От публицистичности к публицистическому стилю: «Северная пчела» 1847 года

Постановка проблемы

Несмот­ря на то что изу­че­нию пуб­ли­ци­сти­че­ско­го сти­ля посвя­ще­но огром­ное коли­че­ство работ, исто­рия его фор­ми­ро­ва­ния оста­ет­ся прак­ти­че­ски неизу­чен­ной. Фун­да­мен­таль­ных тру­дов по этой теме нет. Не суще­ству­ет и тео­ре­ти­че­ской базы, кото­рая мог­ла бы лечь в осно­ву изу­че­ния исто­рии этой раз­но­вид­но­сти рус­ско­го лите­ра­тур­но­го язы­ка. Постро­е­нию стро­гой науч­ной тео­рии меша­ет неопре­де­лен­ность содер­жа­ния ряда тер­ми­нов, смеж­ных с поня­ти­ем пуб­ли­ци­сти­че­ский стиль и обра­зу­ю­щих поня­тий­ную базу иссле­до­ва­ния: медиа­речь, медий­ность, пуб­ли­ци­стич­ность. Суще­ствен­ные труд­но­сти при изу­че­нии исто­рии пуб­ли­ци­сти­че­ско­го сти­ля обу­слов­ле­ны тем, что мно­гие пуб­ли­ка­ции пред­став­ля­ют собой набор тео­ре­ти­че­ских поло­же­ний, кото­рые невоз­мож­но ни под­твер­дить, ни опро­верг­нуть, посколь­ку они не опи­ра­ют­ся на ана­лиз рече­во­го мате­ри­а­ла. Раз­ра­бо­тать поня­тий­ное содер­жа­ние трех ука­зан­ных выше номи­на­ций, при­дать им ком­му­ни­ка­тив­ный ста­тус тер­ми­нов с наце­лен­но­стью на исто­ри­ко-линг­ви­сти­че­ские иссле­до­ва­ния, под­твер­див тео­ре­ти­че­ские поло­же­ния ана­ли­зом кон­крет­но­го рече­во­го мате­ри­а­ла, — цель наше­го исследования.

История вопроса

Исто­рия пуб­ли­ци­сти­че­ско­го сти­ля ведет свое нача­ло от исто­рии пуб­ли­ци­сти­ки и пуб­ли­ци­стич­но­сти, кото­рые стар­ше пуб­ли­ци­сти­че­ско­го сти­ля и кото­рые в том или ином виде затра­ги­ва­лись в науч­ных рабо­тах раз­лич­ной тема­ти­ки. Так, В. Д. Левин в рабо­те, посвя­щен­ной исто­рии рус­ско­го лите­ра­тур­но­го язы­ка, гово­рил о том, что пуб­ли­ци­сти­ка мос­ков­ской эпо­хи харак­те­ри­зу­ет­ся книж­но-лите­ра­тур­ным типом пись­мен­но­го язы­ка, про­ти­во­по­став­лен­но­го при­каз­но­му язы­ку в госу­дар­ствен­но-офи­ци­аль­ной сфе­ре, одна­ко «уже в ХI веке, а более широ­ко в XVI–XVII вв., появ­ля­ют­ся такие лите­ра­тур­ные про­из­ве­де­ния, кото­рые, не при­над­ле­жа по-сво­е­му жан­ру к соб­ствен­но дело­вой лите­ра­ту­ре, тем не менее тяго­те­ют к народ­но-раз­го­вор­но­му язы­ку и при­каз­ной речи и очень дале­ки от тра­ди­ций цер­ков­но­сла­вян­ской лите­ра­ту­ры» [Левин 1964: 96]. В каче­стве при­ме­ра Левин назы­ва­ет пуб­ли­ци­сти­че­ские про­из­ве­де­ния и чело­бит­ные Ива­на Пере­све­то­ва (XVI в.). Одна­ко спе­ци­а­ли­сты по исто­рии лите­ра­тур­но­го язы­ка, гово­ря об общих тен­ден­ци­ях его раз­ви­тия, хотя и оста­нав­ли­ва­ют­ся на неко­то­рых осо­бен­но­стях пуб­ли­ци­сти­че­ской, газет­ной речи, но нико­гда не дела­ют ее глав­ным объ­ек­том исследования.

Спе­ци­а­ли­сты по исто­рии древ­не­рус­ской и рус­ской лите­ра­ту­ры все­гда выде­ля­ли как осо­бый тип про­из­ве­де­ний пуб­ли­ци­сти­ку, гово­ри­ли о пуб­ли­ци­стич­но­сти рус­ской лите­ра­ту­ры. Д. С. Лиха­чев, под­чер­ки­вав­ший, что «XVI век харак­те­ри­зу­ет­ся чрез­вы­чай­ным раз­ви­ти­ем пуб­ли­ци­сти­че­ской мыс­ли», писал: «Пуб­ли­ци­сти­ка XVI века отра­жа­ла по пре­иму­ще­ству борь­бу внут­ри клас­са фео­да­лов: меж­ду дво­рян­ством и бояр­ством. Пере­до­вые дво­рян­ские пуб­ли­ци­сты счи­та­ли себя заступ­ни­ка­ми обще­на­род­ных инте­ре­сов. Неволь­но в сочи­не­ния дво­рян­ских пуб­ли­ци­стов про­ни­ка­ют неко­то­рые ренес­санс­ные идеи и пред­став­ле­ния. Так, напри­мер, Иван Пере­све­тов выдви­га­ет прин­цип равен­ства всех перед лицом госу­да­ря, рату­ет про­тив нера­вен­ства по рож­де­нию и за нера­вен­ство, созда­ва­е­мое самим пра­ви­тель­ством, награж­да­ю­щим луч­ших. Он высту­па­ет за сво­бо­ду стра­ны» [Лиха­чев 1972: 22].

Заме­тим, что и спе­ци­а­ли­сты по исто­рии рус­ско­го язы­ка и рус­ской лите­ра­ту­ры гово­ри­ли имен­но о пуб­ли­ци­сти­ке и пуб­ли­ци­стич­но­сти и не упо­треб­ля­ли тер­мин пуб­ли­ци­сти­че­ский стиль. Под пуб­ли­ци­стич­но­стью пони­ма­лись такие каче­ства тек­ста, как откры­то выра­жен­ная автор­ская пози­ция, уме­ние поле­ми­зи­ро­вать, обли­чать поро­ки, стрем­ле­ние воз­дей­ство­вать на чита­те­ля, убе­дить его в пра­виль­но­сти сво­их взгля­дов, жела­ние про­по­ве­до­вать бла­го­род­ные стрем­ле­ния и рас­се­и­вать заблуж­де­ния. Замет­на и уста­нов­ка на демон­стра­цию рече­во­го мастер­ства. Все эти свой­ства могут быть при­су­щи и той раз­но­вид­но­сти речи, кото­рую сей­час назы­ва­ют пуб­ли­ци­сти­че­ским сти­лем, но они не явля­ют­ся необ­хо­ди­мы­ми и доста­точ­ны­ми для ква­ли­фи­ка­ции тек­ста как испол­нен­но­го в пуб­ли­ци­сти­че­ском стиле.

Несмот­ря на то что име­ет­ся мно­го осно­ва­ний утвер­ждать, что пуб­ли­ци­стич­ность и пуб­ли­ци­сти­че­ский стиль не одно и то же, неко­то­рые иссле­до­ва­те­ли упо­треб­ля­ют дан­ные номи­на­ции неосто­рож­но. М. В. Ива­но­ва, ана­ли­зи­руя в линг­ви­сти­че­ском аспек­те исто­ки пуб­ли­ци­сти­че­ско­го сти­ля и повто­ряя идеи, выска­зан­ные в свое вре­мя В. Д. Леви­ным, пишет о том, что «харак­тер­ные чер­ты пуб­ли­ци­сти­че­ско­го сти­ля скла­ды­ва­ют­ся в древ­не­рус­ской худо­же­ствен­ной сло­вес­но­сти (лето­пи­си, жития, хож­де­ния, посла­ния) и к XVII в. нахо­дят весь­ма яркое выра­же­ние в худо­же­ствен­ных текстах. К это­му же вре­ме­ни и дело­вой язык, рас­ши­ряя свои функ­ции и сбли­жа­ясь с язы­ком лите­ра­тур­ным (Сто­глав, Домо­строй, чело­бит­ные Пере­све­то­ва, ста­тей­ные спис­ки, вести-куран­ты), при­об­ре­та­ет пуб­ли­ци­сти­че­ские чер­ты» [Ива­но­ва 2008: 18]. Содер­жа­ние про­ци­ти­ро­ван­но­го фраг­мен­та гово­рит о том, что автор под номи­на­ци­ей «чер­ты пуб­ли­ци­сти­че­ско­го сти­ля» име­ет в виду имен­но публицистичность.

Каза­лось бы, изу­че­ние исто­рии пуб­ли­ци­сти­че­ско­го сти­ля долж­но полу­чить свое нача­ло в рам­ках исто­ри­че­ской сти­ли­сти­ки. Одна­ко ста­тья об исто­ри­че­ской сти­ли­сти­ке в «Сти­ли­сти­че­ском энцик­ло­пе­ди­че­ском сло­ва­ре рус­ско­го язы­ка», напи­сан­ная в свое вре­мя М. Н. Кожи­ной, посвя­ще­на не столь­ко прин­ци­пам опи­са­ния отдель­ных сти­лей, сколь­ко спе­ци­фи­ке исто­ри­че­ской сти­ли­сти­ки как одно­го из направ­ле­ний общей сти­ли­сти­ки [Кожи­на 2003: 416].

Име­ют­ся мно­го­чис­лен­ные рабо­ты, посвя­щен­ные отдель­ным част­ным про­бле­мам раз­лич­ной тема­ти­ки, где ста­рые жур­наль­ные и газет­ные пуб­ли­ка­ции рас­смат­ри­ва­ют­ся все­го лишь как источ­ник мате­ри­а­ла. При­ве­дем в каче­стве при­ме­ра рабо­ту И. Б. Дяги­ле­вой «Новая ино­языч­ная лек­си­ка в газе­те “Север­ная пче­ла” (30– 40‑е гг. XIX в.)» [Дяги­ле­ва 2012], в кото­рой газет­ные мате­ри­а­лы рас­смат­ри­ва­ют­ся преж­де все­го как источ­ник мате­ри­а­лов для сло­ва­ря. Будучи цен­ны­ми для сво­е­го науч­но­го направ­ле­ния, такие рабо­ты име­ют лишь кос­вен­ное отно­ше­ние к линг­ви­сти­че­ской исто­рии пуб­ли­ци­сти­че­ско­го стиля.

Мно­го­чис­лен­ные фун­да­мен­таль­ные и учеб­ные рабо­ты по исто­рии жур­на­ли­сти­ки чисто линг­ви­сти­че­ской исто­рии пуб­ли­ци­сти­че­ско­го сти­ля прак­ти­че­ски вооб­ще не каса­ют­ся, вни­ма­ние иссле­до­ва­те­лей направ­ле­но на опи­са­ние того или ино­го изда­ния в обще­фи­ло­ло­ги­че­ском и жур­на­лист­ском плане. Так, М. М. Кова­ле­ва в кни­ге по исто­рии рус­ской жур­на­ли­сти­ки посвя­ти­ла Ф. В. Бул­га­ри­ну инте­рес­ней­шую гла­ву [Кова­ле­ва 1996: 74–87], одна­ко линг­ви­сти­че­ская исто­рия пуб­ли­ци­сти­ки, как и у дру­гих авто­ров, оста­ет­ся вне поля зрения.

Разу­ме­ет­ся, суще­ству­ет доста­точ­но боль­шое коли­че­ство работ об отдель­ных сти­ли­сти­че­ских явле­ни­ях в газет­ных и жур­наль­ных мате­ри­а­лах про­шед­ших эпох. Одна­ко эти раз­роз­нен­ные пуб­ли­ка­ции, не объ­еди­нен­ные общим кон­цеп­ту­аль­ным нача­лом, не поз­во­ля­ют хотя бы в общем виде дать более или менее целост­ную кар­ти­ну исто­рии пуб­ли­ци­сти­че­ско­го стиля.

Важ­ной осо­бен­но­стью совре­мен­ных работ, посвя­щен­ных исто­ри­че­ской про­бле­ма­ти­ке рус­ской пуб­ли­ци­сти­ки, явля­ет­ся обра­ще­ние к невер­баль­ным ком­по­нен­там газет­ных и жур­наль­ных пуб­ли­ка­ций, посколь­ку в тео­рии пуб­ли­ци­сти­че­ско­го тек­ста поло­же­ние о визу­а­ли­за­ции инфор­ма­ци­он­но­го пото­ка ста­ло общим местом. Ука­жем на харак­тер­ную в этом плане рабо­ту С. И. Сме­та­ни­ной «Изоб­ра­же­ние и сло­во: сюжет­ные иллю­стра­ции в жур­на­ле “Вокруг све­та” в кон­це XIX — нача­ле XX в.» [Сме­та­ни­на 2016].

Описание методики исследования

Началь­ной пози­ци­ей в сфе­ре иссле­до­ва­ний по исто­рии пуб­ли­ци­сти­че­ско­го сти­ля долж­но стать опре­де­ле­ние содер­жа­ния тех тер­ми­нов, кото­рые состав­ля­ют поня­тий­ную базу иссле­до­ва­ния (пуб­ли­ци­стич­ность, пуб­ли­ци­сти­че­ский стиль, медий­ная речь), а так­же уста­нов­ле­ние систем­ных отно­ше­ний меж­ду ними.

Содер­жа­ние поня­тия пуб­ли­ци­стич­ность, обо­зна­чен­ное выше, доста­точ­но пол­но и кор­рект­но опре­де­ле­но в иссле­до­ва­ни­ях по исто­рии рус­ской лите­ра­ту­ры. Так, идея пуб­ли­ци­стич­но­сти в ХVI в., писал Я. С. Лурье, свя­зы­ва­лась с «памят­ни­ка­ми поле­ми­че­ски­ми, направ­лен­ны­ми про­тив кон­крет­ных про­тив­ни­ков и отста­и­ва­ю­щи­ми опре­де­лен­ные поли­ти­че­ские и идео­ло­ги­че­ские пози­ции» [Лурье 1980: 274]. В каче­стве при­ме­ров назы­ва­лись про­из­ве­де­ния Иоси­фа Волоц­ко­го, мит­ро­по­ли­та Дани­и­ла, Вас­си­а­на Пат­ри­ке­е­ва, Мак­си­ма Гре­ка, Ива­на Пере­све­то­ва, Ива­на Гроз­но­го, А. Курб­ско­го. В таком же плане мож­но гово­рить о пуб­ли­ци­стич­но­сти и в последующем.

Что каса­ет­ся поня­тия пуб­ли­ци­сти­че­ский стиль, то его струк­ту­ра совер­шен­но иная. По наше­му глу­бо­ко­му убеж­де­нию, кото­рое сфор­ми­ро­ва­лось на осно­ве мно­го­лет­ней рабо­ты с тек­ста­ми СМИ, глав­ной осо­бен­но­стью этой раз­но­вид­но­сти речи явля­ет­ся ее ути­ли­тар­ность, непо­сред­ствен­ная вклю­чен­ность в общую прак­ти­че­скую дея­тель­ность обще­ства [Конь­ков 2016]. Текст СМИ созда­ет­ся для здесь и сей­час. Его содер­жа­тель­ная цен­ность и спе­ци­фи­ка опре­де­ля­ют­ся коор­ди­на­та­ми соци­аль­но­го про­стран­ства-вре­ме­ни [Соро­кин, Мер­тон 2004]. Если худо­же­ствен­ное про­из­ве­де­ние, роман, повесть, поэ­зию, науч­ную ста­тью мож­но читать в любое вре­мя в любом месте, неза­ви­си­мо от места и вре­ме­ни опуб­ли­ко­ва­ния, то смысл суще­ство­ва­ния газет­ной пуб­ли­ка­ции огра­ни­чен местом и вре­ме­нем ее появ­ле­ния на свет. Точ­но так же ути­ли­тар­на быто­вая раз­го­вор­ная речь, впи­сан­ная в прак­ти­ку повсе­днев­но­го быто­во­го суще­ство­ва­ния. Но если раз­го­вор­ная речь — сред­ство повсе­днев­ной ком­му­ни­ка­ции в сфе­ре меж­лич­ност­но­го обще­ния, то речь СМИ — сред­ство повсе­днев­ной ком­му­ни­ка­ции социума. 

Рядом с той речью, кото­рую при­ня­то назы­вать пуб­ли­ци­сти­че­ским сти­лем, в ком­му­ни­ка­тив­ной сре­де СМИ и интер­не­та суще­ству­ют и дру­гие виды ути­ли­тар­ной речи. Наи­бо­лее извест­ные из них — рекла­ма, PR, GR, соци­аль­ные сети. Спи­сок откры­тый. Так, Т. А. Солом­ки­на пола­га­ет, что теат­раль­ная речь так­же может быть постав­ле­на в один ряд с дру­ги­ми раз­но­вид­но­стя­ми ути­ли­тар­ной речи [Конь­ков, Солом­ки­на 2020]. Спе­ци­фи­ка любо­го типа ути­ли­тар­ной речи обу­слов­ле­на соче­та­ни­ем ути­ли­тар­но­сти и спе­ци­аль­но­го функ­ци­о­наль­но­го предназначения.

Посколь­ку все обо­зна­чен­ные типы ути­ли­тар­ной речи суще­ству­ют в ком­му­ни­ка­тив­ной сре­де СМИ и интер­не­та, мы пола­га­ем, что для их обо­зна­че­ния целе­со­об­раз­но исполь­зо­вать номи­на­цию «медий­ная речь». Медий­ность — зна­чит ути­ли­тар­ность раз­лич­но­го функ­ци­о­наль­но­го типа. Пуб­ли­ци­сти­че­ский стиль фор­ми­ру­ет­ся тогда, когда идея пуб­ли­ци­стич­но­сти соеди­ня­ет­ся в орга­ни­че­ское целое с иде­ей утилитарности.

Внеш­ний вид ути­ли­тар­ной речи как сред­ства повсе­днев­но­го обще­ния соци­у­ма может быть доста­точ­но раз­но­об­раз­ным, посколь­ку зави­сит от тех­ни­че­ских воз­мож­но­стей фик­са­ции речи. Огля­ды­ва­ясь на пред­ше­ству­ю­щие пери­о­ды раз­ви­тия рус­ской речи, мы можем обо­зна­чить по край­ней мере два ее вида. Во-пер­вых, это древ­не­рус­ские бере­стя­ные гра­мо­ты ХII–ХV вв. Во-вто­рых, это изда­ния типа пер­вой рус­ской газе­ты «Ведо­мо­сти», где пона­ча­лу печа­та­лись тек­сты пре­иму­ще­ствен­но чисто ути­ли­тар­но­го типа, и мы не можем счи­тать их при­над­ле­жа­щи­ми пуб­ли­ци­сти­че­ско­му сти­лю в совре­мен­ном или хотя бы близ­ком к нему пони­ма­нии. Опе­ра­тив­ность опуб­ли­ко­ва­ния инфор­ма­ции была чрез­вы­чай­но низ­кой. Газе­та не ста­ви­ла сво­ей основ­ной целью резуль­та­тив­ное воз­дей­ствие на созна­ние чита­те­ля. Тираж газе­ты был настоль­ко мал, что гово­рить о мас­со­вой ауди­то­рии не приходится.

Обо­зна­чен­ная базо­вая систе­ма тер­ми­нов дает нам про­грам­му изу­че­ния ста­нов­ле­ния пуб­ли­ци­сти­че­ско­го сти­ля: на осно­ве ана­ли­за кон­крет­но­го газет­но­го рече­во­го мате­ри­а­ла после­до­ва­тель­но и систе­ма­тич­но опи­сы­вать и ана­ли­зи­ро­вать про­цесс вза­и­мо­дей­ствия пуб­ли­ци­стич­но­сти и ути­ли­тар­но­сти, его осо­бен­но­сти, обу­слов­лен­ные наци­о­наль­но-куль­тур­ной и вре­мен­ной спе­ци­фи­кой. Толь­ко те тео­ре­ти­че­ские поло­же­ния, кото­рые осно­ва­ны на изу­че­нии доста­точ­но боль­шо­го коли­че­ства рече­во­го мате­ри­а­ла, могут быть при­ня­ты во внимание.

Ниже пред­ла­га­ет­ся ана­лиз в обо­зна­чен­ном аспек­те рече­во­го мате­ри­а­ла газе­ты «Север­ная пче­ла», одно­го из зна­ко­вых изда­ний рус­ской прес­сы 1825–1864 гг. 1847‑й выбран нами как год, име­ю­щий сим­во­ли­че­ское зна­че­ние в исто­рии рус­ской лите­ра­ту­ры и рус­ской обще­ствен­ной мыс­ли. Вышел пер­вый номер жур­на­ла «Совре­мен­ник» Н. А. Некра­со­ва, во мно­гом опре­де­лив­ше­го ход даль­ней­ше­го раз­ви­тия рус­ской литературы.

Анализ материала и результаты исследования

О «Север­ной пче­ле» часто мож­но встре­тить рас­хо­жее мне­ние, что «это была газе­та ново­стей (ред­чай­шее тогда для Рос­сии явле­ние), а не газе­та мне­ний (обыч­ный тип изда­ний в Рос­сии)» [Коз­ло­ва 2000: 44]. Одна­ко, читая газе­ту, мы видим, что все-таки боль­шой объ­ем зани­ма­ет ана­ли­ти­че­ский рече­вой мате­ри­ал, в том чис­ле свя­зан­ный с лите­ра­ту­рой и лите­ра­тур­ной кри­ти­кой: в этой сфе­ре стал­ки­ва­лись идео­ло­ги­че­ские тече­ния и лите­ра­тур­ные шко­лы. Инте­рес­но, что имен­но «Север­ная пче­ла» лите­ра­тур­ную шко­лу Н. А. Некра­со­ва, В. Г. Белин­ско­го и близ­ких им лите­ра­то­ров «почти­ла назва­ни­ем “нату­раль­ной”, думая им уни­зить ее» [Белин­ский 1982: 566]. В. Г. Белин­ский обсуж­да­ет в сво­их замет­ках и рецен­зи­ях пуб­ли­ка­ции ана­ли­зи­ру­е­мо­го изда­ния пре­иму­ще­ствен­но в аспек­те лите­ра­тур­но-кри­ти­че­ском, выра­жая свое крайне нега­тив­ное отно­ше­ние. Если речь и захо­ди­ла о язы­ке, то чаще все­го обсуж­да­лись про­бле­мы обще­язы­ко­во­го пла­на, лежа­щие вне про­бле­ма­ти­ки, каса­ю­щей­ся спе­ци­фи­ки медий­ной речи: «Прав­да, по вре­ме­нам она пишет­ся язы­ком хотя бес­цвет­ным и без­жиз­нен­ным, но более или менее пра­виль­ным; но поче­му-то нахо­дит на нее поло­са­ми без­гра­мот­ное вре­мя, когда она — этот страж чисто­ты и пра­виль­но­сти рус­ско­го язы­ка — напол­ня­ет­ся гал­ли­циз­ма­ми, бар­ба­риз­ма­ми, вся­че­ски­ми ошиб­ка­ми, самы­ми гру­бы­ми, про­тив духа язы­ка и пра­вил его грам­ма­ти­ки» [Белин­ский 1982: 565].

И все же В. Г. Белин­ский отда­ет долж­ное «Север­ной пче­ле» и Ф. Бул­га­ри­ну как ее изда­те­лю. Крайне чут­ко вос­при­ни­ма­ю­щий совре­мен­ный лите­ра­тур­ный и вооб­ще рече­вой, кон­текст, обла­да­ю­щий абсо­лют­ным слу­хом на лите­ра­тур­ную речь, В. Г. Белин­ский не мог не заме­тить того ново­го, что при­вно­сит в рече­вую пуб­лич­ную жизнь «Север­ная пче­ла». Вели­кий кри­тик пони­ма­ет, что газе­та «вовсе не при­над­ле­жит к лите­ра­ту­ре, о кото­рой так мно­го и так бес­плод­но хло­по­чет, пото­му что дер­жит­ся поли­ти­че­ски­ми изве­сти­я­ми и фелье­то­ном, а вовсе не лите­ра­ту­рою» [Белин­ский 1982: 505–506]. Уло­вив и чет­ко сфор­му­ли­ро­вав (в сво­их лите­ра­тур­но-кри­ти­че­ских коор­ди­на­тах) обу­слов­лен­ную этим обсто­я­тель­ством рече­вую спе­ци­фи­ку изда­ния, Белин­ский осмыс­ли­ва­ет ее как некую новиз­ну, кото­рая появ­ля­ет­ся в рус­ской пуб­лич­ной речи, хотя и оце­ни­ва­ет ее отри­ца­тель­но: «В фелье­тоне “Прав­до­лю­би­вой газе­ты” очень часто гово­рит­ся все­гда одно и то же, вме­сто дока­за­тельств упо­треб­ля­ет­ся брань, а потом в нем же еще чаще тол­ку­ет­ся о мага­зи­нах, булоч­ных, табач­ных и дру­гих лавоч­ках и тому подоб­ных пред­ме­тах. После это­го не уди­ви­тель­но, что фелье­тон спо­соб­ству­ет ходу этой газе­ты: изве­стия о раз­ных житей­ских пред­ме­тах важ­ны для мно­гих, а охот­ни­ков до жур­наль­ной бра­ни тоже мно­го. Кро­ме того, к этой газе­те, дав­но уже изда­ю­щей­ся, все при­вык­ли, да и — надо ска­зать прав­ду — она все-таки при­над­ле­жит если не к луч­шим, то и не к худ­шим нашим газе­там (бла­го у нас их немно­го); она акку­рат­но выхо­дит, акку­рат­но отправ­ля­ет­ся в про­вин­цию; потом в ней встре­ча­ют­ся ино­гда очень инте­рес­ные ста­тьи по раз­ным спе­ци­яль­ным пред­ме­там. Поэто­му понят­но, что пока в Петер­бур­ге не будет изда­вать­ся дру­гой част­ной еже­днев­ной газе­ты, поли­ти­че­ской и лите­ра­тур­ной, — наша “Прав­до­лю­би­вая газе­та” — по посло­ви­це: на без­лю­дьи и Фома дво­ря­нин — будет про­дол­жать поль­зо­вать­ся боль­шим рас­хо­дом в пуб­ли­ке» [Белин­ский 1982: 566].

Этот пас­саж из ста­тьи В. Г. Белин­ско­го застав­ля­ет нас обра­тить на него вни­ма­ние, посколь­ку автор, по сути дела, пред­ви­дел фор­ми­ро­ва­ние в буду­щем двух осно­во­по­ла­га­ю­щих рече­вых кон­цеп­ций медий­но­го тек­ста: книж­но­сти и разговорности.

В совет­ское вре­мя в силу гос­под­ство­вав­шей идео­ло­гии и соот­вет­ству­ю­щих ей норм повсе­днев­но­го обще­ния соци­у­ма при созда­нии меди­а­кон­тен­та доми­ни­ро­ва­ла кон­цеп­ция книж­но­сти. Автор ори­ен­ти­ру­ет­ся на офи­ци­аль­ный тип обще­ния. В пись­мен­ной речи обра­ща­ет­ся к книж­но­му син­так­си­су, что под­ра­зу­ме­ва­ет исполь­зо­ва­ние зна­чи­тель­ных по сте­пе­ни рас­про­стра­нен­но­сти син­так­си­че­ских кон­струк­ций, слож­ных пред­ло­же­ний, актив­ное исполь­зо­ва­ние раз­лич­ных спо­со­бов ослож­не­ния пред­ло­же­ния в виде одно­род­ных и обособ­лен­ных чле­нов и др. Исполь­зу­ет­ся пре­иму­ще­ствен­но книж­ная лек­си­ка. При постро­е­нии тек­ста автор ори­ен­ти­ру­ет­ся в зна­чи­тель­ной сте­пе­ни на зако­ны фор­маль­ной логи­ки. При необ­хо­ди­мо­сти упо­тре­бить выра­зи­тель­ные сред­ства исполь­зу­ет рито­ри­че­ский потен­ци­ал, при назы­ва­нии лица — систе­му номи­на­ции лица по долж­но­сти, про­фес­сии, обще­ствен­но­му поло­же­нию и т. д. Интер­текст фор­ми­ру­ет­ся на осно­ве таких же книж­ных тек­стов, пре­иму­ще­ствен­но пись­мен­ных. Источ­ни­ки инфор­ма­ции все­гда атри­бу­ти­ру­ют­ся, лока­ли­зо­ва­ны в коор­ди­на­тах соци­аль­но­го пространства-времени.

На осно­ве кон­цеп­ции раз­го­вор­но­сти фор­ми­ру­ет­ся дру­гой тип меди­а­тек­ста. Глав­ное здесь — ори­ен­та­ция на меж­лич­ност­ный тип ком­му­ни­ка­ции. Автор тек­ста вклю­ча­ет­ся в обще­ние с чита­те­лем со сво­и­ми чув­ства­ми и эмо­ци­я­ми, он пси­хо­ло­ги­че­ски бли­же к чита­те­лю. Син­так­си­че­ский строй тек­стов в боль­шом коли­че­стве вклю­ча­ет в себя кон­струк­ции, харак­тер­ные для раз­го­вор­ной речи, гене­ри­ру­ю­щие в тек­сте раз­го­вор­ные инто­на­ции при его мыс­лен­ном озву­чи­ва­нии (мало­рас­про­стра­нен­ные, одно­со­став­ные и непол­ные пред­ло­же­ния). Текст стро­ит­ся не на стро­гих зако­нах фор­маль­ной логи­ки, а на осно­ве здра­во­го смыс­ла, прак­ти­че­ско­го рас­суж­де­ния, кото­рое направ­ле­но не на уста­нов­ле­ние исти­ны, а на реше­ние прак­ти­че­ских задач. Автор при этом может апел­ли­ро­вать к эмо­ци­ям, чув­ствам чита­те­ля. Широ­ко рас­про­стра­не­на язы­ко­вая игра как сред­ство само­ре­а­ли­за­ции и соци­а­ли­за­ции. Инфор­ма­ци­он­ный поток фор­ми­ру­ет­ся на осно­ве неав­то­ри­зо­ван­ных источ­ни­ков инфор­ма­ции, кото­рые суще­ству­ют пре­иму­ще­ствен­но в уст­ном виде: слу­хи, раз­лич­но­го рода тол­ки, раз­го­во­ры, бай­ки. Это могут быть пере­да­ва­е­мые от одно­го чело­ве­ка к дру­го­му исто­рии, слу­чаи. Такой неав­то­ри­зо­ван­ный инфор­ма­ци­он­ный поток игра­ет важ­ную роль в лич­ной жиз­ни чело­ве­ка, вли­я­ет на при­ня­тие реше­ний, побуж­да­ет к совер­ше­нию опре­де­лен­ных дей­ствий, поступков.

Кон­цеп­ция книж­но­сти реа­ли­зу­ет­ся в хоро­шо зна­ко­мых нам мас­со­вых обще­ствен­но-поли­ти­че­ских изда­ни­ях, таких как «Изве­стия», «Рос­сий­ская газе­та», «Ком­мер­сантъ», и, разу­ме­ет­ся, в дело­вых изда­ни­ях типа газе­ты «Ведо­мо­сти». Кон­цеп­ция раз­го­вор­но­сти наи­бо­лее пол­но пред­став­ле­на в изда­ни­ях типа «Экс­пресс газе­та». Такие газе­ты часто назы­ва­ют «жел­той прес­сой», гово­рят о «жел­тизне» изда­ния, что в общем-то непра­виль­но. Опре­де­ле­ние жел­тый при­ме­ни­тель­но к прес­се озна­ча­ет «согла­ша­тель­ский, рефор­мист­ский; про­даж­ный, пре­да­тель­ский» [Сло­варь… 1981: 476]. Изда­ния, подоб­ные «Экс­пресс газе­те», тако­вы­ми не явля­ют­ся. По типу изда­ния, их содер­жа­тель­но-рече­вым харак­те­ри­сти­кам газе­ту сле­ду­ет отне­сти к буль­вар­ным, т. е. к изда­ни­ям, «рас­счи­тан­ным на обы­ва­тель­ские мещан­ские вку­сы» [Сло­варь… 1981: 124].

Если исхо­дить из того, что обы­ва­тель — это «чело­век, лишен­ный обще­ствен­но­го кру­го­зо­ра, с кос­ны­ми, мещан­ски­ми взгля­да­ми, живу­щий мел­ки­ми, лич­ны­ми инте­ре­са­ми» [Сло­варь… 1982: 580], то каж­дый из нас в какой-то части сво­ей жиз­ни, а имен­но в сфе­ре повсе­днев­но­го быта, име­ет мел­кие, лич­ные инте­ре­сы. Мы все в боль­шей или мень­шей сте­пе­ни явля­ем­ся здесь обы­ва­те­ля­ми. Имен­но на эту сто­ро­ну жиз­ни чело­ве­ка и рас­счи­та­но буль­вар­ное изда­ние. Отча­сти ска­зан­ное помо­га­ет понять нам, поче­му они име­ют доста­точ­но боль­шой тираж.

Содер­жа­ние буль­вар­но­го изда­ния каса­ет­ся всех сто­рон жиз­ни обще­ства: поли­ти­ка, эко­но­ми­ка, обще­ствен­ная жизнь, пре­ступ­ность, шоу-биз­нес и т. д. Одна­ко все эти темы пред­став­ле­ны в их быто­вом виде. Буль­вар­ное изда­ние инте­ре­су­ет не пре­ступ­ность вооб­ще, а ее быто­вые про­яв­ле­ния: автор бесе­ду­ет с быв­шим вором о том, какие зам­ки не сле­ду­ет ста­вить в две­ри. Поли­ти­ки, эст­рад­ные испол­ни­те­ли, спортс­ме­ны так­же инте­рес­ны в чисто быто­вом плане: семей­ная жизнь, зара­бо­ток, одеж­да, где и с кем отды­ха­ют и т. д.

Кон­цеп­ция раз­го­вор­но­сти может быть реа­ли­зо­ва­на в теле­ви­зи­он­ной пере­да­че, в осо­бен­но­стях речи веду­ще­го (А. Мала­хов), фор­ми­ро­ва­нии рече­во­го ими­джа поли­ти­ка (В. В. Жири­нов­ский). Мож­но гово­рить не толь­ко о буль­вар­ных изда­ни­ях, но и о буль­вар­ном типе рече­во­го поведения.

Ф. В. Бул­га­рин не имел тако­го опы­та рабо­ты с газет­ны­ми изда­ни­я­ми, кото­рый накоп­лен в жур­на­ли­сти­ке к насто­я­ще­му вре­ме­ни, одна­ко он почув­ство­вал, что ори­ен­та­ция на подоб­ный тип рече­во­го пове­де­ния может при­не­сти успех изда­нию, поэто­му он и печа­та­ет фелье­то­ны, в кото­рых, как пишет В. Г. Белин­ский, «тол­ку­ет­ся о мага­зи­нах, булоч­ных, табач­ных и дру­гих лавоч­ках и тому подоб­ных пред­ме­тах. …фелье­тон спо­соб­ству­ет ходу этой газе­ты: изве­стия о раз­ных житей­ских пред­ме­тах важ­ны для мно­гих» [Белин­ский 1982: 566]. Вот фраг­мент о неудав­шем­ся бале:

Часов в девять вече­ра несколь­ко запис­ных свет­ских юно­шей при­ска­ка­ли туда в мод­ных фра­ках и длин­ных жиле­тах бело­го пике. Их жел­тые, креп­ко натя­ну­тые пер­чат­ки едва не лопа­лись на руках, горев­ших от нетер­пе­ния ско­рее обвить­ся вокруг строй­ной талии льви­цы, более крот­кой, неже­ли те, что пока­зы­ва­ют­ся в зве­рин­це Зама. Но про­би­ло десять, потом десять с поло­ви­ною часов, и — о горесть! — в зале едва собра­лось несколь­ко пар для тан­цев, пять, шесть воен­ных, при­том не гвар­дей­цев, и в один­на­дцать часов, когда все надеж­ды, напрас­но пита­е­мые, долж­ны были жесто­ко рушить­ся, в зале вряд ли нахо­ди­лось око­ло ста лиц обо­е­го пола; при обшир­но­сти же поме­ще­ния, кото­ро­го дале­ко не стес­ни­ла бы и тыся­ча, каза­лось на взгляд и того менее. Разу­ме­ет­ся, что в таком мало­чис­лен­ном обще­стве не мог­ло обра­зо­вать­ся харак­те­ра насто­я­ще­го бала, непре­мен­но тре­бу­ю­ще­го мно­го­люд­ства и бес­пре­стан­но­го дви­же­ния; посе­ти­те­ли, несколь­ко дней испол­нен­ные несбыв­ше­го­ся ожи­да­ния, види­мо ску­ча­ли, и блед­ный, бес­цвет­ный бал кон­чил­ся ров­но в пол­ночь, не про­дол­жив­шись и двух часов вклю­чи­тель­но. <…> Что же было при­чи­ною неуспе­ха пер­во­го здесь собра­ния? Зна­то­ки дело раз­ре­ша­ют вопрос несколь­ки­ми при­чи­на­ми. Во-пер­вых, гово­рят они, в преж­ние годы, за билет на бал пла­ти­ли не более 50-ти коп. сереб­ром; теперь цена эта утро­е­на, а наем эки­па­жа, для семей­ства, сто­ит от 3 до 4‑х руб. сереб­ром. — (Берем сме­лость не при­нять во вни­ма­ние пер­вой при­чи­ны. Что зна­чит пять, шесть руб­лей сереб­ром людям, в усло­вия жиз­ни кото­рых вхо­дят балы, вся­кие разъ­ез­ды и раз­вле­че­ния сто­лич­ные! Людям недо­ста­точ­ным, конеч­но, доро­го, но они, в скром­ном жре­бии сво­ем, и не гоня­ют­ся за свет­ски­ми зате­я­ми. Гораз­до ува­жи­тель­нее осталь­ные при­чи­ны.) — Во-вто­рых, отсут­ствие гвар­дии — ста­тья важ­ная, капи­таль­но обсуж­да­е­мая опыт­ны­ми мамень­ка­ми, кото­рые, веро­ят­но, бла­го­ра­зум­но ска­за­ли доч­кам: «Потер­пи­те! будет еще пять балов (без сомне­ния, удач­ней­ших), а в нача­ле авгу­ста пол­ки воро­тят­ся…» (02.08.1847).

Ори­ен­та­цию на сфе­ру раз­го­вор­но­сти мож­но заме­тить и в новост­ных текстах. Так, рас­ска­зы о про­ис­ше­стви­ях могут быть выдер­жа­ны в жан­ре быто­во­го рас­ска­за и в инто­на­ции, близ­кой к разговорной:

Аккер­ман, 10-го июля. 

7‑го июля, в 6 часов попо­лу­дни, нале­те­ла в наш город саран­ча в весь­ма боль­шом коли­че­стве. Полет ее был ужа­сен: две тем­но-серые тучи, одна с запа­да, а дру­гая с юга, быст­ро подви­га­лись к Дне­стров­ско­му Лима­ну, воз­ле кото­ро­го, соеди­ня­ясь, нача­ли опус­кать­ся, и саран­чи пало в таком мно­же­стве, что невоз­мож­но было ни ехать, не ходить; подви­га­ясь весь­ма низ­ко от зем­ли, она обра­ти­лась на вино­град­ные сады, где и села на ночь, поче­му неко­то­рые хозя­е­ва (что все­го уди­ви­тель­нее, знав­шие, что саран­ча нико­гда не дела­ет пор­чи вино­град­ни­кам) обра­ти­лись в сады с наро­дом и ста­ли гонять саран­чу, сту­ча в дос­ки, тазы и тарел­ки, но саран­ча, как бы упор­ствуя еще более, соби­ра­лась в те сады, где ее гоня­ли, сади­лась на вет­ви дерев и тяже­стью сво­ею поло­ма­ла их, а гоняв­шие поло­ма­ли кусты вино­град­ные. 8‑го чис­ла в 51/2 часов утра, она сня­лась с садов и поле­те­ла на плав­ни, но не нахо­дя там камы­ша — ибо он был преж­де­вре­мен­но ско­шен — обра­ти­лась к низ­мен­ным садам, и села огром­ною мас­сою на камыш, при­над­ле­жа­щий к саду Гене­рал-Май­о­ра Загор­ско­го, еще не ско­шен­ный, а так­же и на ого­род, и в про­дол­же­ние 15-ти минут истре­би­ла весь камыш и ого­род­ные про­из­ве­де­ния, и зна­чи­тель­но поло­ма­ла дере­вья и вино­град­ные кусты; в восемь часов сня­лась с саду и поле­те­ла к даче Тай­но­го Совет­ни­ка Мари­на. 9‑го чис­ла не было ее вид­но, 10-го, в 9 часов утра, она про­ле­та­ла опять через город боль­шею тучею по направ­ле­нию к той же даче. 

В уез­де вооб­ще ее весь­ма мно­го, и истреб­ле­ния — ужас­ны! П. А. (Од. В.) (04.08.1847).

Линг­во­сти­ли­сти­че­ские осо­бен­но­сти дан­ной пуб­ли­ка­ции оче­вид­ны. Преж­де все­го отме­тим, что про­ис­ше­ствие пред­став­ле­но на осно­ве изоб­ра­зи­тель­но­го повест­во­ва­ния с семан­ти­кой собы­тий­но­го типа, в кото­ром вме­сте с тем боль­шую роль в акту­а­ли­за­ции изоб­ра­зи­тель­но­го нача­ла игра­ет лек­си­ка иден­ти­фи­ци­ру­ю­ще­го типа. Содер­жа­ние отли­ча­ет­ся излиш­ней дета­ли­за­ци­ей: после­до­ва­тель­но и точ­но рас­ска­зы­ва­ет­ся, куда и когда лете­ла саранча.

Необыч­ны для нас син­так­си­че­ские осо­бен­но­сти газет­ной инфор­ма­ци­он­ной про­зы того вре­ме­ни. Сра­зу же обра­ща­ет на себя вни­ма­ние чрез­мер­ная дли­на слож­но­го пред­ло­же­ния. В одно выска­зы­ва­ние, в одну ком­му­ни­ка­тив­ную еди­ни­цу объ­еди­не­ны 17 пре­ди­ка­тив­ных кон­струк­ций, кото­рые вос­со­зда­ют кар­ти­ну происшедшего.

Подоб­ный син­так­си­че­ский спо­соб пред­став­ле­ния содер­жа­ния харак­те­рен для син­таг­ма­ти­че­ско­го типа про­зы. Дан­ный тер­мин мы упо­треб­ля­ем в рам­ках кон­цеп­ции Н. Д. Арутю­но­вой, кото­рая про­ти­во­по­став­ля­ла два типа худо­же­ствен­ной про­зы — син­таг­ма­ти­че­ский и акту­а­ли­зи­ру­ю­щий [Арутю­но­ва 1972]. Син­таг­ма­ти­че­ский тип про­зы сло­жил­ся как клас­си­че­ский, свой­ствен­ный рус­ской клас­си­че­ской лите­ра­ту­ре ХIХ в., когда при постро­е­нии тек­ста про­из­ве­де­ния доми­ни­ро­ва­ла точ­ка зре­ния авто­ра. Дан­ный тип про­зы «раз­ви­ва­ет и совер­шен­ству­ет по пре­иму­ще­ству тех­ни­ку син­таг­ма­ти­че­ско­го аспек­та син­так­си­са, явля­ю­ще­го­ся для него доми­нан­той. Созда­ет­ся чрез­вы­чай­но раз­ветв­лен­ная и тон­ко нюан­си­ро­ван­ная систе­ма син­таг­ма­ти­че­ских средств свя­зи, раз­ра­ба­ты­ва­ют­ся спо­со­бы иерар­хи­че­ско­го соот­не­се­ния эле­мен­тов пред­ло­же­ния, фор­ми­ру­ет­ся длин­ный син­таг­ма­ти­че­ский пери­од, вклю­ча­ю­щий в себя несколь­ко грам­ма­ти­че­ских цен­тров акту­а­ли­за­ции выска­зы­ва­ния — гла­го­лов в лич­ной фор­ме. Отдель­ные пред­ло­же­ния инте­гри­ру­ют­ся в один слож­ный син­таг­ма­ти­че­ский цикл» [Арутю­но­ва 1972: 193].

Н. Д. Арутю­но­ва гово­ри­ла о син­таг­ма­ти­че­ской про­зе при­ме­ни­тель­но к про­зе худо­же­ствен­ной, одна­ко, читая пуб­ли­ци­сти­ку сере­ди­ны ХIХ в., мы видим, что дан­ная тео­рия хоро­шо опи­сы­ва­ет син­так­сис не толь­ко худо­же­ствен­ной, но и пуб­ли­ци­сти­че­ской прозы.

Такой тип про­зы не пред­по­ла­га­ет ее мыс­лен­но­го инто­ни­ро­ва­ния, посколь­ку коли­че­ство пре­ди­ка­тив­ных еди­ниц столь вели­ко, что не под­да­ет­ся инто­на­ци­он­но­му объ­еди­не­нию, эта про­за «чита­ет­ся гла­за­ми», что, одна­ко, не меша­ет инто­на­ци­он­но осмыс­ли­вать отдель­ные фраг­мен­ты постро­е­ния. Так, лег­ко инто­ни­ру­ют­ся полет ее был ужа­сен; одна с запа­да; дру­гая с юга; невоз­мож­но было ни ехать, ни ходить. Инто­на­ция раз­го­вор­но­сти созда­ет­ся кон­струк­ци­я­ми, кото­рые гене­ти­че­ски свя­за­ны с раз­го­вор­ной речью и неиз­беж­но тянут за собой раз­го­вор­ную инто­на­цию: мало­рас­про­стра­нен­ные, непол­ные и одно­со­став­ные пред­ло­же­ния. Имен­но бла­го­да­ря им в книж­ной речи начи­на­ет зву­чать инто­на­ция лич­ност­но окра­шен­ной раз­го­вор­ной речи.

Такой прин­цип исполь­зо­ва­ния син­так­си­че­ских средств для выра­же­ния автор­ско­го «я» в совре­мен­ной медий­ной речи едва ли не основ­ной, но он начал осва­и­вать­ся, как мы видим, авто­ра­ми еще в сере­дине ХIХ в.

Широ­ко­му исполь­зо­ва­нию обо­зна­чен­но­го выше типа изло­же­ния отча­сти спо­соб­ство­вал тот факт, что «Север­ная пче­ла» была част­ным изда­ни­ем. И пер­вой част­ной газе­той, кото­рой было раз­ре­ше­но печа­тать ново­сти, каса­ю­щи­е­ся поли­ти­че­ской жиз­ни. В то же вре­мя не менее актив­но в «Север­ной пче­ле» пуб­ли­ку­ют­ся и мате­ри­а­лы, осно­ван­ные на кон­цеп­ции книж­но­сти. Преж­де все­го здесь сле­ду­ет назвать офи­ци­аль­ную хро­ни­ку, свя­зан­ную с дея­тель­но­стью импе­ра­то­ра. Чуть ли не каж­дый номер начи­на­ет­ся с изве­стий о том, какие дей­ствия за про­шед­шее вре­мя были им предприняты.

Санкт-Петер­бург, 31-го июля. 

Высо­чай­шим При­ка­зом, по Граж­дан­ско­му Ведом­ству, 22-го июля, про­из­ве­де­ны, за выслу­гу лет, из Кол­леж­ских в Стат­ские Совет­ни­ки: Ниже­го­род­ской Губер­нии, Вице-Губер­на­тор Панов и Губерн­ско­го Прав­ле­ния Стар­ший Совет­ник Камер-Юнкер Гри­го­рьев, со стар­шин­ством: Гри­го­рьев с 1‑го Нояб­ря 1846. Панов с 21-го Апре­ля 1847 года. — Назна­чен, Депар­та­мен­та Мини­стер­ства Юсти­ции Началь­ник Отде­ле­ния, Стат­ский Совет­ник Хар­чен­ко, Юрис­кон­суль­тан­том по кон­суль­та­ции при Мини­стер­стве учре­жден­ной. Уво­ле­ны от служ­бы по про­ше­ни­ям: Пен­зен­ский Полиц­мей­стер, Надвор­ный Совет­ник Клу­шин, с чином Кол­леж­ско­го Совет­ни­ка и с мун­ди­ром, послед­ней долж­но­сти при­сво­ен­ным; Лебе­дян­ско­го Уез­да 1‑го участ­ка Посред­ник по раз­ме­же­ва­нию земель, Стат­ский Совет­ник Ива­нен­ко; Вилен­ско­го Дво­рян­ско­го Инсти­ту­та врач Стат­ский Совет­ник Вруб­лев­ский, с чином Дей­стви­тель­но­го Стат­ско­го Совет­ни­ка и с мун­ди­ром послед­ней долж­но­сти при­сво­ен­ным; С. Петер­бург­ско­го Уни­вер­си­те­та Орди­нар­ный Про­фес­сор, Стат­ский Совет­ник Сен­ков­ский, с мун­ди­ром послед­ней долж­но­сти при­сво­ен­ным. (Р. И.) (01.08.1847).

Дан­ный тип речи отли­ча­ет­ся высо­кой сте­пе­нью упо­треб­ле­ния стан­дарт­ных син­так­си­че­ских кон­струк­ций, при­ня­тых в то вре­мя в адми­ни­стра­тив­но-кан­це­ляр­ском обо­ро­те. Текст совер­шен­но не пред­на­зна­чен для озву­чи­ва­ния, совре­мен­но­му чита­те­лю, незна­ко­мо­му со сти­лем кан­це­ляр­ских бумаг того вре­ме­ни, не сопри­ка­са­ю­ще­му­ся с ними в рече­вой повсе­днев­но­сти, он тру­ден для вос­при­я­тия даже при неод­но­крат­ном перечитывании.

Тако­го же рода сти­ле­вая мане­ра исполь­зу­ет­ся и при офи­ци­аль­ных изве­сти­ях о дея­тель­но­сти госу­дар­ствен­ных учреждений.

Госу­дар­ствен­ный Совет, в Депар­та­мен­те Зако­нов и в Общем Собра­нии, рас­смот­рев пред­став­ле­ние Г. Мини­стра Внут­рен­них Дел о раз­да­че пусто­по­рож­них земель част­ным вла­дель­цам в окрест­но­стях сто­лиц под устрой­ство дач на сро­ки до 30-ти лет и при­зна­вая со сво­ей сто­ро­ны постав­ля­е­мые на вид побуж­де­ния к достав­ле­нию более средств и воз­мож­но­сти для устрой­ства в окрест­но­стях сто­ли­цы дач кра­си­вых, удоб­ных и вполне соот­вет­ству­ю­щих сво­е­му пред­на­зна­че­нию, весь­ма ува­жи­тель­ны­ми, — Мне­ни­ем, удо­сто­ен­ным Высо­чай­ше­го утвер­жде­ния в 7‑й день июля, поло­жил: силу заклю­ча­ю­ще­го­ся в ст. 1,422 Зак. Гражд. (Св. Зак. т. Х) поста­нов­ле­ния каса­тель­но отда­чи част­ных, пусто­по­рож­них земель в арен­ду или содер­жа­ние на сро­ки до 30 лет, когда пред­по­ла­га­ет­ся устро­ить на них фаб­ри­ки или заво­ды, рас­про­стра­нить и на наем тако­вых земель под устрой­ство дач в окрест­но­стях обе­их сто­лиц, на два­дца­ти-пяти-верст­ном от оных рас­сто­я­нии (08.08.1847).

Зна­чи­тель­ная дли­на сло­во­со­че­та­ний, дистант­ное рас­по­ло­же­ние глав­но­го сло­ва (выде­ле­ны полу­жир­ным шриф­том) и зави­си­мых от него слов дела­ют пуб­ли­ка­цию более чем труд­ной для осмыс­ле­ния. Такой текст важен преж­де все­го самим фак­том сво­е­го опуб­ли­ко­ва­ния и изна­чаль­но не пред­на­зна­ча­ет­ся для обыч­но­го чте­ния в повсе­днев­ной быто­вой обстановке.

Пуб­ли­ка­ции, посвя­щен­ные эко­но­ми­че­ской и обще­ствен­ной жиз­ни госу­дар­ства, по их лек­си­че­ско­му строю более или менее близ­ки к подоб­ным пуб­ли­ка­ци­ям наше­го вре­ме­ни. По-види­мо­му, объ­яс­ня­ет­ся это тем, что тек­сты тако­го рода в силу их обще­до­ступ­но­го содер­жа­ния были отно­си­тель­но сво­бод­ны от дав­ле­ния адми­ни­стра­тив­но-кан­це­ляр­ско­го эти­ке­та. Поэто­му в лек­си­че­ском плане они, с одной сто­ро­ны, ори­ен­ти­ро­ва­ны на обще­упо­тре­би­тель­ную лек­си­ку, с дру­гой — вклю­ча­ют сло­ва той лек­си­че­ской груп­пы, кото­рая харак­тер­на для тек­стов дан­ной тема­ти­ки. Что же каса­ет­ся син­так­си­са, то он и здесь пол­но­стью укла­ды­ва­ет­ся в рам­ки син­таг­ма­ти­че­ско­го типа прозы.

Аренс­бург, 21-го июля.

Англий­ский двух-мач­то­вый купе­че­ский корабль «Мария», шки­пер Робин­сон, шед­ший из Ливер­пу­ля с гру­зом хлоп­ча­той бума­ги и кра­силь­но­го дере­ва, стал на мель в ночи на 17‑е июля, в рас­сто­я­нии око­ло шести верст от при­ста­ни Сара­пе, меж­ду погра­нич­ны­ми поста­ми Кова и Кар­раль. По рас­по­ря­же­нию погра­нич­ной стра­жи и зем­ской поли­ции, при помо­щи мест­ных жите­лей, шки­пер Робин­сон, сняв 85 мест хлоп­ча­той бума­ги, кам­пе­ше­во­го дере­ва и квер­цит­ро­на, снял­ся с мели и отпра­вил­ся к месту назна­че­ния, а товар­ные места посту­пи­ли в веде­ние Аренс­бург­ской тамож­ни, впредь до рас­по­ря­же­ния об них хозя­и­на. (К. Г.) (08.08.1947).

В сере­дине ХIХ в. уси­ли­ва­ет­ся содер­жа­тель­но-рече­вая тен­ден­ция раз­ви­тия прес­сы, кото­рая поз­же ста­нет доми­ни­ру­ю­щей и при­ве­дет к суще­ствен­ным пере­ме­нам в рече­вом обли­ке прес­сы. Речь идет об инфор­ма­ци­он­ных новост­ных текстах сугу­бо ути­ли­тар­но­го типа, кото­рые впи­са­ны в прак­ти­че­скую дея­тель­ность обще­ства, явля­ют­ся ее частью. Содер­жа­тель­но они вклю­че­ны в общую прак­ти­че­скую дея­тель­ность стра­ны не в гло­баль­ном плане, а при­вя­зы­ва­ют­ся ко все более кон­крет­ным коор­ди­на­там соци­аль­но­го про­стран­ства-вре­ме­ни. Тра­ди­ции пуб­ли­ка­ции тек­стов тако­го типа были в Рос­сии того вре­ме­ни доста­точ­но сла­бы. Мате­ри­а­лов, посвя­щен­ных обще­ствен­ной, поли­ти­че­ской, эко­но­ми­че­ской жиз­ни Рос­сии, в газе­те немно­го. Зару­беж­ная хро­ни­ка зна­чи­тель­но пре­вос­хо­дит их по объему.

Рас­смот­рим несколь­ко таких новост­ных пуб­ли­ка­ций, посвя­щен­ных соци­аль­но-эко­но­ми­че­ской жиз­ни России. 

По зна­чи­тель­но­сти кон­но­за­водств Воро­неж­ской Губер­нии, извест­ных в Рос­сии, покуп­ка лоша­дей про­из­во­ди­лось до сего вре­ме­ни пре­иму­ще­ствен­но в самых заво­дах; ныне Гг. кон­но­за­вод­чи­ки согла­си­лись, с насто­я­ще­го 1847 года при­во­дить с сво­их заво­дов для про­да­жи лоша­дей в город Воро­неж, на ярмар­ку, к 11-му чис­лу Августа. 

Цель сосре­до­то­чить в горо­де Воро­не­же тако­вую тор­гов­лю есть един­ствен­но та, что­бы доста­вить более спо­со­бов и удобств лицам, зани­ма­ю­щим­ся покуп­кою лоша­дей, а в осо­бен­но­сти гос­по­дам ремон­те­рам изби­рать оных из общей мас­сы, не упо­треб­ляя ни лиш­не­го вре­ме­ни, ни издер­жек на разъ­ез­ды по заво­дам. О чем объ­яв­ля­ет­ся по све­де­нию, как Гг. поку­па­те­лям, так и жела­ю­щим при­во­дить лоша­дей на ярмар­ку. (Ека­те­ри­но­сл. Губ. В.) (01.08.1847).

Обще­ство пер­во­на­чаль­но­го стра­хо­во­го заве­де­ния транс­пор­тов в Рос­сии, на осно­ва­нии Высо­чай­ше утвер­жден­но­го Уста­ва сво­е­го, откры­ла ныне и в горо­де Бер­ди­че­ве кон­то­ру, с целью предо­ста­вить пере­сы­ла­те­лям туда и оттоль това­ров и вещей более удоб­ства и спо­со­ба к обес­пе­че­нию посред­ством стра­хо­ва­ния, и о том дол­гом счи­та­ет изве­стить Гг. про­из­во­дя­щих с озна­чен­ным кра­ем кор­ре­спон­ден­цию. При­чем при­со­во­куп­ля­ет, что тако­вые же кон­то­ры сего заве­де­ния нахо­дят­ся: в С. Петер­бур­ге, Москве, Риге, Одес­се, Харь­ко­ве, Кие­ве, Кре­мен­чу­ге, Нов­го­ро­де, Кур­ске, Ниж­нем Нов­го­ро­де и Ром­нах (в послед­них двух горо­дах во вре­мя ярма­рок), и комис­си­о­нер­ства: в Реве­ле, Дерп­те, Митаве, Тве­ри и Туле, и что посе­му гос­по­да куп­цы могут вос­поль­зо­вать­ся все­ми выго­да­ми, пору­чая сво­им комис­си­о­не­рам и фаб­ри­кан­там отправ­лять свои това­ры через поиме­но­ван­ные кон­то­ры (04.08.1847).

В минув­шем июле город Архан­гельск постиг­нут был силь­ным пожа­ром, кото­рым истреб­ле­но четы­ре­ста домов. 

По дове­де­нии о сем про­ис­ше­ствии до Высо­чай­ше­го све­де­ния Госу­да­ря Импе­ра­то­ра, Его Вели­че­ство Все­ми­ло­сти­вей­ше соиз­во­лил пожа­ло­вать в посо­бие постра­дав­шим от пожа­ра жите­лям 50,000 руб­лей сереб­ром, для раз­да­чи кото­рых послан в Архан­гельск Фли­гель-Адъ­ютант Исто­мин. Сверх того для воз­об­нов­ле­ния сго­рев­ших домов, раз­ре­ше­но отпу­стить 50,000 дерев из казен­ных дач (04.08.1847).

Мы видим, что в грам­ма­ти­че­ском плане перед нами все тот же тип син­таг­ма­ти­че­ской про­зы, основ­ные осо­бен­но­сти кото­ро­го в ана­ли­зи­ру­е­мом изда­нии уже были нами отме­че­ны. Тираж газе­ты, по срав­не­нию с тира­жа­ми газет ХХ в., очень неве­лик, в раз­ные вре­ме­на он коле­бал­ся от четы­рех с поло­ви­ной тысяч экзем­пля­ров до деся­ти тысяч. У газет того вре­ме­ни нет мас­со­вой ауди­то­рии, поэто­му пока еще не вста­ет про­бле­ма гото­вить мате­ри­а­лы, рас­счи­тан­ные на мас­со­вую ауди­то­рию. Дан­ная ситу­а­ция спо­соб­ству­ет тому, что в изда­нии в новост­ных мате­ри­а­лах доми­ни­ру­ет син­таг­ма­ти­че­ский тип про­зы. Мы не можем гово­рить о том, что «Север­ная пче­ла» явля­ет­ся газе­той в совре­мен­ном нам смысле.

В то же вре­мя инфор­ма­ци­он­ные тек­сты, кото­рые пред­став­ле­ны в раз­де­ле «Смесь», пишут­ся совер­шен­но в ином клю­че, с ори­ен­та­ци­ей на кон­цеп­цию разговорности.

В Англий­ских жур­на­лах опи­сы­ва­ют­ся про­из­ве­ден­ные недав­но на ост­ро­ве Вей­ге опы­ты над под­вод­ным элек­три­че­ским теле­гра­фом. Конеч­ные пунк­ты теле­гра­фи­че­ской линии нахо­ди­лись на про­ти­во­по­лож­ных бере­гах бух­ты Ковес. Меж­ду эти­ми пунк­та­ми про­ве­де­на была попе­рек бух­ты про­стая про­во­ло­ка. Опы­ты име­ли резуль­тат совер­шен­но удо­вле­тво­ри­тель­ной. Труд­но исчис­лить, какие огром­ные послед­ствия может иметь это новое откры­тие! Быть может, посред­ством таких теле­гра­фов устро­ит­ся мгно­вен­ное сооб­ще­ние меж­ду самы­ми отда­лен­ны­ми пунк­та­ми на Зем­ном Шаре (13.08.1847).

Отме­тим еще одну при­ме­ча­тель­ную осо­бен­ность новост­ных тек­стов «Север­ной пче­лы». Срав­ни­вая их с совре­мен­ны­ми, мы осо­зна­ем, что сего­дняш­няя сте­пень кон­кре­ти­за­ции коор­ди­нат соци­аль­но­го про­стран­ства-вре­ме­ни для прес­сы Рос­сии сере­ди­ны ХIХ в. была недо­сти­жи­ма. В нача­ле пуб­ли­ка­ции мог­ло не ука­зы­вать­ся ни место, ни вре­мен­ные коор­ди­на­ты про­ис­хо­дя­ще­го. Одна­ко в опре­де­лен­ном коли­че­стве новост­ных тек­стов име­ет­ся чет­кое ука­за­ние на место и вре­мя про­изо­шед­ше­го события:

В аме­ри­кан­ской газе­те Sun, от 23 июля обна­ро­до­ва­ли ста­тью, кото­рая про­из­ве­ла неко­то­рое впе­чат­ле­ние. Дело состо­ит в покуп­ке ост­ро­ва Кубы и в при­со­еди­не­нии его к Соеди­нен­ным Шта­там. Это стран­ное пред­ло­же­ние сде­ла­но изда­те­лем Sun, кото­рый совер­шил, за несколь­ко вре­ме­ни пред сим, путе­ше­ствие в Гава­ну (13.08.1847).

Цюрих, 8‑го Авгу­ста. Сего­дня был открыт пер­вый отдел Швей­цар­ской север­ной желез­ной доро­ги меж­ду Цюри­хом и Баде­ном (13.08.1847).

Вста­ет вопрос: а была ли нуж­на чита­те­лям того вре­ме­ни кон­кре­ти­за­ция содер­жа­ния в про­стран­ствен­но-вре­мен­ных пара­мет­рах? Посколь­ку даль­ней­шее раз­ви­тие печа­ти идет как раз по пути лока­ли­за­ции содер­жа­ния в коор­ди­на­тах соци­аль­но­го про­стран­ства-вре­ме­ни, то оче­вид­но, что такая точ­ность была востребована.

Поли­ти­че­ская состав­ля­ю­щая в новост­ных текстах о внут­рен­ней жиз­ни Рос­сии при­сут­ству­ет в опо­сре­до­ван­ном виде и в мини­маль­ном коли­че­стве. По-види­мо­му, имен­но на текстах подоб­но­го содер­жа­тель­но-лек­си­че­ско­го типа, ори­ен­ти­ро­ван­ных на сред­ний класс, на его спо­соб­но­сти к опе­ра­тив­но­му чте­нию (при одно­вре­мен­ном уве­ли­че­нии тира­жа изда­ний), и будут затем фор­ми­ро­вать­ся пуб­ли­ка­ции, рас­счи­тан­ные в лек­си­ко-грам­ма­ти­че­ском плане на мас­со­вую аудиторию.

Объ­ем новост­ных тек­стов о зару­беж­ной жиз­ни суще­ствен­но боль­ше, и они поли­ти­зи­ро­ва­ны в гораз­до боль­шей сте­пе­ни, невоз­мож­ной в текстах о внут­рен­ней жиз­ни Рос­сии. Те, кто писал эти тек­сты для газе­ты, были сво­бод­ны от вла­сти рос­сий­ско­го адми­ни­стра­тив­но­го дис­кур­са, и их лек­си­ко-грам­ма­ти­че­ский строй опре­де­лил сти­ли­сти­че­скую спе­ци­фи­ку лич­ност­но окра­шен­но­го новост­но­го дис­кур­са более чем на пол­то­ра сто­ле­тия вперед.

АНГЛИЯ. Лон­дон, 2‑го Августа 

Доныне извест­ны 334 выбо­ра, в том чис­ле 203 вига, 64 при­вер­жен­цев Пиля, и 67 про­тек­ци­о­ни­стов. В Morning Herald, 30-го Июля, изъ­яв­ля­ют мне­ние, что резуль­та­ты выбо­ров Лон­дон­ской Сити долж­но при­пи­сать искус­но устро­ен­ной систе­ме под­ку­пов, осно­ван­ной на совер­шен­но новых сред­ствах: «Мы узна­ли, пишут в этой газе­те, что за несколь­ко дней пред сим посла­ли в один город восточ­ной Англии, в кото­ром слу­ча­лись частые и самые бес­со­вест­ные под­ку­пы, за аген­том, посвя­щен­ным во все тай­ны соблаз­на, но мы не дума­ли, что такая систе­ма мог­ла когда-либо иметь успех меж­ду Лон­дон­ски­ми изби­ра­те­ля­ми. Мы ошиб­лись. Поло­жи­тель­но извест­но, что во всех внеш­них окру­гах, в кото­ром живут не самые бога­тые изби­ра­те­ли, вче­ра явно про­да­ва­ли голо­са. Когда изби­ра­те­ли явля­лись для пода­ния сво­е­го голо­са, люди, нико­му неиз­вест­ные, отво­ди­ли их в сто­ро­ну и всту­па­ли с ними в пере­го­во­ры. — Неко­то­рые обра­ща­лись к чле­нам охра­ни­тель­ных пар­тий, и гово­ри­ли им: “Нам пред­ла­га­ют столь­ко-то, хоти­те ли дать нам такую же сум­му, или мы долж­ны будем подать голо­са про­тив ваших кан­ди­да­тов”. Им отка­зы­ва­ли, и изби­ра­те­ли пода­ва­ли голо­са в поль­зу вигов. — Таким обра­зом виги при­об­ре­ли голо­са, на кото­рые вовсе не рас­счи­ты­ва­ли, исклю­чая, впро­чем, чле­нов коми­те­та, посвя­щен­ных в тай­ну. Наде­ем­ся, что будет про­из­ве­де­но след­ствие над этим постыд­ным делом, заслу­жи­ва­ю­щим само­го тща­тель­но­го иссле­до­ва­ния». Да, соблаз­нил­ся пото­ком, и если мы обви­ня­ем коми­тет вигов, то пото­му, что име­ем сред­ства дока­зать обви­не­ние (02.08.1847).

Перед нами еще не акту­а­ли­зи­ру­ю­щая про­за пуб­ли­ци­сти­ки вто­рой поло­ви­ны ХХ в., но это и не клас­си­че­ский тип син­таг­ма­ти­че­ской про­зы. Текст под­ле­жит инто­ни­ро­ва­нию. Осо­бен­но впе­чат­ля­ет инто­на­ци­он­ный акцент, сде­лан­ный нерас­про­стра­нен­ным пред­ло­же­ни­ем Мы ошиб­лись.

При изу­че­нии исто­рии пуб­ли­ци­сти­че­ско­го сти­ля прин­ци­пи­аль­но важ­но обра­тить вни­ма­ние на осо­бен­но­сти ука­за­ния на источ­ни­ки инфор­ма­ции. Зна­чи­тель­ная инфор­ма­ция в новост­ном пото­ке явля­ет­ся неавторизованной:

Рас­ска­зы­ва­ют, что гер­цог Мон­нан­си­ер­ский изоб­рел новый мета­тель­ный снаряд… 

Гово­рят, Гер­цо­ги­ня Орле­ан­ская окан­чи­ва­ет теперь одно фило­соф­ско-исто­ри­че­ское сочи­не­ние, кото­рое она наме­ре­на обнародовать. 

Гово­рят, дано пове­ле­ние дви­нуть в Ката­ло­нию боль­шую часть войск, состав­ля­ю­щих экс­пе­ди­ци­он­ную армию в Португалии. 

Из окрест­но­стей Одес­сы полу­ча­ют­ся изве­стия, что… (01.08.1847).

В неко­то­рых слу­ча­ях дает­ся ука­за­ние на то, что инфор­ма­ция полу­че­на из част­ной пере­пис­ки. В дру­гих слу­ча­ях источ­ник сооб­ще­ния заме­ня­ет­ся ссыл­кой на гене­раль­но­го субъ­ек­та того или ино­го события:

Послед­ние изве­стия из Мад­ри­да не любо­пыт­ны. В пись­мах с ката­лон­ской гра­ни­цы изве­ща­ют, что Кар­лист­ская шай­ка заня­ла город Кам­пре­дон, в кото­ром захва­ти­ла пуб­лич­ные кассы… 

Судя по част­ной кор­ре­спон­ден­ции Times, при­ве­зен­ной из Лис­са­бо­на паро­хо­дом «Ибе­рия», по 20‑е июля, спо­кой­ствие Пор­ту­га­лии толь­ко мнимое… 

В пись­мах из Рио-Жаней­ро изве­ща­ют, что спор, воз­ник­ший меж­ду Бра­зиль­ским Пра­ви­тель­ством и Соеди­нен­ны­ми Шта­та­ми, ста­но­вит­ся очень серьезным. 

Обви­ни­тель­ная пала­та Коль­мар­ско­го суда пре­да­ла Уго­лов­но­му суду 32 чело­век, участ­во­вав­ших в бес­по­кой­ствах в Мюльгаузене… 

Монел­льес­кий суд испра­ви­тель­ной поли­ции при­го­во­рил, 15-го чис­ла, за фаль­ши­вую игру, Гра­фа Адоль­фа Лом­бар­да де Кастел­ле и Жана Бати­ста Кос­со­не­ля к двух­лет­не­му заклю­че­нию и к пене во сто фр. <…> 

Министр Юсти­ции и Духов­ных Дел наме­рен учре­дить, по при­ме­ру комис­сии исто­ри­че­ских памят­ни­ков, нахо­дя­щей­ся при Мини­стер­стве Внут­рен­них Дел, комис­сию рели­ги­оз­ных памят­ни­ков… (01.08.1847).

Подоб­ные осо­бен­но­сти ука­за­ния на источ­ник инфор­ма­ции гово­рят о том, что при­вяз­ка тек­ста к коор­ди­на­там соци­аль­но­го про­стран­ства-вре­ме­ни была суще­ствен­но мень­ше, чем в совре­мен­ной печа­ти. Соот­вет­ствен­но мень­ше была и глу­би­на погру­же­ния изда­ния в общую прак­ти­че­скую дея­тель­ность общества. 

На общем фоне совре­мен­ных ей газет и жур­на­лов газе­та отли­ча­лась замет­ным новост­ным кон­тен­том, и мно­гие отме­ча­ли «Север­ную пче­лу» как газе­ту ново­стей. Имидж изда­ния как преж­де все­го инфор­ма­ци­он­но­го под­дер­жи­вал­ся не толь­ко новост­ным пото­ком, но и раз­лич­но­го рода мате­ри­а­ла­ми ана­ли­ти­че­ско­го харак­те­ра, посвя­щен­ны­ми самым раз­но­об­раз­ным сфе­рам дея­тель­но­сти. По сти­лю мате­ри­а­лы суще­ствен­но отли­ча­лись друг от дру­га. Пред­став­ле­ние о необ­хо­ди­мо­сти нали­чия рече­вой кон­цеп­ции изда­ния, кото­рая при­да­ва­ла бы ему сти­ли­сти­че­скую целост­ность, еще не сфор­ми­ро­ва­лось. Отде­ла рерай­та в газе­те не было. Поэто­му лек­си­ко-грам­ма­ти­че­ский строй этих мате­ри­а­лов суще­ствен­но боль­ше, чем в ХХ. в., зави­сит от темы, лич­ной рече­вой мане­ры авто­ра тек­ста. Так, мате­ри­ал о при­ро­де и эко­но­ми­ке Фин­лян­дии вос­при­ни­ма­ет­ся лег­ко как по син­так­си­че­ско­му строю, так и по лек­си­че­ско­му наполнению:

Боль­шая часть Фин­лян­дии состо­ит из диких скал, озер и болот, име­ет мно­го обшир­ных сухих про­странств и воз­вы­шен­но­стей. В неко­то­рых губер­ни­ях встре­ча­ет­ся зем­ля, удоб­ная для сено­ко­сов и посе­ва хле­ба, но есть и такие места, над кото­ры­ми зем­ле­де­лец при­нуж­ден тру­дить­ся мно­го и дол­го, что­бы посе­ять на них свои семе­на. Бере­га Фин­ско­го зали­ва покры­ты голы­ми уте­са­ми, на кото­рых изред­ка рас­тет ель, сос­на и бере­за. К севе­ро-запа­ду от Гель­синг­фор­са и Або ска­лы эти пони­жа­ют­ся и пред­став­ля­ют более отло­гую поверх­ность. Неко­то­рые из них до того зарос­ли лесом и мохом, что кажут­ся зем­ля­ны­ми гора­ми. Бли­же к С. Петер­бур­гу, вме­сто гра­нит­ных скал мы видим мел­кий булыж­ник, кото­рый дает нам самое сла­бое поня­тие о Фин­лянд­ской при­ро­де (01.08.1847).

Мате­ри­а­лы лите­ра­тур­но-кри­ти­че­ско­го тол­ка писа­лись в соот­вет­ствии со сло­жив­шей­ся тра­ди­ци­ей в кано­нах син­таг­ма­ти­че­ской про­зы, хоро­шо зна­ко­мой нам, напри­мер, по кри­ти­че­ским сочи­не­ни­ям В. Г. Белин­ско­го. Труд­но пред­ста­вить себе что-либо более непод­хо­дя­щее по язы­ку для мас­со­вой аудитории:

Если бы объ­ем газе­ты поз­во­лял, мы сде­ла­ли бы еще несколь­ко выпи­сок, кото­рые вполне дока­за­ли бы, что при­го­вор Петер­бург­ских жур­на­лов сти­хо­тво­ре­ни­ям Кн. М. Голи­цы­на не доб­ро­со­ве­стен. И то ска­зать, новый поэт, подоб­но иным знат­ным писа­те­лям нашим, не при­над­ле­жит ни к какой жур­наль­ный коте­рии: при соблю­де­нии это­го усло­вия он, вер­но, был бы уже про­слав­лен услуж­ли­вы­ми рецен­зен­та­ми. Но, на беду всем лите­ра­тур­ным коте­ри­ям и пар­ти­ям — есть нечто силь­нее всех коте­рий и пар­тий: вкус, чув­ство и мне­ние чита­те­ля бес­при­страст­но­го. Не при­хо­дя в вос­торг от рас­смот­рен­ных сти­хо­тво­ре­ний, не скры­вая, что в них есть зна­чи­тель­ные недо­стат­ки и несо­вер­шен­ства, места­ми в отдел­ке сти­ха, места­ми в непо­сле­до­ва­тель­но­сти, нераз­ви­тии а ино­гда и уста­ре­ло­сти общей мыс­ли, ска­жем, одна­ко же, что эта кни­жеч­ка «сти­хо­тво­ре­ний» очень и очень выхо­дит из ряда толи­ко извест­ных сест­риц сво­их, появ­ля­ю­щих­ся почти каж­дый месяц (21.08.1947).

Выво­ды. Ана­лиз рече­во­го мате­ри­а­ла газе­ты «Север­ная пче­ла» гово­рит о том, что мы еще не можем ква­ли­фи­ци­ро­вать его как пуб­ли­ци­сти­че­ский стиль в совре­мен­ном понимании.

Вклю­чен­ность изда­ния в общую прак­ти­че­скую жизнь обще­ства, его ути­ли­тар­ность, в рече­вом отно­ше­нии выра­же­на сла­бо, нахо­дит­ся еще в ста­дии фор­ми­ро­ва­ния. Так, зна­чи­тель­ная часть тек­стов созда­ет­ся в тра­ди­ци­ях син­таг­ма­ти­че­ской про­зы, не рас­счи­тан­ной на быст­рое и лег­кое про­чте­ние, на кон­такт с аудиторией. 

Общая лек­си­ко-грам­ма­ти­че­ская демо­кра­ти­за­ция язы­ка не полу­ча­ет интен­сив­но­го раз­ви­тия по несколь­ким при­чи­нам: ори­ен­та­ция на огра­ни­чен­ный круг сред­них сло­ев насе­ле­ния, неболь­шой тираж, затруд­не­ния, свя­зан­ные с полу­че­ни­ем и опуб­ли­ко­ва­ни­ем инфор­ма­ции, посвя­щен­ной внут­рен­ней жиз­ни стра­ны. Газе­та не выгля­дит как сред­ство мас­со­вой инфор­ма­ции в его сего­дняш­нем понимании.

Систе­ма пре­зен­та­ции тек­ста толь­ко начи­на­ет фор­ми­ро­вать­ся. За мате­ри­а­ла­ми опре­де­лен­ной тема­ти­ки закреп­ле­ны соот­вет­ству­ю­щие места, вво­дят­ся про­фес­си­о­на­лиз­мы под­вал, фелье­тон, смесь. В то же вре­мя заго­ло­воч­ный ком­плекс не раз­вит, верст­ка настоль­ко плот­ная, что под­час труд­но заме­тить гра­ни­цы меж­ду отдель­ны­ми текстами.

Пуб­ли­ци­стич­ность в тра­ди­ци­ях рус­ско­го Сред­не­ве­ко­вья в газе­те, абсо­лют­но избе­га­ю­щей кри­ти­че­ско­го отно­ше­ния к вла­сти, направ­ле­на толь­ко на идеи и кон­цеп­ции демо­кра­ти­че­ско­го лаге­ря и про­яв­ля­ет­ся доста­точ­но ощу­ти­мо в сти­ли­сти­че­ских тра­ди­ци­ях лите­ра­тур­ной поле­ми­ки. Пуб­ли­ци­стич­ность как сово­куп­ность рече­вых тех­но­ло­гий воз­дей­ствия на ауди­то­рию в инте­ре­сах вла­сти не сформировалась.

Несо­мнен­ной заслу­гой Ф. В. Бул­га­ри­на явля­ет­ся попыт­ка вве­сти в пуб­лич­ный жур­наль­ный и газет­ный обо­рот мате­ри­а­лы, создан­ные на осно­ве кон­цеп­ции раз­го­вор­но­сти. Изда­тель преду­га­дал появ­ле­ние буль­вар­но­го типа изда­ний и — шире — буль­вар­но­го типа рече­во­го поведения.