ми моде­ля­ми. Модель будем име­но­вать по веду­щей в ней, основ­ной рито­ри­че­ской фигу­ре. Одна­ко заме­тим, что почти каж­дое из 104 диа­ло­ги­че­ских единств пред­став­ля­ет собой ком­плекс фигур, но в каж­дом из них, по наше­му мне­нию, при­сут­ству­ет основ­ная фигу­ра, кото­рая зада­ет сооб­ще­нию юмо­ри­сти­че­ский тон, созда­ет ске­лет шут­ки. Осталь­ные язы­ко­вые сред­ства было при­ня­то счи­тать сопут­ству­ю­щи­ми, созда­ю­щи­ми оттен­ки смыс­лов и уси­ли­ва­ю­щи­ми основ­ную фигу­ру в моде­ли, поэто­му в назва­нии моде­ли они не отра­жа­ют­ся. Кро­ме най­ден­ных и опи­сан­ных 15 моде­лей было обна­ру­же­но нема­ло ДЕ, юмо­ри­сти­че­ский эффект в кото­рых осно­ван на дру­гих фигу­рах речи, одна­ко эти слу­чаи не были частотными.

Заме­тим так­же, что плот­ность юмо­ра в выбран­ных нами видео­про­грам­мах раз­ная. Хотя все они явля­ют­ся по сво­ей сути раз­вле­ка­тель­ны­ми, не все отно­сят­ся к юмо­ри­сти­че­ско­му дис­кур­су. Напри­мер, тако­вы­ми нель­зя счи­тать интер­вью на видео­ка­на­лах «вДудь»*, «Сере­жа и мик­ро­фон». Дли­тель­ность про­грамм тоже раз­ная: от несколь­ких минут до полу­то­ра часов. Посколь­ку, как было напи­са­но выше, нас инте­ре­со­ва­ли имен­но язы­ко­вые сред­ства созда­ния шут­ки в диа­ло­ги­че­ских един­ствах, «за бор­том» эмпи­ри­че­ской базы оста­лись все осталь­ные при­ме­ры, не пред­став­ля­ю­щие науч­но­го инте­ре­са в рам­ках дан­ной темы.

Осо­бое вни­ма­ние в эмпи­ри­че­ской базе обра­тил на себя нети­пич­ный для сво­ей дея­тель­но­сти бло­гер — свя­щен­ник Павел Ост­ров­ский, один из самых попу­ляр­ных и упо­ми­на­е­мых в медиа рос­сий­ских пра­во­слав­ных свя­щен­ни­ков. Речь лич­но­сти гово­ря­ще­го в рам­ках нашей темы инте­рес­на самим сти­лем, кото­рый выбрал свя­щен­ник Павел для веде­ния бло­га и обще­ния с онлайн-ауди­то­ри­ей. «Пра­во­слав­ный стен­дап» — это явле­ние при­вле­ка­ет вни­ма­ние уже пото­му, что раз­ру­ша­ет тра­ди­ци­он­ный мно­го­ве­ко­вой миф о том, что пра­во­слав­ные — люди мрач­ные и счи­та­ю­щие шут­ки недо­пу­сти­мы­ми. Свя­щен­ник Павел Ост­ров­ский выбрал шут­ли­вый, есте­ствен­ный для себя тон обще­ния с моло­де­жью, в свя­зи с чем ста­но­вит­ся при­гла­шен­ным гостем во мно­гих раз­вле­ка­тель­ных видеопрограммах.

Для полу­че­ния ука­зан­но­го в зада­чах резуль­та­та нами исполь­зо­ва­лись мето­ды праг­ма­ти­че­ско­го, кон­тек­сту­аль­но­го и срав­ни­тель­но­го ана­ли­за, линг­во­сти­ли­сти­че­ской интер­пре­та­ции тек­ста, коли­че­ствен­но­го ана­ли­за слу­ча­ев при­ме­не­ния дис­кур­сив­ных средств коми­че­ско­го, а так­же обще­на­уч­ные мето­ды наблю­де­ния, обобщения.

Анализ материала

Выбран­ный нами мате­ри­ал моти­ви­ру­ет начать ана­лиз с рас­смот­ре­ния с пози­ции праг­ма­линг­ви­сти­ки диа­ло­ги­че­ско­го дис­кур­са вооб­ще. Имен­но в нем реа­ли­зу­ют­ся «оце­ноч­ные интен­ции» участ­ни­ков рече­во­го акта, а оцен­ки, как уви­дим далее, чаще все­го лежат в осно­ве шуток.

Преж­де все­го в этом смыс­ле инте­рес­ны идеи уче­ных петер­бург­ской шко­лы медиа­линг­ви­сти­ки, резуль­та­ты иссле­до­ва­ний кото­рых широ­ко пред­став­ле­ны в опуб­ли­ко­ван­ных науч­ных рабо­тах, напри­мер в моно­гра­фи­ях: «The Ethics of Humour in Online Slavic Media Communication» («Эти­ка юмо­ра в онлайн-ком­му­ни­ка­ция сла­вян­ских СМИ») [Duskaeva 2022]и «Коми­че­ское как ком­му­ни­ка­тив­ный ресурс в циф­ро­вой новост­ной сре­де» [Дус­ка­е­ва 2022]. В цен­тре вни­ма­ния ока­зы­ва­ет­ся меди­а­ком­му­ни­ка­ция, пере­хо­дя­щая от мас­со­во-ори­ен­ти­ро­ван­ной (вовле­че­ния) в лич­ност­но-ори­ен­ти­ро­ван­ную (вовле­чен­но­сти) и наобо­рот. Ана­ли­зи­руя оцен­ку юмо­ра в меди­а­ком­му­ни­ка­ции как диа­лог, авто­ры книг исполь­зу­ют линг­ви­сти­че­ский инстру­мен­та­рий. Уде­ля­ет­ся осо­бое вни­ма­ние про­бле­мам вос­при­я­тия коми­че­ско­го сооб­ще­ния в цик­ле диа­ло­ги­че­ско­го вза­и­мо­дей­ствия [Дус­ка­е­ва, Щег­ло­ва 2020].

Рас­смат­ри­вая диа­ло­ги­че­ское един­ство в жан­рах интер­вью и стен­дап-бесе­ды с гостя­ми, важ­но отме­тить, что в таких слу­ча­ях «ответ­ная репли­ка, струк­тур­но завер­шая исход­ную, фор­ми­ру­ет целост­ный семан­ти­че­ский план диа­ло­ги­че­ско­го един­ства» [Мкрт­чан 2009: 276]. Так про­яв­ля­ет­ся «реак­тив­ность» авто­ра вто­рой репли­ки, кото­рый успе­ва­ет при­нять, пере­ра­бо­тать воз­дей­ствие авто­ра пер­вой репли­ки и кре­а­тив­но (в слу­чае с юмо­ром) выра­зить свою реакцию.

Если взять за осно­ву клас­си­фи­ка­цию жан­ров диа­ло­ги­че­ско­го обще­ния по при­зна­ку праг­ма­ти­че­ской направ­лен­но­сти язы­ко­вых еди­ниц С. Г. Ага­по­вой, то ана­ли­зи­ру­е­мые нами видео­про­грам­мы пред­став­ля­ют собой одно­вре­мен­но и эмо­ци­о­наль­ный, и арти­сти­че­ский, и интел­лек­ту­аль­ный диа­лог [Ага­по­ва 2002: 23]. Исклю­че­ние состав­ля­ет обще­ние с гостя­ми в про­грам­ме Comedy Club, где послед­ний тип, надо пола­гать, не реа­ли­зу­ет­ся в пол­ной мере. Для дан­ной про­грам­мы боль­ше под­хо­дит номи­на­ция «диа­лог-поеди­нок», посколь­ку ее основ­ной смысл — про­де­мон­стри­ро­вать наход­чи­вость веду­щих и быст­рую реак­цию на репли­ки гостей, а не, к при­ме­ру, диа­лог «на равных».

В рам­ках наше­го иссле­до­ва­ния в первую оче­редь инте­рес­ны кос­вен­ные так­ти­ки рече­во­го воз­дей­ствия, кото­рые «обес­пе­чи­ва­ют слу­ша­те­лю “сво­бо­ду дей­ствий” как сво­бо­ду ини­ци­а­ти­вы и сво­бо­ду фан­та­зии. Ибо “раз­га­дать” — зна­чит про­ана­ли­зи­ро­вать, пере­брать в сво­ем созна­нии несколь­ко непри­год­ных вари­ан­тов “отгад­ки” и в кон­це кон­цов прий­ти к “пра­виль­но­му реше­нию”» [Клю­ев 2001: 92]. Рас­смат­ри­вать осо­бые язы­ко­вые сред­ства созда­ния юмо­ра мож­но с пози­ции как сти­ли­сти­ки, так и рито­ри­ки. Нам бли­же рито­ри­че­ская тео­рия фигур, пред­ла­га­ю­щая зна­ние о прин­ци­пах и при­е­мах фигу­раль­но­го выра­же­ния. Фигу­ры с этой точ­ки зре­ния харак­те­ри­зу­ют­ся широ­ко и вклю­ча­ют в себя тро­пы. Эти язы­ко­вые сред­ства созда­ния выра­зи­тель­но­сти явля­ют­ся ошиб­ка­ми с точ­ки зре­ния логики.

К фон­ду язы­ко­вых средств, помо­га­ю­щих создать коми­че­ское, тра­ди­ци­он­но отно­сят сред­ства семан­ти­че­ско­го, син­так­си­че­ско­го и праг­ма­ти­че­ско­го полей: мно­го­знач­ные сло­ва, раз­но­вид­но­сти язы­ко­вой игры, посло­ви­цы, лиме­ри­ки, пусто­го­вор­ки, шут­ли­вые выска­зы­ва­ния на сте­нах, юмо­ри­сти­че­ские сти­хо­твор­ные выска­зы­ва­ния, эмо­ци­о­наль­ные меж­до­ме­тия, экс­прес­сив­ную лек­си­ку, сло­ва-интен­си­фи­ка­то­ры и др.

Одним из эффек­тив­ных и наи­бо­лее часто при­ме­ня­е­мых средств явля­ют­ся аллю­зии. Вслед за К. А. Радюк [Радюк 2022: 31] в рам­ках насто­я­ще­го иссле­до­ва­ния аллю­зии будем пони­мать в широ­ком смыс­ле (аллю­зии и цита­ты) — как ссыл­ки на собы­тия, твор­че­ские про­из­ве­де­ния, извест­ных лич­но­стей и др. Исполь­зо­ва­ние аллю­зий под­ра­зу­ме­ва­ет нали­чие у чита­те­ля опре­де­лен­ных фоно­вых зна­ний для ее узна­ва­ния. «Мета­фо­ри­че­ские аллю­зии, — пишет Е. А. Вол­ги­на, — есть та худо­же­ствен­ная одеж­да, в кото­рую обле­ка­ют­ся мыс­ли писа­те­ля для образ­но­го праг­ма­ти­че­ско­го воз­дей­ствия на чита­те­ля. <…> Вклю­че­ние мета­фо­ри­че­ской аллю­зии в про­из­ве­де­ние под­чер­ки­ва­ет некую игру автор­ско­го интел­лек­та, при кото­ром созда­ет­ся опре­де­лен­ная образ­ная кар­ти­на» [Вол­ги­на 2009: 97].

Ярким тро­пом, созда­ю­щим коми­че­ское, при­знан калам­бур, кото­рый стро­ит­ся на поли­се­мии (раз­ные зна­че­ния одно­го и того же сло­ва), омо­ни­мии (близ­кие зна­че­ния одно­го и того же сло­ва) и омо­фо­нии (зву­ко­вое сход­ство слов) и дости­га­ет юмо­ри­сти­че­ско­го эффек­та бла­го­да­ря нало­же­нию «ново­го» зна­че­ния сло­ва на его при­выч­ное, тра­ди­ци­он­ное зна­че­ние. Вслед­ствие такой про­ек­ции воз­ни­ка­ет инте­рес­ная пере­клич­ка смыслов.

Инте­рес­ным праг­ма­линг­ви­сти­че­ским сред­ством мож­но счи­тать «лом­ку чет­вер­той сте­ны», кото­рая близ­ка к теат­раль­ной «репли­ке в сто­ро­ну». Коми­че­ский эффект воз­ни­ка­ет за счет крат­ко­го обра­ще­ния медиа­пер­со­ны, увле­чен­ной диа­ло­гом с гостем, напря­мую к зри­те­лю. Крат­кая фра­за обыч­но под­креп­ля­ет­ся осо­бой мими­кой, пово­ро­том голо­вы от собе­сед­ни­ка в сто­ро­ну каме­ры с круп­ным пла­ном, как бы бли­же к зри­те­лю. Такое пове­де­ние пока­зы­ва­ет, что участ­ни­ки про­грам­мы осо­зна­ют игро­вые усло­вия рече­во­го акта и соот­но­сят их с реаль­ной для зри­те­ля действительностью.

Зна­чи­мое сред­ство коми­че­ско­го — иро­ния. Г. Г. Мат­ве­е­ва и соав­то­ры спра­вед­ли­во счи­та­ют, что иро­ни­че­ские выска­зы­ва­ния пере­да­ют двой­ное зна­че­ние. Двой­ное зна­че­ние «скла­ды­ва­ет­ся из зна­че­ния пред­ло­же­ния (экс­пли­ка­ту­ра) и смыс­ла, под­ра­зу­ме­ва­е­мо­го гово­ря­щим (импли­ка­ту­ра). Соот­но­сит­ся то, что гово­рит­ся, и то, что име­ет­ся в виду, т. е. экс­пли­ка­ту­ра и импли­ка­ту­ра. Их несов­па­де­ние в той или иной сте­пе­ни ано­маль­но» [Мат­ве­е­ва и др. 2013: 75].

Иро­ния инте­рес­на с праг­ма­ти­че­ской точ­ки зре­ния. В иро­ни­че­ское выска­зы­ва­ние адре­сант вкла­ды­ва­ет зна­че­ние, про­ти­во­по­лож­ное пря­мо­му. Насмеш­ка, сар­казм, близ­кие к иро­нии, так­же экс­пли­цит­но пред­став­ля­ют собой поло­жи­тель­ные или ней­траль­ные выска­зы­ва­ния, но име­ю­щие отри­ца­тель­ную импли­ка­ту­ру — неодоб­ре­ние, осуж­де­ние. Дру­ги­ми сло­ва­ми, иро­ни­че­ские выска­зы­ва­ния пред­по­ла­га­ют под­текст, кото­рый отра­жа­ет истин­ное отно­ше­ние гово­ря­ще­го к тому, что он ска­зал, и оно все­гда отри­ца­тель­ное. С этой точ­ки зре­ния ста­но­вит­ся осо­бен­но понят­но, поче­му мета­фо­ри­че­ские выска­зы­ва­ния нару­ша­ют посту­лат истин­но­сти П. Грай­са («не гово­ри того, что ты счи­та­ешь лож­ным») [Грайс 1985: 222].

Праг­ма­ти­ка иро­нии, как спра­вед­ли­во отме­ча­ют иссле­до­ва­те­ли, опре­де­ля­ет­ся ее оце­ноч­ной функ­ци­ей: «под­вер­гая кри­ти­ке все то, что он счи­та­ет несо­вер­шен­ным, адре­сант воз­дей­ству­ет на окру­жа­ю­щих» [Чер­ка­со­ва, Мака­ро­ва 2017: 147].

Носи­те­ля­ми иро­нии с язы­ко­вой точ­ки зре­ния могут высту­пать такие фигу­ры речи (фигу­ры в широ­ком смыс­ле сло­ва): мета­фо­ра, мето­ни­мия, гипер­бо­ла, лито­та, анти­фра­за, аллю­зия, повто­ры и т. д.

Паро­ди­ро­ва­ние, осно­ван­ное на под­ра­жа­нии, в медиа­дис­кур­се спон­тан­ной речи в рас­смат­ри­ва­е­мых его фор­мах интер­вью и бесе­ды не при­во­дит к типич­ных пер­ло­ку­тив­ным эффек­там (низ­вер­же­ние про­тив­ни­ка, ослаб­ле­ние ува­же­ния к нему). Объ­ек­ты шуток с пере­драз­ни­ва­ни­ем чаще все­го не оби­жа­ют­ся, а, напро­тив, при­хо­дят на про­грам­му, пони­мая, что веду­щие будут иро­ни­зи­ро­вать по пово­ду их обра­за. Надо пола­гать, такая спо­кой­ная реак­ция на под­ра­жа­тель­ные тех­ни­ки свя­за­на, во-пер­вых, с готов­но­стью их встре­тить, во-вто­рых, с жела­ни­ем при­влечь вни­ма­ние веду­щих и зри­те­лей к сво­ей пер­соне и тем самым повы­сить соб­ствен­ные рей­тин­ги. Имен­но за этим, напри­мер, при­хо­дят гости в про­грам­му Comedy Club, где в фор­ме стен­дап-бесе­ды коми­ки Гарик Хар­ла­мов и Павел Воля обща­ют­ся с ними, «про­жа­ри­ва­ют» их (дан­ный гла­гол, а так­же его про­из­вод­ная — «про­жар­ка» —  в насто­я­щее вре­мя необы­чай­но попу­ляр­ны в медиаречи).

Одной из моде­лей иро­ни­че­ско­го высме­и­ва­ния вер­баль­но­го пове­де­ния собе­сед­ни­ка явля­ет­ся пол­ное повто­ре­ние его репли­ки без иска­же­ния и пере­ста­нов­ки слов внут­ри. Часто цити­ру­ет­ся фраг­мент выска­зы­ва­ния оппо­нен­та, кото­рый кажет­ся про­из­во­ди­те­лю шут­ки наи­бо­лее забав­ным или пара­док­саль­ным (для его кар­ти­ны мира), и к это­му фраг­мен­ту дает­ся ком­мен­та­рий, кото­рый пока­зы­ва­ет, под каким кон­крет­но углом гово­ря­щий видит чужую ситу­а­цию комич­ной. Если гово­рить о язы­ко­вых инстру­мен­тах, то эта модель может созда­вать­ся так: повтор части выска­зы­ва­ния собе­сед­ни­ка + парцелляция/апосиопезис (наме­рен­ный обрыв репли­ки) + ком­мен­та­рий с градацией/полисемией.

Еще одним при­е­мом созда­ния смеш­но­го в диа­ло­ги­че­ском един­стве явля­ет­ся бур­леск. Как пока­зал ана­лиз наше­го мате­ри­а­ла, это самое попу­ляр­ное сред­ство в медиа­ре­чи (29,8 %) осо­бен­но широ­ко пред­став­ле­но в под­ка­сте «Исто­рия на ночь». Бур­леск В. П. Моск­вин опре­де­ля­ет как «стиль, осно­ван­ный на коми­че­ском несо­от­вет­ствии содер­жа­ния и фор­мы речи» [Моск­вин 2011: 153]. Чаще все­го в совре­мен­ной медиа­ре­чи встре­ча­ют­ся при­ме­ры исполь­зо­ва­ния так назы­ва­е­мо­го низ­ко­го бур­лес­ка, кото­рый помо­га­ет создать иро­нию при опи­са­нии воз­вы­шен­ной темы сред­ства­ми низ­ко­го сти­ля (бран­ной и гру­бо­про­сто­реч­ной лек­си­ки, обсце­низ­мов, вульгаризмов).

Ниже при­ве­ден более подроб­ный ана­лиз неко­то­рых из назван­ных средств созда­ния коми­че­ско­го, наи­бо­лее спе­ци­фич­но про­яв­ля­ю­щих­ся в кон­тек­сте спон­тан­ной диа­ло­ги­че­ской речи.

Языковые модели создания смешного в спонтанной медиаречи

Одной из задач наше­го иссле­до­ва­ния было выяв­ле­ние наи­бо­лее рас­про­стра­нен­ных язы­ко­вых моде­лей созда­ния смеш­но­го в спон­тан­ной диа­ло­ги­че­ской медиа­ре­чи. Ана­лиз семи видео­про­грамм в жан­ре интер­вью, под­ка­ста, раз­вле­ка­тель­но­го шоу поз­во­лил выде­лить 104 диа­ло­ги­че­ских един­ства, кото­рые затем были тща­тель­но изу­че­ны с семан­ти­че­ской, праг­ма­ти­че­ской и струк­тур­ной точ­ки зре­ния. Коли­че­ствен­ные резуль­та­ты будут пред­став­ле­ны ниже, здесь же оста­но­вим­ся на ана­ли­зе основ­ных осо­бен­но­стей выяв­лен­ных моде­лей.
1. Модель с поли­се­ми­ей, анта­на­кла­си­сом явля­ет­ся одной из наи­бо­лее попу­ляр­ных моде­лей постро­е­ния шут­ки в диа­ло­ге на осно­ве репли­ки собеседника:

Гарик Хар­ла­мов: Ты ста­ла участ­ни­цей «Лед­ни­ко­во­го пери­о­да».

Оль­га Бузо­ва: Я тяну нож­ку каж­дый день.

Гарик Хар­ла­мов: Я, чест­но гово­ря, тоже тяну нож­ку каж­дый день, но из KFC¹.

Веду­щий-комик повто­ря­ет фраг­мент выска­зы­ва­ния гостя, но вкла­ды­ва­ет в сло­ва дру­гой смысл. В дан­ном слу­чае мно­го­знач­ным явля­ет­ся целое сло­во­со­че­та­ние «тяну нож­ку». Оль­га Бузо­ва гово­рит о его спор­тив­ном зна­че­нии — о «рас­тяж­ке для заня­тий фигур­ным ката­ни­ем», а Гарик Хар­ла­мов име­ет в виду гастро­но­ми­че­ский смысл — «брать и есть кури­ную нож­ку». Коми­че­ский эффект уси­ли­ва­ет­ся зна­ни­ем кон­тек­ста: Гарик Хар­ла­мов не обла­да­ет атле­тич­ным тело­сло­же­ни­ем и зло­упо­треб­ля­ет едой. Таким обра­зом, созда­ва­е­мая само­иро­ния при­во­дит к эффек­ту дове­рия зри­те­ля к гово­ря­ще­му, кото­рый честен перед адресатом.

2. Модель с гипер­бо­лой наи­бо­лее частот­ная, лег­ко созда­ва­е­мая в спон­тан­ной речи и эффек­тив­ная в сво­ем воз­дей­ствии на реципиента:

Павел Воля: Как лич­ну­ха?

Гарик Хар­ла­мов: Как Дава?

Оль­га Бузо­ва: Я реши­ла лич­ную жизнь не обсуж­дать свою.

Гарик Хар­ла­мов: Че это вдруг? То есть 80 лет обсуж­да­ли мы все. И тут вдруг… Нам-то инте­рес­но².

Послед­няя репли­ка Гари­ка Хар­ла­мо­ва вызы­ва­ет у собе­сед­ни­цы и зри­те­лей гром­кий смех, так как постро­е­на на искус­стве наме­ка. Пер­вой частью фра­зы комик наме­ка­ет, не гово­ря пря­мо, на то, что Оль­га Бузо­ва как раз извест­на тем, что ее лич­ная жизнь на виду и очень обсуж­да­е­ма. Далее веду­щий пояс­ня­ет свой намек, исполь­зуя гипер­бо­лу 80 лет обсуж­да­ли мы все, кото­рая, допол­нен­ная, уси­лен­ная анти­те­зой и тут вдруг с рез­ким обры­вом фра­зы, апо­си­о­пе­зой, пока­зы­ва­ет смысл шут­ки: вскрыть про­ти­во­ре­чие меж­ду сло­ва­ми собе­сед­ни­цы и реаль­ной дей­стви­тель­но­стью, ули­чить ее в лукавстве.

Яркий при­мер гипер­бо­лы, дове­ден­ной до абсур­да, нахо­дим в под­ка­сте «Исто­рия на ночь»:

Женя: Ваши самые яркие ассо­ци­а­ции с Гераклом?

Томас: Я пом­ню, что у него выка­лы­вал орел…

Женя: У Прометея?

Томас: Да-да, у Про­ме­тея… А, ну пят­ку, как раз-таки в пят­ку его и рани­ли. Пра­виль­но? Еще он бог мол­ний. Он себе постро­ил кры­лья, под­ле­тел близ­ко к солн­цу. А, ну он был очень кра­си­вый, уви­дел себя в зер­ка­ле и решил себя… А, он Меду­за Гор­го­на!³<

Вто­рой комик, отве­ча­ю­щий на вопрос пер­во­го, ошиб­ся фак­ти­че­ски, спу­тав Герак­ла с Про­ме­те­ем, но вопрос собе­сед­ни­ка с пред­ло­же­ни­ем вер­но­го отве­том поз­во­лил гово­ря­ще­му, ока­зав­ше­му­ся в кри­зис­ной ситу­а­ции ошиб­ки, най­ти ори­ги­наль­ное твор­че­ское реше­ние выхо­да из нее — с помо­щью шут­ки, постро­ен­ной на гипер­бо­ли­че­ском дове­де­нии до абсур­да сво­ей же ошиб­ки. Комик стал как бы под­би­рать харак­те­ри­сти­ки Герак­ла, на самом деле имея в виду совсем дру­гих геро­ев, кому они дей­стви­тель­но при­над­ле­жат: Ахил­ле­са, Зев­са, Ика­ра и др. Таким обра­зом мож­но замас­ки­ро­вать ошиб­ку, создав ими­та­цию теат­раль­ной игры, шутов­ства. Умный слу­ша­тель пони­ма­ет, что автор шут­ки ошиб­ся, и решил «выкру­тить­ся» с помо­щью игры умно­го (кото­рый, конеч­но, зна­ет, кто такой Геракл) «в дурач­ка», но само уме­ние коми­ка быст­ро ори­ен­ти­ро­вать­ся в диа­ло­ге, в ситу­а­ции ошиб­ки и созда­вать с помо­щью фигур речи инте­рес­ную игру нра­вит­ся реци­пи­ен­ту и в кон­це кон­цов вызы­ва­ет у него сим­па­тию. Чело­ве­ка, кото­рый уме­ет под­шу­тить над собой, все­гда вос­при­ни­ма­ют луч­ше, чем чело­ве­ка, высме­и­ва­ю­ще­го поро­ки других.

3. Модель с тме­зи­сом (встав­кой), как пока­зал наш мате­ри­ал, более харак­тер­на для интер­вью с уча­сти­ем более двух чело­век. Так, два коми­ка в шоу Comedy Club, раз­го­ва­ри­вая с гостем или гостя­ми, неред­ко обры­ва­ют их фра­зы, встав­ляя «ненуж­ные комментарии»:

Оль­га Бузо­ва: Я тут поду­ма­ла…

Гарик Хар­ла­мов: Так. Это что-то новень­кое!

Павел Воля: Ребя­та! Исто­ри­че­ский момент, запо­ми­най­те. Вто­рой раз такое будет через 40 лет!..

Оль­га Бузо­ва: …и реши­ла: может, дей­стви­тель­но, сча­стье любит тиши­ну?⁴

Пер­вый веду­щий, обры­вая собе­сед­ни­цу, встав­ля­ет свой ком­мен­та­рий, кото­рый раз­ви­ва­ет, под­хва­ты­ва­ет вто­рой веду­щий. Таким обра­зом вме­сто обыч­ной, ней­траль­ной фра­зы Оль­ги Бузо­вой Я тут поду­ма­ла и реши­ла созда­ет­ся инте­рес­ное комич­ное диа­ло­ги­че­ское един­ство, постро­ен­ное по схе­ме тме­зи­са, то есть «ненуж­ной встав­ки», втор­га­ю­щей­ся туда, где она быть не долж­на. Сама шут­ка постро­е­на на иро­ни­че­ском высме­и­ва­нии сло­ва гостя про­грам­мы поду­ма­ла. Про­ти­во­по­став­ле­ние веду­ще­го, анти­те­за Это что-то новень­кое наме­ка­ет на кон­текст: обще­ствен­ность вос­при­ни­ма­ет Оль­гу Бузо­ву в основ­ном как лег­ко­мыс­лен­ную испол­ни­тель­ни­цу, не отли­ча­ю­щу­ю­ся интел­лек­ту­аль­ны­ми спо­соб­но­стя­ми. По дру­го­му прин­ци­пу стро­ит свою шут­ку вто­рой веду­щий, Павел Воля, как извест­но, име­ю­щий фило­ло­ги­че­ское обра­зо­ва­ние. Он с помо­щью гипер­бо­лы дово­дит до абсур­да мысль о том, что ситу­а­ция, когда Оль­га Бузо­ва может думать, невероятна.

По такой же схе­ме постро­е­но дру­гое диа­ло­ги­че­ское единство:

Оль­га Бузо­ва: Я обла­даю супер­ка­че­ством: я нико­гда… (ого­ва­ри­ва­ет­ся, подыс­ки­ва­ет нуж­ное сло­во) я все­гда вижу…

Павел Воля: «Я нико­гда», «я все­гда» — супер­ка­че­ство! Я вижу — я ни чер­та не вижу. Я вас слы­шу — алло, алло-о‑о (бьет по уху). Я вот к вам при­шла — все, я пошла, уда­чи вам⁵.

Веду­щий обры­ва­ет гостя на полу­сло­ве, встав­ляя на пер­вый взгляд несу­ще­ствен­ный ком­мен­та­рий, кото­рый, в свою оче­редь, осно­ван на повто­ре части репли­ки собе­сед­ни­ка и поме­ща­ет его в новый кон­текст, что созда­ет поли­се­мию (по прин­ци­пу анта­на­кла­си­са). Далее под­ме­чен­ный смысл раз­во­ра­чи­ва­ет­ся в неболь­шой моно­лог веду­ще­го, кото­рый исполь­зу­ет гипер­бо­лич­ные парал­лель­ные син­так­си­че­ский ряды, заост­ряя шут­ку, дово­дя ее до абсурда.

Отме­тим, что вооб­ще при­е­мы, исполь­зо­ван­ные веду­щи­ми шоу для созда­ния коми­че­ско­го, небез­обид­ны по сво­ей сути, могут лег­ко задеть собе­сед­ни­ка, посколь­ку высме­и­ва­ют отри­ца­тель­ные чер­ты, часто не при­су­щие это­му чело­ве­ку, а домыс­лен­ные мас­са­ми. Но в рам­ках про­грам­мы Comedy Club такой сце­на­рий диа­ло­га с его остро­той и порой сар­ка­сти­че­ской направ­лен­но­стью не воз­му­ща­ет гостей, так как, повто­рим­ся, он изве­стен зара­нее. В свя­зи с этим мож­но пред­по­ло­жить, что гостя­ми шоу ста­но­вят­ся люди, кото­рые могут посме­ять­ся над собой и спо­кой­но отно­сят­ся к критике.

4. Модель с диа­фо­рой (повто­ром) неред­ко встре­ча­ет­ся в раз­го­вор­ном дис­кур­се. Гово­ря­щий под­хва­ты­ва­ет репли­ку собе­сед­ни­ка, повто­ря­ет сло­во, но уси­ли­ва­ет его интонационно:

Свет­ла­на Лобо­да: Мы с ней [Леди Гагой] кури­ли, сто­я­ли на бал­коне (недо­умен­ный взгляд Ива­на, пау­за, смех Лобо­ды). Но я не курю!

Иван Ургант: Ну, вы не кури­ли (гром­ко, удив­лен­но под­няв бро­ви), конеч­но. Нене-не-не, конеч­но (с серьез­ным лицом).

Свет­ла­на Лобо­да: А она кури­ла.

Иван Ургант: Она кури­ла, конеч­но, кури­ла (с акцен­том на сло­ве). Коло­лась… А вы сто­я­ли про­сто… (смех Лобо­ды). Вы сто­я­ли, вы дела­ли упраж­не­ние на пресс⁶.

В дан­ном слу­чае веду­щий Иван Ургант, бесе­дуя с певи­цей Свет­ла­ной Лобо­дой, сна­ча­ла диа­фо­ри­че­ски­ми повто­ра­ми пока­зы­ва­ет собе­сед­ни­це, что верит ей, но затем про­дол­жа­ет гра­да­ци­он­ный ряд кури­ла, коло­лась, исполь­зу­ет гипер­бо­лу и затем сра­зу созда­ет анти­те­зу а вы сто­я­ли, дела­ли упраж­не­ние. Таким обра­зом созда­ет­ся обрат­ный эффект: веду­щий пока­зы­ва­ет, что ситу­а­ция, опи­сы­ва­е­мая собе­сед­ни­цей, мало­ве­ро­ят­на, и, ско­рее все­го, все было ина­че. Одна­ко ком­плекс исполь­зо­ван­ных фигур и серьез­ный вид Ива­на созда­ют комич­ный эффект: сме­ют­ся зри­те­ли, сме­ет­ся сама Светлана.

Инте­рес­ный при­мер моде­ли с диа­фо­рой — диа­лог с поли­ти­ком Вла­ди­ми­ром Жири­нов­ским в про­грам­ме «Вечер­ний Ургант»:

Вла­ди­мир Жири­нов­ский: Вспом­ни­те ваших сосе­дей, кото­рые свер­ху топа­ют… Они реши­ли жилищ­ную про­бле­му: из под­ва­лов в хру­щев­ки. И все зна­ют (пока­зы­ва­ет вверх) — там кро­вать скри­пит. От чего она скрипит?

Иван Ургант: Ну, не гово­ри­те (Ургант гово­рит гром­ко, быст­ро, с инто­на­ци­ей предо­сте­ре­же­ния, дела­ет оста­нав­ли­ва­ю­щий жест, дотра­ги­ва­ясь до руки Жири­нов­ско­го). Понят­но все. 

Вла­ди­мир Жири­нов­ский: Кому это надо?

Иван Ургант: Нико­му это не надо вооб­ще!!! (гром­ко, выра­зи­тель­но, мими­че­ски под­черк­ну­то: удив­лен­ные гла­за, гори­зон­таль­ные жесты ладо­нью, озна­ча­ю­щие «не нуж­но»)⁷.

5. Модель с гра­да­ци­ей-кли­макс весь­ма инте­рес­на, но не так часто встре­ча­ет­ся в спон­тан­ном диа­ло­ге. Она, пола­га­ем, свя­за­на с опре­де­лен­ны­ми интел­лек­ту­аль­ны­ми спо­соб­но­стя­ми носи­те­ля язы­ка, осо­бен­но­стью мыш­ле­ния (уме­ние быст­ро про­во­дить парал­ле­ли меж­ду пред­ме­та­ми и явле­ни­я­ми, выяв­лять их сход­ства и раз­ли­чия, ран­жи­ро­вать по зна­чи­мо­сти и др.), пред­по­ла­га­ет вир­ту­оз­ное вла­де­ние сред­ства­ми выра­зи­тель­но­сти. Например:

Вла­ди­мир Жири­нов­ский: Было б хоро­шо, если б люди мог­ли каж­дый день наде­вать новую одеж­ду, в пита­нии что-то новое было. Дру­зья новые… Нас утом­ля­ет все то, что одно и то же. Веду­щие новые! (с повы­ше­ни­ем гром­ко­сти голо­са на сло­ве «веду­щие», изме­не­ни­ем поло­же­ния тема: выпад кор­пу­сом в сто­ро­ну веду­ще­го, хит­рая и доволь­ная улыб­ка).

Иван Ургант: Ай, моло­дец! А я вам так отве­чу: поли­ти­ки новые, Вла­ди­мир Воль­фо­вич! (эмо­ци­о­наль­но, гром­ко, выпад кор­пу­сом в сто­ро­ну гостя)⁸.

Диа­лог Ива­на Урган­та и поли­ти­ка Вла­ди­ми­ра Жири­нов­ско­го так­ти­че­ски напо­ми­на­ет фех­то­ва­ние, когда сопер­ни­ки пооче­ред­но ата­ку­ют друг дру­га, делая выпа­ды, отра­жая напа­де­ние про­тив­ни­ка. В дан­ном при­ме­ре собе­сед­ни­ки незлоб­но шутят, хотя по фак­ту их наме­ки явля­ют­ся обви­не­ни­я­ми друг дру­га в том, что их утом­ля­ют при­выч­ные поли­ти­ки, веду­щие, и еще (чита­ет­ся такой под­текст): «меня утом­ля­ет Иван Ургант», «меня утом­ля­ет В. Жири­нов­ский». Праг­ма­ти­че­ский эффект незлоб­но­го под­шу­чи­ва­ния воз­ни­ка­ет имен­но бла­го­да­ря при­ме­нен­ным кос­вен­ным так­ти­кам рече­во­го воз­дей­ствия. Созда­ва­е­мый В. Жири­нов­ским «здесь и сей­час» гра­да­ци­он­ный ряд новая одеж­да — новое пита­ние — новые дру­зьятеат­раль­но завер­ша­ет­ся самым ярким эле­мен­том — новые веду­щие. Вне кон­тек­ста шут­ка не будет счи­та­на, но, учи­ты­вая невер­баль­ное пове­де­ние гово­ря­ще­го, мож­но понять, что это аллю­зия, намек на, напри­мер, веду­ще­го И. Урган­та, кото­рый явля­ет­ся самым попу­ляр­ным на «Пер­вом кана­ле» и дей­стви­тель­но тео­ре­ти­че­ски мог бы уто­мить зри­те­лей сво­им при­сут­стви­ем в медиа. Послед­няя эмо­ци­о­наль­ная фра­за в моно­ло­ге Жири­нов­ско­го — это, с одной сто­ро­ны, диа­фо­ри­че­ский повтор, как бы ненуж­ная встав­ка, с дру­гой — аллю­зив­ный намек с недо­ска­зан­но­стью. Задан­ную модель гово­ря­ще­го под­хва­ты­ва­ет веду­щий и после слов похва­лы за удач­ную шут­ку пред­ла­га­ет свое реше­ние это­го гра­да­ци­он­но­го ряда — поли­ти­ки новые, направ­ляя буме­ран­гом энер­гию юмо­ра и экс­прес­сию сво­е­му визави.

6. Модель с амфиболией:

Сав­ко: я решил не зани­мать­ся боль­ше сво­им Тик-Ток’ом. Это будет послед­нее видео, ухо­дя­щее.

Гарик Хар­ла­мов: Прям жир­ная точ­ка. Сав­ко: Жир­ная точка

Гарик Хар­ла­мов: Я про себя⁹.

Без кон­тек­ста не поня­тен смысл зало­жен­ной иро­нии. Шут­ка постро­е­на на мно­го­знач­но­сти сло­ва «жир­ный». Гарик Хар­ла­мов сло­ва­ми я про себя име­ет в виду извест­ный посвя­щен­ным кон­текст: веду­щий пол­но­ват и часто само­кри­тич­но незлоб­но шутит по это­му пово­ду, поз­во­ляя это делать и кол­ле­гам по юмо­ри­сти­че­ско­му цеху.

7. Модель с гипербатоном:

Оль­га Бузо­ва: Рада вас видеть, соскучилась.

Павел Воля: Мы тоже очень рады тебя видеть. Мы не ску­ча­ли (сму­щен­ный взгляд вниз, тихий голос на послед­ней фра­зе)¹⁰.

Здесь видим, как ост­ро­ум­ный веду­щий, вни­ма­тель­но выслу­шав собе­сед­ни­ка, под­хва­ты­ва­ет его репли­ки, прак­ти­че­ски пол­но­стью повто­ряя ее первую часть рада вас видеть, одна­ко снаб­жа­ет повтор рез­кой пау­зой и неожи­дан­ным ком­мен­та­ри­ем мы не ску­ча­ли, как бы несу­ще­ствен­ным, про­из­но­си­мым тихим голо­сом и сопро­вож­да­е­мым скром­ным взгля­дом вниз. Коми­че­ский эффект стро­ит­ся как раз на том фак­те, что дан­ный ком­мен­та­рий явля­ет­ся важ­ным, суще­ствен­ным, посколь­ку он пол­но­стью про­ти­во­по­ло­жен сло­вам собе­сед­ни­цы и поня­тен ауди­то­рии, так как Оль­га Бузо­ва, вви­ду сво­ей попу­ляр­но­сти и уча­стия в раз­лич­ных шоу и про­грам­мах, может казать­ся назой­ли­вой медиа­пер­со­ной, ску­чать по кото­рой точ­но невозможно.

8. Модель с зевг­мой мож­но при­знать самой яркой, посколь­ку стал­ки­ва­ют­ся слиш­ком кон­траст­ные, рез­кие зна­че­ния сло­ва. Например:

NILETTO: Я дарю эту пес­ню людям.

Гарик Хар­ла­мов: Мне кажет­ся, луч­ше нос­ки¹¹.

Гарик Хар­ла­мов доволь­но быст­ро под­би­ра­ет дру­гой смысл к сло­ву дарить и пере­во­дит диа­лог из роман­ти­че­ской сфе­ры твор­че­ства в сфе­ру быто­вую, мате­ри­аль­ную, созна­тель­но опош­ляя высо­кие поня­тия, пред­по­ла­га­е­мые собе­сед­ни­ком. В ответ­ной репли­ке коми­ка зевг­ма созда­ет­ся с эллип­ти­че­ским про­пус­ком глав­но­го сло­ва дарить, что свя­за­но с эко­но­ми­ей рече­вых уси­лий в раз­го­вор­ном дискурсе.

Одна­ко отме­тим, что дан­ная модель не так рас­про­стра­не­на в спон­тан­ной речи, посколь­ку тре­бу­ет глу­бо­кой сосре­до­то­чен­но­сти гово­ря­ще­го на зна­че­нии сло­ва, то есть боль­ше­го вре­ме­ни на поиск эффект­но­го вари­ан­та. Она более харак­тер­на для пись­мен­но­го дискурса.

9. Модель с анти­те­зой, про­ти­во­по­став­ле­ни­ем, разъ­еди­не­ни­ем поня­тий. Раз­ное, раз­де­лен­ное все­гда при­вле­ка­ет вни­ма­ние реципиента.

А. Павел Ост­ров­ский: Вра­ги — это те, кто рядом. И вот их любить — это реаль­но подвиг. Вот если ты ста­нешь моим домаш­ним, ну пред­по­ло­жи, у тебя закон­чи­лись день­ги, у тебя нет ниче­го и ты попро­сил­ся жить у меня на кухне. Вот с это­го момен­та мне при­дет­ся тебя любить.

Сер­гей Мезен­цев: Да. А жру я мно­го¹².

Здесь коми­че­ский эффект осно­ван на про­ти­во­ре­чии: гостя, живу­ще­го на кухне, нуж­но любить, соглас­но хри­сти­ан­ско­му уче­нию, но любить его слож­но или невоз­мож­но, так как он мно­го ест, что не может радо­вать эко­ном­ных хозя­ев. В при­ве­ден­ном при­ме­ре рез­кость раз­но­сти созда­ет­ся так­же с помо­щью эллип­си­са — про­пу­ще­на логи­че­ская связ­ка «а любить меня невоз­мож­но, пото­му что».

Б. Женя: Геракл и Гер­ку­лес: чем они отличаются?

Томас: Один — это древ­не­гре­че­ский герой, дру­гой — овся­ные хло­пья¹³.

Во вто­ром при­ме­ре видим про­ти­во­по­став­ле­ние двух зна­че­ний одно­го сло­ва по схе­ме анти­те­зы. Слиш­ком оша­ра­ши­ва­ю­щее столк­но­ве­ние смыс­лов один — герой, дру­гой — овся­ные хло­пья (хотя и Гер­ку­лес, и Геракл — герои мифов соот­вет­ствен­но Древ­не­го Рима и Древ­ней Гре­ции) дает осно­ва­ние отне­сти этот при­мер к зевгме.

10. Модель с эллип­си­сом мож­но отне­сти к искус­ству наме­ка. Весь смысл выска­зы­ва­ния не раз­во­ра­чи­ва­ет­ся перед умным собе­сед­ни­ком, спо­соб­ным достро­ить усе­чен­ную фразу.

Сер­гей Мезен­цев: А что, нель­зя вто­рой раз кре­стить­ся? Ну, типа уро­вень PRO.

Павел Ост­ров­ский: Нет. Ну, а как вот у тебя, напри­мер… ты женил­ся, а спу­стя десять лет ты понял, что теперь, нако­нец, жену я люб­лю. Ну и что — пой­дешь еще раз в ЗАГС, что ли?

Сер­гей Мезен­цев: Павел, люди женят­ся по десять раз. Одни и те же, одна и та же пара. Про­сто от люб­ви. «Давай еще раз празд­ник зака­тим!» — «А давай!».

Павел Ост­ров­ский: Нет, Цер­ковь более умная¹⁴.

Здесь гость про­грам­мы умол­чал о важ­ном свя­зу­ю­щем фраг­мен­те после репли­ки веду­ще­го: «Нет, Цер­ковь так не посту­па­ет, не совер­ша­ет одни и те же Таин­ства несколь­ко раз». Такие рез­кость, экс­прес­сив­ное сбли­же­ние поня­тий при­во­дят к эффек­ту неожи­дан­но­сти и вызы­ва­ют улыбку.

11. Модель с аллю­зи­ей, наме­ком. То, на что наме­ка­ет гово­ря­щий, не назы­ва­ет­ся прямо.

Павел Ост­ров­ский: Смот­рел «Игру престолов»? 

Сер­гей Мезен­цев (сму­щен­но, опу­стив гла­за, пута­ясь): См… там… не с пер­во­го сезона.

Павел Ост­ров­ский: Пока­ешь­ся потом (улы­ба­ет­ся хит­ро, поти­рая усы)¹⁵.

Свя­щен­ник Павел Ост­ров­ский наме­ка­ет на то, что непро­смотр веду­щим сери­а­ла «Игра пре­сто­лов» срод­ни гре­ху, в кото­ром нуж­но каять­ся, испо­ве­до­вать­ся перед Богом. Юмо­ри­сти­че­ский эффект создан бла­го­да­ря отсыл­ке к такой нере­а­ли­стич­ной гипер­бо­ли­зи­ро­ван­ной кар­тине: непро­смотр раз­вле­ка­тель­ных филь­мов — это не грех, в кото­ром нуж­но каяться.

12. Модель с алле­го­ри­ей неча­сто встре­ча­ет­ся в спон­тан­ном диа­ло­ге, но чрез­вы­чай­но эффек­тив­на. Она свя­за­на с искус­ством намека:

А. Оль­га Бузо­ва (Хар­ла­мо­ву): У тебя может попе­реть карье­ра. А даль­ше про­грам­мы, «Лед­ни­ко­вый пери­од», фигур­ное ката­ние. Садись на писто­ле­тик! Сей­час Авер­бух это уви­дит и возь­мет тебя в сле­ду­ю­щий сезон!

Гарик Хар­ла­мов: Авер­бух возь­мет меня?! Я что — «папи­на доч­ка»?¹⁶

Пер­ло­ку­тив­ный юмо­ри­сти­че­ский эффект воз­ни­ка­ет вслед­ствие создан­ной алле­го­рии, кото­рая осно­ва­на на повто­ре сло­ва (анта­на­кла­сис) возь­мет с дру­гим зна­че­ни­ем: не «при­мет в кол­лек­тив», а «женит­ся» (возь­мет в жены) и «при­мет под опе­ку». Алле­го­рия свя­за­на с про­ек­ци­ей на реаль­ную кар­ти­ну из жиз­ни режис­се­ра спор­тив­но­го шоу «Лед­ни­ко­вый пери­од» Ильи Авер­бу­ха, кото­рый женил­ся на актри­се Лизе Арза­ма­со­вой, извест­ной по роли в сери­а­ле «Папи­ны доч­ки». Таким обра­зом, во фра­зе Я что — «папи­на доч­ка»? созда­ет­ся двой­ная алле­го­рия на реаль­ную супру­гу Авер­бу­ха и на геро­и­ню сери­а­ла Поли­ну Сер­ге­ев­ну, «одну из дочек», кото­рую по зани­ма­е­мой роли доче­ри мож­но роди­тель­ски опе­кать. Так в мыш­ле­нии адре­са­та рису­ет­ся кар­тин­ка, кото­рая затем рас­шиф­ро­вы­ва­ет­ся в пред­по­ла­га­е­мую мысль Хар­ла­мо­ва: «Я не Лиза Арза­ма­со­ва, не геро­и­ня сери­а­ла “Папи­ны доч­ки”, меня режис­сер Авер­бух не может взять в жены».

Б. Женя: Они, что­бы опре­де­лить, где чей ребе­нок, поло­жи­ли двух змей в люль­ку к детям.

Томас: Ну да, как еще гене­ти­че­ский тест выгля­дит?¹⁷

13. Модель с оксю­мо­ро­ном. Гово­ря­щий созда­ет шут­ку, объ­еди­няя необъединяемое:

Павел Воля: Нака­чен­ное тело у тебя. Ты такой мощ­ный, весь такой с виду агрес­сив­ный. И — (тон­ким голо­сом) «Люби-имка», «Кра-аш»… Ты смесь Мак­г­ре­го­ра и Шату­но­ва! Ты пере­ка­чен­ная Таня Була­но­ва. Ты очень бру­таль­ный и очень ваниль­ный такой. 

Гарик Хар­ла­мов: Я понял, ты торт с колбасой. 

Павел Воля: Ты плю­ше­вый хаммер!

Гарик Хар­ла­мов: Шоко­лад­ный моло­ток!¹⁸

Яркие мета­фо­ры при­вле­ка­ют к себе вни­ма­ние сво­ей пара­ло­гич­но­стью, под­твер­ждая идею о том, что ошиб­ка (с точ­ки зре­ния логи­ки) — осно­ва комического.

14. Модель с низ­ким бур­леском. Модель осно­ва­на на сме­ше­нии сти­лей — высо­ко­го и низкого:

А. Женя: Он [Геракл] очи­стил конюш­ни, убил хозя­и­на и: «Ну вро­де так же дого­ва­ри­ва­лись? Нет?».

Расул: Очи­стил конюш­ни, убил это­го типа и такой: «По-спра­вед­ли­во­му!»¹⁹

Б. Женя: Был суд. И суд его [Герак­ла, убив­ше­го сво­е­го учи­те­ля] оправ­дал. Расул: Батя [Зевс] вли­я­тель­ный²⁰.

В дан­ном слу­чае, как видим, о собы­ти­ях, отно­ся­щих­ся к клас­си­че­ской антич­ной лите­ра­ту­ре («Мифы Древ­ней Гре­ции») и изло­жен­ных в пер­во­ис­точ­ни­ке высо­ким сти­лем, гово­рит­ся низ­ким сти­лем, с оби­ли­ем вуль­га­риз­мов, слен­га, что созда­ет бур­леск. При­ве­ден­ные при­ме­ры содер­жат так­же аллю­зию. Расул часто добав­ля­ет ком­мен­та­рии к и без того бур­леск­но­му пере­ска­зу Женей подви­гов Герак­ла. Эти ком­мен­та­рии наме­ка­ют на совре­мен­ные ситу­а­ции и чаще все­го свя­за­ны с «блат­ным» и уго­лов­ным дис­кур­сом, где «вли­я­тель­ный батя» (отец, име­ю­щий день­ги, ста­тус) может «решить вопрос» (выз­во­лить сына из опас­но­сти тюрем­но­го заключения).

15. Модель с алле­го­ри­ей и низ­ким бур­леском. В ходе иссле­до­ва­ния было обна­ру­же­но нема­лое чис­ло таких диа­ло­ги­че­ских единств, где два сред­ства созда­ния шут­ки — низ­кий бур­леск и алле­го­рия — нераз­рыв­но связаны:

А. Женя: Он [Геракл] все ей рас­ска­зал. И Иппо­ли­та такая: «Что за исто­рия? Ты можешь забрать пояс без про­блем. Реаль­но. Я тебе его отдам, пото­му что, чувак, это исто­рия, это кейс, это запад­ная кру­тая инте­гра­ция. Мы смо­жем с этим работать».

Расул: «Это запад­ная исто­рия: ты отец, ты вдо­вец. Это дра­ма. Сра­зу охва­тим ауди­то­рию 25–35+»²¹.

Б. Женя: Атлант пере­ло­жил на пле­чи Герак­лу небо, сам отпра­вил­ся за ябло­ка­ми. Пошел, взял ябло­ки и такой: «А че я вооб­ще? Гор­ба­чусь на этой рабо­те, ни удо­воль­ствия, ни при­ко­ла?..»

Расул: Тем более яблоч­ки три, золо­тых…

Женя: По нынеш­не­му-то кур­су! Нор­маль­но! Он как буд­то моти­ва­ци­он­но­го ора­то­ра како­го-то посмот­рел — из офи­са решил уйти. Такой: «Все, я уволь­ня­юсь!»²²

Дан­ная модель содер­жит в каче­стве допол­ни­тель­ных уси­ли­те­лей сред­ства повто­ра, эллип­тич­ные кон­струк­ции, одна­ко основ­ны­ми сле­ду­ет при­знать низ­кий бур­леск, даю­щий изоби­лие слен­го­вых и про­сто­реч­ных слов там, где им не место, и алле­го­рии, так­же соот­но­ся­щие ситу­а­цию из древ­не­гре­че­ско­го мифа с совре­мен­ной реаль­ной жиз­нью: хит­рость Атлан­та, устав­ше­го дер­жать на сво­их пле­чах небо­свод и решив­ше­го пере­ло­жить его на пле­чи Герак­ла, срав­ни­ва­ет­ся с рево­лю­ци­он­ным реше­ни­ем бро­сить рабо­ту офис­но­го слу­жа­ще­го, устав­ше­го рабо­тать «на дядю» с 9 до 18 часов и наслу­шав­ше­го­ся «моти­ва­ци­он­ных тренеров».

Результаты исследования

Под­счет частот­но­сти каж­до­го язы­ко­во­го сред­ства и их ком­плекс­ных соче­та­ний поз­во­лил выявить наи­бо­лее типич­ные язы­ко­вые моде­ли, помо­га­ю­щие гово­ря­ще­му быст­ро пошу­тить, реа­ги­руя на сло­ва собе­сед­ни­ка или на про­ис­хо­дя­щее собы­тие. Можем сде­лать вывод об осо­бых усло­ви­ях функ­ци­о­ни­ро­ва­ния извест­ных рито­ри­че­ских фигур в кон­крет­ном кон­тек­сте спон­тан­ной речи.

Преж­де чем под­ве­сти коли­че­ствен­ные ито­ги наше­го иссле­до­ва­ния, сле­ду­ет обра­тить вни­ма­ние на систе­му под­сче­тов. Нами была выбра­на отправ­ная точ­ка — 104 диа­ло­ги­че­ских един­ства, кото­рые мы при­зна­ли наи­бо­лее успеш­ны­ми с точ­ки зре­ния реа­ли­за­ции юмо­ри­сти­че­ской интен­ции. Одна­ко най­ден­ных в них фигур речи гораз­до боль­ше 104, посколь­ку прак­ти­че­ски каж­дое диа­ло­ги­че­ское един­ство постро­е­но на ком­би­на­ции несколь­ких фигур. В свя­зи с этим мы при­ня­ли реше­ние счи­тать частот­ность каж­дой фигу­ры отно­си­тель­но обще­го чис­ла ДЕ, рав­но­го 104 (резуль­та­ты при­ве­де­ны в таблице). 

Таб­ли­ца. Фигу­ры речи в спон­тан­ном диа­ло­ге (в раз­вле­ка­тель­ном меди­а­кон­тен­те), созда­ю­щие юмор

Итак, ана­лиз выбран­ных раз­вле­ка­тель­ных про­грамм пока­зал, что основ­ным источ­ни­ком юмо­ра в спон­тан­ном диа­ло­ге явля­ют­ся тро­пы (70,2 %), глав­ные сре­ди кото­рых аллю­зия (20,2 % от обще­го чис­ла), алле­го­рия (18,3 %) и гипер­бо­ла (17,3 %).

Вдвое мень­ше, но все же доста­точ­но мно­го, что­бы попасть в чис­ло основ­ных язы­ко­вых средств созда­ния юмо­ра, слу­ча­ев поли­се­мии (28,8 %) и нару­ше­ния сти­ля (29,8 %). Чаще все­го мно­го­знач­ность, кото­рая дово­дит пуб­ли­ку до сме­ха, созда­ет­ся с помо­щью калам­бу­ра (11,5 %) и анта­на­кла­си­са (10,6 %).

Так­же зна­чи­мые пока­за­те­ли у повто­ров (23 %). Но, как пока­зал наш каче­ствен­ный ана­лиз, повто­ры в основ­ном выпол­ня­ют вспо­мо­га­тель­ную функ­цию, уси­ли­вая основ­ной юмо­ри­сти­че­ский прием.

В свод­ной диа­грам­ме (рис. 2), пред­став­ле­ны наи­бо­лее частот­ные в диа­ло­ге фигу­ры речи, при­над­ле­жа­щие к трем боль­шим груп­пам: тро­пам, сред­ствам поли­се­мии, сти­ли­сти­че­ским средствам.

Перлокутивные эффекты

Посколь­ку наша рабо­та посвя­ще­на изу­че­нию внут­рен­них меха­низ­мов созда­ния шут­ки, рож­де­ния шут­ли­во­го под­тек­ста у тво­ря­щей лич­но­сти, обра­тим вни­ма­ние на эври­сти­че­скую и само­ре­гу­ли­ру­ю­щую функ­ции юмо­ра. Послед­няя под­ра­зу­ме­ва­ет осво­бож­де­ние чело­ве­ка от стра­хов, «внут­рен­них барье­ров и внеш­них запре­тов» [Чер­ка­со­ва, Мака­ро­ва 2017: 147]. Смех с этой точ­ки зре­ния помо­га­ет раз­ря­дить обста­нов­ку в напря­жен­ной или кри­зис­ной ситу­а­ции. И хотя сами рас­смат­ри­ва­е­мые нами видео­про­грам­мы нель­зя назвать напря­жен­ны­ми ситу­а­ци­я­ми, но запрос зри­те­ля, кото­рый мас­со­во смот­рит такие пере­да­чи, гово­рит о том, что дан­ный кон­тент сни­жа­ет уро­вень их жиз­нен­но­го стрес­са, тре­вож­но­сти, напря­жен­но­сти от вызо­вов реаль­но­го мира. Такой юмор, транс­ли­ру­е­мый в медиа, «лечит» зри­те­ля, а сле­до­ва­тель­но, оче­вид­на реа­ли­за­ция само­ре­гу­ли­ру­ю­щей функции.

Глав­ным праг­ма­ти­че­ским пер­ло­ку­тив­ным эффек­том в медиа­ре­чи мож­но счи­тать радость от узна­ва­ния ново­го смыс­ла, ново­го взгля­да на при­выч­ные явле­ния. К твор­че­ским про­яв­ле­ни­ям созда­ю­щей юмо­ри­сти­че­ское выска­зы­ва­ние лич­но­сти мож­но отне­сти эффек­ты: «тор­же­ство соб­ствен­но­го “я” над неким объ­ек­том» [Белю­ти­на 2013: 100], ощу­ще­ние успе­ха, три­ум­фа, удо­воль­ствие твор­ца, создав­ше­го уни­каль­ный продукт.

Шут­ка в диа­ло­ге может выпол­нять функ­цию про­фи­лак­ти­ки агрес­сив­но­го пове­де­ния оппо­нен­та. Обыч­но это слу­ча­ет­ся в дис­кур­се про­во­ка­ции. Шут­ли­вое выска­зы­ва­ние на иро­нию или сар­казм напа­да­ю­ще­го созда­ет пер­ло­ку­тив­ный эффект буме­ран­га, воз­вра­щая оце­ноч­ную эмо­цию ини­ци­а­то­ру-про­во­ка­то­ру. Здесь мож­но гово­рить о пере­ак­цен­ту­и­ро­ван­ной тональ­но­сти, диа­лог выхо­дит из инфор­ма­ци­он­ной сфе­ры и пере­хо­дит в сфе­ру высо­кой экспрессивности.

Имен­но по тако­му сце­на­рию чаще все­го про­ис­хо­ди­ли интер­вью в про­грам­ме «Вечер­ний Ургант», когда шут­ли­во­го и «под­жа­ри­ва­ю­ще­го» гостей веду­ще­го Ива­на Урган­та сами гости лови­ли на про­во­ка­ции, под­хва­ты­ва­ли тон и воз­вра­ща­ли интен­цию оцен­ки или наме­ка. Такая куль­ми­на­ци­он­ная пере­пал­ка остро­та­ми обыч­но вызы­ва­ет гром­кий смех и самих участ­ни­ков, и зри­те­лей, слу­жит сред­ством эмо­ци­о­наль­ной раз­ряд­ки и полу­че­ния удо­воль­ствия от инте­рес­но­го зрелища.

Выводы

По вер­но­му заме­ча­нию Д. С. Арта­мо­но­ва, «смех выстра­и­ва­ет сво­е­го рода анти­мир, одно­вре­мен­но созда­вая и раз­ру­шая мир насто­я­ще­го. Смех не исправ­ля­ет обще­ствен­ную ситу­а­цию, а слу­жит инстру­мен­том изме­не­ния отно­ше­ния к ней» [Арта­мо­нов 2021: 217]. Послед­нее крайне важ­но в кон­тек­сте жиз­ни совре­мен­но­го обще­ства, оце­ни­ва­ю­ще­го реаль­ные усло­вия (эко­но­ми­че­ские, поли­ти­че­ские, эко­ло­ги­че­ские) как неста­биль­ные и слож­ные. Имен­но поэто­му выде­лен­ные нами жан­ры медиа, исполь­зу­ю­щие инстру­мен­ты созда­ния смеш­но­го, есть и будут необы­чай­но попу­ляр­ны­ми у мас­со­во­го зри­те­ля, кото­рый вос­при­ни­ма­ет их как «увле­ка­тель­ный аттрак­ци­он», вре­мен­но уно­ся­щий от повсе­днев­ных забот и проблем.

Вто­рая сто­ро­на в теме созда­ния коми­че­ско­го — это пози­ция само­го твор­ца, талант­ли­во­го жур­на­ли­ста, бло­ге­ра, неор­ди­нар­ной и яркой лич­но­сти, полу­ча­ю­щей воз­мож­ность выра­зить свой кре­а­тив­ный потен­ци­ал, исполь­зуя вер­баль­ные сред­ства, чаще все­го отно­ся­щи­е­ся к сфе­ре рито­ри­че­ских фигур.

В диа­ло­ги­че­ских един­ствах жан­ра интер­вью и стен­дап-бесе­ды были выяв­ле­ны осо­бые сред­ства созда­ния смеш­но­го. В этом виде рече­во­го акта участ­ни­ки обме­ни­ва­ют­ся мне­ни­я­ми, часто диа­мет­раль­но про­ти­во­по­лож­ны­ми. Юмо­ри­сти­че­ский эффект чаще все­го воз­ни­ка­ет на про­ти­во­по­став­ле­нии двух моде­лей мыш­ле­ния. Зри­тель наблю­да­ет столк­но­ве­ние, борь­бу реплик, напо­ми­на­ю­щую игру в пинг-понг, где ата­ку гово­ря­ще­го оста­нав­ли­ва­ет удар про­тив­ни­ка. Шут­ка неред­ко стро­ит­ся имен­но на пре­ры­ва­нии репли­ки собе­сед­ни­ка. Гово­ря­щий как бы ухва­ты­ва­ет­ся за сло­во (часто про­ти­во­ре­чи­вое или мно­го­знач­ное) оппо­нен­та, мас­шта­би­ру­ет, уси­ли­ва­ет, видо­из­ме­ня­ет его и воз­вра­ща­ет с зало­жен­ной новой энер­ги­ей и сво­им взгля­дом, новым для оппо­нен­та. Удив­ле­ние послед­не­го от неожи­дан­но­го пово­ро­та, от ново­го взгля­да на вещи, кон­тра­сти­ру­ю­ще­го с его соб­ствен­ным, и вызы­ва­ет пер­ло­ку­тив­ный эффект шут­ки, а имен­но «любо­зна­тель­ное удовольствие».

В завер­ше­ние сто­ит доба­вить, что наше иссле­до­ва­ние моде­лей созда­ния юмо­ра и пер­ло­ку­тив­ных эффек­тов в спон­тан­ной медиа­ре­чи будет про­дол­же­но: целе­со­об­раз­но обра­тить­ся так­же к моно­ло­ги­че­ской речи в репор­та­же и в фор­ма­те пря­мо­го эфи­ра блогера.