Пятница, 29 мартаИнститут «Высшая школа журналистики и массовых коммуникаций» СПбГУ
Shadow

Русский язык в массмедийном пространстве Литвы: к проблеме вариативности

Поста­нов­ка про­бле­мы, цели и зада­чи иссле­до­ва­ния. Рус­ский язык Лит­вы, функ­ци­о­ни­ру­ю­щий вне тер­ри­то­рии искон­но­го быто­ва­ния, все­гда обла­дал неко­то­ры­ми реги­о­наль­ны­ми отли­чи­я­ми от язы­ка, суще­ству­ю­ще­го в Рос­сии, объ­яс­ня­е­мы­ми нали­чи­ем мест­ных реа­лий и интер­фе­ри­ру­ю­щим воз­дей­стви­ем язы­ков ино­эт­ни­че­ско­го окру­же­ния. Рас­пад преж­де еди­но­го куль­тур­но-язы­ко­во­го и поли­ти­че­ско­го про­стран­ства, обособ­лен­ное госу­дар­ствен­ное раз­ви­тие Лит­вы, изме­не­ние социо­линг­ви­сти­че­ской ситу­а­ции и ста­ту­са рус­ско­го язы­ка в Литов­ской Рес­пуб­ли­ке замет­но уско­ри­ли и сде­ла­ли более явны­ми про­цес­сы язы­ко­вой дивер­ген­ции. Цель насто­я­ще­го иссле­до­ва­ния — выявить тен­ден­ции в изме­не­нии неони­мии рус­ско­го язы­ка Лит­вы на про­тя­же­нии послед­них деся­ти­ле­тий и уста­но­вить основ­ные фак­то­ры, опре­де­ля­ю­щие судь­бу потен­ци­аль­ных средств номи­на­ции. Более отда­лен­ной зада­чей явля­ет­ся раз­гра­ни­че­ние отли­чий, спе­ци­фи­че­ских для рус­ско­го язы­ка имен­но в Лит­ве, от харак­тер­ных для рус­ско­го язы­ка эми­гра­ции в целом. Ана­лиз рус­ско­го язы­ка Лит­вы наших дней нахо­дит­ся в рус­ле иссле­до­ва­ний, посвя­щен­ных ста­нов­ле­нию рус­ско­го язы­ка как плюрицентрического.

Исто­рия вопро­са. Еще недав­но вни­ма­ние линг­ви­стов при­вле­ка­ли лишь какие-то част­ные отли­чия, наблю­да­е­мые в рус­ском язы­ке за пре­де­ла­ми Рос­сии и объ­яс­ня­е­мые вли­я­ни­ем кон­так­ти­ру­ю­щих язы­ков ино­эт­ни­че­ско­го окру­же­ния. Литов­ские линг­ви­сты опи­сы­ва­ли раз­лич­ные аспек­ты это­го вза­и­мо­дей­ствия: спе­ци­фи­ку про­из­но­ше­ния [Пла­ку­но­ва 1974; Бал­шай­ти­те 2007], пере­да­чу сред­ства­ми рус­ско­го язы­ка без­эк­ви­ва­лент­ной литов­ской лек­си­ки и оно­ма­сти­ки [Синоч­ки­на 1989; Синоч­ки­на 1990], отдель­ные грам­ма­ти­че­ские осо­бен­но­сти [Бра­за­ус­кене 2000], вли­я­ние мест­ных гово­ров и про­сто­ре­чия. Рас­смат­ри­ва­лась и спе­ци­фи­ка неко­ди­фи­ци­ро­ван­ной уст­ной рус­ской речи в Лит­ве. Чаще все­го в иссле­до­ва­ни­ях фик­си­ро­ва­лись откло­не­ния от норм лите­ра­тур­но­го рус­ско­го язы­ка и уде­ля­лось вни­ма­ние про­фи­лак­ти­ке подоб­ных оши­бок. Из обоб­ща­ю­щих работ о спе­ци­фи­ке рус­ско­го язы­ка Лит­вы сле­ду­ет назвать моно­гра­фию Н. Ави­ной, содер­жа­щую и обзор лите­ра­ту­ры [Ави­на 2006].

Уси­ле­ние вари­а­тив­но­сти язы­ка в пост­со­вет­ских стра­нах поз­во­ли­ло выявить тен­ден­цию дви­же­ния рус­ско­го язы­ка, кото­рый в усло­ви­ях СССР пред­став­лял­ся моно­лит­ным и нор­мы кото­ро­го вос­при­ни­ма­лись в иде­а­ле как еди­ные и незыб­ле­мые, к плю­ри­цен­триз­му. Плю­ри­цен­три­че­ским счи­та­ет­ся язык, суще­ству­ю­щий в несколь­ких рав­но­прав­ных наци­о­наль­ных вари­ан­тах [см.: Clyne 1992: 1.2; Шай­ба­ко­ва 2016]. К рус­ско­му язы­ку дан­ное опре­де­ле­ние ста­ли при­ме­нять лишь в послед­нее вре­мя [Berdicevskis 2014], одной из пер­вых на раз­ви­тие плю­ри­цен­триз­ма в рус­ском язы­ке обра­ти­ла вни­ма­ние Е. Ю. Про­та­со­ва [Про­та­со­ва 2003: 2]. В насто­я­щее вре­мя пони­ма­ние един­ства рус­ско­го язы­ка в мно­го­об­ра­зии его вари­ан­тов, в том чис­ле наци­о­наль­ных, нахо­дит все боль­ше сторонников.

Мате­ри­ал и мето­ди­ка иссле­до­ва­ния. Основ­ным мате­ри­а­лом для иссле­до­ва­ния послу­жи­ли выхо­дя­щие в насто­я­щее вре­мя в Лит­ве рус­ско­языч­ные еже­не­дель­ни­ки «Обзор», «Литов­ский курьер», «Экс­пресс-неде­ля», сооб­ще­ния веду­ще­го новост­но­го интер­нет-пор­та­ла Delfi (http://​ru​.delfi​.lt), а так­же неко­то­рых дру­гих интер­нет-изда­ний, в част­но­сти рос­сий­ских сете­вых, пишу­щих о Лит­ве и стра­нах Бал­тии. Мате­ри­а­лы соци­аль­ных сетей, раз­лич­ных фору­мов и бло­гов наме­рен­но были остав­ле­ны за пре­де­ла­ми исследования.

Выбор язы­ка тра­ди­ци­он­ных и элек­трон­ных мас­сме­диа в каче­стве объ­ек­та обу­слов­лен тем, что он отра­жа­ет язык обще­ства и в то же вре­мя вли­я­ет на этот язык. «В усло­ви­ях инфор­ма­ци­он­но­го обще­ства куль­тур­но-язы­ко­вое вли­я­ние наи­бо­лее актив­но осу­ществ­ля­ет­ся имен­но по кана­лам мас­со­вой ком­му­ни­ка­ции, при этом СМИ выпол­ня­ют функ­ции сво­е­го рода ката­ли­за­то­ра в фор­ми­ро­ва­нии и про­те­ка­нии язы­ко­вых про­цес­сов» [Доб­рос­клон­ская 2005: 46]. Живая раз­го­вор­ная речь быст­рее и более раз­но­об­раз­но реа­ги­ру­ет на изме­не­ния, про­ис­хо­дя­щие в жиз­ни обще­ства, одна­ко не всем мно­го­чис­лен­ным инно­ва­ци­ям рече­упо­треб­ле­ния суж­де­но остать­ся в язы­ке. Ана­лиз язы­ка мас­сме­диа, пред­по­ла­га­ю­ще­го целе­на­прав­лен­ный отбор средств выра­же­ния, поз­во­ля­ет сосре­до­то­чить вни­ма­ние на усто­яв­ших­ся явле­ни­ях, систем­ных и объ­яс­ни­мых отли­чи­ях рус­ско­го язы­ка Лит­вы от язы­ка Рос­сии. Кро­ме того, ново­об­ра­зо­ва­ния и откло­не­ния от язы­ка Рос­сии, зафик­си­ро­ван­ные интер­нет-изда­ни­я­ми Лит­вы, сохра­ня­ют­ся во вре­ме­ни, доступ­ны уда­лен­но­му вос­при­я­тию, т. е. транс­гра­нич­ны, что может спо­соб­ство­вать, в слу­чае вос­тре­бо­ван­но­сти нео­ло­гиз­мов, их выхо­ду за пре­де­лы Литвы.

В ходе иссле­до­ва­ния при­ме­ня­лись опи­са­тель­ный метод, а так­же сопо­ста­ви­тель­ный с эле­мен­та­ми дис­кур­сив­но­го ана­ли­за и ста­ти­сти­че­ско­го метода.

Реги­о­наль­ный рус­ский язык. Рус­ский язык Лит­вы, как вся­кий язык, куль­ти­ви­ру­е­мый за пре­де­ла­ми сво­ей этни­че­ской тер­ри­то­рии, и ранее обла­дал осо­бен­но­стя­ми, не затра­ги­ва­ю­щи­ми основ язы­ко­вой систе­мы, но отли­чав­ши­ми его в неко­то­рых част­но­стях как от рус­ско­го язы­ка Рос­сии, так и от дру­гих «наци­о­наль­ных» вари­ан­тов рус­ско­го языка.

Быту­ю­щий в отры­ве от основ­но­го этно­со­ци­у­ма, в ино­на­ци­о­наль­ном окру­же­нии, рус­ский язык Лит­вы, есте­ствен­но, под­вер­жен воз­дей­ствию это­го окру­же­ния: резуль­та­ты литов­ско-рус­ско­го язы­ко­во­го кон­так­ти­ро­ва­ния мож­но про­сле­дить на всех его уров­нях, не толь­ко в лек­си­ке. Это и спе­ци­фи­ка про­из­но­ше­ния, и отли­чия, пусть част­ные, в гра­фи­ке, орфо­гра­фии, мор­фо­ло­гии и синтаксисе.

Так, рус­ско­го чита­те­ля, живу­ще­го за пре­де­ла­ми Лит­вы, удив­ля­ет, а порой и раз­дра­жа­ет гра­фи­че­ская пере­да­ча литов­ских имен соб­ствен­ных, нару­ша­ю­щая рус­скую тра­ди­цию пра­во­пи­са­ния: Чюр­лё­нис, Некро­шюс, Ани­к­щяй. Подоб­ное упо­треб­ле­ние букв «я» и «ю» после шипя­щих при транс­кри­би­ро­ва­нии литов­ских антро­по­ни­мов и наиме­но­ва­ний мест­но­сти в Лит­ве явля­ет­ся офи­ци­аль­ным, обя­за­тель­ным. Коди­фи­ка­ция осу­ществ­ля­лась в то вре­мя, когда рус­ский язык исполь­зо­вал­ся в Лит­ве наравне с литов­ским: гео­гра­фи­че­ские назва­ния на рус­ском язы­ке нано­си­лись на гео­гра­фи­че­ские кар­ты, име­на и фами­лии впи­сы­ва­лись в сви­де­тель­ства о рож­де­нии, пас­пор­та и дру­гие доку­мен­ты, назва­ния улиц и иные еди­ни­цы мик­ро­то­по­ни­ми­ки зна­чи­лись на таб­лич­ках и ука­за­те­лях. Тре­бо­ва­ния к рус­ской пере­да­че литов­ской оно­ма­сти­ки оформ­ля­лись в виде инструк­ций, кото­рые вре­мя от вре­ме­ни меня­лись, но все­гда неукос­ни­тель­но испол­ня­лись в офи­ци­аль­ных инстан­ци­ях, изда­тель­ствах и т. п. Сей­час ста­рая нор­ма отча­сти раз­ру­ша­ет­ся, но новый узус уже скла­ды­ва­ет­ся сти­хий­но [см.: Синоч­ки­на 2012; Синоч­ки­на 2017]. Дело тут не в капри­зе литов­ских зако­но­да­те­лей, а в том, что фоне­ти­че­ские систе­мы литов­ско­го и рус­ско­го язы­ков замет­но раз­ли­ча­ют­ся. Так, в рус­ском язы­ке шипя­щие «ж» и «ш» — все­гда твер­дые, а «ч» и «щ» — все­гда мяг­кие. Поэто­му тра­ди­ци­он­ное напи­са­ние после них тех или иных глас­ных букв прак­ти­че­ски никак не ска­зы­ва­ет­ся на про­из­но­ше­нии. Есть же и в рус­ском язы­ке заим­ство­ван­ные сло­ва, где после шипя­щих пишет­ся «ю»: бро­шю­ра, пара­шют, жюри. Одна­ко в двух пер­вых сло­вах напи­са­ние «ю» не меня­ет при­выч­но­го про­из­но­ше­ния пред­ше­ству­ю­щей шипя­щей, а сло­во жюри с мяг­ким «ж» про­из­но­сят лишь люди, чья куль­ту­ра речи без­упреч­на. В литов­ском язы­ке шипя­щие явля­ют­ся пар­ны­ми по мягкости.твердости и могут этим сво­им каче­ством раз­ли­чать сло­ва (ср., напр., раз­ные фами­лии Žukaitis и Žiukaitis, сло­ва šauliai «стрел­ки» и Šiauliai — назва­ние горо­да). Нару­ше­ние рус­ской орфо­гра­фи­че­ской тра­ди­ции, таким обра­зом, оправ­ды­ва­ет­ся стрем­ле­ни­ем более точ­но пере­дать сред­ства­ми рус­ской гра­фи­ки аутен­тич­ное зву­ча­ние литов­ско­го сло­ва (Жюкай­тис, Шяу­ляй).

В соот­вет­ствии с мест­ной нор­мой рус­ско­го язы­ка, коди­фи­ци­ро­ван­ной в пре­де­лах Лит­вы, здесь гово­рят и пишут: Я живу в Шяу­ляй; Он подо­шел к Нерис. В пер­вом слу­чае назва­ние горо­да Шяу­ляй вос­при­ни­ма­ет­ся как суще­стви­тель­ное pluralia tantum, что пре­пят­ству­ет его скло­не­нию по образ­цу суще­стви­тель­ных един­ствен­но­го чис­ла, во вто­ром — гид­ро­ним Нерис пони­ма­ет­ся как суще­стви­тель­ное жен­ско­го рода; в обо­их слу­ча­ях нор­мы рус­ской грам­ма­ти­ки нару­ша­ют­ся в силу того, что сквозь рус­ское сло­во как бы про­све­чи­ва­ет его литов­ский про­об­раз с при­су­щи­ми ему грам­ма­ти­че­ски­ми кате­го­ри­я­ми [Синоч­ки­на 1990]. Несо­гла­со­ван­ное опре­де­ле­ние в Лит­ве неред­ко упо­треб­ля­ют там, где в основ­ном вари­ан­те рус­ско­го язы­ка встре­ча­ем согласованное.

Рус­ский язык Лит­вы в силу ком­му­ни­ка­тив­ных потреб­но­стей осва­и­вал мест­ный оно­ма­сти­кон, адап­ти­руя его фоне­ти­че­ски, мор­фо­ло­ги­че­ски и гра­фи­че­ски [Синоч­ки­на 1990], в сло­варь вклю­ча­лось обо­зри­мое коли­че­ство экзо­тиз­мов (этно­гра­физ­мов), при­жи­ва­лись в нем и ком­му­ни­ка­тив­но цен­ные лек­си­ко-семан­ти­че­ские инно­ва­ции — резуль­тат куль­тур­но-язы­ко­во­го кон­так­ти­ро­ва­ния [Синоч­ки­на 1989].

Лек­си­че­ские реги­о­на­лиз­мы широ­ко пред­став­ле­ны в язы­ке мас­сме­диа, они функ­ци­о­ни­ру­ют в каче­стве ней­траль­ных средств номи­на­ции наря­ду с обще­рус­ской лек­си­кой. Из семан­ти­че­ских нео­ло­гиз­мов рус­ско­го язы­ка Лит­вы, не в послед­нюю оче­редь свя­зан­ных с пре­об­ра­зо­ва­ни­ем медий­но­го про­стран­ства, сто­ит упо­мя­нуть сло­во еже­днев­ник в зна­че­нии «еже­днев­но выхо­дя­щая газе­та», а не «блок­нот для еже­днев­ных запи­сей, дело­вой кален­дарь», что мож­но объ­яс­нить не про­сто вли­я­ни­ем одно­го како­го-то сло­ва кон­так­ти­ру­ю­ще­го язы­ка, а дав­ле­ни­ем язы­ко­вой систе­мы. В рус­ском язы­ке в пара­диг­ме обо­зна­че­ний пери­о­ди­че­ских изда­ний по регу­ляр­но­сти выхо­да (еже­не­дель­ник — еже­ме­сяч­ник — еже­год­ник) по срав­не­нию с литов­ской (dienraštis — savaitraštis — mėnraštis — metraštis) опу­щен пер­вый член ряда. И эта недо­ста­точ­ность вос­пол­ня­ет­ся в язы­ке Лит­вы суще­ству­ю­щим рус­ским сло­вом, чья струк­ту­ра поз­во­ля­ет впи­сать его в этот ряд. Появ­ле­ние семан­ти­че­ской инно­ва­ции, таким обра­зом, сти­му­ли­ру­ет­ся не толь­ко межъ­язы­ко­вы­ми кон­так­та­ми, но и неко­то­рой дефект­но­стью лек­си­че­ской систе­мы рус­ско­го языка.

Из сооб­ще­ний пишу­щих по-рус­ски литов­ских жур­на­ли­стов или через тек­сты обзо­ров литов­ской прес­сы такое упо­треб­ле­ние про­ни­ка­ет и в язык изда­ва­е­мых в Рос­сии мас­сме­диа: В Лит­ве выхо­дит три еже­не­дель­ни­ка на рус­ском язы­ке: «Экс­пресс-неде­ля», «Обзор» и «Литов­ский курьер», еже­днев­ник «Рес­пуб­ли­ка», кото­рый с днев­ным опоз­да­ни­ем даёт вче­раш­ние ста­тьи литов­ско­го вари­ан­та газет (Тара­сен­ко Д. Фан­том рус­ско­язы­ных СМИ Лит­вы // URL: http://​newsbalt​.ru 20.08.2013). Так лек­си­ко-семан­ти­че­ские нов­ше­ства Лит­вы попа­да­ют на экспорт.

Имен­но такие рас­про­стра­нен­ные явле­ния, обу­слов­лен­ные, с одной сто­ро­ны, вли­я­ни­ем кон­так­ти­ру­ю­ще­го язы­ка окру­же­ния, а с дру­гой — выправ­ля­ю­щие асим­мет­рию систе­мы рус­ско­го язы­ка, име­ют, по-види­мо­му, шанс пре­вра­тить­ся из рече­вой ошиб­ки в факт язы­ка, пусть реги­о­наль­но­го рас­про­стра­не­ния. Интер­фе­рен­ция «не обя­за­на все­гда оста­вать­ся интер­фе­рен­ци­ей, т. е. откло­не­ни­ем от нор­мы: при частом повто­ре­нии она сама может стать нор­мой» [Хау­ген 1972: 69]. Вли­я­ние язы­ка корен­но­го насе­ле­ния может про­яв­лять­ся в рас­ши­ре­нии семан­ти­че­ско­го объ­е­ма интер­на­ци­о­наль­но­го сло­ва, осво­ен­но­го рус­ским язы­ком, ср. каден­ция — не толь­ко кате­го­рия гар­мо­нии, но и «срок пол­но­мо­чий, срок созы­ва», тер­мин — не толь­ко «еди­ни­ца спе­ци­аль­ной лек­си­ки», но и «уста­нов­лен­ное вре­мя, срок». Подоб­ное рас­ши­ре­ние или изме­не­ние семан­ти­ки слов интер­на­ци­о­наль­но­го про­ис­хож­де­ния под­дер­жи­ва­ет­ся и нали­чи­ем их во мно­гих ино­стран­ных язы­ках, что с уче­том про­цес­сов гло­ба­ли­за­ции и воз­рас­та­ю­щей роли пере­вод­че­ской дея­тель­но­сти вполне может обес­пе­чить их закреп­ле­ние в таком каче­стве в стан­дарт­ном рус­ском языке.

Заим­ство­ван­ное из англий­ско­го язы­ка сло­во тре­нинг в язы­ке Лит­вы может озна­чать не толь­ко «тре­ни­ров­ка, тре­наж», но и «тре­ни­ро­воч­ный, спор­тив­ный костюм». Упо­треб­лен­ное в каче­стве pluralia tantum сло­во тре­нин­ги может озна­чать ‘шта­ны от спор­тив­но­го костю­ма’: На маль­чи­ке была синяя май­ка без рука­вов, тем­но-синие тре­нин­ги, кеды (Близ­кие про­сят о помо­щи в поис­ке 13-лет­не­го ребён­ка // URL: http://​ru​.delfi​.lt. 2013. 9 июля).

Подоб­ные мест­ные еди­ни­цы номи­на­ции сти­ли­сти­че­ски ней­траль­ны и исполь­зу­ют­ся в пре­де­лах Лит­вы без осо­бых функ­ци­о­наль­ных огра­ни­че­ний как удоб­ное, эко­но­мич­ное наиме­но­ва­ние. Ком­му­ни­ка­тив­ное пре­иму­ще­ство порож­ден­ных интер­фе­рен­ци­ей еди­ниц номи­на­ции заклю­ча­ет­ся в том, что билингв может исполь­зо­вать прак­ти­че­ски одно и то же сло­во или выра­же­ние (либо их бук­валь­ный пере­вод) как удоб­ное, лако­нич­ное обо­зна­че­ние акту­аль­ной для дан­но­го сооб­ще­ства реа­лии при пере­клю­че­нии язы­ко­вых кодов, эко­но­мя тем самым рече­мыс­ли­тель­ные уси­лия. Нечастая фик­са­ция этих попу­ляр­ных наиме­но­ва­ний в язы­ке мас­сме­диа объ­яс­ня­ет­ся лишь их отне­сен­но­стью к оби­ход­но-быто­вой тема­ти­ке. Подоб­ная лек­си­ко-семан­ти­че­ская интер­фе­рен­ция, по сути, даже не осо­зна­ет­ся в дву­языч­ной среде.

Состо­я­ние язы­ка диас­по­ры, сте­пень его под­вер­жен­но­сти вли­я­нию ино­языч­но­го окру­же­ния во мно­гом опре­де­ля­ет­ся кон­крет­ной социо­линг­ви­сти­че­ской ситу­а­ци­ей и ста­ту­сом недо­ми­ни­ру­ю­ще­го языка.

Изме­не­ние социо­линг­ви­сти­че­ской ситу­а­ции. Этно­язы­ко­вая ситу­а­ция, как извест­но, скла­ды­ва­ет­ся под воз­дей­стви­ем ряда фак­то­ров, преж­де все­го демо­гра­фи­че­ских пара­мет­ров, а так­же госу­дар­ствен­ной наци­о­наль­ной и язы­ко­вой поли­ти­ки. В Лит­ве рус­ская диас­по­ра коли­че­ствен­но явля­ет­ся самой малень­кой из трех стран Бал­тии: пере­пись насе­ле­ния 2011 г. зафик­си­ро­ва­ла в Лит­ве 177 тыс. этни­че­ских рус­ских, что состав­ля­ет 5,81 % насе­ле­ния стра­ны (ср.: в Лат­вии — 26,9, в Эсто­нии — 24,8 %) [Results… 2013]. Несмот­ря на то что в Литов­ской Рес­пуб­ли­ке, вос­ста­но­вив­шей в 1990 г. госу­дар­ствен­ный суве­ре­ни­тет, все ее посто­ян­ные жите­ли вне зави­си­мо­сти от наци­о­наль­но­сти, вла­де­ния госу­дар­ствен­ным язы­ком и вре­ме­ни при­ез­да в стра­ну полу­чи­ли литов­ское граж­дан­ство, чис­лен­ность рус­ско­го насе­ле­ния в послед­ние деся­ти­ле­тия неуклон­но сокра­ща­лась. Ср. убы­ва­ю­щую про­цент­ную долю рус­ских в общем насе­ле­нии Лит­вы: 1989 г. — 9,37 %, 2001 г. — 6,31, 2011 г. — 5,81, 2015 г. — 4,78 %, т. е. коли­че­ство рус­ских в Лит­ве за годы неза­ви­си­мо­сти сни­зи­лось вдвое. Это умень­ше­ние отча­сти свя­за­но с отри­ца­тель­ным есте­ствен­ным при­ро­стом насе­ле­ния, но в боль­шей сте­пе­ни — с эмиграцией.

Рус­ское наци­о­наль­ное мень­шин­ство по чис­лен­но­сти зани­ма­ет ныне в Лит­ве вто­рое место (после поль­ско­го). Соглас­но дан­ным послед­ней пере­пи­си, 87,2 % этни­че­ских рус­ских род­ным назва­ло язык сво­ей наци­о­наль­но­сти (в 2001 г. он был род­ным для 89,2 % рус­ских). Рус­ский язык счи­та­ют род­ным пред­ста­ви­те­ли неко­то­рых дру­гих про­жи­ва­ю­щих в Лит­ве наци­о­наль­но­стей, что повы­ша­ет общее коли­че­ство носи­те­лей рус­ско­го язы­ка в Лит­ве до 6 %.

Одна­ко корен­ным обра­зом социо­линг­ви­сти­че­скую ситу­а­цию в Лит­ве изме­нил тот факт, что язык титуль­ной нации стал госу­дар­ствен­ным, а рус­ский — язы­ком одно­го из наци­о­наль­ных мень­шинств и ино­стран­ным, сузи­лось про­стран­ство его упо­треб­ле­ния, сни­зи­лась интен­сив­ность исполь­зо­ва­ния. По ряду при­чин, в том чис­ле ком­мер­че­ских, до пре­де­ла умень­ши­лось коли­че­ство выхо­дя­щих в Лит­ве газет на рус­ском язы­ке, рос­сий­ские и дру­гие веща­ю­щие на рус­ском язы­ке кана­лы транс­ли­ру­ют­ся толь­ко по плат­но­му кабель­но­му или спут­ни­ко­во­му теле­ви­де­нию, сокра­ти­лась сеть школ с рус­ским язы­ком обу­че­ния, рус­ский язык исчез из пуб­лич­но­го про­стран­ства, все объ­яв­ле­ния, блан­ки, инструк­ции (в том чис­ле по назна­че­нию и при­е­му лекарств) печа­та­ют­ся исклю­чи­тель­но на госу­дар­ствен­ном язы­ке. Жиз­нен­ная необ­хо­ди­мость вла­де­ния литов­ским язы­ком, кото­рая ранее не все­гда ощу­ща­лась пред­ста­ви­те­ля­ми нели­тов­ской наци­о­наль­но­сти, изме­ни­ла и направ­ле­ние воз­дей­ствия язы­ков при кон­так­ти­ро­ва­нии, харак­тер дву­язы­чия и мно­го­язы­чия в стране.

Вступ­ле­ние Лит­вы в Евро­пей­ский cоюз (2004 г.), про­цес­сы гло­ба­ли­за­ции потес­ни­ли рус­ский в функ­ции язы­ка меж­на­ци­о­наль­но­го обще­ния, где он усту­па­ет свои пози­ции англий­ско­му, что осо­бен­но замет­но в моло­деж­ной среде.

Зару­беж­ный рус­ский. Язык зару­бе­жья неда­ром рас­смат­ри­ва­ют как отдель­ную сфе­ру его суще­ство­ва­ния. С обре­те­ни­ем госу­дар­ствен­ной неза­ви­си­мо­сти мно­гое изме­ни­лось и в рус­ском язы­ке Литов­ской Рес­пуб­ли­ки, преж­де все­го в его лек­си­ке. С одной сто­ро­ны, это вызы­ва­лось самим вре­ме­нем корен­ных пре­об­ра­зо­ва­ний, с дру­гой, как уже отме­ча­лось, — изме­не­ни­ем ста­ту­са рус­ско­го язы­ка. О свя­зи соци­аль­но­го ста­ту­са язы­ка с его под­вер­жен­но­стью ино­языч­но­му вли­я­нию писал в свое вре­мя У. Вай­нрайх: «Отлу­че­ние язы­ка от функ­ций, при­да­ю­щих ему пре­стиж, напри­мер от роли госу­дар­ствен­но­го язы­ка, часто пони­жа­ет его авто­ри­тет и умень­ша­ет сопро­тив­ле­ние интер­фе­рен­ции, спо­соб­ствуя закреп­ле­нию ново­вве­де­ний, вно­си­мых дву­языч­ны­ми носи­те­ля­ми» [Вай­нрайх 1972: 56].

Кар­ди­наль­ные пере­ме­ны в соци­аль­ном укла­де стра­ны, реор­га­ни­за­ция обще­ствен­ных инсти­ту­тов, адми­ни­стра­тив­но-тер­ри­то­ри­аль­но­го деле­ния, госу­дар­ствен­ных струк­тур и служб повлек­ли за собой реви­зию соот­вет­ству­ю­щих номен­кла­тур­ных обо­зна­че­ний, вна­ча­ле литов­ских, а вслед за ними и русских.

На заре неза­ви­си­мо­сти под­бор рус­ских соот­вет­ствий к воз­ни­ка­ю­щим в боль­шом коли­че­стве новым литов­ским назва­ни­ям про­ис­хо­дил в сроч­ном поряд­ке, и не все пере­вод­че­ские реше­ния ока­за­лись удач­ны­ми. Теперь, по про­ше­ствии чет­вер­ти века, мож­но кон­ста­ти­ро­вать, что мно­гие рус­ские пере­во­ды наиме­но­ва­ний новых литов­ских госу­дар­ствен­ных инстан­ций и учре­жде­ний, когда пере­вод­чи­ки пошли по линии пре­дель­но точ­но­го, вплоть до бук­ва­лиз­ма, пере­во­да, порож­да­ли неже­ла­тель­ные ассо­ци­а­ции, были лише­ны одно­знач­но­сти или стра­да­ли ины­ми недо­че­та­ми. При­чи­на, воз­мож­но, кро­ет­ся в том, что к рус­ско­му язы­ку — язы­ку преж­ней вла­сти — в Лит­ве отно­си­лись с подо­зре­ни­ем, как к про­вод­ни­ку совет­ско­го. Новые англий­ские наиме­но­ва­ния, соот­вет­ству­ю­щие духу, а не бук­ве арха­ич­ных литов­ских, лише­ны этих недостатков.

Одна­ко язык — само­ре­гу­ли­ру­ю­ща­я­ся систе­ма, и вре­мя опре­де­ля­ет судь­бу подоб­ных еди­ниц номи­на­ции. «Про­ти­во­ре­чие меж­ду тен­ден­ци­ей к обще­му, интер­на­ци­о­наль­но­му, обще­че­ло­ве­че­ско­му и тен­ден­ци­ей к осо­бо­му, этни­че­ски свое­об­раз­но­му нахо­дит каж­дый раз свое кон­крет­но-исто­ри­че­ское реше­ние» [Розен­цвейг 1972: 78]. Нема­лую роль в судь­бе новых рус­ских номи­на­ций сыг­ра­ли имен­но массмедиа.

Язык обще­ства и мас­сме­диа Лит­вы. Медий­ный язык и отра­жа­ет язы­ко­вую реаль­ность, и воз­дей­ству­ет на нее. Сред­ства мас­со­вой инфор­ма­ции игра­ют важ­ную роль в выра­бот­ке и вве­де­нии в широ­кий оби­ход новых номи­на­тив­ных еди­ниц. Тира­жи­ро­ва­ние нео­ло­гиз­мов в рус­ском язы­ке Лит­вы осу­ществ­ля­ют в основ­ном выхо­дя­щие здесь газе­ты, посколь­ку доля эфир­но­го вре­ме­ни соб­ствен­ных радио- и теле­пе­ре­дач на рус­ском язы­ке в стране весь­ма незна­чи­тель­на. Меди­а­тек­сты, с одной сто­ро­ны, дают пред­став­ле­ние о состо­я­нии язы­ка гово­ря­ще­го сооб­ще­ства, об основ­ных тен­ден­ци­ях в дина­ми­ке язы­ка в кон­крет­ный пери­од, с дру­гой — медиа актив­но воз­дей­ству­ют на рече­вую куль­ту­ру сво­их адре­са­тов, фор­ми­руя язы­ко­вые вку­сы и предпочтения.

Так, имен­но мас­сме­диа донес­ли до нас дату созда­ния и «авто­ра» сло­ва вело­бус: В Виль­ню­се нача­ли кур­си­ро­вать авто­бу­сы для пере­воз­ки вело­си­пе­дов и вело­си­пе­ди­стов, назван­ные сто­лич­ны­ми вла­стя­ми «вело­бу­са­ми» (В Виль­ню­се появи­лись вело­бу­сы // Обзор. 2016. 20 авг. URL: https://​www​.obzor​.lt/​n​e​w​s​/​n​2​2​3​8​0​.​h​tml). Вело­бу­сы, по замыс­лу отцов горо­да, кур­си­ру­ют на опре­де­лен­ных марш­ру­тах и при­зва­ны помочь вело­си­пе­ди­стам пре­одо­ле­вать слож­ные участ­ки пути — напри­мер, подъ­емы в гору. Труд­но ска­зать, оправ­да­ет ли себя эта новин­ка, но дан­ное сло­во, явля­ю­ще­е­ся семан­ти­че­ским нео­ло­гиз­мом, нель­зя при­знать удач­ной наход­кой. В рус­ском сло­ва­ре уже есть сло­во вело­бус, кото­рое обо­зна­ча­ет не авто­бус с воз­мож­но­стью пере­воз­ки вело­си­пе­ди­стов, а авто­мо­биль на кол­лек­тив­ной вело­си­пед­ной тяге. В Лит­ве извест­на эта реа­лия, в том чис­ле и в ее раз­но­вид­но­сти — вело­бар, когда кру­тя­щие педа­ли люди сидят за сто­лом и пьют пиво или без­ал­ко­голь­ные напит­ки. Две лек­се­мы с раз­ны­ми зна­че­ни­я­ми в одной тер­ми­но­ло­ги­че­ской сфе­ре, как извест­но, неже­ла­тель­ны. В Рос­сии транс­порт, при­спо­соб­лен­ный для пере­воз­ки пас­са­жи­ров с вело­си­пе­да­ми, назы­ва­ют авто­ве­ло­бус.

Нежиз­не­спо­соб­ные наиме­но­ва­ния эли­ми­ни­ру­ют­ся в узу­се, что, в част­но­сти, мож­но про­сле­дить по мате­ри­а­лам мас­сме­диа Лит­вы. Рас­смот­рим в каче­стве при­ме­ра упо­треб­ле­ние сло­ва уезд. Так офи­ци­аль­но назы­ва­ет­ся наи­бо­лее круп­ная адми­ни­стра­тив­но-тер­ри­то­ри­аль­ная еди­ни­ца Литов­ской Рес­пуб­ли­ки (все­го их в стране 10), что нахо­дит отра­же­ние в зако­но­да­тель­стве Лит­вы. Одна­ко в живой рус­ской речи сло­во уезд прак­ти­че­ски не встре­ча­ет­ся: носи­те­ли рус­ско­го язы­ка пред­по­чи­та­ют назы­вать соот­вет­ству­ю­щие тер­ри­то­ри­аль­ные еди­ни­цы сло­вом округ, пере­во­дя этой лек­се­мой литов­ское apskritis. Такой пере­вод, по-види­мо­му, про­во­ци­ру­ет­ся внут­рен­ней фор­мой литов­ско­го сло­ва (ср. apskritas «круг­лый», apskritimas «круг»), застав­ляя гово­ря­щих подыс­ки­вать нечто семан­ти­че­ски сход­ное в рус­ском. Кро­ме того, исто­ризм уезд ассо­ци­и­ру­ет­ся у рус­ских с про­вин­ци­аль­но­стью, захо­луст­но­стью (ср. губерн­ский город и уезд­ный город). Оттор­же­ние офи­ци­аль­но­го наиме­но­ва­ния уезд нагляд­но демон­стри­ру­ет и пор­тал ru​.delfi​.lt.

При­ве­дем ста­ти­сти­че­ские дан­ные. Соче­та­ние Виль­нюс­ский уезд в раз­ных паде­жах на пор­та­ле, по моим под­сче­там, встре­ча­ет­ся 35 раз. Виль­нюс­ский округ — свы­ше 4000. При­чем сло­во уезд зафик­си­ро­ва­но в основ­ном в сооб­ще­ни­ях 2008.2009 гг., а так­же упо­треб­ля­ет­ся при цити­ро­ва­нии пер­вых лиц госу­дар­ства или пере­да­че содер­жа­ния важ­ных офи­ци­аль­ных доку­мен­тов. Во всех про­чих слу­ча­ях пред­по­чте­ние отда­ет­ся более совре­мен­но­му и ней­траль­но­му обо­зна­че­нию округ.

Еще одно крайне неудач­ное номи­на­тив­ное реше­ние — назва­ние обо­рон­но­го мини­стер­ства, кото­рое в резуль­та­те бук­валь­но­го пере­во­да с литов­ско­го име­ет вид Мини­стер­ство охра­ны края. В рус­ском язы­ке сло­во край поли­се­мич­но, и зна­че­ние «стра­на» нахо­дит­ся на пери­фе­рии семан­ти­че­ской струк­ту­ры сло­ва. Кро­ме того, в текстах на литов­ском язы­ке само собой пред­по­ла­га­лось, что под сло­вом край (лит. kraštas) под­ра­зу­ме­ва­ет­ся Литов­ский край, т. е. Лит­ва. Необ­хо­ди­мость ука­зать госу­дар­ствен­ную при­над­леж­ность обо­рон­но­го учре­жде­ния в его рус­ской пере­да­че поро­ди­ла комич­но зву­ча­щее Мини­стер­ство охра­ны края Лит­вы. Види­мо, поэто­му в мате­ри­а­лах пор­та­ла ru​.delfi​.lt это офи­ци­аль­ное наиме­но­ва­ние нам встре­ти­лось лишь еди­но­жды в дав­нем упо­треб­ле­нии: Мини­стер­ство охр ны края Лит­вы пред­ло­жи­ло клай­пед­ско­му само­управ­ле­нию… (Клай­пе­да: воен­ный фре­гат ста­нет музе­ем // ru​.delfi​.lt. 2008. 25 февр. URL: https://​ru​.delfi​.lt/​m​i​s​c​/​c​u​l​t​u​r​e​/​k​l​a​j​p​e​d​a​-​v​o​e​n​n​y​j​-​f​r​e​g​a​t​-​s​t​a​n​e​t​-​m​u​z​e​e​m​.​d​?​i​d​=​1​6​0​8​5​673). Без упо­ми­на­ния госу­дар­ствен­ной при­над­леж­но­сти неод­но­знач­ное назва­ние встре­ча­ет­ся несколь­ко чаще (7 раз), но в подав­ля­ю­щем боль­шин­стве слу­ча­ев пред­по­чте­ние отда­ет­ся более уни­вер­саль­но­му, совре­мен­но­му назва­нию: Мини­стер­ство обо­ро­ны. Так же, явоч­ным поряд­ком, мас­сме­диа Лит­вы заме­ни­ли офи­ци­аль­ное Мини­стер­ство хозяй­ства на Мини­стер­ство эко­но­ми­ки, Мини­стер­ство сооб­ще­ния — на Мини­стер­ство транс­пор­та и ком­му­ни­ка­ций, Гене­раль­ную уре­дию — на Гене­раль­ную дирек­цию госу­дар­ствен­ных лесов и т. п.

Види­мо, не слу­чай­но имен­но ru​.delfi​.lt актив­нее дру­гих медиа моди­фи­ци­ру­ет арха­ич­ные и неод­но­знач­ные офи­ци­аль­ные наиме­но­ва­ния: новост­ной ресурс суще­ству­ет исклю­чи­тель­но в элек­трон­ном виде, пред­став­лен в Лит­ве на несколь­ких язы­ках (литов­ский, рус­ский, поль­ский, англий­ский) и функ­ци­о­ни­ру­ет (в тес­ном содру­же­стве) во всех стра­нах Бал­тии, что пред­по­ла­га­ет и извест­ную уни­фи­ка­цию номи­на­тив­ных средств. Так, нали­чие в Эсто­нии и Лат­вии кол­ле­джей долж­но сти­му­ли­ро­вать упо­треб­ле­ние дан­но­го сло­ва при­ме­ни­тель­но к одно­тип­ным учеб­ным заве­де­ни­ям в Лит­ве, кото­рые здесь с нача­ла вос­ста­нов­ле­ния неза­ви­си­мо­сти, вслед за литов­ским язы­ком, полу­чи­ли наиме­но­ва­ние кол­ле­гии.

Раз­го­вор­ная речь в изоби­лии порож­да­ет новые наиме­но­ва­ния для неиз­вест­ных ранее либо став­ших более акту­аль­ны­ми реа­лий и явле­ний, порой в ней обнов­ля­ют­ся и назва­ния ста­рых, если нео­ло­гиз­мы сулят какие-либо ком­му­ни­ка­тив­ные пре­иму­ще­ства гово­ря­щим: явля­ют­ся более крат­ки­ми, выра­зи­тель­ны­ми, обла­да­ют (в сво­ей осно­ве) общ­но­стью с соот­вет­ству­ю­щи­ми еди­ни­ца­ми кон­так­ти­ру­ю­ще­го язы­ка, что осо­бен­но важ­но для билингвов.

Одна­ко наблю­де­ния над лек­си­ко-семан­ти­че­ски­ми ново­об­ра­зо­ва­ни­я­ми сви­де­тель­ству­ют о том, что в рус­ском язы­ке Лит­вы дей­ству­ют и иные фак­то­ры. Так, рус­ско­му язы­ку Лит­вы прак­ти­че­ски неиз­вест­ны образ­ные, мета­фо­ри­че­ские, воз­ник­шие на осно­ве раз­лич­ных ассо­ци­а­ций раз­го­вор­ные наиме­но­ва­ния, рас­про­стра­нен­ные в язы­ке в Рос­сии. Так, мик­ро­ав­то­бус, в том чис­ле исполь­зу­е­мый в каче­стве марш­рут­но­го так­си, в Лит­ве назы­ва­ют микруш­ка (в Лит­ве сло­во упо­треб­ля­ет­ся при­ме­ни­тель­но лишь к дан­ной реа­лии, поро­див даже вар­ва­ризм в ненор­ми­ро­ван­ной литов­ской речи — mikruškė, в то вре­мя как в Рос­сии сло­во исполь­зу­ет­ся зна­чи­тель­но шире и спо­соб­но заме­щать назва­ния раз­лич­ных пред­ме­тов с ком­по­нен­том мик­ро-: это и мик­ро­вол­но­вая печь, и мик­ро­схе­ма, и даже соба­ка мел­ких пород). В Лит­ве дав­но вошли в оби­ход поли­эти­ле­но­вые паке­ты (чаще, по ана­ло­гии с литов­ским, назы­ва­е­мые меш­ки, мешоч­ки), в том чис­ле и с выруб­ны­ми руч­ка­ми, но их здесь нико­гда не назы­ва­ют пакет-май­ка. Ней­траль­ное наиме­но­ва­ние комис­си­он­ный мага­зин в про­цес­се уни­вер­ба­ции дает раз­го­вор­ное комис­си­он­ка, комис, но рус­ско­му язы­ку Лит­вы, по моим наблю­де­ни­ям, неиз­вест­но сло­во комок в дан­ном зна­че­нии. Уни­вер­саль­ные мага­зи­ны само­об­слу­жи­ва­ния, даже в пору их повсе­мест­но­го рас­про­стра­не­ния, в Лит­ве ред­ко назы­ва­ли уни­вер­са­ма­ми и нико­гда не исполь­зо­ва­ли более экс­прес­сив­ное сам-бери. Отсут­ству­ют, есте­ствен­но, подоб­ные назва­ния и в медий­ных текстах.

При­ве­ден­ные наблю­де­ния поз­во­ля­ют выска­зать пред­по­ло­же­ние, что раз­го­вор­ные ново­об­ра­зо­ва­ния созда­ют­ся в литов­ском вари­ан­те рус­ско­го язы­ка на соб­ствен­ной рече­вой базе, под­чи­ня­ясь извест­ным язы­ку зако­нам и нахо­дясь под силь­ным воз­дей­стви­ем язы­ка титуль­ной нации, но не заим­ству­ют­ся из основ­но­го вари­ан­та рус­ско­го язы­ка. В Лит­ве рус­ским язы­ком поль­зу­ют­ся, но его твор­че­ский потен­ци­ал в пол­ной мере про­яв­ля­ет­ся в язы­ке Рос­сии, где с ним обра­ща­ют­ся гораз­до сво­бод­нее, изоб­ре­та­тель­нее и сме­лее. Об этом же сви­де­тель­ству­ет и спе­ци­фи­ка заго­лов­ков литов­ских мас­сме­диа, где почти пол­но­стью отсут­ству­ют пре­це­дент­ные тек­сты, как в исход­ном виде, так и транс­фор­ми­ро­ван­ные. В новост­ных заго­лов­ках крайне ред­ко встре­ча­ют­ся игра слов, аллю­зии, явле­ния интер­тек­сту­аль­но­сти. При­чи­ны это­го кро­ют­ся как в тра­ди­ци­ях литов­ской пуб­ли­ци­сти­ки, отли­ча­ю­щих­ся от рус­ской, так, воз­мож­но, и в том, что пере­вод­чи­ки / редак­то­ры новост­ных сооб­ще­ний либо сами не вла­де­ют в долж­ной мере базой пре­це­дент­ных тек­стов, либо, веро­ят­нее все­го, не уве­ре­ны, что в слу­чае обра­ще­ния к ней будут адек­ват­но поня­ты читателями.

Фено­мен интер­тек­сту­аль­но­сти пред­по­ла­га­ет общ­ность фоно­вых зна­ний адре­са­та и адре­сан­та. Рас­хож­де­ния куль­тур­ных и язы­ко­вых кар­тин мира раз­лич­ных наци­о­наль­ных сооб­ществ, сте­рео­ти­пов вос­при­я­тия могут порож­дать непо­ни­ма­ние в про­цес­се меж­куль­тур­ной ком­му­ни­ка­ции. Так, сло­во липа (осо­бен­но его дими­ну­тив — liepaitė) у литов­цев ассо­ци­и­ру­ет­ся с обра­зом юной строй­ной девуш­ки, а сло­во дуб (ąžuolas) — с креп­ким, круп­но­го тело­сло­же­ния, физи­че­ски силь­ным муж­чи­ной. Дан­ные сло­ва в обо­их язы­ках встре­ча­ют­ся в рече­вых кли­ше, но с раз­лич­ной экс­прес­сив­но-эмо­ци­о­наль­ной окрас­кой. В литов­ском язы­ке устой­чи­вые выра­же­ния vyrai ąžuolai (муж­чи­ны-дубы) и panos-liepaitės (девуш­ки-лип­ки) ком­пли­мен­тар­ны. В рус­ском же харак­те­ри­сти­ка дуб (как и его про­из­вод­ное дуби­на) при­ме­ни­тель­но к муж­чине явно нега­тив­на, ср. так­же сни­жен­ные устой­чи­вые выра­же­ния дуб дубом, дать дуба, с дуба рух­нуть и т. п. Сло­во липа в одном из зна­че­ний так­же обла­да­ет нега­тив­ной кон­но­та­ци­ей (о чем-либо недо­сто­вер­ном, фаль­шив­ке, под­дел­ке), а его дими­ну­тив встре­ча­ем в сни­жен­ном устой­чи­вом обо­ро­те: обо­драть / обо­брать как лип­ку.

Изби­ра­тель­ный под­ход демон­стри­ру­ют рус­ские медиа Лит­вы к нов­ше­ствам топо­ни­ми­ки: так, назва­ние сосед­не­го госу­дар­ства упо­треб­ля­ет­ся почти исклю­чи­тель­но в фор­ме Бела­русь (при сохра­не­нии бело­рус, бело­рус­ский), из форм в Укра­ине / на Укра­ине пред­по­чте­ние явно отда­ет­ся пер­во­му вари­ан­ту, но назва­ние сто­ли­цы Эсто­нии сохра­ня­ет­ся в тра­ди­ци­он­ной орфо­гра­фии: Тал­лин.

Из явле­ний послед­не­го вре­ме­ни в язы­ке мас­сме­диа сле­ду­ет отме­тить рас­ши­рен­ное упо­треб­ле­ние лати­ни­цы: назва­ния литов­ских и зару­беж­ных фирм, пред­при­я­тий, тор­го­вых марок и т. п., кото­рые рань­ше транс­ли­те­ри­ро­ва­лись, теперь сохра­ня­ют­ся в ори­ги­наль­ном напи­са­нии и, как след­ствие, окон­ча­тель­но утра­чи­ва­ют воз­мож­но­сти к формоизменению.

Выво­ды. Мас­сме­диа Литов­ской Рес­пуб­ли­ки отра­жа­ют осо­бен­но­сти рус­ско­го язы­ка Лит­вы, все­гда в какой-то мере отли­чав­ше­го­ся от рос­сий­ско­го рус­ско­го. С вос­ста­нов­ле­ни­ем Лит­вой госу­дар­ствен­ной неза­ви­си­мо­сти этих раз­ли­чий, преж­де все­го в лек­си­ке, ста­ло несрав­нен­но боль­ше. Изме­нив­ша­я­ся социо­линг­ви­сти­че­ская ситу­а­ция и раз­рыв преж­де еди­но­го куль­тур­но-язы­ко­во­го про­стран­ства акти­ви­зи­ро­ва­ли про­цес­сы язы­ко­вой дивергенции.

Рус­ский язык в Лит­ве не обла­да­ет ника­ким офи­ци­аль­ным ста­ту­сом, а мест­ная нор­ма скла­ды­ва­ет­ся в нем сти­хий­но и не коди­фи­ци­ру­ет­ся, поэто­му имен­но рус­ско-языч­ные мас­сме­диа осу­ществ­ля­ют функ­цию свое­об­раз­но­го регу­ля­то­ра в сфе­ре номи­на­ции. В про­цес­се вытес­не­ния из язы­ка усто­яв­ших­ся и исполь­зу­е­мых в рус­ских зако­но­да­тель­ных текстах Лит­вы, но непо­нят­ных за пре­де­ла­ми госу­дар­ства наиме­но­ва­ний осо­бая роль при­над­ле­жит элек­трон­ным массмедиа.

В целом же в язы­ке рус­ской диас­по­ры в Лит­ве явствен­но ощу­ща­ет­ся отсут­ствие еди­ных норм в той его части, кото­рая отли­ча­ет этот язык от основ­но­го вари­ан­та рус­ско­го. Рус­ский язык Лит­вы на дан­ном эта­пе сво­е­го быто­ва­ния, до коди­фи­ка­ции мест­ной нор­мы и фик­са­ции диф­фе­рен­ци­аль­ной лек­си­ки в спра­воч­ни­ках и сло­ва­рях, не может счи­тать­ся пол­но­прав­ным наци­о­наль­ным вари­ан­том рус­ско­го лите­ра­тур­но­го языка.

Ста­тья посту­пи­ла в редак­цию 15 сен­тяб­ря 2017 г.;
реко­мен­до­ва­на в печать 24 октяб­ря 2017 г.

© Санкт-Петер­бург­ский госу­дар­ствен­ный уни­вер­си­тет, 2018