В работе на широком текстовом материале обосновывается и апробируется исследовательская модель когнитивно-дискурсивного анализа языкового воплощения национальных ценностей в словах-репрезентантах концептуального поля «русский», функционирующих в отечественной медиаречи, на примере выражения «не по-русски». Материалом исследования являются контексты употребления выражения «не по-русски», извлеченные из газетного корпуса в составе Национального корпуса русского языка. В соответствии с принятой процедурой исследования, сначала по данным словарей выявлено два исходных значения выражения «не по-русски»: «[говорить, читать, звучать, быть написанным и пр.] не на русском языке»; «[быть, делать, вести себя и пр.] не по обычаю русских». По результатам анализа корпусных данных показано, что посредством употребления выражения «не по-русски» для характеристики речевых действий негативно оцениваются факты неумеренного или неоправданного использования иноязычных заимствований, а также факты неграмотного, стилистически небрежного использования русского языка. Также установлено, что использование выражения «не по-русски» для характеристики неречевых действий, состояний, отношений, ситуаций выступает как репрезентативный контекст, посредством которого в дискурсе методом «от противного» можно выявить определенные признаки ценностных автостереотипов «русского мира». Особое внимание уделяется определенной мифологизированности представлений русских людей о русском, которые вполне вписываются в древнейшую архетипическую ценностную оппозицию «свое — чужое», присущую «наивной модели мира» любой культуры на любой стадии ее развития. В целом полученные результаты продемонстрировали, что в наивной модели русского мира ценностей говорить по-русски или вести себя по-русски признается единственно правильным. Делается вывод, что выражение «не по-русски» как речевая или поведенческая характеристика часто относится именно к речи или поведению русских, но, с точки зрения говорящего, неправильным, отклоняющимся от национального идеала моделям речи или поведения.
The expression “ne po-russki” (“not in Russian”) as a language embodiment of national values in domestic media speech (according to the newspaper corpuses data)
The work, based on extensive textual material, substantiates and aprobates a research model of cognitive-discursive analysis of the language embodiment of national values in words — representatives of the conceptual field “Russian”, functioning in the domestic media speech, according to newspaper corpuses data — using the example of an expression not in Russian. The research material is the contexts of use of expressions not in Russian, extracted from the newspaper corpus as part of the Russian National Corpus. Based on the results of the analysis of corpus data, it is shown that by using expressions not in Russian to characterize speech actions, facts of excessive or unjustified use of foreign language borrowings, as well as facts of illiterate, stylistically careless use of the Russian language, are negatively assessed. It has also been established that the use of expression non-Russian to characterize non-speech actions, states, relationships, situations acts as a representative context through which in discourse, using the “by contradiction” method, certain signs of value autostereotypes of the “Russian world” can be identified. Particular attention is paid to the somewhat mythologized ideas of Russian people about Russianness, which fit well into the ancient archetypal value opposition OWN — ALIEN, inherent in the “naive model of the world” of any culture at any stage of its development. In general, the results obtained demonstrated that in the naive model of the Russian world of values, only speaking Russian or behaving in Russian is recognized as the only correct thing. It is concluded that the expression not in Russian as a speech or behavioral characteristic often has a reference specifically to the speech or behavior of Russians, but in some sense, from the point of view of the native speaker, to incorrect patterns of speech or behavior that deviate from the national ideal.
Радбиль Тимур Беньюминович —
д-р филол. наук, проф.
https://orcid.org/0000-0002-7516-6705
timur@radbil.ru
Нижегородский государственный университет
им. Н. И. Лобачевского,
Российская Федерация, 603000,
Нижний Новгород, ул. Большая Покровская, 37
Timur B. Radbil’ — Dr. Sci. in Philology, Professor
https://orcid.org/0000-0002-7516-6705
timur@radbil.ru
National Research Lobachevsky State University
of Nizhny Novgorod,
37, ul. Bol’shaja Pokrovskaja, Nizhny Novgorod,
603000, Russian Federation
Радбиль Т. Б. (2024). Выражение «не по-русски» как языковое воплощение нацио нальных ценностей в медиаречи (по данным газетных корпусов). Медиалингвистика, 11 (4), 487–498.
URL: https://medialing.ru/vyrazhenie-ne-po-russki-kak-yazykovoe-voploshchenie-nacionalnyh-cennostej-v-mediarechi-po-dannym-gazetnyh-korpusov/ (дата обращения: 13.12.2024)
Radbil T. B. (2024). The expression “ne po-russki” (“not in Russian”) as a language embodiment of national values in domestic media speech (according to the newspaper corpuses data). Media Linguistics, 11 (4), 487–498. (In Russian)
URL: https://medialing.ru/vyrazhenie-ne-po-russki-kak-yazykovoe-voploshchenie-nacionalnyh-cennostej-v-mediarechi-po-dannym-gazetnyh-korpusov/ (accessed: 13.12.2024)
УДК 811.161.1’42
Исследование выполнено за счет гранта Российского научного фонда № 23–28-00368, https://rscf.ru/project/23–28-00368/
The reported study was funded by the Russian Science Foundation, project no. 23–28-00368, https://rscf.ru/en/project/23–28-00368/
Постановка проблемы
Языковое воплощение системы ценностей этноса как составляющей национальной картины мира (что можно нетерминологически именовать «язык ценностей» [Радбиль 2021]) реализуется прежде всего в дискурсивных практиках носителей языка. Ведь дискурс, взятый в аспекте его содержания, — это и есть прежде всего ценности [Карасик 2002]. К особенно значимым дискурсивным практикам общества, вне всякого сомнения, относится медийный дискурс, принадлежащий к категории «дискурсов активного воздействия» [Соколова 2014]. Именно в медийном коммуникативном пространстве объективируются, транслируются и даже в чем-то формируются ценности индивидуумов, культурных или социальных референтных групп и этноса в целом [Цветова 2017; Сидоров 2019; Рацибурская 2021]. Все это справедливо и для такого значимого компонента «ценностной картины мира», или «аксиосферы» [Милованова 2020], как концептуальное поле, связанное с названием этноса, в нашем случае — с этнонимом русский.
Согласно представлениям современной лингвистической концептологии [Красовский 2002], данное концептуальное поле образуется не только номинацией русский в двух ее ипостасях: как существительное и как прилагательное, — но и всеми производными словами (по-русски, Русь), а также синонимами (российский), антонимами (нерусский), фразеологизмами, пословицами, поговорками, включающими это понятие как на структурном, так и на содержательном уровне. При этом важно, что в дискурсивных практиках носителей языка реализуется не столько собственно этнический или, скажем, географический аспект данного концептуального поля, сколько круг идеалов, ценностных приоритетов и поведенческих установок, стоящих за этим понятием в национальном языковом сознании [Глебова 2017; Березович 2011], которые можно выявить и верифицировать с помощью научного инструментария когнитивно-дискурсивного анализа так называемых репрезентативных контекстов [Радбиль 2006; Радбиль 2021].
Предметом непосредственного исследовательского внимания в статье является только один, но весьма, с нашей точки зрения, существенный компонент концептуального поля «русский», а именно выражение не по-русски. Как будет показано далее, оно интересно тем, что отражает национальные ценности не прямым и непосредственным способом, а путем эксплицитного формального отрицания принадлежности характеризуемого им понятия к русскому.
Таким образом, цель исследования — анализ особенностей функционирования выражения не по-русски в медиадискурсе интернета как маркера национальных ценностей.
История вопроса
Изучение языкового воплощения ценностей в отечественной лингвистике во многом благодаря работам Н. Д. Арутюновой и А. Вежбицкой [Арутюнова 1988; Вежбицкая 1996] постепенно осознается как самостоятельное направление междисциплинарных исследований языка, которое даже получило собственное терминологическое наименование — аксиологическая лингвистика [Карасик 2005], или лингвистическая аксиология [Темиргазина 2015]. Изучение «языка ценностей» проводилось на материале дискурсов разного типа, в том числе интересующего нас медиадискурса [Нигматуллина 2008; Дускаева 2019; Сидоров 2019] в качестве одного из объектов медиалингвистики [Славкин, Кузнецова 2018; Цветова 2020].
Собственно лингвистическое изучение концептуального поля «русский» также началось сравнительно недавно. Прежде всего отметим знаменитый словарь академика Ю. С. Степанова «Константы. Словарь русской культуры», в котором выделяются четыре тематических области понятия «русский, Русь» [Степанов 1997]. Сравнительно-исторические штудии в области анализа этого понятия осуществлены в трудах В. В. Колесова [Колесов 2004], опыт сопоставительного исследования русских мировоззренческих концептов представлен в монографии М. К. Голованивской [Голованивская 2009]. Основы лингвоаксиологического описания непосредственно концептуального поля «русский» отражены в работах Е. Л. Березович, Г. И. Казаковой, Н. Г. Глебовой и др. [Березович 2011; Березович 2012; Березович, Казакова 2015; Глебова 2017].
На этой основе в настоящей работе мы предлагаем исследовательскую модель когнитивно-дискурсивного анализа языкового воплощения национальных ценностей в словах-репрезентантах концептуального поля «русский», функционирующих в медиадискурсе интернета, на примере выражения не по-русски.
Описание методики исследования
Апробированная в работе исследовательская процедура основана на методах когнитивно-дискурсивного анализа, изложенных в работах [Чернявская 2018; Радбиль 2021], принципах прикладной лингвистической прагматики [Black 2006; Noveck 2021], методике комплексного описания активных процессов в русском языке [Facchinetti 2021; Рацибурская 2021], идеях лингвокультурологической интерпретации базовых концептов русской национальной культуры [Булыгина, Шмелев 1997; Зализняк, Левонтина, Шмелев 2005]. Данная процедура включает следующие этапы: предварительный анализ словарных толкований исследуемых слов и выражений; обнаружение в референциальных корпусах репрезентативных контекстов, в которых данные единицы актуализуют семантические или коннотативно-оценочные преобразования, не отмеченные в лексикографических источниках; качественная интерпретация и классификация полученного массива примеров.
Материалом исследования послужили контексты употребления выражения не по-русски, извлеченные из газетного корпуса в составе Национального корпуса русского языка1.
Анализ материала
В соответствии с принятой концепцией исследования на предварительной стадии следует уяснить системно-языковое значение анализируемого выражения. В нашем случае оно складывается из семантики оператора отрицания не и значения наречия по-русски, данного в его словарном толковании: «1. Как у русских, по обычаю русских; 2. На русском языке»2. Таким образом, путем семантического сложения мы получаем два исходных значения интересующего нас выражения. Одно из них выступает как характеристика речевых действий: «[говорить, читать, звучать, быть написанным и пр.] не на русском языке». Второе является обозначением образа или способа неречевых действий, состояний, отношений, ситуаций и пр.: «[быть, делать, вести себя и пр.] не по обычаю русских». Характеристику речевых действий мы поставили на первое место исходя из эмпирического анализа частотности корпусных вхождений этого выражения, который показал значительное преобладание количества его употреблений при словах, включающих семантику порождения или понимания речи.
Итак, первое значение «[говорить, читать, звучать, быть написанным и пр.] не на русском языке» имеет закономерную импликацию «на каком-либо другом языке» и в этом плане является дескриптивным, описательным, не содержит никакой оценочности. В нашем массиве примеров имеются иллюстрации к такому типу употреблений, например: Что же я должна забыть русский язык, и так уже много говорят не по-русски (Vesti.ru, 27.06.2020); Это была уже настоящая ЯкутИя с довольно однородным населением, говорящим не по-русски (Lenta.ru, 03.04.2017); Председатель комиссии Мосгордумы по культуре и массовым коммуникациям Евгений Герасимов говорит, что поселения обязательно нужно переименовывать в том случае, если название звучит «не по-русски» (Известия, 09.07.2013).
Однако примечательно, что таких употреблений в корпусе намного меньше, чем использований в значениях, вообще в словарях не фиксируемых, о которых речь идет далее. Так, общий объем корпусной выборки составил 156 примеров в 152 контекстах (подкорпусы центральных и региональных СМИ). Из них употреблений в словарном значении (1) — 18, а в словарном значении (2) — 24 примера, итого 42 единицы (26,9 % от общего числа употреблений). Значительная часть корпусных примеров отражает уже другое, не отмеченное в словарях ценностно окрашенное значение, которое отражает представление об образцовости русского языка, о том, что он есть мерило подлинной ценности — 68 примеров (43,6 % от общего числа употреблений). Это значение базируется на семантике исходных коллокаций типа говорить/писать по-русски, которые в своих непрямых, производных значениях обозначают «говорить и писать на хорошем, правильном русском языке», а не просто констатируют факт русскоязычности.
Таким образом, в соответствии с негласными конвенциями ценностей русского мира на неправильном русском языке, отклоняющемся в той или иной степени от нормы, в представлении говорящего говорить недопустимо. Об этом и свидетельствуют контексты отрицания не по-русски. В ряде случаев посредством метаязыкового употребления выражения не по-русски негативно оцениваются факты неумеренного или неоправданного использования иноязычных заимствований: Говоря о документе, Владимир Жириновский сказал, что речь идет не о непосредственном введении QR-кодов, а о введении справки о вакцинации. «Это справки. Что вы не по-русски назвали? Справка о том, что вы прошли лечение, или получили прививку, или вам нельзя прививаться», — подчеркнул Жириновский (Парламентская газета, 16.12.2021); Потому что тут подразумевается не только пространство, а некий дух, лайфстайл, что ли, хотя это не по-русски звучит… Хочется найти в русском пространстве этот живой дух (Lenta.ru, 10.08.2019); Название главной премии звучало не по-русски — за журналистику и инфотеймент (Комсомольская правда, 14.09.2012); «Я каждый раз просто вздрагиваю, когда слышу это название. Тотальный — это не по-русски и несет совсем другой смысл. Давайте назовем “Единый”», — сказала Голодец на заседании Совета по русскому языку при правительстве России… (Gazeta.ru, 04.09.2015).
Наибольший интерес представляют случаи, которые уже не имеют никакого отношения к оценке заимствований и в которых выражение (говорить/писать) не по-русски означает именно «говорить/писать по-русски», но неграмотно, стилистически небрежно, с ошибками: Закон о русском языке написан не по-русски. Сегодня Совет Федерации должен отклонить закон «О государственном языке РФ», принятый Госдумой скоропалительно и потому изобилующий огрехами и даже нормами, которые не соответствуют Конституции России (Время МН, 26.05.2003); Вот появились в Петербурге плакаты, поздравляющие с 70‑й годовщиной снятия Блокады. Что и говорить — фразу составили неудачную, не по-русски написали: в местоимениях путаница, слово «войска» два раза (Известия, 27.01.2014); «Язык работы грамотен и выразителен». Как-то не по-русски. Ну ладно (Аргументы и факты, 11.07.2001). В последнем примере реализуется модель метафорического переноса буквального смысла выражения «на другом языке» → «как бы не по-русски, но на самом деле по-русски».
На этом фоне посредством употребления выражения не по-русски в стилистической фигуре антитезы становится возможным иронически сниженное переосмысление ситуации, когда некие тексты, формально порожденные по правилам русского языка, все же, по мнению говорящего, не соответствуют идеалу «русскости» по своему духу: Ибо власть пишет законы хоть и кириллицей, но все же не по-русски (Известия, 23.05.2002).
Также в контексте иронического переосмысления следует трактовать примеры, где выражение не по-русскиметафорически обозначает некое отклонение от привычного русским людям, по мнению автора, способа выражать свои мысли и чувства, например посредством мата: «Бывало так выругается, что хоть святых выноси. И все как-то не по-русски норовит». Дело в том, что Толстой хотел отучить солдат материться (Аргументы и факты, 22.02.2005).
В данных примерах, на наш взгляд, негативно-оценочный потенциал выражения не по-русски в метаязыковом употреблении, реферирующем к ситуации использования речи, проявляет себя наиболее отчетливо.
Теперь перейдем к еще одному, не фиксируемому в словарях значению выражения не по-русски — «[быть, делать, вести себя и пр.] не по обычаю русских». В корпусном материале употребления в этом значении насчитывают 46 примеров (29,5 % от общего числа). Таким образом, общее количество использований в значениях, не отмеченных в лексикографических источниках, — 114 единиц (73,1 % от общего числа), существенно, более чем в два раза, превышает количество употреблений в словарных значениях.
При этом отметим, что, в отличие от применения выражения не по-русски в функции характеристики речи, для которого все же возможно внеоценочное, нейтральное значение «на другом языке», употребления во втором, внеречевом значении «[быть, делать, вести себя и пр.] не по обычаю русских» практически всегда выражают какую-либо ценностную реакцию говорящего на обозначаемую ситуацию, как правило, негативного характера: Мы превратились в страну, где превалирует серость и определяющими являются непонятные вещи. Мы стали слишком сами по себе. Это не по-русски, это не Россия (Известия, 08.06.2012).
При этом негативно-оценочная реакция на ситуацию возникает и в случаях, когда, по мнению говорящего, не по-русскиведет себя иностранец, от которого, вообще говоря, странно ожидать следования русским паттернам поведения: Тем не менее конькобежец назвал поведение иностранных спортсменов лицемерным. «Ребята, ну это не по-русски. Если мне кто-то не нравится, я на него даже не посмотрю» (Lenta.ru, 17.04.2019); Сотрудники РФС, помню, переживали: Гус на прощание не сказал в их адрес трогательных слов, не угостил шампанским. В общем, не по-русски ушел (Советский спорт, 28.05.2010); И если поначалу Дахко пытался объяснить англичанам, что это «не по-русски» забирать пиво, то затем не выдержал и заехал Рэмси по физиономии (Комсомольская правда, 19.04.2007); Подхожу, открываю дверь, а там сидит центнеровая девица в красных штанах и совершенно по-свински ржет: «Тебе поди ехать надо?! А мы никуда не едем!! Ха-ха!!». Вот и пойми — свиньи у них по ночам очеловечиваются, или люди свинячат? Не по-русски как-то. С другой стороны, откуда здесь по-русски, свиньи-то французские (Труд‑7, 26.12.2006).
Иначе говоря, любое отклонение от того, что принято считать русскими моделями поведения или отношения к миру, независимо от того, какими причинами это вызвано, считается неправильным, плохим: Еще раз повторю, если Лиза считает, что в Египте лучше жить, то ради Бога, Толик развернулся и улетел бы. Но ни сказать ни слова… Ни за что не поверю, это ж не по-русски… (Комсомольская правда, 13.02.2010); Я считаю, что это исконное русское, оно должно быть всем знакомо, близко. Не ходить на такие мероприятия, не слышать музыку нашу, ну, просто, кажется, не по-русски (Vesti.ru, 26.05.2008).
Итак, в системе ценностей русского мира считается правильным думать и чувствовать по-русски, в чем бы это ни заключалось: Александр ДУГИН, политолог: — Нужна еще одна победа — над привычкой думать не по-русски. Пока мы думаем криво, по-западному (Комсомольская правда, 06.07.2007); Тихой сапой проник в наш быт так называемый «сленг», людей приучают думать и чувствовать не похристиански и не по-русски. Это скрытый цинизм, тайная похабщина. Я убежден: сохраним родной язык — сохраним все! (Труд‑7, 24.10.2002).
Это позволяет предположить что выражение не по-русски может претендовать на статус «репрезентативного контекста» [Радбиль 2021], посредством которого в дискурсе методом «от противного» можно выявить определенные признаки ценностных автостереотипов «русского мира» [Березович, Казакова 2015], т. е. те ключевые идеи, которые соответствуют русскому национальному идеалу в «наивной модели мира» [Зализняк, Левонтина, Шмелев 2005].
Это, например, представления об определенной бескомпромиссности «русской души» в отстаивании своей правоты («моральная страстность» [Вежбицкая 1996]) несмотря ни на что, о русском «надрыве», стремлении к крайностям и отсутствии сдержанности (принцип «все или ничего»): Я прекрасно понимал, с кем я буду выступать. Это, конечно, не по-русски. Русские всегда идут только наверх, и я шел только наверх, но добраться не получилось (Lenta.ru, 17.02.2018); Наш президент поставил задачу: «Увеличить ВВП в два раза за 10 лет». Как скромно, как не по-русски! Надо замахнуться на самые великие достижения. Нашему народу нужен страстный эмоциональный порыв, энергичный рывок (Комсомольская правда, 30.05.2005); Где же столь любимая нашей публикой страстность? Не было ее и в Рахманинове, который прозвучал не по-русски сдержанно (Труд‑7, 30.05.2008).
Это и представление об особом чувстве достоинства русских людей, об особенной нравственной чистоте «русского мира», о неприятии цинизма: Не по-русски это — опускаться до разговора о президенте как о человеке, ничего не соображающем, лишенном всякого значения. Говорить в таком тоне о лидере, который избран всенародно и законно, — это удар не по нему, а по достоинству народа (Аргументы и факты, 11.11.1998); Действительно, получилось бы излишне цинично. Как-то не по-русски (Известия, 07.04.2002).
Это и представление о бескорыстности русского человека, о том, что плохо действовать по расчету, из соображений материальной выгоды [Зализняк, Левонтина, Шмелев 2005]: Не будешь же ты компенсацию требовать за эту рухлядь? Не по-русски, не по-соседски. Летом тебе кур в огород выпустят случайно (Комсомольская правда, 07.06.2006).
Или представление о русском гостеприимстве, хлебосольстве: Прикинули, что с пустыми руками к телу просто не допустят, да и не по-русски это. После долгого обсуждения мастеровые люди решили преподнести лучшему футболисту планеты бутсу. Да не простую, а чугунную (Комсомольская правда, 12.09.2003); Подарок без ответа? Это не по-русски! Капитан оперативно готовит ответный ход (Комсомольская правда, 22.02.2001).
Вместе с тем имеются и употребления, маркирующие негативно-оценочные аспекты ценностей русского мира. Это, например, стереотипное представление о любви русских к дракам, вой нам, убийствам: А отказываться от драки… Как-то это не по-русски (Lenta.ru, 30.03.2019); — Что за свадьба без драки? // — Я и говорю: не по-русски получилось. Даже вспомнить толком нечего (Советский спорт, 15.01.2007); В «Свадьбе» Вы завершили очень серьезное кино никак — счастливым окончанием. Это не по-русски. Там бы всем кровью умыться (РИА Новости, 20.11.2006).
Есть примеры, воплощающие такое стереотипное представление о русских, как неумение планировать, пренебрежение точными расчетами, вообще непрофессионализм: Нашим людям сложно привыкнуть к такой точности. К тому же им обидно: в нашей же стране нас заставляют жить как-то не по-русски. У многих москвичей некоторые нюансы западной производственной дисциплины вызывают такое же недоумение, как брачный контракт (Комсомольская правда, 21.08.2005); «Рваные» рабочие дни никому не нужны: надо или полноценно трудиться, или отдыхать. Иначе получается как-то не по-русски, несерьезно (Труд‑7, 25.12.2004).
Также широко представлены в нашем материале употребления, по логической модели «от противного» выражающие стереотипные представления говорящих о русской любви к пьянству, а также к совместному выпиванию спиртных напитков для душевного общения — застолью [Зализняк, Левонтина, Шмелев 2005]: В деревнях — работящие и аккуратно, не по-русски пьющие селяне, которые питаются с огорода, печки топят кизяком (сушеным навозом) и шелухой от семечек (Комсомольская правда, 12.11.2013); И впервые попробовав русскую водку, предпочитали заедать ее лимоном. Не по-русски как-то. Ну, это ведь не текила! (Аргументы и факты, 27.09.2005); «Вы знаете, это не по-русски — не делиться водкой», — говорит страж порядка нарушителю (Gazeta.ru, 17.03.2016).
Результаты исследования
Проведенное исследование показало, что выражение не по-русски выступает в роли маркера, позволяющего по логической модели «от противного» диагностировать, как в дискурсивных практиках говорящих по-русски осуществляется рефлексия этноса над ценностями собственного мира и предпочтениями, каким им видится национальный идеал.
Полученные результаты также продемонстрировали известную мифологизированность представлений русских людей о русском (их автостереотипы), которые вполне вписываются в древнейшую архетипическую ценностную оппозицию «свое — чужое», присущую «наивной модели мира» любой культуры на любой стадии ее развития [Степанов 1997]. Согласно этой модели все, что свое, своего круга, по умолчанию, автоматически оценивается как положительное. Иначе говоря, принадлежность своего к кругу «хорошего» не рефлексируется и не аргументируется. Свое — значит изначально нечто хорошее, правильное, красивое, доброе, полезное, целесообразное и пр. А чужое наоборот. Поэтому, например, немцы в русской языковой картине мира (этимологически «немые») — это не те, кто вообще не говорит. Это те, кто говорит на чужом языке. В концептуальном плане для наивной модели мира этноса чужой язык — это не язык, а набор бессмысленных звуков. А поведение чужих — это по умолчанию поведение «неправильное».
Именно это мы наблюдаем и в нашем массиве корпусных данных. Если кто-то говорит не по-русски, ведет себя не по-русски — это плохо, чем бы это ни было вызвано. Причем любопытно, что негативная оценка касается даже иностранцев. Иначе говоря, если тот факт, что иностранцы говорят не по-русски, еще может интерпретироваться в нейтральном регистре (ну что ж тут поделаешь, хотя они все равно неправы), но если они ведут себя не по-русски, т. е. не соответствуют русским поведенческим паттернам, то это всегда оценивается отрицательно, даже вопреки здравому смыслу и логике, потому что не принимается говорящим, не вписывается в его систему ценностных приоритетов.
В наивной модели ценностей русского мира вести себя по-русски признается единственно правильным. Даже когда выражение не по-русски воплощает какие-то негативные стороны русских ценностных автостереотипов (склонность к дракам, пьянству, непунктуальность, неумение методично работать и пр.) в зоне инференции, т. е. в новой информации, которую адресат, в соответствии с замыслом говорящего, должен самостоятельно вывести из того, что сказано, опираясь на экстралингвистические знания, культурный фон и пр. [Болдырев 2014], все равно возникает мифологизированный по своей природе позитивно-оценочный фон, формируемый ближайшим или дальнейшим контекстным окружением. Его можно условно сформулировать следующим образом: наши недостатки — это продолжение наших достоинств, это наши, русские недостатки, т. е. предмет национальной гордости наравне с нашими достижениями.
Выводы
Можно заключить, что выражение не по-русски служит достаточно надежным «репрезентативным контекстом», который позволяет по логической модели «от противного» объективировать и верифицировать определенные ценностно значимые представления о русском национальном идеале и русском национальном характере, в том числе автостереотипы носителей русского языка, актуализованные в их дискурсивных практиках, тем более в медиадискурсе, своего рода барометре, позволяющем фиксировать самые актуальные процессы в национальной языковой картине мира этноса на современном этапе.
Важно в этом плане и положение о том, что выражение не по-русски как речевая и/или поведенческая характеристика часто имеет референцию именно к речи и/или поведению русских, но в каком-то смысле, с точки зрения говорящего, неправильным, отклоняющимся от национального идеала моделям речи и/или поведения. Но даже если не по-русскиговорят или ведут себя иностранцы, это, как правило, не отменяет негативно-оценочной рецепции их речи или поведения со стороны говорящего как носителя русского языка и русских ценностных приоритетов.
Все сказанное выше определяет перспективы дальнейшей работы, которые могут быть связаны с включением в сферу исследовательского внимания нового материала — контекстов употребления слов и выражений, репрезентирующих концептуальное поле «русский» с оператором отрицания не: нерусский vs не русский в субстантивном и адъективном употреблении, а также квазисобирательной лексемы нерусь.
Арутюнова, Н. Д. (1988). Типы языковых значений: оценка, событие, факт. М.: Наука.
Березович, Е. Л. (2011). Деривационная семантика русского в русских народных говорах. Русский язык в научном освещении, 2 (22), 5–32.
Березович, Е. Л. (2012). «Русская пища» в зеркале иностранных языков (на материале производных от слов «русский, Россия»). Антропологический форум, 17, 173–197.
Березович, Е. Л., Казакова, Г. И. (2015). Россия и Франция: диалог языковых стереотипов. Антропологический форум, 27, 9–69.
Болдырев, Н. Н. (2014). Когнитивная семантика. Введение в когнитивную лингвистику. Тамбов: ТГУ им. Г. Р. Державина.
Булыгина, Т. В., Шмелев, А. Д. (1997). Языковая концептуализация мира (на материале русской грамматики). М.: Языки русской культуры.
Вежбицкая, А. (1996). Язык. Культура. Познание. М.: Русские словари.
Глебова, Н. Г. (2017). Коннотативно-оценочный потенциал слов-репрезентантов концепта РУССКОСТЬ в современном русском языке. Научный диалог, 11, 25–37.
Голованивская, М. К. (2009). Ментальность в зеркале языка. Некоторые базовые мировоззренческие концепты французов и русских. М.: Языки славянской культуры.
Дускаева, Л. Р. (2019). Векторы праксиологического анализа в медиалингвистике. Медиалингвистика, 6 (1), 4–18.
Зализняк, А. А., Левонтина, И. Б., Шмелев, А. Д. (2005). Ключевые идеи русской языковой картины мира. М.: Языки славянской культуры.
Карасик, В. И. (2002). Языковой круг: личность, концепты, дискурс. Волгоград: Перемена.
Карасик, В. И. (Ред.). (2005). Аксиологическая лингвистика: лингвокультурные типажи. Волгоград: Парадигма.
Колесов В. В. (2004). Язык и ментальность. СПб.: Петербургское востоковедение.
Красовский, Н. А. (Ред.). (2002). Аксиологическая лингвистика: проблемы изучения культурных концептов и этносознание. Волгоград: Колледж.
Милованова, М. С. (2020). Современная российская аксиосфера: семантика и прагматика идентичности. М.: Гос. институт русского языка им. А. С. Пушкина.
Нигматуллина, К. Р. (2008). Аксиология в журналистике: пересекающиеся измерения. Вестник Санкт-Петербургского университета. Серия 9: Филология. Востоковедение. Журналистика, 1 (1), 140–146.
Радбиль, Т. Б. (2006). Языковые аномалии в художественном тексте. Дис. … д-ра филол. наук. М.
Радбиль, Т. Б. (2021). «Псевдоценности» в современном отечественном медийном дискурсе: опыт логического анализа имплицитной оценочности в языке печатных СМИ. Медиалингвистика, 8 (4), 406–420.
Рацибурская, Л. В. (Ред.). (2021). Русский язык в интернет-коммуникации: лингвокогнитивный и прагматический аспекты. М.: Флинта.
Сидоров, В. А. (2019). Журналистика как ценность в «цифровой» среде. Вопросы журналистики, 5, 5–16.
Славкин, В. В., Кузнецова, Т. В. (2018). Медиалингвистика в России. Начало пути. Медиалингвистика, 5 (1), 4–20.
Соколова, О. В. (2014). Типология дискурсов активного воздействия: поэтический авангард, реклама и PR. М.: Гнозис.
Степанов, Ю. С. (1997). Константы. Словарь русской культуры. Опыт исследования. М.: Академпроект.
Темиргазина, З. К. (2015). Лингвистическая аксиология: Оценочные высказывания в русском языке. М.: Флинта; Наука.
Цветова, Н. С. (2017). Медиатекст в свете практической эстетики. Медиалингвистика, 4, 18–26.
Цветова, Н. С. (2020). Критика медиаречи как вектор развития медиалингвистики. Медиалингвистика, 7, 280–292.
Чернявская, В. Е. (2018). Дискурсивный анализ и корпусные методы: необходимое доказательное звено? Объяснительные возможности качественного и количественного подходов. Вопросы когнитивной лингвистики, 2, 31–37.
Black, E. (2006). Pragmatic stylistics. Edinburgh: Edinburgh University Press Ltd.
Facchinetti, R. (2021). News discourse and the dissemination of knowledge and perspective: From print and monomodal to digital and multisemiotic. Journal of Pragmatics, 175, 195–206.
Noveck, I. (2021). Review of Experimental Pragmatics: The Making of a Cognitive Science. Cambridge: Cambridge University Press.
Arutiunova, N. D. (1988). Types of Languagee Values: Evaluation, Event, Fact. Moscow: Nauka Publ. (In Russian)
Berezovich, E. L. (2011). Derivational semantics of Russian in Russian folk dialects. Russkii iazyk v nauchnom osveshchenii, 2 (22), 5–32. (In Russian)
Berezovich, E. L. (2012). “Russian food” in the mirror of foreign languages (based on derivatives of the words “Russian, Russia”). Antropologicheskii forum, 17, 173–197. (In Russian)
Berezovich, E. L., Kazakova, G. I. (2015). Russia and France: Dialogue of linguistic stereotypes. Antropologicheskii forum, 27, 9–69. (In Russian)
Black, E. (2006). Pragmatic stylistics. Edinburgh: Edinburgh University Press Ltd.
Boldyrev, N. N. (2014). Cognitive Semantics. Introduction to Cognitive Linguistics. Tambov: Tambovskii gosudarstvennyi universitet imeni G. R. Derzhavina Publ. (In Russian)
Bulygina, T. V., Shmelev, A. D. (1997). Language Conceptualization of the World (Based on the Material of Russian Grammar). Moscow: Iazyki russkoi kul’tury Publ. (In Russian)
Chernyavskaia, V. E. (2018). Discourse analysis and corpus methods: A necessary evidentiary link? Explanatory power of qualitative and quantitative approaches. Voprosy kognitivnoi lingvistiki, 2, 31–37. (In Russian)
Duskaeva, L. R. (2019). Vectors of praxeological analysis in media linguistics. Media Linguistics, 6 (1), 4–18. (In Russian)
Facchinetti, R. (2021). News discourse and the dissemination of knowledge and perspective: From print and monomodal to digital and multisemiotic. Journal of Pragmatics, 175, 195–206.
Glebova, N. G. (2017). Connotative and evaluative potential of words representing the concept RUSSIANITY in the modern Russian language. Nauchnyi dialog, 11, 25–37. (In Russian)
Golovanivskaia, M. K. (2009). Mentality in the Mirror of Language. Some Basic Ideological Concepts of the French and Russians. Moscow: Yazyki slavyanskoy kul’tury Publ. (In Russian)
Karasik, V. I. (2002). Language Circle: Personality, Concepts, Discourse. Volgograd: Peremena Publ. (In Russian)
Karasik, V. I. (Ed.). (2005). Axiological Linguistics: Linguocultural Types. Volgograd: Peremena Publ. (In Russian)
Kolesov V. V. (2004). Language and Mentality. St. Petersburg: Petersburg Oriental Studies Publ. (In Russian)
Krasovskii, N. A. (Ed.). (2002). Axiological Linguistics: Problems of Studying Cultural Concepts and Ethnic Consciousness. Volgograd: Kolledzh Publ. (In Russian)
Milovanova, M. S. (Ed.). (2020). Contemporary Russian Axiosphere: Semantics and Pragmatics of Identity. Moscow: Gosudarstvennyi institut russkogo iazyka imeni A. S. Pushkina Publ. (In Russian)
Nigmatullina, К. R. (2008). Axiology in journalism: Crossing dimensions. Vestnik Sankt-Peterburgskogo universiteta. Seriia 9. Philologiia. Vostokovedenie, Zhurnalistika, 1, 140–146. (In Russian)
Noveck, I. (2021). Review of Experimental Pragmatics: The Making of a Cognitive Science. Cambridge: Cambridge University Press.
Radbil, T. B. (2006). Language Anomalies in a Literary Text. Doctor thesis. Moscow. (In Russian)
Radbil, T. B. (2021). “Pseudo-values” in modern domestic media discourse: Experience of logical analysis of implicit evaluation in the language of print media. Media Linguistics, 8 (4), 406–420. (In Russian)
Ratsiburskaia, L. V. (Ed.). (2021). Russian Language in Internet Communication: Linguocognitive and Pragmatic Aspect. Moscow: Flinta Publ. (In Russian)
Sidorov, V. A. (2019). Journalism as a value in a digital environment. Voprosy zhurnalistiki, 5, 5–16. (In Russian)
Slavkin, V. V., Kuznetsova, T. V. (2018). Medialinguistics in Russia. The beginning. Media Linguistics, 5 (1), 4–20. (In Russian)
Sokolova, O. V. (2014). Typology of Discourses of Active Influence: Poetic Avantgarde, Advertising and PR. Moscow: Gnozis Publ. (In Russian)
Stepanov, Yu. S. (1997). Constants. Dictionary of Russian Culture. Research Experience. Moscow: Akademproekt Publ. (In Russian)
Temirgazina, Z. K. (2015). Linguistic Axiology: Valuative Statements in the Russian Language. Moscow: Flinta Publ.; Nauka Publ. (In Russian)
Tsvetova, N. S. (2017). The media text in the light of the practical aesthetics. Media Linguistics, 4, 18–26. (In Russian)
Tsvetova, N. S. (2020). Criticism of media language as a vector of development of media linguistics. Media Linguistics, 7, 280–292. (In Russian)
Vezhbitskaia, A. (1996). A Language. Culture. Cognition. Moscow: Russkie slovari Publ. (In Russian)
Zalizniak, A. A., Levontina, I. B., Shmelev, A. D. (2005). Key Ideas of the Russian Language Picture of the World. Moscow: Iazyki slavianskoi kul’tury Publ. (In Russian)
Статья поступила в редакцию 21 января 2024 г.;
рекомендована к печати 24 июля 2024 г.
© Санкт-Петербургский государственный университет, 2024
Received: January 21, 2024
Accepted: July 24, 2024