Перспективы применения междисциплинарных методов в дискурс-анализе текста политической направленности на примере речи П. А. Столыпина

Постановка проблемы

Преж­де чем гово­рить о совре­мен­ных под­хо­дах к ана­ли­зу дис­кур­са, сле­ду­ет упо­мя­нуть, что само поня­тие дис­кур­са как еди­ни­цы иссле­до­ва­ния доста­точ­но слож­но и неод­но­знач­но. Дан­ный факт под­твер­жда­ет­ся нали­чи­ем раз­лич­ных наци­о­наль­ных школ, тра­ди­ций и кон­крет­ных авторов.

Сле­ду­ет упо­мя­нуть линг­ви­сти­че­ское упо­треб­ле­ние пони­ма­ния «дис­курс», свя­зан­ное с име­нем аме­ри­кан­ско­го линг­ви­ста З. Хар­ри­са (1952) и рас­смат­ри­ва­е­мое как сино­ни­мич­ное с поня­ти­я­ми «речь», «текст», «диа­лог», кото­рое, как пра­ви­ло, соот­но­сит­ся с ком­му­ни­ка­тив­ной ситу­а­ци­ей, то есть с усло­ви­я­ми реа­ли­за­ции речи. С линг­ви­сти­че­ской точ­ки зре­ния дис­курс есть язы­ко­вое или вер­ба­ли­зо­ван­ное выра­же­ние ситу­а­ции обще­ния, в кото­рой про­ис­хо­дит инфор­ма­ци­он­ный обмен. Если при­ни­мать во вни­ма­ние язы­ко­вую ста­тич­ность, то дис­курс — это рече­вое пове­де­ние в опре­де­лен­ной ком­му­ни­ка­тив­ной ситу­а­ции, отра­жен­ное в тек­сте. Наи­бо­лее часто такое пони­ма­ние дис­кур­са свя­зы­ва­ют с англо­языч­ны­ми тра­ди­ци­я­ми иссле­до­ва­ний дан­но­го явления.

Вто­рая интер­пре­та­ция свя­за­на со шко­лой фран­цуз­ских струк­ту­ра­ли­стов и пост­струк­ту­ра­ли­стов. Важ­ную роль сыг­ра­ли рабо­ты М. Фуко, А. Грей­ма­са, Ж. Дер­ри­да, Ю. Кри­сте­вой, свя­зу­ю­щих дис­курс и стиль: инди­ви­ду­аль­ный стиль, поли­ти­че­ский дис­курс, дис­курс уче­но­го, — что отра­жа­ет свое­об­ра­зие объ­ек­та соци­аль­но­го взаимодействия.

С име­нем немец­ко­го фило­со­фа и социо­ло­га Ю. Хабер­ма­са свя­зан еще один прин­цип рас­смот­ре­ния про­бле­ма­ти­ки дис­кур­са. Он пони­мал под дис­кур­сом осо­бый вид ком­му­ни­ка­ции, осу­ществ­ля­е­мый в мак­си­маль­но воз­мож­ном отстра­не­нии от соци­аль­ной реаль­но­сти и име­ю­щий целью кри­ти­че­ское вос­при­я­тие дей­стви­тель­но­сти, где дис­курс сино­ни­ми­чен дискуссии.

Изу­че­ние дис­кур­са на мак­ро- и мик­ро­уров­нях осве­ща­ет­ся в рабо­тах таких оте­че­ствен­ных и зару­беж­ных линг­ви­стов, как Н. Д. Арутю­но­ва, М. М. Бах­тин, В. Г. Бор­боть­ко, Р. Водак, В. С. Гри­го­рье­ва, А. А. Дани­ло­ва, Л. Р. Дус­ка­е­ва, Т. Г. Доб­рос­клон­ская, Т. А. ван Дейк, В. И. Кара­сик, А. А. Киб­рик, В. В. Крас­ных, А. И. Кома­ро­ва, В. И. Конь­ков, В. Г. Косто­ма­ров, Е. А. Крот­ков, Е. С. Куб­ря­ко­ва, М. Л. Мака­ров, Дж. Остин, М. П. Котю­ро­ва, З. Ф. Кур­ба­но­ва, Г. Дж. Лас­су­элл, И. Я. Слыш­кин, Н. Фэрк­лоу, М. Фуко, М. Хал­лидей, Ю. Хабер­мас, Т. Н. Хому­то­ва, В. Е. Чер­няв­ская, А. П. Чуди­нов, Е. И. Шей­гал и др.

Рас­смот­ре­ние дис­кур­са в диа­хро­нии обна­ру­жи­ва­ет объ­ем­ность про­бле­ма­ти­ки само­го явле­ния, а так­же мно­го­ас­пект­ность под­хо­дов к его иссле­до­ва­нию. Поэто­му вполне зако­но­мер­ным явля­ет­ся факт нали­чия раз­лич­ных тео­рий и под­хо­дов в иссле­до­ва­ни­ях дис­кур­са. Напри­мер, оте­че­ствен­ный линг­вист М. Л. Мака­ров в сво­ей моно­гра­фии выде­лил две­на­дцать основ­ных под­хо­дов к изу­че­нию дис­кур­са [Мака­ров 2003: 94–96], в более позд­них рабо­тах упо­ми­на­ют­ся четы­ре укруп­нен­ные груп­пы, напри­мер у А. К. Хур­ма­тул­ли­на [Хур­ма­тул­лин 2009: 33]. Такое раз­но­об­ра­зие школ и под­хо­дов свя­за­но не толь­ко со слож­но­стью и мно­го­знач­но­стью само­го поня­тия «дис­курс», но и со сфе­ра­ми его употребления.

Медиа­дис­курс как отра­же­ние соци­аль­но-поли­ти­че­ской жиз­ни обще­ства в совре­мен­ную эпо­ху име­ет осо­бое зна­че­ние, так как имен­но через медиа­про­стран­ство осу­ществ­ля­ет­ся инфор­ми­ро­ва­ние, рас­про­стра­не­ние и пре­об­ра­зо­ва­ние важ­ных обще­ствен­ных про­блем. Медиа­дис­курс «пред­став­ля­ет собой син­кре­тич­ное обра­зо­ва­ние, в кото­ром пред­став­ле­ны мно­гие дру­гие типы дис­кур­са, под­чи­нен­ные основ­ной цели СМИ как соци­аль­но­го инсти­ту­та — ока­зы­вать диф­фе­рен­ци­ро­ван­ное воз­дей­ствие на соци­аль­но­го адре­са­та посред­ством его инфор­ми­ро­ва­ния и интер­пре­та­ции сооб­ща­е­мой инфор­ма­ции» [Федо­се­е­ва 2016: 33]. Оце­нить эффек­тив­ность дан­но­го воз­дей­ствия сего­дня пред­став­ля­ет­ся воз­мож­ным с помо­щью опре­де­лен­ных тех­но­ло­гий, свя­зан­ных с дис­курс-ана­ли­зом, так как для фик­са­ции обще­ния авто­ра с ауди­то­ри­ей в медиа­про­стран­стве име­ют­ся осо­бые тех­но­ло­гии и при­е­мы, поз­во­ля­ю­щие отсле­дить мно­же­ство пара­мет­ров, в том чис­ле эмо­ци­о­наль­ное при­ня­тие или непри­я­тие инфор­ма­ции, а зна­чит, и эффек­тив­ность воз­дей­ствия инфор­ма­ции на публику.

Суще­ству­ют раз­лич­ные пара­мет­ры, по кото­рым может быть оце­не­на эффек­тив­ность пере­да­чи инфор­ма­ции. Это про­бле­ма не толь­ко жур­на­ли­сти­ки, поли­то­ло­гии, социо­ло­гии, тео­рии пере­да­чи инфор­ма­ции или сти­ли­сти­ки. Сего­дня уже понят­но, что сооб­ще­ние долж­но под­чи­нять­ся опре­де­лен­ным пра­ви­лам, быть выстро­ен­ным в опре­де­лен­ном жан­ре и под­стра­и­вать­ся к ауди­то­рии с уче­том ее спе­ци­фи­ки. Но фак­ты «неудач­ной ком­му­ни­ка­ции» или отсут­ствие откли­ка на инфор­ма­цию у адре­са­та так­же хоро­шо извест­ны. Поэто­му важ­но про­ана­ли­зи­ро­вать такое сооб­ще­ние одно­вре­мен­но со сто­ро­ны гово­ря­ще­го или сооб­ща­ю­ще­го инфор­ма­цию, а так­же со сто­ро­ны вос­при­ни­ма­ю­ще­го это сооб­ще­ние (пуб­ли­ки). Оста­но­вим­ся на воз­мож­ных под­хо­дах к тако­му дву­сто­рон­не­му анализу.

История вопроса

Посколь­ку дис­курс явля­ет­ся объ­ек­том изу­че­ния раз­лич­ных наук (напри­мер, линг­ви­сти­ки, фило­со­фии, социо­ло­гии, пси­хо­ло­гии, семи­о­ти­ки, ком­пью­тер­ной линг­ви­сти­ки, инфор­ма­ти­ки и про­грам­ми­ро­ва­ния), то и аспек­тов его изу­че­ния доста­точ­но мно­го. Инте­ре­сен так­же тот факт, что наци­о­наль­ные иссле­до­ва­ния дис­кур­са так­же име­ют свою специфику.

Свя­зу­ю­щим зве­ном иссле­до­ва­ний всех направ­ле­ний явля­ет­ся тот факт, что дис­курс может быть отра­жен с помо­щью тек­сто­вой фор­мы пере­да­чи инфор­ма­ции, что поз­во­ля­ет изу­чать дис­курс через текст.

Для того что­бы более подроб­но пред­ста­вить основ­ные науч­ные шко­лы и направ­ле­ния дис­кур­со­ло­гии, потре­бо­ва­лось бы отдель­ное иссле­до­ва­ние. Поэто­му пере­чис­лим те из них, кото­рые, на наш взгляд, отра­жа­ют совре­мен­ное состо­я­ние дан­ной обла­сти науч­но­го знания.

В оте­че­ствен­ной и зару­беж­ной дис­кур­со­ло­гии опре­де­ля­ют­ся сле­ду­ю­щие направления:

1. ком­му­ни­ка­тив­ные иссле­до­ва­ния (Т. Г. Вино­кур, О. С. Иссерс, Г. Г. Почеп­цов, А. П. Чуди­нов, К. Шен­нон, Р. О. Якоб­сон и др.);
2. изу­че­ние дис­кур­са через текст (Н. Д. Арутю­но­ва, Т. А. ван Дейк, В. З. Демьян­ков, Е. С. Куб­ря­ко­ва, В. И. Кара­сик, С. Н. Плот­ни­ко­ва, Дж. Пот­тер, Дж. Серль, Г. Г. Слыш­кин, З. Я. Тура­е­ва, Е. И. Шей­гал, Д. Эдвардс и др.);
3. тео­рия медиа­дис­кур­са (В. М. Бере­зин, Д. Грей­бер, Т. Г. Доб­рос­клон­ская, М. Р. Жел­ту­хи­на, М. Маклю­эн, Н. Луман, А. А. Киб­рик, М. Г. Лебедь­ко, Э. Г. Мегра­бо­ва, А. В. Оля­нич и др.);
4. когни­тив­ные иссле­до­ва­ния (Р. Абель­сон, Н. Н. Бол­ды­рев, В. З. Демьян­ков, М. Джон­сон, О. К. Ири­сха­но­ва, Е. С. Куб­ря­ко­ва, М. Мин­ский, Дж. Лакофф, Ю. С. Сте­па­нов, Р. Шенк и др.);
5. кри­ти­че­ский дис­курс-ана­лиз (Р. Водак, Т. А. ван Дейк, Г. Кресс, У. Уил­лис, Р. Фау­лер, Н. Фэрк­лоу, Б. Ходж и др.);
6. неори­то­ри­ки и неори­то­ри­че­ско­го под­хо­да к медиа­дис­кур­су (И. В. Аннен­ко­ва, Н. А. Без­ме­но­ва, Ж. Жен­нет, В. М. Мей­зе­ров­ский, Х. Перель­ман и др. (см.: [Федо­се­е­ва 2016]).

Посколь­ку когни­то­ло­гия сего­дня актив­но раз­ви­ва­ет­ся, то зако­но­мер­но, что дис­курс стал объ­ек­том ее при­сталь­но­го вни­ма­ния. Основ­ное вни­ма­ние в дан­ных иссле­до­ва­ни­ях уде­ля­ет­ся про­бле­мам, свя­зан­ным с рабо­той созна­ния, чело­ве­че­ско­го и искус­ствен­но­го интел­лек­та с точ­ки зре­ния орга­ни­за­ции мыс­ли­тель­ных про­цес­сов. К пред­ста­ви­те­лям дан­но­го направ­ле­ния отно­сят, напри­мер, таких иссле­до­ва­те­лей, как В. З. Демьян­ков (2005), В. И. Кара­сик (2002), Г. Г. Слыш­кин (2000), Е. С. Куб­ря­ко­ва (2004, 2005), С. Н. Плот­ни­ко­ва (2000), Ю. С. Сте­па­нов (1997), Р. Шанк (1977), M. Мин­ский (1980), Р. Абель­сон (1981), T. А. ван Дейк (1978, 1980, 1985), Р. Лан­га­кер (1987) и др.

Напря­мую с когни­то­ло­ги­ей свя­за­на тео­рия кон­цеп­тов, где иссле­ду­ют­ся рефе­рен­ци­аль­но-тема­ти­че­ская струк­ту­ра дис­кур­са и ее меха­низ­мы. В этой свя­зи сле­ду­ет упо­мя­нуть поня­тие «рефе­рен­ци­аль­но-тема­ти­че­ский менедж­мент», кото­рое функ­ци­о­ни­ру­ет в аме­ри­кан­ской и бри­тан­ской шко­лах дис­кур­сив­но­го ана­ли­за. Пред­ста­ви­те­ля­ми дан­но­го направ­ле­ния будут Г. Кларк (1974), У. Чейф (1987), Т. А. ван Дейк (1977, 1980), Э. Принс (1981) и др., в оте­че­ствен­ной дис­кур­со­ло­гии — Ю. С. Сте­па­нов, Е. В. Солод­ко­ва и др.

К рефе­рен­ци­аль­но-тема­ти­че­ской тео­рии управ­ле­ния при­мы­ка­ет тео­рия кон­цеп­ту­аль­ной (когни­тив­ной) мета­фо­ры, кото­рая свя­за­на с про­цес­сом гене­ри­ро­ва­ния новых смыс­лов. Далее сле­ду­ют тео­рии реа­ли­за­ции сце­на­ри­ев или фрей­мов, свя­зан­ных с име­на­ми М. Мин­ско­го, Р. Шан­ка и Р. Абель­со­на, метод про­по­зи­ци­о­наль­но­го анализа.

Посколь­ку дис­кур­со­ло­гия тес­но свя­за­на с тру­да­ми бри­тан­ских и аме­ри­кан­ских уче­ных, то основ­ные направ­ле­ния иссле­до­ва­ний англо­языч­но­го дис­кур­са доста­точ­но известны.

Неко­то­рые направ­ле­ния про­сле­жи­ва­ют­ся сра­зу в несколь­ких стра­нах, но име­ют свои наци­о­наль­ные отли­чия. Так, напри­мер, в немец­ких дис­кур­сив­ных иссле­до­ва­ни­ях так­же выде­ля­ют несколь­ко школ и направ­ле­ний, напри­мер Дуйс­бург­ская, Дюс­сель­дорф­ская, Франк­фурт­ская, Гейдельбергская/Маннгеймская шко­лы и др., объ­еди­нен­ных по прин­ци­пу под­хо­дов к ана­ли­зу дис­кур­са. Наи­бо­лее извест­ны­ми немец­ки­ми дис­кур­со­ло­га­ми явля­ют­ся такие уче­ные, как Зиг­ф­рид Йегер (Siegfried Jaeger) — пред­ста­ви­тель кри­ти­че­ско­го направ­ле­ния, кото­рый зани­ма­ет­ся иссле­до­ва­ни­я­ми реа­ли­за­ции идей экс­тре­миз­ма (нео­фа­шим, расизм) в дис­кур­се и тео­ри­ей соци­о­куль­тур­ной обу­слов­лен­но­сти мейн­стри­мов, отра­жен­ных в текстах. Он пред­ло­жил и раз­вил соб­ствен­ную мето­ди­ку обна­ру­же­ния подоб­ных идей на уровне как обще­го содер­жа­ния, так и их выра­же­ния линг­ви­сти­че­ски­ми (как лек­си­че­ски­ми, так и грам­ма­ти­че­ски­ми) еди­ни­ца­ми немец­ко­го язы­ка [Stukenbrock et al. 2000].

Идеи кри­ти­че­ско­го дис­курс-ана­ли­за во вза­и­мо­свя­зи с кон­текст­ной и затек­сто­вой инфор­ма­ци­ей нахо­дят отра­же­ние в рабо­тах Франк­фурт­ской шко­лы, кото­рая опи­ра­ет­ся на уров­не­вую модель про­ве­де­ния дис­курс-ана­ли­за в ее вза­и­мо­свя­зи с социо­линг­ви­сти­кой, напри­мер в рабо­те Р. Водак [Wodak 2011].

Семан­ти­че­ский под­ход к ана­ли­зу в рабо­тах пред­ста­ви­те­лей Гейдельбергской/ Франк­фурт­ской шко­лы, напри­мер Д. Бус­се (D. Busse), не сво­дит­ся к идео­ло­ги­че­ским аспек­там, как у Йеге­ра, а носит ско­рее опи­са­тель­ный харак­тер, при кото­ром семан­ти­ка сло­ва пред­ста­ет во всем мно­го­об­ра­зии кон­тек­сту­аль­ной реа­ли­за­ции, и носит дис­крип­тив­но-ана­ли­ти­че­ский харак­тер, сбли­жая дан­ную шко­лу с семан­ти­че­ским направ­ле­ни­ем кор­пус­ной линг­ви­сти­ки, напри­мер с рабо­та­ми В. Той­бер­та (W. Teubert) или Д. Хер­ман­на (D. Hermann) [Stukenbrock et al. 2000]. Деталь­ная реа­ли­за­ция ком­по­нет­но­го ана­ли­за дис­кур­са пред­став­ле­на в Оль­ден­бург­ском проекте.

Отли­чи­тель­ной чер­той немец­ких школ явля­ет­ся тща­тель­ная про­ра­бот­ка и дета­ли­за­ция иссле­ду­е­мых пара­мет­ров, а основ­ной слож­но­стью при таком под­хо­де — син­те­зи­ро­ва­ние общих поло­же­ний и объ­ек­тив­но­сти тео­ре­ти­че­ской части, так как за объ­ек­ти­ва­ци­ей полу­чен­ных дан­ных теря­ет­ся пред­став­ле­ние дис­кур­са как целост­ной систе­мы: глав­ное вни­ма­ние в этом слу­чае уде­ля­ет­ся дета­лям, что, как след­ствие, ведет к углуб­ле­нию в тек­сто­ло­гию. Немец­кие дис­кур­сив­ные иссле­до­ва­ния отли­ча­ют­ся меж­дис­ци­пли­нар­ным под­хо­дом и дета­ли­за­ци­ей пара­мет­ров ана­ли­за. Осо­бен­но под­чер­ки­ва­ет­ся вза­и­мо­связь пси­хо­ло­гии и коди­ров­ки тек­ста [Haspelmath 2021].

Пси­хо­ло­ги­че­ские аспек­ты дис­кур­са в оте­че­ствен­ной линг­ви­сти­ке [Беля­нин 2000; Пав­ло­ва 2018] при­ме­ня­ют­ся для выяв­ле­ния, напри­мер, мани­пу­ля­тив­ных тех­но­ло­гий или эффек­тив­но­сти воз­дей­ствия на ауди­то­рию [Гима­лет­ди­но­ва 2020; Мак­си­мен­ко 2014]. Инте­рес­ное направ­ле­ние иссле­до­ва­ний дис­кур­са раз­ви­ва­ет­ся в испа­но­го­во­ря­щих стра­нах Ста­ро­го и Ново­го Све­та: выра­же­ние соци­аль­но-обу­слов­лен­ных изме­не­ний линг­ви­сти­че­ских пара­мет­ров тек­ста и эмо­ци­о­наль­ной оцен­ки про­ис­хо­дя­ще­го [Acuña-Fariña 2018; Lorenzo 2018].

Нали­чие раз­ных школ и под­хо­дов к иссле­до­ва­нию и опре­де­ле­нию дис­кур­са в оте­че­ствен­ной линг­ви­сти­ке при­ве­ло к исполь­зо­ва­нию рядом иссле­до­ва­те­лей ком­плекс­но­го, инте­граль­но­го под­хо­да [Хому­то­ва 2014: 16], учи­ты­ва­ю­ще­го осо­бую систе­му орга­ни­за­ции при­зна­ко­во­го про­стран­ства дис­кур­са, или мно­го­фак­тор­но­го, муль­ти­мо­даль­но­го под­хо­да. «Этот под­ход поз­во­ля­ет рас­смот­реть не столь­ко фор­мы и реа­ли­за­ции интен­ций ком­му­ни­ка­то­ра, сколь­ко смыс­ло­вые эффек­ты, воз­ни­ка­ю­щие в про­цес­се интер­пре­та­ции семи­о­ти­че­ских ансам­блей, или син­тез зна­че­ний, транс­ли­ру­е­мых раз­лич­ны­ми семи­о­ти­че­ски­ми ресур­са­ми и в аспек­те раз­лич­ных моду­сов рецеп­ции» [Бело­едо­ва и др. 2020: 447], поз­во­ля­ю­ще­го ана­ли­зи­ро­вать не толь­ко текст, но и пред­ла­га­ю­щи­е­ся к нему ком­мен­та­рии, фото­ма­те­ри­а­лы и др.

С тео­ре­ти­че­ской точ­ки зре­ния систе­ма ком­по­нен­тов ана­ли­за долж­на вклю­чать опре­де­лен­ные пара­мет­ры, кото­рые долж­ны и могут быть изу­че­ны, что­бы уста­но­вить необ­хо­ди­мые иссле­до­ва­те­лю закономерности.

Наи­бо­лее пол­ным набо­ром пара­мет­ров обла­да­ет опи­са­ние дис­кур­са по В. И. Кара­си­ку, кото­рое вклю­ча­ет девять основ­ных ком­по­нен­тов любо­го дис­кур­са: 1) участ­ни­ков и пуб­ли­ку; 2) хро­но­топ как опи­са­ние ситу­а­ции ком­му­ни­ка­ции; 3) цель ком­му­ни­ка­ции; 4) цен­ность ситу­а­ции; 5) стра­те­гию, изби­ра­е­мой для дости­же­ния цели; 6) тема­ти­че­скую направ­лен­ность; 7) вид и жанр ком­му­ни­ка­ции; 8) пре­це­дент­ные тек­сты, зада­ю­щие свой­ства; 9) дис­кур­сив­ные фор­му­лы, вклю­ча­ю­щие спе­ци­фи­че­ские обо­ро­ты речи [Кара­сик 2002: 200–201].

Совре­мен­ные циф­ро­вые тех­но­ло­гии в этом слу­чае суще­ствен­ным обра­зом сокра­ща­ют вре­мя обра­бот­ки мате­ри­а­ла в рам­ках постав­лен­ных иссле­до­ва­те­лем задач, но одно­вре­мен­но и созда­ют новые аспек­ты изу­че­ния дис­кур­са. Так, напри­мер, ком­плекс пара­мет­ров на осно­ве име­ю­щих­ся в арсе­на­ле иссле­до­ва­те­ля про­грамм поз­во­ля­ет обра­ба­ты­вать и ана­ли­зи­ро­вать сле­ду­ю­щие аспек­ты (с рядом неко­то­рых ограничений).

1. Осно­вы­ва­ясь на ком­му­ни­ка­тив­ном (функ­ци­о­наль­ном) под­хо­де при авто­ма­ти­зи­ро­ван­ной обра­бот­ке мате­ри­а­лов дис­кур­са, когда оце­ни­ва­ет­ся вер­баль­ное обще­ние (речь, упо­треб­ле­ние, функ­ци­о­ни­ро­ва­ние язы­ка: диа­лог, бесе­да, то есть тип диа­ло­ги­че­ско­го выска­зы­ва­ния), на осно­ве про­со­ди­че­ской моде­ли мож­но полу­чить допол­ни­тель­ные све­де­ния об авто­ре: соци­аль­ную груп­пу, обоб­щен­ные и инди­ви­ду­аль­ные чер­ты, вли­я­ю­щие на вос­при­я­тие инфор­ма­ции, тем­пе­ра­мент, модель рече­во­го пове­де­ния; при срав­не­нии про­дук­тов, зафик­си­ро­ван­ных в пись­мен­ной фор­ме, — при­зна­ки при­над­леж­но­сти выска­зы­ва­ния опре­де­лен­но­му автору.
2. Исполь­зуя струк­тур­но-семан­ти­че­ский под­ход, при кото­ром дис­курс сопо­ста­вим с фраг­мен­том тек­ста (напри­мер, абзац), на осно­ве инфор­ма­ци­он­ных тех­но­ло­гий мож­но полу­чить све­де­ния по слож­но­сти вос­при­я­тия тек­ста, сво­е­го рода сжа­то­сти или раз­мы­то­сти содер­жи­мо­го, эмо­ци­о­наль­но­го фона (тех­но­ло­гии кон­тент-ана­ли­за, сен­ти­мент-ана­лиз). В этом слу­чае авто­ру могут быть даны реко­мен­да­ции по улуч­ше­нию каче­ства сооб­ще­ния, адап­та­ции его под адре­са­та, изме­не­нию пара­мет­ров тек­ста по семан­ти­че­ской и логи­че­ской струк­ту­ре, вызы­ва­е­мым ассо­ци­а­ци­ям, сти­ли­сти­че­ской спе­ци­фи­ки (пси­хо­линг­ви­сти­че­ский ана­лиз). Сен­ти­мен­та­на­лиз пло­хо справ­ля­ет­ся с рас­по­зна­ва­ни­ем иро­нии или сар­каз­ма, то есть с пере­нос­ным смыс­лом или мета­фо­рич­но­стью высказывания.
3. При рас­смот­ре­нии дис­кур­са с соци­аль­но-праг­ма­ти­че­ской точ­ки зре­ния, когда дис­курс ана­ли­зи­ру­ет­ся как ситу­а­тив­ный текст или име­ю­щее соци­аль­но-идео­ло­ги­че­скую направ­лен­ность выска­зы­ва­ние, могут быть выяв­ле­ны тех­ни­ки и стра­те­гии изме­не­ния содер­жа­ния пер­во­на­чаль­ной темы ком­му­ни­ка­ции, осо­бен­но­сти вос­при­я­тия идей в дан­ной соци­аль­ной груп­пе и пред­ло­же­ны пути раз­ре­ше­ния кон­фликт­ной ситу­а­ции (big data analyses, ней­ро­се­те­вые тех­но­ло­гии). При этом речь идет об обра­бот­ке дей­стви­тель­но боль­ших объ­е­мов инфор­ма­ции, а не отдель­но взя­тых текстах.

Сле­до­ва­тель­но, в ком­плекс­ном ана­ли­зе дис­кур­са в зави­си­мо­сти от цели и мето­дов его про­ве­де­ния могут учи­ты­вать­ся раз­но­об­раз­ные аспек­ты, в том чис­ле и прак­ти­че­ское при­ме­не­ние резуль­та­тов ана­ли­за спе­ци­а­ли­ста­ми. Посколь­ку медиа­сфе­ра и поли­ти­ка, явля­ясь по сути сво­ей отра­же­ни­ем жиз­ни чело­ве­че­ско­го сооб­ще­ства, ока­зы­ва­ют силь­ное вли­я­ние на фор­ми­ро­ва­ние мораль­ных и нрав­ствен­ных цен­но­стей через широ­кую транс­ля­цию идей и прин­ци­пов, то и изу­че­ние подоб­но­го воз­дей­ствия долж­но быть частью науч­ных изыс­ка­ний [Гав­ри­ло­ва 2002; Кеге­ян, Ворож­би­то­ва 2019].

Иссле­до­ва­те­ли отме­ча­ют: «Спе­ци­фи­че­ски­ми функ­ци­я­ми поли­ти­че­ско­го тек­ста… ока­зы­ва­ют­ся идео­ло­ги­че­ская и моби­ли­за­ци­он­ная. Идео­ло­ги­че­ская функ­ция заклю­ча­ет­ся в том, что­бы при помо­щи язы­ко­вых средств пред­ста­вить ауди­то­рии неко­то­рую кар­ти­ну мира, бла­го­да­ря кото­рой при­ня­тие тех или иных поли­ти­че­ских реше­ний явля­ет­ся (или кажет­ся) обос­но­ван­ным» [Ала­са­ния 2015]. Соглас­но К. Ю. Ала­са­ния, моби­ли­за­ци­он­ная функ­ция тек­ста про­яв­ля­ет­ся в убеж­де­нии ауди­то­рии ока­зать под­держ­ку опре­де­лен­ной поли­ти­че­ской пози­ции, за кото­рую рату­ет автор тек­ста. При этом зада­чей иссле­до­ва­те­ля ста­но­вит­ся выяв­ле­ние обе­их функ­ций, при реше­нии кото­рой исполь­зу­ют­ся раз­лич­ные линг­ви­сти­че­ские и меж­дис­ци­пли­нар­ные мето­ды: мор­фо­ло­ги­че­ский, син­так­си­че­ский, семан­ти­че­ский, фоно­се­ман­ти­че­ский ана­лиз, а так­же такие под­хо­ды, как кон­тент-ана­лиз, интент-ана­лиз, нар­ра­тив­ный ана­лиз, дис­курс-ана­лиз. Г. Дж. Лас­су­элл расмат­ри­вал ком­би­на­цию дан­ных меж­дис­ци­пли­нар­ных под­хо­дов как дис­кур­сив­ный ана­лиз, при кото­ром язык пред­ста­ет сим­воль­ная систе­ма [Lasswell 1948].

Ана­лиз содер­жа­ния речей поли­ти­че­ских дея­те­лей как жан­ра поли­ти­че­ско­го тек­ста не дол­жен быть само­це­лью, как это часто быва­ет при мор­фо­ло­ги­че­ском, сти­ли­сти­че­ском и про­чих под­хо­дах, кон­тент-ана­ли­зе, что ведет к одно­сто­рон­не­му предо­став­ле­нию инфор­ма­ции и обес­це­ни­ва­нию резуль­та­та ана­ли­за в виде недо- или пере­оцен­ки воз­дей­ствия на адре­са­та. Необ­хо­ди­мо выде­лить базо­вые идеи, нар­ра­ти­вы на уровне замыс­ла и вер­ба­ли­за­ции, основ­ных смыс­лов-дей­ствий, ожи­да­е­мых от адре­са­та, и ана­лиз реа­ли­зо­ван­но­го воз­дей­ствия на адре­са­та, посколь­ку для поли­ти­че­ской жиз­ни важ­нее все­го имен­но резуль­тат воз­дей­ствия, уда­лось ли побу­дить чле­нов опре­де­лен­но­го сооб­ще­ства к совер­ше­нию опре­де­лен­ных целе­на­прав­лен­ных дей­ствий или поло­жи­тель­ных оце­нок про­ис­хо­дя­ще­го [Ват­то­ва­ни 2019; Abraham 2018].

По мне­нию А. Н. Бара­но­ва, инте­рес к изу­че­нию поли­ти­че­ских тек­стов мож­но объ­яс­нить как внут­рен­ни­ми потреб­но­стя­ми линг­ви­сти­че­ской тео­рии, так и поли­то­ло­ги­че­ски­ми про­бле­ма­ми изу­че­ния вза­и­мо­свя­зи идео­ло­гии и пове­ден­че­ских моде­лей в поли­то­ло­гии, транс­фор­ма­ци­он­ных про­цес­сов обще­ствен­но­го созна­ния [Бара­нов 1990: 245].

Обра­ще­ние к речам поли­ти­че­ских дея­те­лей про­шло­го удоб­но тем, что мы уже зна­ем, прав ли был поли­тик в оцен­ке ситу­а­ции и в том, как он ее пред­ста­вил, какой эффект ока­за­ла речь на слу­ша­те­лей, насколь­ко реа­ли­зо­ва­лась про­гно­сти­че­ская функ­ция поли­ти­ка и т. д., то есть можем про­ана­ли­зи­ро­вать речь с точ­ки зре­ния ее послед­ствий (убеж­да­ю­щая функ­ция явля­ет­ся основ­ной функ­ци­ей поли­ти­че­ско­го дис­кур­са: «вся­кий текст ока­зы­ва­ет воз­дей­ствие на созна­ние адре­са­та с семи­о­ти­че­ской точ­ки зре­ния. Но для поли­ти­че­ско­го тек­ста рече­вое воз­дей­ствие явля­ет­ся основ­ной целью ком­му­ни­ка­ции, на дости­же­ние кото­рой ори­ен­ти­ру­ет­ся выбор линг­ви­сти­че­ских средств» [Пар­шин 1987: 403]. Соот­вет­ствен­но, полу­чен­ные резуль­та­ты мож­но исполь­зо­вать для про­гно­зи­ро­ва­ния эффек­тив­но­сти совре­мен­ных речей в про­цес­се их создания.

Описание методики исследования

Итак, для дости­же­ния цели иссле­до­ва­ния — осу­ществ­ле­ния дву­сто­рон­не­го ана­ли­за тек­ста поли­ти­че­ской направ­лен­но­сти —  в каче­стве источ­ни­ка был взят текст одной речи П. А. Сто­лы­пи­на¹, про­из­не­сен­ной в Госу­дар­ствен­ной думе 10 мая 1907 г., а так­же откли­ки на нее в доре­во­лю­ци­он­ной прес­се. Речь была про­из­не­се­на в пери­од, когда Рос­сия сто­я­ла перед дра­ма­ти­че­ским выбо­ром пути раз­ви­тия. Необ­хо­ди­мый линг­ви­сту кон­текст для ана­ли­за речи — науч­ные иссле­до­ва­ния реформ, пред­ло­жен­ных П. А. Сто­лы­пи­ным [Asсher 2001].

Речь поли­ти­че­ско­го дея­те­ля явля­ет­ся про­из­ве­де­ни­ем опре­де­лен­но­го жан­ра не толь­ко в смыс­ле линг­ви­сти­че­ском (рече­вой жанр), но и в смыс­ле лите­ра­ту­ро­вед­че­ском, посколь­ку для него харак­тер­на сово­куп­ность содер­жа­тель­ных и фор­маль­ных свойств. Сле­до­ва­тель­но, дан­ную речь мож­но рассматривать:

1. с точ­ки зре­ния его созда­те­ля — насколь­ко текст речи выпол­ня­ет идео­ло­ги­че­скую и моби­ли­за­ци­он­ную функ­ции, то есть насколь­ко пра­виль­но и хоро­шо с пози­ции совре­мен­ных линг­ви­сти­че­ских и меж­дис­ци­пли­нар­ных мето­дов он соот­вет­ству­ет по линг­ви­сти­че­ским, сти­ли­сти­че­ским и семан­ти­че­ским пара­мет­рам запро­сам автора;
2. с точ­ки зре­ния адре­са­та или чита­те­ля — что хотел пере­дать автор это­го посла­ния; какие ощу­ще­ния появ­ля­ют­ся при его про­чте­нии (эмо­ци­о­наль­ная нагруз­ка); пони­ма­ет ли адре­сат необ­хо­ди­мость опре­де­лен­ных дей­ствий, или убеж­да­ет ли его автор в пра­виль­но­сти сво­их постулатов?

Для отве­та на дан­ные вопро­сы попро­бу­ем при­ме­нить ком­би­на­цию меж­дис­ци­пли­нар­ных мето­дов, кото­рые поз­во­ля­ют оце­нить как линг­ви­сти­че­ские сред­ства, исполь­зу­е­мые авто­ром для дости­же­ния мак­си­маль­но­го эффек­та воз­дей­ствия, так и резуль­та­тив­ность воз­дей­ствия. Для повы­ше­ния объ­ек­ти­ва­ции резуль­та­тов были при­ме­не­ны метод семан­ти­че­ско­го ана­ли­за и авто­ма­ти­зи­ро­ван­ная обра­бот­ка тек­ста через выяв­ле­ние семан­ти­че­ско­го ядра, сте­пе­ни эмо­ци­о­наль­но­сти тек­ста. Далее пред­по­ла­га­ет­ся пред­ста­вить их более подроб­но без упо­ми­на­ния отдель­ных кри­те­ри­ев, раз­ра­бот­ке кото­рых будет посвя­ще­но отдель­ное исследование.

Преж­де все­го, в речи созда­ет­ся опре­де­лен­ная кар­ти­на мира, ана­ло­гич­ная худо­же­ствен­но­му миру в худо­же­ствен­ном про­из­ве­де­нии. При этом меж­ду этой кар­ти­ной мира и реаль­но­стью суще­ству­ют слож­ные отно­ше­ния, вплоть до того что они могут вооб­ще не пере­се­кать­ся друг с дру­гом. Глав­ны­ми пара­мет­ра­ми созда­ва­е­мо­го в речи мира явля­ют­ся образ вре­ме­ни и образ про­стран­ства. Этот мир «засе­ля­ет­ся» опре­де­лен­ны­ми пер­со­на­жа­ми: это все­гда поло­жи­тель­ный образ того, кто про­из­но­сит речь, обра­зы его сорат­ни­ков, оппо­нен­тов, пред­по­ла­га­е­мо­го адре­са­та, «народ­ных масс». Целью речи явля­ет­ся стрем­ле­ние закре­пить нуж­ную кар­ти­ну мира в созна­нии слу­ша­те­лей и убе­дить их дей­ство­вать в соот­вет­ствии с нар­ра­ти­ва­ми, раз­ви­ва­ю­щи­ми­ся в пред­ло­жен­ном авто­ром мире. Кар­ти­на мира созда­ет­ся на осно­ве поли­ти­че­ской или соци­аль­ной ори­ен­та­ции авто­ра, его пози­ци­о­ни­ро­ва­ния в поли­ти­че­ском поле; интер­пре­та­ции апо­ли­ти­че­ской ситу­а­ции, задач про­во­ди­мой соци­аль­ной или поли­ти­че­ской груп­пой политики.

Ана­лиз кар­ти­ны мира выяв­ля­ет­ся через: 1) фор­маль­ную ком­по­зи­ци­он­ную струк­ту­ру тек­ста, соот­не­сен­ную с содер­жа­ни­ем; 2) систе­му пер­со­на­жей; 3) пред­став­ле­ние вре­ме­ни и про­стран­ства (хро­но­то­па); 4) раз­вер­ты­ва­ние нар­ра­ти­ва или нар­ра­ти­вов, жела­е­мых или, в целях устра­ше­ния ауди­то­рии, неже­ла­тель­ных; выстра­и­ва­ние внеш­не­го и внут­рен­не­го сюже­та тек­ста, т. е. его раз­ви­тия; 5) линг­ви­сти­че­ские осо­бен­но­сти (руч­ная и ком­пью­тер­ная обра­бот­ка дан­ных): лек­си­че­ская и сти­ли­сти­че­ская харак­те­ри­сти­ка средств и при­е­мов с опи­са­ни­ем рито­ри­че­ских, сти­ли­сти­че­ских и гра­фи­че­ских средств, поз­во­ля­ю­щих мани­пу­ли­ро­вать аудиторией.

На заклю­чи­тель­ном эта­пе важен ана­лиз идео­ло­ги­че­ско­го воз­дей­ствия: ожи­да­е­мо­го воз­дей­ствия и успеш­но­сти полу­чен­но­го результата.

Исхо­дя из это­го для выпол­не­ния подоб­но­го ана­ли­за был выбран инте­гра­тив­ный под­ход, в ходе кото­ро­го рас­смат­ри­вал­ся аспект идей­но­го содер­жа­ния речи П. А. Сто­лы­пи­на, оце­не­ны тех­но­ло­гия воз­дей­ствия и эмо­ци­о­наль­ный фон само­го тек­ста, а так­же ком­мен­та­ри­ев. Для вери­фи­ка­ции дан­ных были исполь­зо­ва­ны про­грам­мы откры­то­го досту­па (SEO Analyses, ВААЛ и др.).

Анализ материала

Речь П. А. Сто­лы­пи­на «Об устрой­стве быта кре­стьян и о пра­ве соб­ствен­но­сти»² (далее — Речь) с точ­ки зре­ния струк­ту­ры может быть раз­де­ле­на на несколь­ко ком­по­зи­ци­он­ных частей.

1. Обос­но­ва­ние необ­хо­ди­мо­сти выступ­ле­ния. Авто­ром пред­став­ля­ют­ся основ­ные кон­цеп­ты и цен­но­сти, кото­рые он испо­ве­ду­ет, а так­же обра­зы, пред­став­лен­ные в тек­сте и их эмо­ци­о­наль­ная нагруз­ка. Таким обра­зом про­ис­хо­дит выстра­и­ва­ние иерар­хич­ной систе­мы и вза­и­мо­от­но­ше­ний про­ти­во­по­став­ле­ния (анти­те­зы) и дополнения.
2. Раз­вер­ты­ва­ние темы — после­до­ва­тель­ное раз­вен­чи­ва­ние пози­ций трех партий-оппонентов.
3. Утвер­жде­ние соб­ствен­ной пози­ции как един­ствен­но вер­ной и созда­ние обра­за буду­ще­го как резуль­та­та сво­ей деятельности.

Пер­вая часть стро­ит­ся на утвер­жде­нии обра­за слу­ша­те­ля, то есть депу­та­та II Госу­дар­ствен­ной думы, как непро­фес­си­о­наль­но­го и не спо­соб­но­го к логич­но выстро­ен­но­му раз­мыш­ле­нию во имя не соб­ствен­ных целей (пар­тий­ных, лич­ных и пр.): «Гос­по­да чле­ны Госу­дар­ствен­ной думы! При­слу­ши­ва­ясь к пре­ни­ям по земель­но­му вопро­су и зна­ко­мясь с ними из сте­но­гра­фи­че­ских отче­тов, я при­шел к убеж­де­нию, что необ­хо­ди­мо ныне же до окон­ча­ния пре­ний сде­лать заяв­ле­ние как по воз­буж­дав­ше­му­ся тут вопро­су, так и о пред­по­ло­же­ни­ях само­го пра­ви­тель­ства. <…> Сего­дня я толь­ко узнал, что в аграр­ной комис­сии, в кото­рую не при­гла­ша­ют­ся чле­ны пра­ви­тель­ства и не выслу­ши­ва­ют­ся даже те дан­ные и мате­ри­а­лы, кото­ры­ми пра­ви­тель­ство рас­по­ла­га­ет, при­ни­ма­ют­ся прин­ци­пи­аль­ные реше­ния. <…> Пра­ви­тель­ству тем более, мне кажет­ся, подо­ба­ет выска­зать­ся в общих чер­тах, что из быв­ших здесь пре­ний, из быв­ше­го пред­ва­ри­тель­но­го обсуж­де­ния вопро­са ясно, как мало шан­сов сбли­зить раз­лич­ные точ­ки зре­ния, как мало шан­сов дать аграр­ной комис­сии опре­де­лен­ные зада­ния, очер­чен­ный стро­ги­ми рам­ка­ми наказ» (с. 86–87). Имен­но с депу­та­та­ми свя­за­ны при­зы­вы к раз­ру­ше­нию Рос­сии и наси­лию, то есть все самое опас­ное и нега­тив­ное: «Отсю­да, гос­по­да, рас­про­стра­ня­лись и пись­ма в про­вин­цию, в дерев­ни; пись­ма, кото­рые печа­та­лись в про­вин­ци­аль­ных газе­тах, поче­му я них и упо­ми­наю; пись­ма, вызы­вав­шие и сму­ще­ние, и воз­му­ще­ние на местах. Авто­ры этих писем при­вле­ка­лись к ответ­ствен­но­сти, но пой­ми­те, гос­по­да, что дела­лось в поня­ти­ях тех сель­ских обы­ва­те­лей, кото­рым пред­ла­га­лось, вви­ду яко­бы наси­лий, кро­во­жад­но­сти и пре­ступ­ле­ний пра­ви­тель­ства, обра­тить­ся к наси­лию и взять зем­лю силой!» (с. 92).

Из этой уста­нов­ки выстра­и­ва­ет­ся образ нар­ра­то­ра, носи­те­ля речи, во всем про­ти­во­по­став­лен­ный взбал­мош­но­му, не дума­ю­ще­му о госу­дар­ствен­ных инте­ре­сах, крик­ли­во­му обоб­щен­но­му обра­зу слу­ша­те­ля-депу­та­та. Прин­цип анти­те­зы этих двух обра­зов лежит в осно­ве раз­во­ра­чи­ва­ю­ще­го­ся внут­рен­не­го сюже­та Речи, и завер­ша­ет­ся этот сюжет тем, что адре­сат Речи, экс­пли­цит­но пред­став­лен­ный слу­ша­тель-депу­тат, демон­стра­тив­но ото­дви­га­ет­ся, а на его место вый­дет в фина­ле тот, кто все это вре­мя был иде­аль­ным слу­ша­те­лем, под­лин­ным адре­са­том тек­ста, кто импли­цит­но «при­сут­ство­вал» на про­тя­же­нии всей речи и нако­нец появил­ся в ней откры­то — это вся Рос­сия, от кре­стьян до Царя, кто готов вести стра­ну к буду­ще­му. Сово­куп­ный образ — но уже образ рус­ско­го чело­ве­ка, кото­рый за пре­де­ла­ми Думы нетер­пе­ли­во ждет Сло­ва нар­ра­то­ра, — воз­ни­ка­ет в пер­вой части Речи: «Я исхо­жу из того поло­же­ния, что все лица, заин­те­ре­со­ван­ные в этом деле, самым искрен­ним обра­зом жела­ют его раз­ре­ше­ния. Я думаю, что кре­стьяне не могут не желать раз­ре­ше­ния того вопро­са, кото­рый для них явля­ет­ся самым близ­ким и самым боль­ным. Я думаю, что и зем­ле­вла­дель­цы не могут не желать иметь сво­и­ми сосе­дя­ми людей спо­кой­ных и доволь­ных вме­сто голо­да­ю­щих и погром­щи­ков. Я думаю, что и все рус­ские люди, жаж­ду­щие успо­ко­е­ния сво­ей стра­ны, жела­ют ско­рей­ше­го раз­ре­ше­ния того вопро­са, кото­рый, несо­мнен­но, хотя бы отча­сти, пита­ет сму­ту» (с. 86). Имен­но к это­му иде­аль­но­му реци­пи­ен­ту обра­ще­на послед­няя фра­за Речи: «Им нуж­ны вели­кие потря­се­ния, нам нуж­на Вели­кая Рос­сия!» (с. 96). В этой фра­зе нар­ра­тор и его под­лин­ные слу­ша­те­ли ста­но­вят­ся еди­ны­ми, а «вра­ги» осо­зна­ют­ся как общие, как те, кого они вме­сте ото­дви­нут на пути к буду­щей вели­кой стране.

Эта анти­те­за и обра­щен­ность к под­лин­но­му Слу­ша­те­лю (кото­рый про­чи­та­ет речь поз­же в газе­тах или узна­ет о ней дру­гим, мисти­че­ским обра­зом) опре­де­ля­ет всю ее структуру.

Нар­ра­тор стро­ит свой образ как носи­те­ля систе­мы цен­но­стей как некий «кос­мос», про­ти­во­по­ло­жен­ный «хао­су». В осно­ве его систе­мы цен­но­стей лежит Госу­дар­ство: «Я поэто­му обой­ду все те оскорб­ле­ния и обви­не­ния, кото­рые раз­да­ва­лись здесь про­тив пра­ви­тель­ства. Я не буду оста­нав­ли­вать­ся и на тех напад­ках, кото­рые име­ли харак­тер аги­та­ци­он­но­го напо­ра на власть. Я не буду оста­нав­ли­вать­ся и на про­воз­гла­шав­ших­ся здесь нача­лах клас­со­вой мести со сто­ро­ны быв­ших кре­пост­ных кре­стьян к дво­ря­нам, а поста­ра­юсь встать на чисто госу­дар­ствен­ную точ­ку зре­ния…» (с. 86). Имен­но это ощу­ще­ние при­над­леж­но­сти к выс­ше­му цело­му дает ему пра­во на спо­кой­ствие в про­ти­во­вес «кри­кам» депу­та­тов, на кото­рых он пыта­ет­ся воз­дей­ство­вать (успо­ко­ить) логи­кой, логи­че­ски выстро­ен­ны­ми постро­е­ни­я­ми. Это не зна­чит, что Речь лише­на эмо­ци­о­наль­но­сти — сдер­жан­ность сме­ня­ет­ся в нуж­ных местах точ­но выве­рен­ны­ми эмо­ци­о­наль­ны­ми акцен­та­ми, но логич­ность аргу­мен­та­ции («…поста­ра­юсь отне­стись совер­шен­но бес­при­страст­но, даже более того — бес­страст­но к дан­но­му вопро­су. Поста­ра­юсь вник­нуть в суще­ство выска­зы­вав­ших­ся мне­ний, памя­туя, что мне­ния, не соглас­ные со взгля­да­ми пра­ви­тель­ства, не могут почи­тать­ся послед­ним за кра­мо­лу» (с. 86)) демон­стра­тив­но под­черк­ну­та нар­ра­то­ром и ста­но­вит­ся частью кон­стру­и­ру­е­мо­го образа.

Итак, про­стран­ствен­ная харак­те­ри­сти­ка тек­ста зада­на изна­чаль­но: от про­стран­ства Думы — к про­стран­ству всей Рос­сии («все рус­ские люди»).

Еще один сквоз­ной сюжет, задан­ный Речью, свя­зан с раз­вер­ты­ва­ни­ем вре­ме­ни. Во вступ­ле­нии дан образ насто­я­ще­го: «Я думаю, что и все рус­ские люди, жаж­ду­щие успо­ко­е­ния сво­ей стра­ны, жела­ют ско­рей­ше­го раз­ре­ше­ния того вопро­са, кото­рый, несо­мнен­но, хотя бы отча­сти, пита­ет сму­ту» (с. 86); «Оста­но­ви­тесь, гос­по­да, на том сооб­ра­же­нии, что госу­дар­ство есть один целый орга­низм и что если меж­ду частя­ми орга­низ­ма, частя­ми госу­дар­ства нач­нет­ся борь­ба, то госу­дар­ство неми­ну­е­мо погиб­нет и пре­вра­тит­ся в “цар­ство, раз­де­лив­ше­е­ся на ся”. В насто­я­щее вре­мя госу­дар­ство у нас хво­ра­ет. Самой боль­ной, самой сла­бой частью, кото­рая хире­ет, кото­рая завя­да­ет, явля­ет­ся кре­стьян­ство. Ему надо помочь» (с. 94). Утвер­жде­ние насто­я­ще­го как «пло­хо­го», про­блем­но­го явля­ет­ся необ­хо­ди­мей­шим эле­мен­том струк­ту­ры вре­ме­ни в поли­ти­че­ской кар­тине мира, посколь­ку без это­го невоз­мо­жен сюжет «воз­рож­де­ния в будущем».

Далее речь стро­ит­ся как раз­во­ра­чи­ва­ние трех воз­мож­ных «буду­щих», свое­об­раз­ная «аль­тер­на­тив­ная исто­рия». Внут­ри трех частей исполь­зу­ет­ся оди­на­ко­вая струк­ту­ра: пред­ло­же­ние одной из дум­ских пар­тий, его ана­лиз, дока­за­тель­ство, что это буду­щая ката­стро­фа для стра­ны. И глав­ное — утвер­жде­ние, что каж­дый из вари­ан­тов про­ти­во­ре­чит выс­шим цен­но­стям, кото­рые отста­и­ва­ет нар­ра­тор и кото­рые объ­еди­ня­ют его не с Думой, но с Рос­си­ей: «Все, что я ска­зал, гос­по­да, явля­ет­ся раз­бо­ром тех стрем­ле­ний, кото­рые, по мне­нию пра­ви­тель­ства, не дают того отве­та на запро­сы, того раз­ре­ше­ния дела, кото­ро­го ожи­да­ет Рос­сия» (с. 92).

Пер­вый вари­ант — это пар­тия левых. Они хотят, что­бы госу­дар­ствен­ная власть «воз­вы­си­лась над пра­вом» и заяв­ля­ют, «что вся зада­ча насто­я­ще­го момен­та заклю­ча­ет­ся имен­но в том, что­бы раз­ру­шить госу­дар­ствен­ность с ее поме­щи­чьей бюро­кра­ти­че­ской осно­вой и на раз­ва­ли­нах госу­дар­ствен­но­сти создать госу­дар­ствен­ность совре­мен­ную на новых куль­тур­ных нача­лах» (с. 87). Буду­щее, кото­рое ждет стра­ну при таком пово­ро­те собы­тий, — «пове­дет к пол­но­му пере­во­ро­ту во всех суще­ству­ю­щих граж­дан­ских пра­во­от­но­ше­ни­ях; он ведет к тому, что под­чи­ня­ет инте­ре­сам одно­го, хотя и мно­го­чис­лен­но­го, клас­са инте­ре­сы всех дру­гих сло­ев насе­ле­ния. Он ведет, гос­по­да, к соци­аль­ной рево­лю­ции» (с. 87). И Сто­лы­пин обос­но­вы­ва­ет этот вывод циф­ра­ми: земель­ный вопрос не будет раз­ре­шен, «это рав­но­силь­но нало­же­нию пла­сты­ря на засо­рен­ную рану» (с. 88).

Вто­рое пред­ло­же­ние — про­ект пар­тии народ­ной сво­бо­ды. Его созда­те­лей нар­ра­тор обви­ня­ет в нело­гич­но­сти и наро­чи­то про­ти­во­ре­чи­во изла­га­ет эту пози­цию: «Одна­ко я дол­жен ска­зать, что и в этом про­ек­те для меня не все понят­но, и он пред­став­ля­ет­ся мне во мно­гом про­ти­во­ре­чи­вым» (с. 90). И этот вари­ант ведет к тому, что кре­стьяне пере­ста­нут рабо­тать: «Никто не будет при­ла­гать свой труд к зем­ле, зная, что пло­ды его тру­дов могут быть через несколь­ко лет отчуж­де­ны» (с. 90).

И еще один тупи­ко­вый вари­ант: «…я поз­во­лю себе оста­но­вить­ся еще на одном спо­со­бе раз­ре­ше­ния земель­но­го вопро­са, кото­рый засел во мно­гих голо­вах. Этот спо­соб, этот путь — это путь наси­лия. <…> Я не могу не заявить, что в насто­я­щее вре­мя опас­ность новых наси­лий, новых бед в деревне воз­рас­та­ет… суще­ству­ет жела­ние уси­лить бро­же­ние в стране, бро­сать в насе­ле­ние семе­на воз­буж­де­ния, сму­ты, с целью воз­буж­де­ния недо­ве­рия к пра­ви­тель­ству, с тем что­бы подо­рвать его зна­че­ние, подо­рвать его авто­ри­тет, для того что­бы соеди­нить воеди­но все враж­деб­ные пра­ви­тель­ству силы» (с. 91).

Сто­лы­пин созда­ет три вари­ан­та буду­ще­го в слу­чае реа­ли­за­ции идей его про­тив­ни­ков. Во всех слу­ча­ях тор­же­ству­ют «наси­лие», «воз­буж­де­ние», «сму­та», «потря­се­ния», «соци­аль­ный пере­во­рот», «раз­ру­ше­ние суще­ству­ю­щей госу­дар­ствен­но­сти» («нам пред­ла­га­ют нам сре­ди дру­гих силь­ных и креп­ких паро­дов пре­вра­тить Рос­сию в раз­ва­ли­ны для того, что­бы на этих раз­ва­ли­нах стро­ить новое, неве­до­мое нам оте­че­ство» (с. 89)) будет «рас­пы­лен­ная зем­ля», «обни­ща­ние». Все, что дела­ют оппо­нен­ты, ведет к раз­ру­ше­нию либо как резуль­тат нера­зум­но­сти (отсут­ствие логи­че­ско­го мыш­ле­ния), либо как резуль­тат созна­тель­ных действий.

На каком осно­ва­нии пред­ла­га­ет дей­ство­вать нар­ра­тор? Он пря­мо ука­зы­ва­ет: «Но, кро­ме упо­мя­ну­тых мате­ри­аль­ных резуль­та­тов, что даст этот спо­соб стране, что даст он с нрав­ствен­ной сто­ро­ны?» Путь, пред­ла­га­е­мый авто­ром речи, опи­ра­ет­ся на нрав­ствен­ные нача­ла. Какие именно?

Во-пер­вых, пра­во соб­ствен­но­сти, кото­рое поз­во­лит людям отно­сить­ся к тому, что они име­ют, в дан­ном слу­чае к зем­ле, как куль­тур­ные хозя­е­ва: «Та кар­ти­на, кото­рая наблю­да­ет­ся теперь в наших сель­ских обще­ствах… вооб­ще сти­мул к тру­ду, та пру­жи­на, кото­рая застав­ля­ет людей тру­дить­ся, была бы слом­ле­на. <…> Вслед­ствие это­го куль­тур­ный уро­вень стра­ны пони­зит­ся. Доб­рый хозя­ин, хозя­ин изоб­ре­та­тель­ный, самою силой вещей будет лишен воз­мож­но­сти при­ло­жить свои зна­ния к зем­ле. <…> Ведь, гос­по­да, соб­ствен­ность име­ла все­гда сво­им осно­ва­ни­ем силу, за кото­рою сто­я­ло и нрав­ствен­ное пра­во. <…> А эта пере­кро­ен­ная и урав­нен­ная Рос­сия — что, ста­ла ли бы она и более могу­ще­ствен­ной и бога­той? Ведь богат­ство наро­дов созда­ет и могу­ще­ство стра­ны. <…> Уни­что­же­ны, конеч­но, будут куль­тур­ные хозяй­ства» (с. 89). Во-вто­рых, необ­хо­ди­мость сде­лать здо­ро­вым госу­дар­ство, в осно­ве кото­ро­го долж­ны лежать сво­бо­да и про­све­ще­ние: «Где же выход? Дума­ет ли пра­ви­тель­ство огра­ни­чить­ся полу­ме­ра­ми и поли­цей­ским охра­не­ни­ем поряд­ка? Но преж­де чем гово­рить о спо­со­бах, нуж­но ясно себе пред­ста­вить цель, а цель у пра­ви­тель­ства вполне опре­де­лен­на: пра­ви­тель­ство жела­ет под­нять кре­стьян­ское зем­ле­вла­де­ние, оно жела­ет видеть кре­стья­ни­на бога­тым, доста­точ­ным, так как где доста­ток, там, конеч­но, и про­све­ще­ние, там и насто­я­щая сво­бо­да. Но для это­го необ­хо­ди­мо дать воз­мож­ность спо­соб­но­му, тру­до­лю­би­во­му кре­стья­ни­ну, то есть соли зем­ли рус­ской, осво­бо­дить­ся от тех тис­ков, от тех тепе­реш­них усло­вий жиз­ни, в кото­рых он в насто­я­щее вре­мя нахо­дит­ся» (с. 92). В‑третьих, спра­вед­ли­вость: «В этом смысл госу­дар­ствен­но­сти, в этом оправ­да­ние госу­дар­ства как одно­го соци­аль­но­го цело­го. Мысль о том, что все госу­дар­ствен­ные силы долж­ны прий­ти на помощь сла­бей­шей его части, может напо­ми­нать прин­ци­пы соци­а­лиз­ма; но если это прин­цип соци­а­лиз­ма, то соци­а­лиз­ма госу­дар­ствен­но­го, кото­рый при­ме­нял­ся не раз в Запад­ной Евро­пе и при­но­сил реаль­ные и суще­ствен­ные резуль­та­ты» (с. 93).

Имен­но это поз­во­ля­ет создать образ буду­щей Рос­сии, кото­рый непре­мен­но будет реа­ли­зо­ван нар­ра­то­ром и теми сила­ми, кото­рые вме­сте с ним сто­ят на нрав­ствен­ных нача­лах: «Я думаю, что на вто­ром тыся­че­ле­тии сво­ей жиз­ни Рос­сия не раз­ва­лит­ся. Я думаю, что она обно­вит­ся, улуч­шит свой уклад, пой­дет впе­ред, но путем раз­ло­же­ния не пой­дет, пото­му что где раз­ло­же­ние — там смерть» (с. 89).

Вари­ант, кото­рый пред­ла­га­ет Сто­лы­пин, стро­ит­ся на нрав­ствен­ном нача­ле спра­вед­ли­во­сти и обще­го дела: «Таким обра­зом вышло бы, что все госу­дар­ство, все клас­сы насе­ле­ния помо­га­ют кре­стья­нам при­об­ре­сти ту зем­лю, в кото­рой они нуж­да­ют­ся». При этом: «Теперь же над­ле­жит немед­лен­но брать­ся за неза­мет­ную чер­ную рабо­ту», «Нача­тое дело надо улуч­шать», «Мы пред­ла­га­ем вам скром­ный, но вер­ный путь» (с. 96).

Экс­пли­цит­но Речь посвя­ще­на аграр­но­му вопро­су, столь остро­му для Рос­сии в момент про­из­не­се­ния. Одна­ко гораз­до важ­нее ее импли­цит­ный смысл («Я, гос­по­да, не думаю пред­став­лять вам пол­ной аграр­ной про­грам­мы пра­ви­тель­ства»), кото­рый ста­но­вит­ся явным толь­ко в фина­ле: «Про­тив­ни­кам госу­дар­ствен­но­сти хоте­лось бы избрать путь ради­ка­лиз­ма, путь осво­бож­де­ния от исто­ри­че­ско­го про­шло­го Рос­сии, осво­бож­де­ния от куль­тур­ных тра­ди­ций. Им нуж­ны вели­кие потря­се­ния, нам нуж­на Вели­кая Рос­сия!» (с. 96).

Таким обра­зом, Сто­лы­пин, будучи гени­аль­ным ора­то­ром, выстро­ил иде­аль­ную струк­ту­ру Речи:

1. Оппо­зи­ция «оппо­нент (носи­тель отри­ца­тель­но­го нача­ла) — нар­ра­тор (носи­тель поло­жи­тель­но­го нача­ла)»; «я» — автор реформ, член пра­ви­тель­ства, и «мы» (пра­ви­тель­ство) в про­ти­во­по­став­ле­нии с «они» (кре­стьяне, рабо­чие); про­шлое и буду­щее; про­цве­та­ю­щая и раз­ру­ша­ю­ща­я­ся Россия.
2. Оппо­зи­ция «про­шлое (в кото­ром совер­ше­ны ошиб­ки) — насто­я­щее (про­блем­ное, потен­ци­аль­но содер­жа­щее в себе угро­зу) — воз­мож­ное пло­хое буду­щее — хоро­шее буду­щее (к кото­ро­му при­ве­дут дей­ствия нар­ра­то­ра, кото­рое наста­нет, если пред­ла­га­е­мый им закон будет пре­тво­рен в жизнь)».
3. Оппо­зи­ция «без­нрав­ствен­ное — нрав­ствен­ное», при этом дей­ствия и идеи нар­ра­то­ра опи­ра­ют­ся на выс­шие нрав­ствен­ные цен­но­сти. Она выстра­и­ва­ет­ся на осно­ве лек­сем с поло­жи­тель­ной или отри­ца­тель­ной коннотацией.
4. Внут­рен­ний сюжет, раз­ви­тие мыс­ли стро­ит­ся на дви­же­нии от «пло­хо­го» к «хоро­ше­му».

Все оппо­зи­ции реа­ли­зу­ют­ся на ком­по­зи­ци­он­ном и лек­си­че­ском уровне и раз­ре­ша­ют­ся в фина­ле их пре­одо­ле­ни­ем ради основ­ной идеи — сде­лать Рос­сию целост­ным, про­цве­та­ю­щим госу­дар­ством на осно­ва­нии внед­ре­ния закона.

Одна­ко самым важ­ным для ана­ли­за кар­ти­ны мира поли­ти­ка явля­ет­ся вто­рой этап: ана­лиз кон­крет­но­го, вари­а­тив­но­го напол­не­ния инва­ри­ант­ных эле­мен­тов. Что имен­но в дан­ной кар­тине мира явля­ет­ся «нрав­ствен­ным» и что — «без­нрав­ствен­ным»? Какое имен­но буду­щее утвер­жда­ет­ся как «апо­ка­лип­ти­че­ское» и как «необ­хо­ди­мое»? На про­тя­же­нии все­го сво­е­го поли­ти­че­ско­го выступ­ле­ния П. А. Сто­лы­пин воз­вра­ща­ет слу­ша­те­лей к теме зако­но­про­ек­та от 9 нояб­ря 1906 г. о наде­ле­нии кре­стьян соб­ствен­но­стью в виде земель­но­го участ­ка, а так­же поправ­кам к нему, к оцен­ке дан­но­го про­ек­та на осно­ва­нии прак­ти­ки его при­ме­не­ния на тер­ри­то­рии Рос­сий­ской импе­рии. В про­цес­се поли­ти­че­ско­го выступ­ле­ния пре­мьер-министр оце­ни­ва­ет свою рабо­ту по внед­ре­нию зако­но­про­ек­та в жизнь. В каче­стве осно­ва­ния оцен­ки он при­во­дит­до­ка­за­тель­ства сво­ей точ­ки зре­ния: ссыл­ки на оче­вид­ные фак­ты, ссыл­ки на авто­ри­тет, цита­ты тек­ста зако­но­про­ек­та, ста­тью зако­на, циф­ро­вую инфор­ма­цию. Циф­ро­вые дан­ные доста­точ­но убе­ди­тель­ны, но слож­ны для вос­при­я­тия слу­ша­те­ля­ми, тем более что к опо­сре­до­ван­ным слу­ша­те­лям (адре­са­там) мож­но отне­сти то же кре­стьян­ство, во бла­го кото­ро­го и вопло­ща­ет­ся дан­ный закон. Кре­стьян­ство в речи П. А. Сто­лы­пи­на пред­ста­ет нера­зум­ным дитя­тей, о кото­ром царь-батюш­ка и пра­ви­тель­ство печет­ся и кото­рое начи­на­ет «учить­ся» у отцов­пра­ви­те­лей. Дан­ная оцен­ка адре­са­та, кото­рый, по сло­вам Сто­лы­пи­на, вос­тор­жен­но при­вет­ству­ет реа­ли­за­цию дан­но­го зако­на, не соот­вет­ству­ет действительности.

И тре­тий этап — выяв­ле­ние скры­то­го, импли­цит­но­го смыс­ла тек­ста. Эти зада­чи с уче­том раз­но­об­раз­ных кон­тек­стов и пони­ма­ния тех смыс­лов, кото­рые не свя­за­ны со сло­вар­ным зна­че­ни­ем сло­ва, может решить толь­ко человек.

С идео­ло­ги­че­ской точ­ки зре­ния выбор слов и выра­же­ний, исполь­зу­е­мых в тек­сте, явля­ет­ся важ­ным сред­ством воз­дей­ствия и струк­ту­ри­ро­ва­ния убеж­де­ний, обу­слав­ли­ва­ю­щих и опре­де­ля­ю­щих поступ­ки чело­ве­ка, а так­же и опре­де­лен­ные реак­ции в обще­стве [Бла­кар 1987: 103].

Мы уже исполь­зо­ва­ли при ана­ли­зе дис­кур­са речи дан­ные частот­но­го ана­ли­за, полу­чен­ные бла­го­да­ря ком­пью­тер­ным про­грам­мам, одна­ко пред­ста­вим дан­ные по самым частот­ным лек­се­мам в таб­ли­це, исклю­чив неиз­беж­ные сою­зы, пред­ло­ги и про­чие слу­жеб­ные сло­ва (и, в, этот, тот, быть, не, на, что, это, то, бы, весь, к и пр.). Для нагляд­но­сти при­во­дим их в таблице.

Таб­ли­ца. Наи­бо­лее частот­ные лек­се­мы в Речи

При­ме­ча­ние. Резуль­та­ты, при­ве­ден­ные в таб­ли­це, рас­по­ло­же­ны по убы­ва­нию и сге­не­ри­ро­ва­ны автоматически.

Про­стой коли­че­ствен­ный ана­лиз поз­во­ля­ет ясно уви­деть, что систе­ма цен­но­стей, кото­рую пред­ла­га­ет слу­ша­те­лям П. А. Сто­лы­пин, опи­ра­ет­ся на идеи госу­дар­ствен­но­сти, стра­ны, соб­ствен­но­сти, пра­ва, от име­ни кото­рых и высту­па­ет оратор.

Результаты исследования

Итак, ана­лиз Речи под­твер­жда­ет, что Сто­лы­пин — отлич­ный поли­ти­че­ский ора­тор, что неод­но­крат­но под­чер­ки­ва­ли совре­мен­ни­ки. Его речи (все­го он высту­пил в Думе 31 раз) вос­при­ни­ма­лись как ясные, содер­жа­тель­ные, вели­ко­леп­ные по сти­лю, напол­нен­ные ярки­ми обра­за­ми, чрез­вы­чай­но логич­ные; на три­буне он сра­зу вооду­шев­лял­ся, он быст­ро овла­де­вал ауди­то­ри­ей, умел при­ко­вать к себе ее вни­ма­ние³. Не слу­чай­но в 1907 г. были изда­ны отдель­ной бро­шю­рой речи П. А. Сто­лы­пи­на во II Госу­дар­ствен­ной думе. В. И. Гур­ко, хотя и был настро­ен по отно­ше­нию к Сто­лы­пи­ну отри­ца­тель­но, вспо­ми­нал, что министр «гово­рил гром­ко, отчет­ли­во и авто­ри­тет­но. Помо­га­ла ему при этом его фигу­ра: высо­кий, строй­ный, он дер­жал себя на кафед­ре с боль­шим досто­ин­ством, ска­жу даже, вели­че­ствен­но»⁴. Пред­се­да­тель II Думы Ф. А. Голо­вин, тоже поли­ти­че­ский про­тив­ник Сто­лы­пи­на, писал: «Пер­вое выступ­ле­ние Сто­лы­пи­на убе­ди­ло меня в том, что это не толь­ко хоро­ший ора­тор, но что это чело­век с тем­пе­ра­мен­том и силь­ной волей», его речи «дыша­ли силой, бла­го­род­ством и готов­но­стью забыть пар­тий­ные рас­при и друж­но рабо­тать с Думой на поль­зу госу­дар­ства», и на сто­роне пер­во­го мини­стра оста­лась «мораль­ная побе­да»; на кри­ти­ку Сто­лы­пин отве­тил «силь­но, но вполне кор­рект­но и тем самым мно­го выиг­рал даже в гла­зах сво­их недру­гов»⁵.

В то же вре­мя мно­гие его речи не име­ли успе­ха в Думе, осо­бен­но в пер­вой и вто­рой (реже в тре­тьей) или вызы­ва­ли враж­деб­ную реак­цию ауди­то­рии, по защи­ща­е­мым Сто­лы­пи­ным зако­нам Дума голо­со­ва­ла про­тив. Напри­мер, в 1909 г. Сто­лы­пин высту­пил с речью, в кото­рой дока­зы­вал пра­во госу­дар­ства «согла­со­вы­вать госу­дар­ствен­ные инте­ре­сы с инте­ре­са­ми гос­под­ству­ю­щей пер­вен­ству­ю­щей церк­ви⁶. Дума про­го­ло­со­ва­ла вопре­ки тому, к чему ее при­зы­вал пре­мьер-министр. Быва­ло, что ни один дум­ский ора­тор не под­дер­жи­вал Сто­лы­пи­на, ему кри­ча­ли: «Долой! Отстав­ка! Погром­щик!»

Ана­ли­зи­ру­е­мая Речь так­же вызва­ла нега­тив­ную реак­цию. Обра­тим­ся к неко­то­рым откли­кам. Один из них после­до­вал в газе­те поли­ти­че­ских оппо­нен­тов Сто­лы­пи­на «Речь». Мы рас­смот­рим толь­ко реак­цию на рито­ри­ку Сто­лы­пи­на, есте­ствен­но, не каса­ясь сути поли­ти­че­ских спо­ров. Газе­та утвер­жда­ла: «Речь П. А. Сто­лы­пи­на во вче­раш­нем засе­да­нии Госу­дар­ствен­ной думы состав­ля­ет, несо­мнен­но, круп­ное собы­тия дня как по сво­е­му содер­жа­нию, так и по внеш­ним усло­ви­ям её про­из­не­се­ния. <…> Мы не удив­ля­ем­ся тому, что, сде­лав свой реши­тель­ный шаг впе­ред, пра­ви­тель­ство не толь­ко не суме­ло исполь­зо­вать его, но, напро­тив, на этой точ­ке поста­ра­лось обост­рить свои отно­ше­ния к народ­но­му пред­ста­ви­тель­ству.<…> И в насто­я­щем слу­чае под­чер­ки­ва­ние мини­стер­ством сво­ей точ­ки зре­ния, столь про­ти­во­по­лож­ной мне­нию боль­шин­ства Думы и заду­шев­ным жела­ни­ям кре­стьян­ства, настой­чи­во выдви­га­е­мые имен­но те меро­при­я­тия, кото­рые идут враз­рез с насто­я­тель­ной потреб­но­стью корен­но­го раз­ре­ше­ния вопро­са, отсут­ствие ясно­го ука­за­ния на жела­ние сго­во­рить­ся с народ­ным пред­ста­ви­тель­ством, най­ти общий язык в этом самом важ­ном для бытия госу­дар­ства деле — все это лиш­ний раз сви­де­тель­ству­ет о непо­ни­ма­нии момен­та, и немуд­ре­но, что речь Сто­лы­пи­на про­из­ве­ла впе­чат­ле­ние совер­шен­но обрат­ное тому, какое она объ­ек­тив­но мог­ла бы вызвать»⁷. Далее шло мне­ние пред­се­да­те­ля аграр­ной комис­сии Н. Н. Кут­ле­ра: «Я не буду подроб­но раз­би­рать первую часть речи П. А. Сто­лы­пи­на. Кри­ти­ка его отли­ча­лась более сме­ло­стью и реши­тель­но­стью, чем осно­ва­тель­но­стью… пред­се­да­тель сове­та мини­стров не про­явил и спра­вед­ли­во­сти. Я не буду удив­лен, если на ответ ему в Думе раз­да­дут­ся речи, кото­рых бы луч­ше не слы­хать»⁸. И хотя про­грамм­ная речь П. А. Сто­лы­пи­на по аграр­но­му вопро­су, как писа­ли очень мно­гие, «взвол­но­ва­ла» реши­тель­но всех и, несо­мнен­но, «мало кого удо­вле­тво­ри­ла», боль­шие пре­тен­зии были к аргу­мен­та­ции, кото­рая при имма­нент­ном ана­ли­зе тек­ста кажет­ся вполне безупречной.

В этой свя­зи воз­ни­ка­ет важ­ный для поли­ти­че­ской линг­ви­сти­ки вопрос: поче­му ана­ли­зи­ру­е­мый текст, вели­ко­леп­но соот­вет­ству­ю­щий всем тре­бо­ва­ни­ям того или ино­го поли­ти­че­ско­го жан­ра, ока­зы­ва­ет­ся «неуспеш­ным», не при­во­дя­щим к ожи­да­е­мым результатам?

При­чи­на здесь — в неудач­но выбран­ной сти­ли­сти­ке дис­кур­са. Р. Пайпс счи­тал, что, «воз­мож­но, Сто­лы­пин был един­ствен­ным пре­мьер-мини­стром в кон­сти­ту­ци­он­ном деся­ти­ле­тии, кото­рый обра­щал­ся к Думе как к парт­не­ру в сов­мест­ном уси­лии создать силь­ную, вели­кую Рос­сию…»⁹. Види­мо, иссле­до­ва­тель не чув­ство­вал тон­ко­сти сти­ля на рус­ском язы­ке: диа­лог со слу­ша­те­ля­ми, с депу­та­та­ми Думы, носит декла­ра­тив­ный харак­тер, это рито­ри­че­ский при­ем. Вся струк­ту­ра речей Сто­лы­пи­на стро­ит­ся как патер­на­лист­ский дискурс.

Имен­но поэто­му отли­чи­тель­ной осо­бен­но­стью речей Сто­лы­пи­на явля­ет­ся стрем­ле­ние гово­рить как бы с пози­ции выс­ших начал, про­вод­ни­ком кото­рых он толь­ко явля­ет­ся. Он — закон­ность, госу­дар­ство, спра­вед­ли­вость и пр.¹⁰ Не слу­чай­но он одна­жды ска­зал: «Нуж­но, что­бы явил­ся “капрал”, вождь, под­нял зна­мя власт­но, и на зна­ме­ни дол­жен быть наци­о­наль­ный вывод пере­жи­то­го. <…> Да, имен­но. И по этой линии пой­дет боль­шин­ство, ска­жет: «И сла­ва богу, нако­нец». А несо­глас­ные — одни увле­кут­ся пото­ком, дру­гие падут духом и под­чи­нят­ся»¹¹. Извест­ны мно­же­ствен­ные нега­тив­ные выска­зы­ва­ния Сто­лы­пи­на о Думе («В Госу­дар­ствен­ной думе про­дол­жа­ет­ся сло­во­из­вер­же­ние зажи­га­тель­но­го харак­те­ра, а о рабо­те не слыш­но, Дума “гни­ет на кор­ню”» и пр.¹², что не мог­ли не чув­ство­вать его слу­ша­те­ли, кото­рых он пытал­ся вос­пи­ты­вать, слов­но нера­зум­ных детей. А. Кизе­вет­тер так­же утвер­ждал: «И уже до пол­но­го извра­ще­ния этих начал [кон­сти­ту­ци­о­на­лиз­ма] дохо­дит пре­тен­зия пред­се­да­те­ля сове­та мини­стров играть по отно­ше­нию к Думе роль како­го-то обер-про­ку­ро­ра, истол­ко­вы­ва­ю­ще­го ее пра­ва и обя­зан­но­сти»¹³. Ора­тор пря­мо ука­зы­ва­ет на то, что он явля­ет­ся спа­си­те­лем, а всех, кто не сле­ду­ет за ним в этой роли, ждет нака­за­ние: мотив репрес­сий явля­ет­ся в его речах постоянным.

Этот дис­курс спра­вед­ли­во вос­при­ни­ма­ет­ся взрос­лой ауди­то­ри­ей как оскор­би­тель­ный и вызы­ва­ет бес­со­зна­тель­ное раз­дра­же­ние, дого­во­рить­ся в такой ситу­а­ции невоз­мож­но, даже если ора­тор прав, а идея сотруд­ни­че­ства, кото­рую не раз выска­зы­вал Сто­лы­пин, оста­ет­ся пустой декла­ра­ци­ей (фор­маль­но Сто­лы­пин под­чер­ки­вал стрем­ле­ние пра­ви­тель­ства сотруд­ни­чать с Думой в рам­ках «пред­ста­ви­тель­но­го строя», хотя при этом заяв­лял о пра­вах монар­ха и пра­ви­тель­ства дей­ство­вать совер­шен­но само­сто­я­тель­но), посколь­ку пред­ла­га­е­мое сотруд­ни­че­ство долж­но стро­ить­ся толь­ко на иде­ях, утвер­жда­е­мых ора­то­ром, высту­па­ю­щим в функ­ции Отца.

Дис­курс-ана­лиз Речи Сто­лы­пи­на, выяв­ля­ю­щий типич­ные осо­бен­но­сти речей дан­но­го ора­то­ра, уточ­ня­ет резуль­та­ты исто­ри­че­ских и поли­то­ло­ги­че­ских иссле­до­ва­ний, объ­яс­няя воз­ни­кав­шие про­ти­во­ре­чия меж­ду ора­то­ром и его аудиторией.

Не менее важ­на и тео­ре­ти­че­ская про­бле­ма: часто иссле­до­ва­те­ли, ана­ли­зи­руя речь поли­ти­че­ско­го дея­те­ля, кон­ста­ти­ру­ют ее «пра­виль­ность» и оста­нав­ли­ва­ют­ся на этом. Одна­ко мы видим, что вели­ко­леп­ный поли­ти­че­ский текст не дости­га­ет цели, посколь­ку в нем импли­цит­но при­сут­ству­ют смыс­лы, кото­рые чув­ству­ет ауди­то­рия и кото­рые выяв­ля­ют­ся бла­го­да­ря тому же дискурс-анализу.

Выводы

Таким обра­зом, в ходе иссле­до­ва­ния были рас­смот­ре­ны тра­ди­ци­он­ные под­хо­ды к медиа­дис­кур­су в оте­че­ствен­ной и зару­беж­ной линг­ви­сти­ке. Слож­ность опре­де­ле­ния пре­иму­ществ и недо­стат­ков отдель­ных под­хо­дов состо­ит в том, что и сам дис­курс явля­ет­ся мно­го­уров­не­вым поня­ти­ем и иссле­ду­ет­ся с точ­ки зре­ния раз­ных дис­ци­плин. Сле­ду­ет при­знать, что для совре­мен­ных иссле­до­ва­ний дис­кур­са необ­хо­ди­мо исполь­зо­ва­ние авто­ма­ти­зи­ро­ван­ной обра­бот­ки дан­ных с помо­щью спе­ци­аль­ных про­грамм, поз­во­ля­ю­щих за корот­кое вре­мя оце­нить объ­ек­тив­ность полу­чен­ных резуль­та­тов. Дан­ная область иссле­до­ва­ний хотя еще очень моло­да, но доста­точ­но пер­спек­тив­на. Авто­ма­ти­за­ция про­цес­сов ана­ли­за не отме­ня­ет, одна­ко, тра­ди­ци­он­ных под­хо­дов, а допол­ня­ет и совер­шен­ству­ет име­ю­щий­ся у иссле­до­ва­те­лей дис­кур­са опыт.

Дан­ный ком­плекс­ный под­ход может при­ме­нять­ся на осно­ве под­бо­ра кри­те­ри­ев к раз­лич­ным видам дис­кур­са, в том чис­ле к ана­ли­зу медиа­про­стран­ства с праг­ма­ти­че­ской точ­ки зре­ния, напри­мер для опре­де­ле­ния идей­но­го содер­жа­ния, про­гно­зи­ро­ва­ния. В каче­стве при­ме­ра был выбран ана­лиз речи П. А. Сто­лы­пи­на с пози­ций кри­ти­че­ской линг­ви­сти­ки в соче­та­нии с авто­ма­ти­зи­ро­ван­ной обра­бот­кой дан­ных. При этом было выяв­ле­но иска­жен­ное пред­став­ле­ния собы­тий, кото­рое опре­де­ля­ет­ся в кри­ти­че­ской линг­ви­сти­ке как нару­ше­ние прин­ци­па объ­ек­тив­но­сти, что при­ве­ло к непри­я­тию выступ­ле­ния у ауди­то­рии, несмот­ря на обще­при­знан­ное рито­ри­че­ское мастер­ство оратора.