Статья посвящена изучению языковых средств конструирования имиджа политика в современных медийных текстах, принадлежащих дискурсу информационной войны между Россией (с которой солидаризуются ЛНР и ДНР) и Украиной. Анализу конкретного материала предшествует выделение характерных черт имиджевого дискурса. Рассматриваются антропонимические наименования, интерпретационный потенциал которых связан: 1) с наличием в русском речевом этикете разнообразных формул именования; 2) с субъективно-оценочной и стилистической модификацией русских антропонимов; 3) с включением в медийную антропонимику иностранных вариантов русских собственных имен. Выделяются приемы использования неофициальных собственных имен в антиимиджевой функции. Анализируется антропонимическое поле, которое образовалось в исследуемом материале вокруг экс-президента Грузии М. Саакашвили. Делается вывод о превращении сниженных антропонимов в политическом тексте в медийную технологию.
INFORMAL ANTHROPONYMS IN POLITICAL MEDIA TEXT AS AN IMAGE-BUILDING RESOURCE
The article deals with the study of linguistic means of development of politician’s image in modern media texts, which is the discourse of the information war between Russia (Lugansk People’s Republic and Donetsk People’s Republic are identified themselves with it) and Ukraine. The identification of characteristic features of image discourse is done before the analysis of a specific material. Anthroponymic names are considered, the interpretation potential of which is related to: 1) the presence of various naming conventions in Russian verbal etiquette; 2) a subjective and evaluating and stylistic modification of Russian anthroponyms; 3) the inclusion of foreign versions of Russian proper names in the media anthroponymics. Techniques for using of informal proper names in an anti-image function are singled out. Anthroponymic field that was formed around M. Saakashvili, the ex-president of Georgia, in studying material is analyzed. It is concluded that substandard anthroponyms in the political text are transformed into media technology.
Оксана Владимировна Красовская, доктор филологических наук, доцент, профессор кафедры социальных коммуникаций Луганского национального университета имени Тараса Шевченко
E-mail: rusistika@rambler.ru
Oksana Vladimirovna Krasovskaya, Doctor of Philology, Associate Professor, Professor of Social Communication Department at Lugansk Taras Shevchenko State University
E-mail: rusistika@rambler.ru
Красовская О. В. Неофициальные антропонимы в политическом медиатексте как имиджевый ресурс // Медиалингвистика. 2017. № 3 (18). С. 114–123. URL: https://medialing.ru/neoficialnye-antroponimy-v-politicheskom-mediatekste-kak-imidzhevyj-resurs/ (дата обращения: 13.12.2024).
УДК 81’27
ББК 81.2
ГРНТИ 16.21.27
КОД ВАК 10.02.19
Постановка проблемы. Усложнение социально-коммуникативной практики, появление в ней новых форм взаимодействия закономерно приводит к расширению научного пространства, уточнению входящих в него понятий.
Так, становление пиар-деятельности в системе современного публичного общения потребовало ее осмысления представителями разных наук, в том числе лингвистами. Показательно, например, внимание к языковой составляющей пиар-технологий в известных медиалингвистических работах [Добросклонская 2016: 286].
Непременным компонентом пиар-деятельности, которая направлена на эффективное управление общественным мнением, является имиджмейкинг. Имидж — как свернутый текст — представляет собой «наиболее экономный способ порождения и распознавания сложной социальной действительности» [Почепцов 2001б: 188]. Ср.: «Образы людей правят миром» [Ольшанский 2003: 285]; «В новую эпоху действует своя логика: люди голосуют не за реальных политиков, а за удачные имиджи…» [Там же: 11]; «Имидж стал важнее биографии» [Там же: 10]. Осознание роли имиджевой коммуникации, функций создаваемых имиджей привело к вычленению имиджевого дискурса как самостоятельного научного объекта, который представляет собой совокупность текстов, направленных на реализацию имиджевой стратегии — формирование и распространение необходимого образа. Эти действия предполагают передачу аудитории имиджевых характеристик с помощью языковых средств, которые, специализируясь на выполнении воздействующих задач, превращаются в медийные технологии. Таким образом, интерпретационная функция языка в медийном тексте может обнаруживать себя как имиджевая функция.
В рамках лингвистики имиджевый дискурс изучается в стратегическом [Руженцева 2004], жанровом [Клинк 2014; Кривоносов 2002], лингвосемиотическом [Чумакова 2013] и других аспектах.
В нашей работе на основе совмещения лингвистического и экстралингвистического подходов изучаются антропонимы как языковые средства конструирования имиджа политика в современных медийных текстах (в широком значении). Бóльшая их часть принадлежит дискурсу информационной войны между Россией (с которой солидаризуются ЛНР и ДНР) и Украиной [Красовская 2016]. Антагонизм военно-информационного дискурса проявляется как «борьба имиджей» [Почепцов 2001а: 58], при которой каждая из сторон заинтересована в построении негативного имиджа (антиимиджа) оппонента. Ср.: «Имидж субъективен — он сгущает краски образа, либо приукрашивая явление, либо очерняя его» [Ольшанский 2003: 292].
Прежде чем анализировать конкретные языковые единицы, формирующие имиджевый дискурс, выделим его основные приметы, очевидные на данном этапе нашего исследования.
Характеристика имиджевого дискурса выражается в следующих корреляциях между его прагматическими и языковыми особенностями.
1. Позиционирование заданного объекта — приписывание ему определенных свойств (имиджевых черт) с помощью разнообразных приемов номинации и описания персонажа, территории, события и др. [см., напр.: Ильина, Комаров 2015]: Мачо-Путин для Мачо-России (URL: inosmi.ru. 26.07.2011); Украинская летчица Надежда Савченко: героиня или преступница? (URL: www.dw.de. 23.10.2014); Министр самоуничтожения Украины: о неонацизме, ненависти к русскому языку и Донбассу (URL: rusvesna.su. 25.12.2016).
Обратим внимание на то, что создание антиимиджа часто протекает как «атака на созданный позитивный имидж» [Лящук 2011: 222; Руженцева 2004: 128–131]: Истинное лицо Порошенко показали западные СМИ (URL: http://tvzvezda.ru. 01.08.2015); Но так ли действительно был хорош Михо в роли руководителя Грузии?; Миф о «добром и хорошем» президенте (URL: rian.com.ua. 07.12.2014). Ср. также заголовок к статье, опровергающей позитивные оценки киевского Евромайдана: «Революция достоинства» лишила Украину достоинства (URL: odnarodyna.org. 21.11.2016).
2. Эксплицитная или имплицитная «отстройка от конкурента», вызывающая появление в тексте стилистических приемов и языковых средств контраста: Византийское изящество: Путин и «шоколадный король» (29.10.2016); Соловьев: Захарченко — воин, когда он войдет, Порошенко обвиснет от страха, как куча (URL: rusvesna.su. 29.10.2016); Пока Крым радуется — укроп плачет (URL: www.e‑news.pro. 18.03.2016).
В следующем примере наблюдается использование с полемической целью принадлежащего оппозиционному дискурсу чужого слова, которое отстраняет автора текста «не только от точки зрения, но и от самой речевой манеры оппонента» [Арутюнова 1986: 61]: Очередная «победа» Украины над Россией (URL: politobzor.net. 07.07.2016).
3. Гиперболизация имиджевых черт, достигаемая путем высокой концентрации разнообразных средств позитивной или негативной оценки объекта (так называемая стилистико-прагматическая конвергенция [Руженцева 2004: 128]). Ср., например, обыгрывание «шоколадной темы» в статье о включении П. Порошенко в президентскую кампанию 2014 г., фокусирующее внимание на негативной для политика имиджевой черте «олигарх»: «Шоколадный король» метит в президенты Украины (заголовок); Шоколадный магнат, один из богатейших людей Украины; Петра Алексеевича в народе называют «шоколадным зайцем». Он, конечно, бизнесмен, но уши его всегда торчали из украинской политики; Виктор Ющенко стал крестным отцом дочерей шоколадного олигарха, а Порошенко — кошельком «оранжевой революции»; Но если Ющенко потерпел крах из-за коррупционных скандалов, то империя Порошенко, наоборот, росла. К шоколаду прилипли автозаводы, верфь и полезные медиаресурсы; Виталий Кличко был вторым популярным политиком после Януковича. Но послушно снялся с выборов. И вместо ушей шоколадного зайца Украина увидела изделие целиком; Политтехнологи по привычке стирают позолоту с шоколадного зайца Порошенко. Продаст, мол, фабрики и будет слугой народа; На фоне косноязычного Кличко и радикальной Тимошенко Петр Алексеевич, действительно, весь в шоколаде (URL: www.1tv.ru. 06.04.2014).
Анализ материала. Одним из главных средств формирования имиджа политика в медийном тексте являются средства его именования. Они способны передавать всё содержание политической коммуникации: различать «своих» и «чужих», сплачивать со сторонниками и отдалять от оппонентов [Шейгал 2004: 111–133].
Предметом нашего внимания являются антропонимические наименования политика, интерпретационный потенциал которых связан с наличием в русском речевом этикете разнообразных формул именования, а также с субъективно-оценочной и стилистической модификацией русских антропонимов. Эти возможности расширяются путем включения в медийную антропонимику иностранных вариантов русских собственных имен.
Появление неофициального варианта имени политика на месте официального выступает средством модального преобразования условно «нейтрального» описания ситуации [Левин 1974].
Во-первых, сниженные для институционального политического дискурса имена могут повышать имидж политической персоны, позиционируя ее как «своего» человека. Такие имиджевые краски можно наблюдать, например, в именовании украинского политика Юлии Тимошенко. Ср. воззвания, функционировавшие в украинском политическом дискурсе: Юле свободу! и Свободу Надежде Савченко! В использовании по отношению к себе домашнего имени в официальной коммуникации сама Тимошенко также видит знак не фамильярности, а интеграции с подчиненными, коллегами, народом. Приведем фрагмент из материала, имеющего заголовок «Тимошенко нравится, когда ее называют просто Юля»: Так, в интервью журналу «Корреспондент» премьер-министр Украины Ю. Тимошенко призналась, что ей приятно, когда коллеги и соратники называют ее Юлей: «Мне тепло и приятно, когда меня называют по имени. Честно говорю. Я даже от этого какое-то удовольствие получаю» (URL: www.segodnya.ua. 26.01.2008).
Интерпретационный потенциал неофициальных антропонимов особенно наглядно обнаруживает себя в конфликтном стилистическом ряду — при помещении сокращенного имени в ряд традиционных наименований политиков: <«адекватно-умеренных» украинцев на российском телевидении> представляли В. Олейник, Е. Бондаренко, Е. Копатько и неподражаемый Коля Левченко (Новороссия. 2016. № 117). Особое отношение к Н. Левченко в зарегистрированном в ДНР издании связано с тем, что он, находясь во время «Русской весны» в Донецке, не поддержал ополчение Донбасса.
Также отчетливо имиджеобразующий характер антропонимов выступает в их нанизывании: Петр Порошенко — Пэтя, Педро (исп.), Петрик (ум.-ласк. от укр. Петро). Приведенные имена вписывают в образ украинского президента негативные черты, которые эксплицируются сопровождающими антропонимы эпитетами: Лучшего способа обесценить всю трескучую риторику боевитого Педро нельзя себе и представить; Так пусть правые свергают жадного Петрика, тем быстрее вся эта позорная катавасия закончится (URL: rusvesna.su. 29.10.2016). Воспроизведение звучания имени Петя в украинском языке, не отвечающего орфоэпической норме русского языка, выглядит в тексте как пародирование украинской речи, которое передает объекту описания негативное отношение к украинском языку, запечатленное в этнических стереотипах русских [см: Шмелева, Шмелев 2007]: Путин изящно потроллил воинственного Пэтю, который не устает потрясать молниями инвектив «российская агрессия», «оккупанты из РФ», «гибридная война» и так далее (URL: rusvesna.su. 29.10.2016).
Во-вторых, называние политика по имени может свидетельствовать о его ситуативном понижении. Так, В. Путин, называя на одном из форумов Б. Обаму по имени, устраняет асимметрию между ним и собой, заданную вопросом журналиста:
Журналист. Президент Обама / как Вы знаете / обвинил / Вас / в том что Вы поддерживаете /
В. Путин (перебивая). Чтобы обвинять кого-то / он же не судья // …Не думаю что / Барак меня / в чем-то обвиняет // (23.05.2014).
Наконец, сниженные антропонимы активно реализуют функцию «перепрограммирующего воздействия» [Руженцева 2004: 182], т. е. создания антиимиджа оппонента: умаления его авторитета, демонстрации несоответствия статуса политика реальной ситуации. К примеру, сокращенный вариант имени регулярно используется в медийных текстах, дискредитирующих одного из самых известных украинских политиков — Арсения Яценюка. Антропоним Сеня согласуется с закрепленным за политиком прозвищем украинский Киндер-сюрприз, которое также содержит в себе компонент «политическая незрелость»: Тройной дефолт, или Как Сеня Яценюк помог угробить Украину с гарантией (URL: webnovosti.info. 09.10.2015); Даже «великий реформатор» Сеня Яценюк оказался в состоянии подсчитать, что на обвале экспорта в Россию Незалежная только за 2016 год потеряет 600 миллионов (URL: politikus.ru. 18.11.2015); Грозный вояка Сеня Яценюк отчитался о перемогах [рус. победах] за год (URL: www.e‑news.su. 29.12.2015).
Приведем примеры антропонимов, не растиражированных в медийном политическом дискурсе.
Совет российскому дипломату Марии Захаровой представителя НАТО в Москве отражает конфликтные отношения между ними, которые, как правило, сопровождаются демонстрацией неуважения конфликтантов друг к другу. Языковым выражением конфликта является использование сниженных стилистических ресурсов: Повзрослей, Маша! (URL: voicesevas.ru. 15.11.2016).
Рассмотрим выбор С. Лавровым формы именования лидера украинских праворадикальных националистов во время итоговой пресс-конференции: Потом / Дима Ярош организовал поезда дружбы как Вы помните с э‑э… молодчиками вооруженными для того чтобы прорваться в Крым / потом / организовали пятую колонну которая захватила Верховный Совет / ну и так далее и тому подобное // (URL: russian.rt.com. 26.01.2016). Наряду с другими средствами описания организованного Дмитрием Ярошем события сокращенная форма его имени подчеркивает неравенство социальных статусов между министром и украинским деятелем, создавая возвышение («пристройку сверху») С. Лаврова над украинским общественно-политическим деятелем.
Сокращенный антропоним участвует в дегероизации известной украинской летчицы: В заключение своего выступления она с уверенностью заявила, что готова стать президентом Украины. А «железная» Надя Савченко… всегда идет до конца, чего бы ей это ни стоило (URL: rusvesna.su. 17.12.2016). Обратим внимание на то, что появляющийся в этом контексте рядом с антропоним Надя антропоним Юля (Тимошенко), который ранее мы рассматривали как позитивный для политика имиджевый знак, заражается негативной коннотацией: Не исключено, что с учетом ее выхода из «Батькивщины» она готова столкнуться с еще одной украинской преступницей (таковы украинские реалии) — Юлией Тимошенко. Так Надя или Юля?
Носителем негативно-оценочного отношения к Надежде Савченко в следующем примере выступает ласкательный антропоним, метаязыковым сигналом переносного (квазицитатного) использования которого выступают кавычки: Украинские политики и активисты, равно как и российские «правозащитники» всех мастей, резко вспомнили о «Надюше», подогревая истерию (URL: rusvesna.su. 11.03.2016).
Пример использования ласкательного имени, с помощью которого создается имидж министра иностранных дел Украины как несамостоятельного, зависимого политика, находим в тексте «гражданской поэзии»:
Киев шлет в Евросоюз
Климкина Павлушу:
Будешь там, снимай картуз,
И что скажут, слушай!
Не перечь и не ершись,
Будь овечкой Долли…
Расскажи про нашу жизнь —
О несчастной доле.
(В. Пятков. URL: stihi.ru)
Выделим группу примеров, в которых неофициальные личные имена ключевых политических фигур непризнанных донбасских республик становятся носителями обличительных коннотаций. О лидере политического движения «Новороссия»: На недавнем антифашистском форуме в Донецке Пашка Губарев дал интервью (URL: cenzoru.net. 15.05.2015). Разоблачение усиливают сопроводители собственных имен, характеризующие их носителей в невыгодном свете. Например, имеющее ярко сниженную окраску наименование экс-премьер-министра ЛНР по месту получения образования: Весной 2014 года ПТУшник Гена принимал участие в организации деятельности луганских сепаратистов… (URL: informator.lg.ua. 20.05.2014). В добавлении пренебрежительных красок к портрету главы ДНР, кроме обозначения по профессиональной деятельности, участвует неопределенное местоимение: Но вот некто шахтный слесарь-сантехник Сашка Захарченко… решил изложить военную доктрину «республики» (URL: okrytoe.org. 06.12.2016).
Анализируемые нами антропонимы могут объединяться с прозвищами. О главе ДНР Александре Захарченко, получившем просторечное прозвище из-за долго не разрешавшейся ситуации в донецком аэропорту: Сашка-эрапорт (URL: gazeta.ua. 20.01.2015). Об украинском военном, политике и журналисте Дмитрии Тымчуке, освещавшем донбасский конфликт: Дима «Потерь Нет» Тымчук (URL: rusvesna.su. 28.09.2014).
В поэтическом тексте по случаю смерти героя ДНР Арсения Павлова (позывной «Моторола») сниженное имя является безусловным лингвоцинизмом, участвующим в демонизации известного полевого командира Донбасса: Ушел Моторка под насмешек шквал… (URL: v‑n-zb.livejournal.com. 16.10.2016).
Чтобы ярче увидеть возможности использования собственного имени в создании образа политика, рассмотрим антропонимическое поле, которое образовалось в собранном нами материале вокруг экс-президента Грузии Михаила Саакашвили. Противоречивая политическая биография Саакашвили, антироссийская риторика, эпатажные попытки играть первые роли в «чужой» политике, конфликтная самопрезентация на Украине превратили его в медийную личность российско-украинского противостояния. Это повлекло за собой исключительное разнообразие форм его именования в исследуемом нами дискурсе. Добавим также, что способность политика переходить из проправительственного лагеря в оппозицию к нему способствует расширению круга субъектов, заинтересованных в понижении его образа.
Дискредитирующие Саакашвили материалы направлены на снятие с него маски демократа, реформатора, спасителя Украины. Тональность большинства медийных текстов (с обеих сторон информационной войны) о грузинском политике — фамильярно-ироническая. Ср.: Ну и так / каким бы ни был соблазн / улыбнуться / скажем со всей возможной серьезностью // Бывший президент Грузии / Михаил Саакашвили теперь новый губернатор Одесской области Украины («Вести в субботу». 30 мая 2015 г.). Тексты о Саакашвили насыщены сниженной, в том числе криминальной, лексикой, негативно-оценочными номинациями: Мишкины делишки, или Как Саакашвили Одессу «доил» (URL: amdn.news. 08.11.2016); политическое опудало (рус. чучело, безвкусно одетый человек) грузинского разлива (URL: rusvesna.su. 01.04.2016); горе-губернатор (URL: hyser.com.ua. 14.01.2017) и др.
Имидж Михаила Саакашвили как несостоявшегося политика создает и поддерживает самостоятельное использование по отношению к нему сокращенного антропонима Миша: …Миша привел в Одессу свою команду отпетых воров и жуликов, которые в недавнем прошлом «кошмарили» Грузию, после чего там на них завели уголовные дела и подали в розыск (URL: www.novoross.info. 03.07.2015).
Имидж политика-неудачника развивает еще более сниженная для политической антропонимики форма Мишка: Кто о чем, а Мишка Саакашвили снова за старое (URL: politikus.ru. 01.12.2015); А теперь «Мишкина команда» благополучно перебралась в Украину… (URL: www.novoross.info. 03.07.2015). В следующем заголовке воспроизводится неправильно написанное М. Саакашвили в Сети слово матерей-героинь. Ошибка позволяет дискредитировать политика путем намека на его вредную привычку: «Одессит Мишка» Саакашвили наградил орденами «героин» (URL: riafan.ru. 10.06.2015).
Высокую активность использования в дискредитирующей Михаила Саакашвили функции обнаруживает грузинская уменьшительно-ласкательная форма Мишико, что обусловлено ее богатым ассоциативным потенциалом. Подчеркивая незрелость политика, подобно именам Миша и Мишка, эта форма к тому же заостряет внимание на его грузинском происхождении: 1) напоминает о связанном с Грузией темном прошлом: беглый грузинский преступник (URL: www.liveinternet.ru. 16.06.2016); 2) негативно оценивает назначение грузина на должность губернатора Одесса: Ляшко назвал назначение Саакашвили губернатором унижением украинской нации (URL: www.gazeta.ru. 30.05.2015); 3) высмеивает его «украинскость»: Саакашвили «может быть даже больше украинец, чем все остальные» (URL: www.tvs.ru. 22.06.2016). Показательные заголовки: Безумный Мишико и его поход в президенты; Генеральное посмешище всея Украины, Мишико Саакашвили, терпит поражение по всем фронтам (URL: rusvesna.su. 01.04.2016); «Кокаиновый драйв» Мишико Саакашвили (URL: tvc.ru. 22.06.2016). Выделим вокативное использование этого антропонима. Фрагмент из материала о прекращении работы в Одессе открытого Михаила Саакашвили Центра по обслуживанию граждан: Он хотел выпендриться, построить что-то свое, что было связано исключительно с ним. Плевал он на десятки миллионов потраченных впустую денег. И вот теперь этого нет. Понятно, что виноваты «враги». Слышали. Мишико, можешь еще галстук пожевать (URL: amdn.news. 03.11.2016).
Не менее активно в порицающем Саакашвили повествовании используется его именование как Михo, дискредитирующий подтекст которого раскрыл сам политик в одном из интервью: Михо — «герой… не очень цензурных грузинских анекдотов» (URL: politnavigator.net. 08.12.2016). Несколько примеров: Гастрольный тур Михо Саакашвили (URL: www.pravda-tv.ru. 12.02.2016); Истинное лицо «реформатора» Михо Саакашвили (URL: rian.com.ua. 07.12.2014); Куда несет течение Михо Саакашвили… (URL: fraza.ua. 08.12.2016). Любопытен контекст, объединяющий небезобидное грузинское имя с широко известным украинизмом: Вчера сходил на Михо-майдан (URL: www.2000.ua/blog. 28.11.2016). Энергичная интеграция Саакашвили в украинское политическое пространство, часто подвергаемая осмеянию в нашем материале, также способствует созданию негативного имиджа Украины.
Меньшую активность в атропонимическом поле негативной оценки Саакашвили обнаруживает грузинский вариант его отчества (Николаевич — Николозович), который — при поддержке других языковых средств — лишает этикетную формулу «имя + отчество» коннотаций взрослости, солидности, уважительности и т. п. Ср.: Михаил Николозович как зеркало русской «революции» (URL: eadaily.com. 02.11.2016).
Таким образом, отрицательные коннотации антропонимов, характеризующих Саакашвили, имеют не единичный характер. Они обнаруживают себя в текстах грузинских, российских и украинских журналистов, присутствуют в медийном пространстве «гражданской» журналистики и поэзии, поддерживаются интернет-пользователями. Они даже проникают в официальный политический дискурс. Ср. фрагмент выступления в Верховной Раде народного депутата от «Блока Петра Порошенко»: Уважаемые народные депутаты! Как вам известно / с 30 мая / в Одессе / работает шайка / грузинских реформаторов / во главе с / главным реформатором Тбилиси и всея Грузии / Михо Чудотворцем (URL: infocenter-odessa.com. 09.12.2015).
Активное использование в позиционировании Михаила Саакашвили собственных имен, принадлежащих разным лингвокультурам, породило следующий антропонимический каламбур, который строится на столкновении украинского и грузинского соответствий русского паспортного имени политика: Еще не Михайло / но уже и не Мишико // В новом удостоверении Саакашвили его имя все равно звучит по-русски / но представляя одесситам нового губернатора / президент Порошенко обращался к Саакашвили с подчеркнутой украинскостью [называя его Михайлo] («Вести в субботу». 30 мая 2015 г.).
Замещение паспортных антропонимов политика в медийном дискурсе неофициальными вариантами побудило Саакашвили дать им «антропонимический комментарий».
Интервью политика получило отражение в следующих любопытных заголовках: Украинцы затравили Саакашвили обидными прозвищами (URL: karl.news. 08.12.2016); Саакашвили пожаловался, что в Украине исковеркали его имя и отчество (URL: kp.ua. 08.12.2016); Саакашвили обиделся на украинцев за использование в его адрес некорректных имен (URL: tass.ru. 08.12.2016); Саакашвили обиделся на украинцев за сравнение его с персонажем нецензурных анекдотов (URL: infocenter-odessa.com. 08.12.2016); Саакашвили против Михо (URL: nepravda.in.ua. 08.12.2016); Герой анекдотов «сексуальный маньяк Михо» Саакашвили взбешен отношением к себе украинцев (URL: jpgazeta.ru. 08.12.2016). Явно протестный характер имеет подпись под фрагментом резонансного интервью с политиком: Мое имя — Михаил Николаевич! (URL: politnavigator.net. 08.1.2016).
Отклик Михаила Саакашвили на собственный медийный имидж и языковые механизмы его конструирования (как и пристальное внимание медиасреды к тому образу политика, который она сама предъявляет массовой аудитории) демонстрирует успешную реализацию богатого воздействующего потенциала антропонимов в современном медийном дискурсе.
Выводы. Как показывают факты, неофициальные антропонимы в политических медиатекстах регулярно используются как имиджевые знаки, которые в совокупности с другими языковыми средствами выражают все оттенки негативно-оценочного отношения к политику, создавая вокруг него дискредитирующий контекст.
Проанализированный материал демонстрирует сходное использование одних и тех же антропонимических форм в медийных текстах, посвященных разным политикам, — сообщение их имиджам одних и тех же признаков с целью «перепрограммирующего воздействия» (Н. Б. Руженцева). Показателем эффективности использования собственных имен в антиимиджевой функции является их быстрое распространение в медийном пространстве.
Специализация сниженных для институционального дискурса антропонимов на дискредитации политических фигур свидетельствует о приобретении ими статуса медийных технологий.
В заключение отметим, что дальнейшее накопление материала будет способствовать развитию представлений о «политической медиаимиджелогии» [Добросклонская 2015: 21] в целом и ее основных языковых ресурсах в частности.
© Красовская О. В., 2017
Арутюнова Н. Д. Диалогическая цитация: к проблеме чужой речи // Вопр. языкозн. 1986. № 1. C. 50–64.
Добросклонская Т. Г. Медиалингвистика в структуре современного языкознания // Медиалингвистика. Вып. 5. Язык в координатах массмедиа: матер. I Междунар. науч.-практ. конф. (6–9 окт. 2016 г., Варна, Болгария) / отв. ред. В. В. Васильева. СПб.: С.-Петерб. гос. ун-т, Ин-т «Высш. шк. журн. и мас. коммуникаций», 2016. С. 285–286. URL: http://medialing.spbu.ru/upload/files/file_1481115662_5389.pdf.
Добросклонская Т. Г. Прикладные аспекты медиалингвистических исследований // Медиалингвистика. Вып. 4. Профессиональная речевая коммуникация в массмедиа: сб. статей / под ред. Л. Р. Дускаевой; отв. ред. Н. С. Цветова. СПб.: С.-Петерб. гос. ун-т, Ин-т «Высш. шк. журн. и мас. коммуникаций», 2015. С. 18–22. URL: http://medialing.spbu.ru/upload/files/file_1428343475_2861.pdf.
Ильина О. В., Комаров Д. А. Конструирование образа политика в медиатексте: на примере кампании по выборам мэра Екатеринбурга 2013 г. // Политическая лингвистика: проблематика, методология, аспекты исследования и перспективы развития научного направления: матер. междунар. науч. конф. (Екатеринбург, 27.11.2015) / гл. ред. А. П. Чудинов. Екатеринбург: Урал. гос. пед. ун-т, 2015. С. 99–105.
Клинк Е. И. Коммуникативное моделирование жанра имиджевой статьи: на матер. газетно-журнальных текстов на рус. языке: автореф. дис. … канд. филол. наук. Екатеринбург, 2014.
Красовская О. В. Информационная война как коммуникативный феномен // Полит. лингвистика. 2016. № 4(58). С. 59–65.
Кривоносов А. Д. PR-текст в системе публичных коммуникаций. 2-е изд. СПб.: Петерб. Востоковедение, 2002.
Левин Ю. И. О семиотике искажения истины // Информационные вопросы семиотики, лингвистики и автоматического перевода. Вып. 4. М.: ВИНИТИ, 1974. С. 108–117.
Лящук О. Н. Имиджмейкинг как культурная технология человечества // Науч. проблемы гуманитар. исслед. 2011. № 1. С. 218–223.
Ольшанский Д. В. Политический PR. СПб.: Питер, 2003.
Почепцов Г. Г. Информационные войны. М.: Рефл-бук, 2001а.
Почепцов Г. Г. Паблик рилейшнз для профессионалов. М.: Рефл-бук, 2001б.
Руженцева Н. Б. Дискредитирующие стратегии и тактики русской речи. Екатеринбург: Урал. гос. пед. ун-т, 2004.
Чумакова Е. В. Эмблематические лексико-фразеологические способы конструирования имиджа политика // Полит. лингвистика. 2013. № 2(43). С. 129–131.
Шейгал Е. И. Семиотика политического дискурса. М.: Гнозис, 2004.
Шмелева Е., Шмелев А. Мы и они в зеркале анекдота // Отеч. зап. 2007. № 1(34). URL: http://strana-oz.ru/2007/1/my-i-oni-v-zerkale-anekdota.
Arutyunova N. D. Dialogic citation: to the problem of someone else’s speech [Dialogicheskaya tsitatsiya: k probleme chuzhoy rechi] // Questions of linguistics [Vopr. yazykozn.]. 1986. No. 1. P. 50–64.
Dobrosklonskaya T.G. Applied aspects of medialinguistic research [Prikladnyye aspekty medialingvisticheskikh issledovaniy] // Medialinguistics. Is. 4. Professional speech communication in mass media: collected articles [Medialingvistika. Vyp. 4. Professional’naya rechevaya kommunikatsiya v massmedia: sb. statey] / ed. by L. R. Duskaeva; Ch. ed. N. S. Tsvetova. St Petersburg, 2015. P. 18–22. URL: http://medialing.spbu.ru/upload/files/file_1428343475_2861.pdf.
Dobrosklonskaya T. G. Media linguistics in the structure of modern linguistics [Medialingvistika v strukture sovremennogo yazykoznaniya] // Medialinguistics. Is. 5. Language in the coordinates of the mass media: mater. of I Intern. sci.-pract. conf. (6–9 Oct. 2016, Varna, Bulgaria [Medialingvistika. Vyp. 5. Yazyk v koordinatakh massmedia: materialy I Mezhdunar. nauch.-prakt. konferentsii (6–9 okt. 2016 g., Varna, Bolgariya] / ed. by V.V. Vasilyeva. St Petersburg, 2016. P. 285–286. URL: http://medialing.spbu.ru/upload/files/file_1481115662_5389.pdf.
Chumakova E. V. Emblematic lexico-phraseological methods of designing the image of politics [Emblematicheskiye leksiko-frazeologicheskiye sposoby konstruirovaniya imidzha politika] // Political Linguistics [Polit. lingvistika]. 2013. No. 2 (43). P. 129–131.
Ilyina O. V., Komarov D. A. The construction of the image of the politician in the media text: on the example of the campaign for the election of the mayor of Yekaterinburg 2013 [Konstruirovaniye obraza politika v mediatekste: na primere kampanii po vyboram mera Yekaterinburga 2013 g.] // Political linguistics: problems, methodology, aspects of research and prospects for the development of the scientific direction: materials of the Intern. sci. conf. (Ekaterinburg, November 27, 2015) [Politicheskaya lingvistika: problematika, metodologiya, aspekty issledovaniya i perspektivy razvitiya nauchnogo napravleniya: mater. mezhdunar. nauch. konf. (Yekaterinburg, 27.11.2015)] / Ch. ed. A. P. Chudinov. Ekaterinburg, 2015. P. 99–105.
Klink E. I. Communicative modeling of the genre of the image article: based on newspaper and magazine texts in Russian [Kommunikativnoye modelirovaniye zhanra imidzhevoy statji: na mater. gazetno-zhurnal’nykh tekstov na russkom yazyke: avtoref. dis. … kamd. filol. mauk]. Ekaterinburg, 2014.
Krasovskaya O. V. Information war as a communicative phenomenon [Informatsionnaya voyna kak kommunikativnyy fenomen] // Political linguistics [Polit. lingvistika]. 2016. No. 4 (58). P. 59–65.
Krivonosov A. D. PR-text in the system of public communications [PR-tekst v sisteme publichnykh kommunikatsiy]. St Petersburg, 2002.
Levin Yu. I. On the semiotics of the distortion of truth [O semiotike iskazheniya istiny] // Information questions of semiotics, linguistics and automatic translation [Informatsionnyye voprosy semiotiki, lingvistiki i avtomaticheskogo perevoda]. Is. 4. Moscow, 1974. P. 108–117.
Lyashchuk O. N. Image-making as a cultural technology of humanity [Imidzhmeyking kak kul’turnaya tekhnologiya chelovechestva] // Scientific problems of humanitarian research [Nauchnyye problemy gumanitarnykh issledovaniy]. 2011. No. 1. P. 218–223.
Olshansky D. V. Political PR [Politicheskiy PR]. St Petersburg, 2003.
Pocheptsov G. G. Information war [Informatsionnyye voyny]. Moscow, 2001a.
Pocheptsov G. G. Public relations for professionals [Pablik rileyshnz dlya professionalov]. Moscow, 2001b.
Ruzhentseva N. B. Discrediting strategies and tactics of Russian speech [Diskreditiruyushchiye strategii i taktiki russkoy rechi]. Ekaterinburg, 2004.
Sheigal E. I. The semiotics of political discourse [Semiotika politicheskogo diskursa]. Moscow, 2004.
Shmeleva E., Shmelev A. We and they in the mirror of an anecdote [My i oni v zerkale anekdota] // Domestic notes [Otechestvennye zapiski]. 2007. No. 1 (34). URL: http://strana-oz.ru/2007/1/my-i-oni-v-zerkale-anekdota.