Четверг, 28 мартаИнститут «Высшая школа журналистики и массовых коммуникаций» СПбГУ
Shadow

Метаконцепт «язык» в газетной публицистике В. Распутина конца 1980‑х — начала 1990‑х годов: когнитивно-праксиологический аспект

История вопроса

Пуб­ли­ци­сти­ка заня­ла цен­траль­ное место в твор­че­стве Вален­ти­на Рас­пу­ти­на в кон­це 1980‑х — нача­ле 1990‑х годов, в пери­од гло­баль­но­го госу­дар­ствен­но-поли­ти­че­ско­го сло­ма, поте­ри идей­но-нрав­ствен­ных ори­ен­ти­ров. Про­блем­ные ста­тьи, очер­ки пуб­ли­ци­ста выхо­ди­ли в Москве, Ново­си­бир­ске, Иркут­ске («Наш совре­мен­ник», «Восточ­но-Сибир­ская прав­да», «Сибир­ские огни»), его выступ­ле­ния зву­ча­ли на зна­ко­вых оте­че­ствен­ных фору­мах — Меж­ду­на­род­ных Рож­де­ствен­ских обра­зо­ва­тель­ных чте­ни­ях, Все­мир­ном рус­ском народ­ном собо­ре. Ана­ли­ти­ка В. Рас­пу­ти­на в это вре­мя актив­но пуб­ли­ко­ва­лась на кор­по­ра­тив­ной пло­щад­ке, нестан­дарт­ной для транс­ля­ции пра­во­слав­ных и пат­ри­о­ти­че­ских идей, — в газе­те «Лите­ра­тур­ный Иркутск» (далее ЛИ) Иркут­ско­го отде­ле­ния Сою­за писа­те­лей РСФСР (с нояб­ря 1988 по апрель 1991 г. и с апре­ля 1992 по июль 1993 г. — Иркут­ской писа­тель­ской орга­ни­за­ции, с апре­ля 1991 по апрель 1992 г. — Иркут­ско­го отде­ле­ния Сою­за писа­те­лей России).

«Лите­ра­тур­ный Иркутск» одним из пер­вых сре­ди оте­че­ствен­ных СМИ заго­во­рил с рос­си­я­на­ми о важ­ней­ших и слож­ней­ших вопро­сах: месте хри­сти­ан­ства в сла­вян­ской и оте­че­ствен­ной исто­рии, о сла­вян­ской пись­мен­но­сти и куль­ту­ре, рус­ской народ­но­сти, рус­ском зару­бе­жье, хри­сти­ан­ском бра­ке и семье, рус­ском наци­о­на­лиз­ме, рос­сий­ском пат­ри­о­тиз­ме, рус­ской наци­о­наль­ной идее.

Успех ЛИ при­нес­ли не толь­ко вер­ное попа­да­ние в акту­аль­ную про­бле­ма­ти­ку, удач­ный под­бор редак­ци­он­но­го кол­лек­ти­ва, раз­но­об­ра­зие так­ти­ко-стра­те­ги­че­ских редак­тор­ских ком­му­ни­ка­тив­ных схем. Важ­ную роль сыг­ра­ла горя­чая под­держ­ка ЛИ В. Г. Рас­пу­ти­ным, его уча­стие в состав­ле­нии и редак­ти­ро­ва­нии четы­рех номе­ров ЛИ из два­дца­ти шести, про­све­ти­тель­ская глу­би­на, диа­ло­гич­ность рас­пу­тин­ской ана­ли­ти­ки, дове­ри­тель­ная тональ­ность неху­до­же­ствен­ной про­зы, начи­нав­шей путь к широ­ко­му чита­те­лю часто имен­но со стра­ниц ЛИ.

В пери­од поли­ти­че­ско­го и госу­дар­ствен­но­го пере­устрой­ства, поте­ри обще­ством идео­ло­ги­че­ских и нрав­ствен­ных ори­ен­ти­ров ост­ро акту­аль­ной в ана­ли­ти­ке В. Рас­пу­ти­на ста­но­вит­ся этно­куль­тур­ная, соци­аль­но-исто­ри­че­ская, цер­ков­но-рели­ги­оз­ная пред­мет­ность. В про­блем­ных ста­тьях и очер­ках систе­мо­об­ра­зу­ю­щи­ми кон­цеп­ту­аль­ны­ми уни­вер­са­ли­я­ми ста­но­вят­ся нация [Рас­пу­тин 1992б; Рас­пу­тин 1990а; Рас­пу­тин 1989в; Рас­пу­тин 1993], исто­рия [Рас­пу­тин 1990б; Рас­пу­тин 1988б], пра­во­сла­вие [Рас­пу­тин 1990б; Рас­пу­тин 1988б; Рас­пу­тин 1989б], пат­ри­о­тизм [Рас­пу­тин 1990в; Рас­пу­тин 1988а], куль­ту­ра [Рас­пу­тин 1989а], госу­дар­ство [Рас­пу­тин 1992а; Рас­пу­тин 1989г]. Назван­ные доми­нан­ты наци­о­наль­но-исто­ри­че­ской, соци­аль­но-куль­тур­ной, рели­ги­оз­но-фило­соф­ской рефлек­сии пуб­ли­ци­ста объ­ек­ти­ви­ро­ва­лись, полу­чи­ли «язы­ко­вое выра­же­ние» [Попо­ва, Стер­нин 2003: 39] в кон­цеп­тах «сло­во», «язык», «звук», «речь» — репре­зен­тан­тах обще­куль­тур­но­го кон­цеп­та «язык», «титуль­но­го для любой кар­ти­ны мира» [Пекар­ская 2010: 41].

Постановка проблемы

Кон­цепт «язык» полу­чил раз­ра­бот­ку в когни­тив­ной и ком­па­ра­тив­ной линг­ви­сти­ке, линг­во­пси­хо­ло­гии, куль­ту­ро­ло­гии, меж­куль­тур­ной ком­му­ни­ка­ции, медиа­линг­ви­сти­ке. Д. Ю. Поли­ни­чен­ко иссле­до­вал вер­ба­ли­за­цию «линг­во­куль­тур­но­го семи­о­ти­че­ско­го кон­цеп­та “язык”» с помо­щью лек­си­че­ских, фра­зео­ло­ги­че­ских и паре­мио­ло­ги­че­ских еди­ниц в рус­ском и англий­ском язы­ках [Поли­ни­чен­ко 2004], чуть поз­же на осно­ве сво­е­го дис­сер­та­ци­он­но­го иссле­до­ва­ния офор­мил ста­тью «Язык» для вось­ми­том­ни­ка «Анто­ло­гия кон­цеп­тов» [Поли­ни­чен­ко 2005]. В этом же мно­го­том­ном тру­де опуб­ли­ко­ва­ны ста­тьи о кон­цеп­те «род­ной язык» [Мило­ва­нов 2006], кон­цеп­те «рус­ский язык» [Тавд­ги­рид­зе, Стер­нин 2006]. Вос­со­зда­ние язы­ко­вой кар­ти­ны мира через кон­цепт «язык», задей­ство­ван­ный в рус­ской паре­мио­ло­гии, пред­при­ня­то И. В. Пекар­ской [Пекар­ская 2010]. Место кон­цеп­тов «язык — тил», «сло­во — сөз» и «речь — кеп» в кар­тине мира носи­те­лей индо­ев­ро­пей­ских, древ­не­тюрк­ских и совре­мен­но­го кыр­гыз­ско­го язы­ка опре­де­ле­но К. Сама­то­вым [Сама­тов 2018].

Иссле­до­ва­ны осо­бен­но­сти объ­ек­ти­ва­ции кон­цеп­та «язык» в инсти­ту­ци­о­наль­ных дис­кур­сах учи­те­лей и школь­ни­ков, фило­со­фов, поэтов, писа­те­лей [Абра­мо­ва 2009; Боров­ко­ва 2008; Вылег­жа­ни­на, Кусо­ва 2014; Жуй­ко­ва 2017; Смир­но­ва 2017; Плот­ни­ков 2018; Федо­ров 2015]. Соот­но­ше­нию кон­цеп­та «речь» с кон­цеп­та­ми «язык», «голос», «тон», «сло­во» в язы­ко­вой и науч­ной кар­ти­нах мира посвя­ще­на рабо­та М. С. Гутов­ской [Гутов­ская 2007]. Медий­ный потен­ци­ал кон­цеп­та «язык» в аспек­те когни­тив­ных клас­си­фи­ка­ци­он­ных при­зна­ков «госу­дар­ствен­ный» и «наци­о­наль­ный» опи­сан в рабо­тах о газет­ном дис­кур­се Рес­пуб­ли­ки Коми [Иса­ко­ва 2016], цен­траль­ных и реги­о­наль­ных новост­ных СМИ Бело­рус­сии [Туба­ло­ва, Эмер 2016].

Кон­цеп­ты худо­же­ствен­ной про­зы В. Рас­пу­ти­на «душа», «совесть», «твор­че­ство», «род­ная зем­ля», «вода», «зем­ля», «радость» доволь­но широ­ко пред­став­ле­ны в рабо­тах послед­них двух деся­ти­ле­тий. Кон­цепт «язык» в этом спис­ке зани­ма­ет доволь­но скром­ное место. Отча­сти изу­че­нию кон­цеп­та «язык» в пове­сти В. Рас­пу­ти­на «Дочь Ива­на, мать Ива­на» посвя­ще­на рабо­та [Кости­на 2005]. Иссле­до­ва­тель рас­смат­ри­ва­ет кон­цепт «(рус­ское) сло­во» в линг­во­куль­ту­ро­ло­ги­че­ском и тео­ан­тро­по­кос­ми­че­ском аспек­тах и соот­но­сит «(рус­ское) сло­во» с кон­цеп­том «язык». Вме­сте с тем кон­цепт «язык» в пуб­ли­ци­сти­ке В. Рас­пу­ти­на, насколь­ко нам извест­но, не был спе­ци­аль­ным объ­ек­том науч­но­го рас­смот­ре­ния, хотя роль кон­цеп­ции язы­ка и куль­ту­ры в фор­ми­ро­ва­нии миро­воз­зрен­че­ской систе­мы писа­те­ля убе­ди­тель­но про­де­мон­стри­ро­ва­на [Камин­ский 2012].

Пред­став­ля­ет­ся, что кон­цепт «язык» в ана­ли­ти­ке В. Рас­пу­ти­на резон­но рас­смат­ри­вать как «мета­кон­цепт» — «еди­ни­цу мен­таль­ной и вер­баль­ной репре­зен­та­ции куль­тур­но­го опы­та» [Слыш­кин 2004: 1], вто­рич­ный кон­цепт по отно­ше­нию к пер­вич­но­му, суще­ству­ю­ще­му в созна­нии носи­те­ля язы­ка «как семи­о­ти­че­ское обра­зо­ва­ние». Во вто­рич­ные кон­цеп­ты — мета­кон­цеп­ты «язык», «текст», «жанр» — «вхо­дят фак­ту­аль­ные зна­ния, рефлек­си­ру­е­мые уме­ния, цен­ност­ные ори­ен­та­ции и сте­рео­ти­пы, каса­ю­щи­е­ся язы­ко­вой систе­мы и ком­му­ни­ка­тив­но­го про­цес­са» [Слыш­кин 2004: 15]. Несо­мнен­но, сум­ма пред­став­ле­ний о язы­ке, сло­жив­ша­я­ся в созна­нии все­мир­но извест­но­го писа­те­ля, чело­ве­ка с выс­шим фило­ло­ги­че­ским обра­зо­ва­ни­ем и боль­шой жур­на­лист­ской прак­ти­кой, пред­по­ла­га­ет зна­ко­вую вклю­чен­ность язы-ковой пред­мет­но­сти в субъ­ект­ную кар­ти­ну мира. Пред­по­ла­га­ем, что семи­о­ти­че­ская сущ­ность кон­цеп­та «язык» к кон­цу 1980‑х — нача­лу 1990‑х годов зна­чи­тель­но услож­ня­ет­ся, при­об­ре­тая новое напол­не­ние при кон­вер­ген­ции с кон­цеп­ту­аль­ны­ми поля­ми рели­ги­оз­ной, фило­соф­ской, соци­аль­ной, исто­ри­ко-куль­тур­ной сфер, в тес­ном сбли­же­нии с кото­ры­ми шло раци­о­наль­ное осмыс­ле­ние пуб­ли­ци­стом идео­ло­ги­че­ских и поли­ти­че­ских проблем.

Слож­ная струк­ту­ри­ро­ван­ность кон­цеп­та «язык» в неху­до­же­ствен­ной про­зе В. Рас­пу­ти­на, раз­ветв­лен­ные свя­зи каж­до­го из репре­зен­тан­тов кон­цеп­та с мно­же­ствен­ны­ми онто­ло­ги­че­ски­ми рефе­рен­та­ми наци­о­наль­ной исто­рии, фило­со­фии, куль­ту­ры, рели­гии слу­жат осно­ва­ни­ем для вве­де­ния тер­ми­на «мета­кон­цепт» в науч­ный аппа­рат иссле­до­ва­ния. Кро­ме того, осо­бый автор­ский меха­низм транс­ля­ции репре­зен­тан­тов инсти­ту­ци­о­наль­но осмыс­лен­но­го, нако­пив­ше­го праг­ма­ти­ко-ком­му­ни­ка­тив­ный объ­яс­ни­тель­ный потен­ци­ал мета­кон­цеп­та «язык» в линг­во­куль­тур­ную сфе­ру чита­те­ля, как пред­став­ля­ет­ся, воз­мож­но опи­сать объ­ек­тив­но, опи­ра­ясь на тер­мин, пред­ло­жен­ный Г. Г. Слышкиным.

Ста­тьи и очер­ки, воз­ник­шие в эпо­ху «чрез­вы­чай­ных обсто­я­тельств, при кото­рых кон­цеп­то­сфе­ра язы­ка <…> может рез­ко сокра­тить­ся» [Лиха­чев 1999], опи­сы­ва­ли и объ­яс­ня­ли эти чрез­вы­чай­ные обсто­я­тель­ства, исполь­зуя образ­ность «сокра­ща­ю­щей­ся» кон­цеп­то­сфе­ры язы­ка. Избран­ная В. Рас­пу­ти­ным мето­до­ло­гия интен­ци­о­наль­но при­зва­на акти­ви­зи­ро­вать про­стран­ство соци­аль­ных ког­ни­ций чита­те­ля в пере­строй­ку и пост­пе­ре­стро­еч­ное вре­мя. Идея пат­ри­о­тиз­ма и свя­зан­ные с нею вопро­сы наци­о­наль­но­го и госу­дар­ствен­но­го само­опре­де­ле­ния, этни­че­ской само­быт­но­сти явля­лись настоль­ко «слож­ным семан­ти­че­ским обра­зо­ва­ни­ем», что вве­сти их в когни­тив­ное поле совре­мен­ни­ка было целе­со­об­раз­но, опи­ра­ясь не толь­ко на эмо­ци­о­наль­но-аксио­ло­ги­че­ские пере­жи­ва­ния и прак­сио­ло­ги­че­ские импе­ра­ти­вы, но глав­ным обра­зом на «пред­мет­ную семан­ти­ку нации» — «тер­ри­то­рию, язык, куль­ту­ру, насе­ле­ние» [Вор­ка­чев 2008: 95]. Пред­став­ля­ет­ся, что само ощу­ще­ние, пони­ма­ние В. Рас­пу­ти­ным фено­ме­на язы­ка в пере­стро­еч­ной пуб­ли­ци­сти­ке мож­но услов­но опре­де­лить как «мета­кон­цеп­ту­аль­ное», посколь­ку язык им «осмыс­ля­ет­ся как “имя нации” — сре­до­то­чие народ­ной суб­стан­ци­аль­но­сти и усло­вие бытия наро­да <…> сред­ство под­дер­жа­ния пре­ем­ствен­но­сти нации в поко­ле­ни­ях», явля­ет­ся для него «сред­ством выра­же­ния души рус­ско­го чело­ве­ка, вер­ба­ли­за­ции про­цес­сов, про­ис­хо­дя­щих в ней — “наци­о­наль­ной само­вы­го­ва­ри­ва­е­мо­стью”» [Камин­ский 2012: 128–129].

Цель иссле­до­ва­ния — рас­смот­реть когни­тив­ный и прак­сио­ло­ги­че­ский потен­ци­ал репре­зен­тан­тов мета­кон­цеп­та «язык» в про­блем­ных ста­тьях и очер­ках В. Рас­пу­ти­на, опуб­ли­ко­ван­ных ЛИ.

Объ­ек­том иссле­до­ва­ния ста­ли две­на­дцать про­блем­ных ста­тей и очер­ков о наци­о­наль­ной куль­ту­ре, исто­рии Рос­сии, рус­ском пра­во­сла­вии и госу­дар­ствен­но­сти. Чле­на­ми редак­ци­он­но­го кол­лек­ти­ва ЛИ, с июня 1988 г. поме­няв­ше­го редак­ци­он­ную поли­ти­ку и про­бле­ма­ти­ку, но остав­ше­го­ся в рам­ках писа­тель­ской кор­по­ра­ции, были выс­шие духов­ные лица Иркут­ской епар­хии — архи­епи­скоп Иркут­ский и Читин­ский Хри­зо­стом, затем архи­епи­скоп Иркут­ский и Ангар­ский Вадим, лите­ра­то­ры Вален­ти­на Сидо­рен­ко, Ана­то­лий Бай­бо­ро­дин, Васи­лий Коз­лов, Рости­слав Филип­пов, Ста­ни­слав Китай­ский, Вале­рий Хай­рю­зов, уче­ные и обще­ствен­ные дея­те­ли Рюрик Саля­ев, Вален­ти­на Семенова.

Пред­мет иссле­до­ва­ния — линг­во­сти­ли­сти­че­ская объ­ек­ти­ва­ция репре­зен­тан­тов мета­кон­цеп­та «язык», эффек­тив­но сопря­жен­ная в пере­стро­еч­ной ана­ли­ти­ке В. Рас­пу­ти­на с важ­ней­ши­ми духов­ны­ми и куль­тур­ны­ми цен­но­стя­ми нации.

Методы

В пуб­ли­ци­сти­ке пери­о­да ЛИ мето­дом сплош­ной выбор­ки на базе кри­те­рия частот­но­сти лек­си­че­ских повто­ров опре­де­ле­ны кон­цеп­ты, струк­ту­ри­ру­ю­щие мета­кон­цепт «язык». Репре­зен­тан­ты мета­кон­цеп­та под­верг­ну­ты линг­во­ко­гни­тив­но­му ана­ли­зу: лек­си­ко-семан­ти­че­ский под­ход дал воз­мож­ность выде­лить эти­мо­ло­ги­че­ские ком­по­нен­ты и дефи­ни­ци­он­ные при­зна­ки кон­цеп­тов на осно­ве лек­си­ко­гра­фи­че­ской базы, праг­ма­сти­ли­сти­че­ский ана­лиз пуб­ли­ка­ций поз­во­лил выявить пери­фе­рий­ные (интер­пре­та­ци­он­ные) смыс­лы, полу­чив­шие иллю­стра­тив­ную и объ­яс­ни­тель­ную нагруз­ку. Мето­ни­ми­че­ский спо­соб репре­зен­та­ции поня­тий, доми­нант­ных для автор­ской ана­ли­ти­ки кон­ца 1980‑х — нача­ла 1990‑х годов, харак­тер­ный для идио­сти­ля В. Рас­пу­ти­на и кос­вен­но отра­зив­ший­ся на чита­тель­ском инте­ре­се к ЛИ, рас­смот­рен в аспек­те праксиологии.

Анализ материала

Про­ана­ли­зи­ру­ем кон­цеп­ты «сло­во», «язык», «звук», «речь», объ­ек­ти­ви­ро­вав­шие мета­кон­цепт «язык» в две­на­дца­ти автор­ских пуб­ли­ка­ци­ях ЛИ. Оче­ред­ность рас­смот­ре­ния кон­цеп­тов опре­де­лим в соот­вет­ствии с частот­но­стью упо­треб­ле­ния (соот­вет­ствен­но 42, 17, 8, 3) «клю­че­вых слов» кон­цеп­та: лек­сем «сло­во», «язык», «звук», «речь» в раз­ных пред­лож­но-падеж­ных и чис­ло­вых вариантах.

Кон­цепт сло­во — клю­че­вой мани­фе­стант мета­кон­цеп­та «язык» в пуб­ли­ци­сти­ке В. Рас­пу­ти­на пери­о­да ЛИ — эти­мо­ло­ги­че­ски отправ­ля­ет к несколь­ким смыс­ло­вым ком­по­нен­там лек­се­мы «сло­во» в древ­не­рус­ском язы­ке: «сло­во», «дар речи», «смысл», «поуче­ние», «пись­мо». Древ­ние ком­по­нен­ты семан­ти­ки кон­цеп­та, свя­зан­ные с семе­ма­ми «сло­во» и «смысл», обна­ру­жи­ва­ют­ся при оцен­ке нару­ше­ний чело­ве­ком эко­ло­ги­че­ско­го при­род­но­го рав­но­ве­сия: Как назвать, из како­го сло­ва­ря добыть сло­ва для обо­зна­че­ния гра­бе­жа и убий­ства еще не родив­ших­ся, пред­на­зна­чен­ных явить­ся на свет в буду­щем?! [Рас­пу­тин 1989г]. Пер­вич­ные обра­зы ядра кон­цеп­та, свя­зан­ные с семе­мой «поуче­ние», воз­ни­ка­ют во фраг­мен­тах о духов­ном попри­ще Сер­гия Радо­неж­ско­го: Игу­мен Тро­иц­кой оби­те­ли, осно­вав ее и при­няв бра­тию, судя по сло­жив­ше­му­ся о нем мне­нию, не учил вну­ше­ни­ем, мень­ше все­го настав­лял сло­вом [Рас­пу­тин 1990б]. Связь лек­се­мы «сло­во» с индо­ев­ро­пей­ским кор­нем *k’leu- (: *k’lou-) — «слы­шать», гово­ря­щая о род­стве с рус­ски­ми сло­ва­ми «слух», «слыть», «сла­ва» [Чер­ных 2004б: 176], про­чи­ты­ва­ет­ся в рас­суж­де­ни­ях о раз­мы­ва­нии мораль­ных гра­ниц жиз­ни: когда име­ю­щий уши да не слы­шит, когда сло­во «рус­ское» немед­лен­но транс­фор­ми­ру­ет­ся в нем в шови­низм, а сло­во «наци­о­наль­ное» в наци­о­на­лизм, поне­во­ле при­дешь к выво­ду, что не исти­на, не духов­ное дело искус­ства инте­ре­су­ет его, а нечто иное [Рас­пу­тин 1989а].

Видо­вой дефи­ни­ци­он­ный при­знак кон­цеп­та «сло­во» — «зву­ко­вое выра­же­ние поня­тия» [Сло­варь рус­ско­го язы­ка 1987: 139] — экс­пли­ци­ро­ван авто­ром на ситу­а­цию совре­мен­ных эко­ло­ги­че­ских бед­ствий: Эко­ло­гия ста­ла самым гром­ким сло­вом на Зем­ле, гром­че вой­ны и сти­хии, она при­бли­жа­ет­ся к пер­вым сло­вам начи­на­ю­щих гово­рить и к послед­ним сло­вам уми­ра­ю­щих. Зву­ча­щее на всех язы­ках оди­на­ко­во, оно выра­жа­ет собой одно и то же поня­тие все­лен­ской беды, нико­гда преж­де не суще­ство­вав­шей в подоб­ных мас­шта­бах и тяже­сти [Рас­пу­тин 1989г]. Дефи­ни­ци­он­ный при­знак кон­цеп­та — «выска­зы­ва­ние, сло­вес­ное выра­же­ние мыс­ли, чув­ства» [Сло­варь рус­ско­го язы­ка 1987: 139] — необ­хо­дим авто­ру в опи­са­нии алго­рит­ма дей­ствий для вос­ста­нов­ле­ния, укреп­ле­ния Оте­че­ства: Не чудес сле­ду­ет ждать от Рос­сии <…> нуж­да­ет­ся она в нашем мило­сер­дии, в том, что­бы <…> как дыха­ние при­ня­ли мы ее в душу, заго­во­ри­ли ее сло­вом, согла­си­лись на еди­ные пере­моги [Рас­пу­тин 1990в].

Пред­став­ляя собой вер­баль­ный про­то­тип, откры­вая воз­мож­но­сти для миро­мо­де­ли­ру­ю­ще­го потен­ци­а­ла [Орло­ва 2011: 158], кон­цепт «сло­во» транс­ли­ру­ет интен­ци­о­наль­но задан­ные пери­фе­рий­ные смыслы:

  1. «сло­ва исти­ны», вме­сти­ли­ще «ста­рых» смыс­лов, «цен­но­стей души»: Если же начи­на­ешь допы­ты­вать­ся до ста­рых их смыс­лов, гово­рить о веч­но­сти, о цен­но­стях души, о един­ствен­но спа­си­тель­ных путях — неми­ну­е­мо попа­да­ешь в раз­ряд ретро­гра­дов, реак­ци­о­не­ров и обску­ран­ти­стов. Лов­кость про­грес­си­стов, уме­ю­щих пре­да­вать друж­ной ана­фе­ме любо­го, кто пыта­ет­ся поль­зо­вать­ся памя­тью, а не запо­ми­на­тель­ством, сло­ва­ми исти­ны, а не постро­е­ний, чув­ства­ми глу­бин­ных запо­ве­дей, а не выно­сом вре­ме­ни, — лов­кость эта уди­ви­тель­на и все­силь­на [Рас­пу­тин 1988б];
  2. исце­ля­ю­щая оте­че­ствен­ная лите­ра­ту­ра: Несмот­ря на свою горяч­ность, неисто­вость и раз­об­ла­чи­тель­ность, она писа­лась сло­вом пита­тель­ным, слов­но бы про­пу­щен­ным через какой-то осо­бый состав, кото­рый спо­со­бен вос­ста­нав­ли­вать силы [Рас­пу­тин 1988б];
  3. свя­то­оте­че­ское бла­го­сло­ве­ние, про­ро­че­ство: Не сра­зу бла­го­сло­вил Сер­гий и кня­зя Дмит­рия на кро­ва­вую встре­чу с Мама­ем, выспра­ши­вая, все ли испро­бо­ва­ны мир­ные пути, и видя, как мно­го пле­тет­ся по Руси муче­ни­че­ских вен­ков, а бла­го­сло­вив и отпус­кая от себя кня­зя, шеп­нул — вся прав­да тут в том, что шеп­нул, толь­ко что про­ви­дя: «Ты побе­дишь». И такая сила была в этих сло­вах, так они вошли в кня­зя, что он «про­сле­зил­ся» и боль­ше уже не поз­во­лял себе сомне­вать­ся в успе­хе. Ино­гда выбор судь­бо­нос­ных реше­ний зави­сит, каза­лось бы, от само­го мало­го: неиз­вест­но, осме­лил­ся ли бы Дмит­рий Ива­но­вич перей­ти Дон и закрыть себе доро­гу к отступ­ле­нию, если бы не зву­чал в нем шепот Сер­гия [Рас­пу­тин 1990б];
  4. сохра­нен­ное «завет­ное» сло­во, воз­вра­щен­ное с чуж­би­ны на Роди­ну: Там самые завет­ные сло­ва и поня­тия были: Вос­со­зда­ние, Воз­рож­де­ние, Вос­со­еди­не­ние, там, как рас­са­ду в домаш­них горш­ках, под­дер­жи­ва­ли свя­то­оте­че­ские кор­ни, поли­вая их сле­за­ми чая­ний и гото­вя для высе­ва на Родине спа­сен­ные на чуж­бине рост­ки [Рас­пу­тин 1990а];
  5. «род­ные сло­ва», род­ная речь: Чело­ве­че­ская душа не может быть необи­та­е­мой: из чего-то исхо­дя­щей из нее энер­гии брать­ся нуж­но. Но рядом с вели­ки­ми покой­ни­ка­ми, рядом с согну­ты­ми от бре­ме­ни роди­тель­ства отцом и мате­рью и рядом с при­мер­ны­ми судь­ба­ми из насто­я­ще­го там посе­ля­ют­ся вос­по­ми­на­ния, поступ­ки, кар­ти­ны при­ро­ды, про кото­рые не напрас­но гово­рят, что они запа­да­ют в душу, род­ные сло­ва и напе­вы — целый мир, собран­ный из само­го луч­ше­го и свя­то­го, тру­дя­щий­ся под покро­ви­тель­ством того, к кому он тяго­те­ет [Рас­пу­тин 1990б];
  6. гром­кое мани­пу­ля­тив­ное вну­ше­ние, контрар­ное «тихим и крот­ким сло­ве­сам» стар­че­ства: Нет, пожа­луй, в циви­ли­зо­ван­ном мире ни одно­го поли­ти­ка, ни одно­го пар­ла­мен­та­рия и дело­во­го чело­ве­ка, кото­рый бы по несколь­ку раз на дню не про­из­но­сил сло­во «эко­ло­гия». В поли­ти­че­ских кру­гах им начи­на­ют спе­ку­ли­ро­вать, в дело­вых — под­ме­нять выгод­ным содер­жа­ни­ем и обра­щать, как это ни пара­док­саль­но, про­тив при­ро­ды; в кру­гах защит­ни­ков при­ро­ды оно ста­ло сино­ни­мом нашей бес­по­мощ­но­сти, посколь­ку с эко­ло­ги­ей на устах, как с име­нем Хри­ста в эпо­ху кре­сто­вых похо­дов, про­дол­жа­ют тво­рить­ся пре­ступ­ле­ния. Исслю­няв­лен­ное и истре­пан­ное, оно, это сло­во, само, кажет­ся, пред­ло­жи­ло себе заме­ну, отве­ча­ю­щую дей­стви­тель­но­му харак­те­ру собы­тий, — выжи­ва­ние [Рас­пу­тин 1990б];
  7. мар­кер пат­ри­о­ти­че­ских идей: Меня заде­ло в одной из ста­тей утвер­жде­ние о том, что сло­во «пат­ри­от» в рус­ском язы­ке не долж­но иметь пер­во­го лица. Это зна­чит, что никто из нас не впра­ве ска­зать: «Я пат­ри­от», а может наде­ять­ся, что кто-то ска­жет о нем: «Ты — пат­ри­от», или после смер­ти напи­шут в про­щаль­ном сло­ве: «Он был пат­ри­от» <…> На пер­вый взгляд, тут есть здра­вый смысл. Каза­лось бы, это не так суще­ствен­но. Важ­но быть пат­ри­о­том по харак­те­ру и целям сво­ей дея­тель­но­сти, а не счи­тать­ся им, важ­но вне­сти свою долю в пат­ри­о­ти­че­ское созна­ние и дея­ние, а оцен­ку себе мож­но и не давать. Важен резуль­тат, а не обо­зна­че­ние [Рас­пу­тин 1988а];
  8. наиме­но­ва­ние явле­ний, соеди­ня­ю­щих духов­ное и мир­ское: Еще и сло­во «интел­ли­гент» не про­рос­ло в Рос­сии, а направ­ле­ние, свя­зан­ное с этим поня­ти­ем, жило и теп­ли­ло жизнь, вби­рая в себя духов­ное и мир­ское, учи­тель­ное у одно­го и отзыв­чи­вое у дру­го­го. В нем слов­но бы свер­ши­лось таин­ство бра­ка меж­ду мир­ским и духов­ным, рус­ский домо­ро­щен­ный ум, как, впро­чем, и посту­пок, не мог­ли тогда не нахо­дить­ся под сенью духа <…> Насто­я­щий интел­ли­гент <…> не брал на себя роль умствен­но­го цен­тра, эта­ко­го ходя­че­го шта­ба, а жил в бес­пре­стан­ных тру­дах во имя смяг­че­ния нра­вов, вра­че­ва­ния боль­ных душ и мрач­ных сер­дец [Рас­пу­тин 1988а];
  9. «мыс­ля­щий» мар­кер нрав­ствен­но­го духов­но­го (рус­ско­го) про­стран­ства, отсут­ству­ю­щий в без­нрав­ствен­ной поли­ти­ке: Когда сло­во «интел­ли­ген­ция» при­шло и было осед­ла­но для целей про­ти­во­по­лож­ных, чем оте­че­ствен­ное созна­ние, оно, сло­во, как бы само не согла­си­лось с уго­тов­лен­ной ему уча­стью вой­ти в поли­ти­че­ский сло­варь и попро­си­ло нрав­ствен­но­го убе­жи­ща. Это не един­ствен­ный слу­чай, когда язык про­яв­ля­ет волю <…> про­изо­шло имен­но воле­изъ­яв­ле­ние сло­ва, пере­рас­та­ние его из фор­мен­но­го и неудоб­но­го смыс­ла в более широ­кое и срод­ствен­ное [Рас­пу­тин 1988а];
  10. сим­вол эко­ло­ги­че­ской ката­стро­фы, горя, объ­еди­нив­ше­го сла­вян­ские наро­ды: Раз­ве Чер­но­быль, этот сим­вол воз­мез­дия, не носил в име­ни сво­ем общее наше сло­во, и раз­ве смер­то­нос­ный пепел Чер­но­бы­ля обо­шел Рос­сию? [Рас­пу­тин 1992б].

Кон­цепт «сло­во», обла­да­ю­щий рефе­рент­ны­ми свя­зя­ми с любой сфе­рой жиз­ни, про­фес­си­о­наль­но близ­кий лите­ра­то­ру, отве­ча­ю­щий духу кор­по­ра­тив­но­го писа­тель­ско­го изда­ния, воз­мож­но, не слиш­ком ско­ван­ный науч­ной инсти­ту­ци­о­наль­но­стью, стал самым частот­ным эле­мен­том в струк­ту­ре мета­кон­цеп­та «язык». Про­то­ти­пич­ные слои, дефи­ни­ци­он­ные при­зна­ки, интер­пре­та­ци­он­ные поля кон­цеп­та мето­ни­ми­че­ски экс­пли­ци­ру­ют важ­ные для содер­жа­тель­ной и тех­но­ло­ги­че­ской орга­ни­за­ции автор­ской пуб­ли­ци­сти­ки мен­таль­ные сущ­но­сти (память, про­вѝ­де­ние), объ­ек­ты вещ­но­го мира (быто­вая и при­род­ная пред­мет­ность), соци­аль­ные явле­ния (нрав­ствен­ная эми­гра­ция, брак ума и духа). Ядер­ные и пери­фе­рий­ные обла­сти кон­цеп­та кор­ре­ли­ру­ют­ся с интен­ци­о­наль­ны­ми уста­нов­ка­ми авто­ра и спе­ци­фи­че­ской, с одной сто­ро­ны, про­све­ти­тель­ской, объ­яс­ни­тель­ной, с дру­гой — вну­ша­ю­щей, убеж­да­ю­щей, побуж­да­ю­щей рито­ри­кой иркут­ской кор­по­ра­тив­ной газе­ты, став­шей в июне 1988 г. одним из пер­вых в стране пуб­лич­ных рупо­ров пра­во­слав­но-пат­ри­о­ти­че­ских идей.

Вто­рой по частот­но­сти мани­фе­стант — кон­цепт язык — име­ет несколь­ко эти­мо­ло­ги­че­ских сло­ев, сохра­нен­ных и транс­фор­ми­ро­ван­ных в пере­стро­еч­ной ана­ли­ти­ке В. Рас­пу­ти­на. Пер­вый слой исто­ри­че­ской семан­ти­ки — «орган вку­са и речи» [Чер­ных 2004б: 467] — в немно­го­чис­лен­ных иди­о­мах реа­ли­зу­ет образ­ную и цен­ност­ную состав­ля­ю­щую кон­цеп­та, напри­мер рисуя эко­ло­ги­че­ские судь­бы чело­ве­че­ства: Мож­но ли гово­рить сего­дня об этом как о чем-то уже состо­яв­шем­ся, что чело­век окон­ча­тель­но сдал­ся, что начер­тан­ные ему заве­ты уже нико­гда не будут испол­не­ны? Чей язык повер­нет­ся, что­бы про­из­не­сти подоб­ный при­го­вор, ведь жизнь про­дол­жа­ет­ся, про­дол­жа­ет­ся и борь­ба [Рас­пу­тин 1988б]; харак­те­ри­зуя субъ­ект­но-объ­ект­ные отно­ше­ния внут­ри исто­ри­ко-поли­ти­че­ских про­цес­сов: Об этом неволь­но заду­мы­ва­ешь­ся, пере­жи­вая сла­вян­ский рас­кол, каза­лось бы, неде­ли­мо­го цело­го внут­ри стра­ны. Стра­на эта, что­бы не ломать язык аббре­ви­а­ту­рой, по роли и по весу назы­ва­лась в сово­куп­но­сти Рос­си­ей, и, надо наде­ять­ся, не от рев­но­сти к назва­нию внут­рен­нее сла­вян­ство реши­ло рас­пле­вать­ся с соб­ствен­но Рос­си­ей [Рас­пу­тин 1992б].

Вто­рой слой исто­ри­че­ской семан­ти­ки кон­цеп­та «язык» — «речь <…> то, что свя­зы­ва­ет людей, соеди­ня­ет их в народ, в пле­мя» [Чер­ных 2004б: 468] — фор­ми­ру­ет образ­ную и цен­ност­ную сто­ро­ны кон­цеп­та [Вор­ка­чев 2016: 18] в автор­ском дис­кур­се. Этот слой исто­ри­че­ской семан­ти­ки созда­ет семан­ти­че­ские и кон­но­та­ци­он­ные при­ра­ще­ния на пери­фе­рии кон­цеп­та «язык»:

  1. дока­за­тель­ство род­ства сла­вян­ских наро­дов, гарант сохра­не­ния сла­вян­ских этно­сов: «Мос­ка­ли», «мос­каль­ство» — кри­ви­тесь вы вслед нам, как вра­гам сво­им. Нам не впер­вой слы­шать такое. Раз­ве дале­ко обра­щать­ся за памя­тью к Киев­ской Руси, отку­да разо­шлись мы на три сто­ро­ны с одним и тем же лицом и язы­ком, и раз­ве толь­ко с воз­вра­ще­ния от Лит­вы и Поль­ши начи­на­ет­ся ваша народ­ность? [Рас­пу­тин 1992б];
  2. инстру­мент духов­но­го объ­еди­не­ния сла­вян: выход не в край­но­стях, а посре­дине — в орга­ни­за­ции духов­но­го сою­за наро­дов, семей­ствен­ных по вере, язы­ку и про­ис­хож­де­нию, для защи­ты и при­умно­же­ния (и обме­на с дру­ги­ми) вве­рен­ных им луч­ших даров [Рас­пу­тин 1992б];
  3. воз­мож­ность сохра­нить мен­таль­ность: Там кус­ка­ми души писа­ли (И. Шме­лёв): «Это сло­во каж­дый таил в себе, не поми­на­ли всуе. За что же болеть-бить­ся? за что же — “себя отверг­нуть”? <…> За наше небо, за гро­зы-зори, за сча­стье гово­рить и думать на моем чудес­ном язы­ке…» [Рас­пу­тин 1990а].

Как видим, ядро кон­цеп­та «язык» акту­а­ли­зи­ру­ет исто­ри­че­скую, глу­бин­ную семан­ти­ку, одно­вре­мен­но при­об­ре­тая этно­со­зи­да­ю­щий потен­ци­ал, являя духов­ную и собор­ную состав­ля­ю­щую рус­ско­го этноса.

Дефи­ни­ци­он­ный при­знак кон­цеп­та «язык» — «сло­ва, раз­го­вор, то, что гово­рят» [Сло­варь рус­ско­го язы­ка 1988: 714] — свя­зан в ана­ли­ти­ке В. Рас­пу­ти­на со спо­соб­но­стью язы­ка быть транс­ля­то­ром, во-пер­вых, про­ти­во­ре­чи­вой совет­ской идео­ло­гии: Я не соби­ра­юсь обе­лять пар­тию <…> Она и доб­рое дело тво­ри­ла тяже­лым, кос­ным язы­ком, кото­рый не вос­при­ни­мал­ся нами [Рас­пу­тин 1992а], отра­жен­ной в раз­ру­ши­тель­ном ново­язе как инстру­мен­те поли­ти­че­ско­го наси­лия: Или тот язык, кото­рый тес­нил мову, был рус­ским? <…> Так же, как над мовой, это ново­ре­чие изде­ва­лось и над рус­ским язы­ком, язы­ком Пуш­ки­на и Тют­че­ва, Тур­ге­не­ва и Лес­ко­ва, Тол­сто­го и Буни­на, Гого­ля и Чехо­ва, Шме­лё­ва и Ильи­на, вытрав­ли­вая в нем тре­пет­ность, чут­кость, звуч­ность, точ­ность, глу­би­ну, само­род­ность и облик несу­ще­го его наро­да. Неуже­ли забы­ли вы, что, когда рус­ские писа­те­ли-дере­вен­щи­ки доста­ли этот язык из бабуш­ки­но­го ста­рья и вынес­ли чита­те­лю, над ними измы­ва­лись так же, как и над ваши­ми пись­мен­ни­ка­ми? [Рас­пу­тин 1992б]; и во-вто­рых, совре­мен­ной поли­ти­че­ской мани­пу­ля­ции: Наблю­дал, как загра­нич­ная интел­ли­ген­ция из «бес­пре­дель­щи­ков» под­трав­ли­ва­ла оте­че­ствен­ную, кото­рая про­дол­жа­ла петь одним язы­ком, но втайне отра­щи­ва­ла дру­гой. И вот он теперь загро­хо­тал на печат­ных, эфир­ных и асфаль­то­вых пло­ща­дях [Рас­пу­тин 1990б].

Сло­вар­ная дефи­ни­ция «язык, свой­ствен­ный кому‑л., мане­ра гово­рить, выго­вор» [Сло­варь рус­ско­го язы­ка 1988: 714] при­об­ре­та­ет вполне жест­кую поли­ти­ко-идео­ло­ги­че­скую трак­тов­ку. Язык харак­те­ри­зу­ет­ся как инстру­мент насиль­ствен­но­го изме­не­ния госу­дар­ствен­ной поли­ти­ки: Взды­бив Русь, Петр пере­одел ее в чужое пла­тье и объ­язы­чил на чужой манер, но не в его вла­сти было пере­ме­нить харак­тер и душу. Под немец­ким пла­тьем, пута­ясь в немец­ких сло­вах, душа, надо­рван­ная сомне­ни­я­ми, лишь кале­чи­лась, но не улуч­ша­лась [Рас­пу­тин 1989б].

Дефи­ни­ци­он­ные при­зна­ки лек­се­мы «язык» — «систе­ма сло­вес­но­го выра­же­ния мыс­лей, обла­да­ю­щая опре­де­лен­ным смыс­ло­вым и грам­ма­ти­че­ским стро­ем и слу­жа­щая сред­ством обще­ния людей» [Сло­варь рус­ско­го язы­ка 1988: 780], «систе­ма зна­ков (зву­ков, сиг­на­лов), пере­да­ю­щих инфор­ма­цию; то, что слу­жит сред­ством бес­сло­вес­но­го обще­ния; то, что выра­жа­ет или объ­яс­ня­ет собою что‑л.» [Ефре­мо­ва 2000: 1076] — поз­во­ля­ют опи­сать уни­каль­ную модель ино­че­ско­го язы­ка, цен­тром кото­рой явля­ет­ся дух ино­ка, зем­но­го анге­ла. Осво­бож­ден­ный, высвет­лен­ный и взыс­ку­ю­щий дух ино­ка ста­но­вит­ся язы­ком, вопло­щен­ным в понят­ных миря­ни­ну зна­ках — виде­ни­ях и чуде­сах. Над­мир­ный дух-язык опо­сре­ду­ет связь меж­ду «гор­ним» и «доль­ним». Он напол­ня­ет смыс­лом и зна­чи­мо­стью житий­ные тек­сты, дела­ет узнан­ным имя свя­то­го, опи­сы­ва­ет облик небес­но­го чело­ве­ка — совер­ша­ет то, для чего есте­ствен­ный язык тще­тен [Рас­пу­тин 1990б].

Таким обра­зом, дефи­ни­ци­он­ный при­знак систем­но­сти кор­ре­ли­ру­ет­ся с кон­цеп­та­ми духов­но-рели­ги­оз­ной сфе­ры «дух», «душа», «пра­во­сла­вие», «вера». Связь поз­во­ля­ет рас­по­знать в язы­ке, отшли­фо­ван­ном масте­ра­ми боль­шой лите­ра­ту­ры, при этом не выве­ден­ном из хра­ма и настро­ен­ном на молит­вен­ный лад, выс­шую духов­ную состав­ля­ю­щую рус­ско­го этно­са. Трак­тов­ка язы­ка как духов­но­го эле­мен­та этно­са соот­вет­ству­ет интен­ци­о­наль­ным уста­нов­кам авто­ра: про­бу­дить наци­о­наль­ное само­со­зна­ние через инте­рес к духов­ной куль­ту­ре, обра­тить вни­ма­ние на исто­рию рус­ско­го пра­во­сла­вия с помо­щью понят­ных и необыч­ных язы­ко­вых аналогий.

Итак, пуб­ли­ци­сти­че­ский дис­курс В. Рас­пу­ти­на экс­пли­ци­ру­ет как мини­мум три соци­аль­но ответ­ствен­ные функ­ции язы­ка. Во-пер­вых, язык дей­ству­ет как этно­со­зи­да­ю­щая сила, с помо­щью кото­рой нация сохра­ня­ет­ся в чрез­вы­чай­ных ситу­а­ци­ях: во вре­мя этни­че­ских рас­прей, роста поли­ти­че­ско­го наси­лия, рас­ша­ты­ва­ния госу­дар­ствен­ных усто­ев. Во-вто­рых, с помо­щью соб­ствен­ных анти­но­мий язык спо­со­бен объ­ек­ти­ви­ро­вать про­ти­во­ре­чи­вые экс­тра­линг­ви­сти­че­ские реа­лии, иллю­стри­ро­вать соци­аль­ную пред­мет­ность. В. Рас­пу­тин пока­зы­ва­ет, как есте­ствен­ный язык мета­фо­ри­зи­ру­ет и пред­мет­но экс­пли­ци­ру­ет соб­ствен­ные «двой­ни­че­ства» [Пекар­ская 2010]: свой­ство язы­ка соче­тать устой­чи­вое и измен­чи­вое автор исполь­зу­ет в рас­суж­де­ни­ях о сла­вян­ской семей­ствен­но­сти и поли­ти­че­ской мани­пу­ля­тив­но­сти; един­ство иде­аль­но­го и мате­ри­аль­но­го пред­став­ля­ет в семи­о­ти­че­ской моде­ли гор­не­го мира; сплав инди­ви­ду­аль­но­го и кол­лек­тив­но­го демон­стри­ру­ет в раз­мыш­ле­ни­ях о сла­вян­ском обще­на­ци­о­наль­ном «порт­ре­те»; сопря­же­ние при­род­но­го и арте­факт­но­го изоб­ра­жа­ет во фраг­мен­те о насиль­ствен­ном изме­не­нии госу­дар­ствен­ной поли­ти­ки. В‑третьих, с помо­щью пара­дигм есте­ствен­но­го язы­ка может быть объ­яс­не­но устрой­ство выс­ших ком­му­ни­ка­тив­но-семи­о­ти­че­ских систем. Пред­ла­гая модель ино­че­ско­го язы­ка, пуб­ли­цист вво­дит духов­ное про­стран­ство в кар­ти­ну мира чита­те­ля и наци­о­наль­ную кар­ти­ну мира, при этом кон­цепт «язык» пред­ста­ет как совер­шен­ный полизна­ко­вый кон­структ для опо­сре­до­ван­ной ком­му­ни­ка­ции воцер­ко­в­лен­но­го чело­ве­ка с Богом.

Кон­цепт звук пред­став­лен в пере­стро­еч­ной пуб­ли­ци­сти­ке В. Рас­пу­ти­на лек­се­ма­ми «звук» и «зву­ча­ние», кото­рые с XI в. в древ­не­рус­ском язы­ке [Чер­ных 2004а: 320–321], а затем и в рус­ском пода­ют­ся как сино­ни­мич­ные: «Звук, м. <…> 2. То же, что: зву­ча­ние» [Ефре­мо­ва 2000а: 548], «Зву­ча­ние ср. <…> 2. То же, что: звук» [Ефре­мо­ва 2000а: 549]. В свою оче­редь, лек­се­ма «зву­ча­ние» в одном из зна­че­ний пере­но­сит звук из про­стран­ства слу­хо­вых ощу­ще­ний в про­стран­ство идео­ло­гии, когни­ти­ви­сти­ки: «Зву­ча­ние, ср. <…> 3. перен. Направ­лен­ность, смысл, зна­че­ние чего‑л.» [Ефре­мо­ва 2000а: 549]. Ука­зан­ное пере­нос­ное зна­че­ние акту­а­ли­зи­ру­ет­ся В. Рас­пу­ти­ным при исполь­зо­ва­нии обе­их лек­сем — «звук» и «зву­ча­ние», фор­ми­ру­ет образ­ную и цен­ност­ную состав­ля­ю­щую кон­цеп­та «звук» [Роман­цо­ва 2020].

Так, основ­ной дефи­ни­ци­он­ный при­знак лек­се­мы «звук» — «вол­но­об­раз­но рас­про­стра­ня­ю­ще­е­ся коле­ба­тель­ное дви­же­ние мате­ри­аль­ных частиц упру­гой сре­ды, вос­при­ни­ма­е­мое орга­на­ми слу­ха; слу­хо­вое ощу­ще­ние, вызы­ва­е­мое таким дви­же­ни­ем» [Ефре­мо­ва 2000а: 548] — напол­ня­ет­ся в пуб­ли­ци­сти­ке осо­бым зна­че­ни­ем и духов­ным смыс­лом, когда речь идет о рус­ском зару­бе­жье: Там, в рас­се­я­нии, ото­рван­ные от соб­ствен­но Рос­сии, не пред­став­ля­ли, как мож­но без нее выжить, и стро­и­ли Рос­сию духов­ную, созда­ва­е­мую из вос­по­ми­на­ний и надежд, из веры, обы­ча­ев и союз­ни­че­ства, из род­но­го зву­ка и сло­ва, из ста­рин­ных назва­ний и имен, про­из­но­си­мых, как закли­на­ние… [Рас­пу­тин 1990а].

Основ­ной дефи­ни­ци­он­ный при­знак лек­се­мы «зву­ча­ние» — «про­цесс дей­ствия по знач. глаг.: зву­чать (1)», т. е. «изда­вать, про­из­во­дить звук, зву­ки» [Ефре­мо­ва 2000а: 549] — полу­ча­ет соци­аль­ный акцент, когда речь идет о само­со­зна­нии жен­щи­ны в пере­лом­ную для Рос­сии эпо­ху: Бес­со­зна­тель­но она нащу­пы­ва­ет в себе еще не отмер­шие совсем, еще боля­щие окон­ча­ния сво­ей вто­рой, при­ро­дой наме­чен­ной фигу­ры, как бы кон­тур­но рас­по­ла­га­ю­щей­ся внут­ри фигу­ры телес­ной, но толь­ко бес­со­зна­тель­но вслу­ши­ва­ет­ся в стран­ное резо­ни­ру­ю­щее зву­ча­ние, не пони­мая его смыс­ла. Фигу­ра в фигу­ре — это не тип «мат­реш­ки», как может пока­зать­ся како­му-нибудь насмеш­ни­ку, а что-то вро­де носи­мо­го в себе жен­щи­ной про­об­ра­за бого­ро­дич­но­го скла­да [Рас­пу­тин 1990б].

Кон­цепт «звук» полу­ча­ет интер­пре­та­ци­он­ные при­ра­ще­ния, транс­ли­ру­ю­щие автор­ское виде­ние про­блем наци­о­наль­но­го и духов­но­го самоопределения:

  1. язы­ко­вой ресурс для осмыс­лен­но­го струк­ту­ри­ро­ва­ния соци­аль­но важ­ных идей; оцен­ка поте­ри духов­ных цен­но­стей, отра­зив­шей­ся в язы­ке наро­да, кото­рый когда-то жаж­дал нрав­ствен­но­го вра­че­ва­ния и духов­ной зря­че­сти, а теперь оста­вил пра­во­слав­ные иде­а­лы: Не по кня­же­ско­му же рас­по­ря­же­нию кре­стья­нин полу­чил свое имя от хри­сти­ан­ства, для это­го надо было выра­бо­тать в себе все смыс­ло­вые зву­ки, что­бы выго­во­ри­лось сло­во. И посмот­ри­те: как толь­ко засох­ли они, опа­ло и сло­во, оста­вив по Сень­ке и шап­ку — неудо­бо­вы­го­ва­ри­ва­е­мое и меха­ни­че­ское “аграр­ник” [Рас­пу­тин 1990б];
  2. отго­ло­сок древ­ней памя­ти чело­ве­ка о гар­мо­нии с при­ро­дой: Зву­чат еще порой в нем невнят­но и отры­ви­сто душев­ные стру­ны, кото­рые вол­но­ва­ли его пред­ка, окол­до­ван­но­го шумом леса и плес­ком воды, и нынеш­ний чело­век спо­со­бен, есте­ствен­но, рас­тро­ган­но вни­мать зву­кам и крас­кам уце­лев­ше­го бого­ле­пия, до кото­ро­го не дошли пока его руки <…> [Рас­пу­тин 1990б];
  3. сово­куп­ность зву­ков, зву­ча­ние, мар­ки­ру­ю­щее соци­аль­но-оце­ноч­ные смыс­лы, идео­ло­ги­че­ские уста­нов­ки: Уди­ви­тель­но, что это узна­ва­ние по «лицу» на мно­гие вре­ме­на пере­да­лось и нам… и мы, не все­гда умея объ­яс­нить, поче­му Гер­цен — интел­ли­гент, а Лес­ков не интел­ли­гент, по одно­му лишь зву­ча­нию име­ни зна­ем, кто есть кто, имя несет в себе, как тав­ро, опре­де­лен­ный знак при­над­леж­но­сти или непри­над­леж­но­сти к интел­ли­ген­ции [Рас­пу­тин 1990в]; Ну хоть бы из подо­бия спра­вед­ли­во­сти дели­ли пат­ри­о­тизм на «нор­маль­ный» и «ненор­маль­ный», как дела­лось еще недав­но — нет, ныне одно лишь «зву­ча­ние» это­го сло­ва, «тембр голо­са», доступ­ные рос­си­я­ни­ну, вызы­ва­ют ярость [Рас­пу­тин 1990в];
  4. пока­за­тель глу­бо­кой духов­ной куль­ту­ры наро­да: Куль­ту­ра наро­да, как сум­ма эти­че­ских и эсте­ти­че­ских цен­но­стей, пока­зы­ва­ет в его про­шлом, насто­я­щем и буду­щем слиш­ком мно­гое. Она есть мера глу­би­ны и состо­я­тель­но­сти, проч­но­сти и талант­ли­во­сти наро­да. Звук образ­ной отзыв­чи­во­сти — это эхо отзыв­чи­во­сти сер­деч­ной. Куль­ту­ра воз­ник­ла и века­ми раз­ви­ва­лась, как музы­каль­ное сопро­вож­де­ние чело­ве­ка, как посте­пен­ное и таин­ствен­ное извле­че­ние его нете­лес­ной фигу­ры [Рас­пу­тин 1989а];
  5. гар­мо­ния клас­си­че­ской рус­ской поэ­зии, отверг­ну­тая совре­мен­но­стью: Пуш­кин и Лер­мон­тов не могут быть слыш­ны, пото­му что их зву­ки, каки­ми бы ни счи­та­лись они чуд­ны­ми, не име­ют доста­точ­но­го коли­че­ства деци­бел <…> [Рас­пу­тин 1989а];
  6. мета­фо­ра истин­но­го искус­ства: Искус­ство дер­жит обо­ро­ну малы­ми сила­ми, но они сего­дня и есть искус­ство, спо­соб­ное не под­да­вать­ся на деше­вые соблаз­ны. Тот, кто от име­ни искус­ства орга­ни­зу­ет шоу с кра­сот­ка­ми, похож на спе­ку­лян­та, тор­гу­ю­ще­го чужи­ми цен­но­стя­ми. Чистые зву­ки тво­рят­ся чисты­ми рука­ми [Рас­пу­тин 1989а];
  7. образ мас­со­вой куль­ту­ры: …для утвер­див­ших­ся ныне тео­ре­ти­ков и прак­ти­ков искус­ства про­грес­сив­ное дви­же­ние его заклю­ча­ет­ся в посто­ян­ной смене зву­ков и линий, духа и смыс­ла. Совре­мен­ное для них — это новое, заме­нив­шее вче­раш­нее, как день сме­ня­ет день, сле­ду­ю­щее пово­ро­там вку­сов [Рас­пу­тин 1989а];
  8. мера нрав­ствен­но­сти в совре­мен­ном авто­ру соци­у­ме: Не ста­ну утвер­ждать, что мы самый нрав­ствен­ный народ в мире, осо­бен­но теперь, когда и нрав­ствен­ность из обра­за пере­шла в звук, но рус­ская мысль тогда в вопро­сах духов­но-нрав­ствен­но­го бытия чело­ве­ка ска­за­ла так мно­го, что мог­ла бы счи­тать­ся кате­хи­зи­сом новей­ше­го вре­ме­ни. Пред­ре­во­лю­ци­он­но­му обще­ству нуж­но было заткнуть уши, что­бы не услы­шать ее пре­ду­пре­жде­ний и отде­лать­ся бра­нью [Рас­пу­тин 1988б].

Таким обра­зом, лек­се­ма «звук» акти­ви­зи­ру­ет­ся в ана­ли­ти­ке дву­мя спо­со­ба­ми: как струк­тур­ная когни­тив­ная мета­фо­ра [Куб­ря­ко­ва 2014: 432] и как мето­ни­ми­че­ский при­ем, с помо­щью кото­ро­го идей­ные и духов­ные цен­но­сти соот­но­сят­ся с обла­стью слу­хо­вых ощу­ще­ний. Кон­цепт «звук» мето­ни­ми­чен и мета­фо­ри­чен, он экс­пли­ци­ру­ет само­со­зна­ние и идей­ные поис­ки соци­у­ма, интел­лект и духов­ную куль­ту­ру наро­да, его твор­че­ские достижения.

По дан­ным лек­си­ко­гра­фи­че­ских источ­ни­ков, смыс­ло­вое ядро кон­цеп­та речь исто­ри­че­ски близ­ко зна­че­нию ста­ро­сла­вян­ских и древ­не­рус­ских (с XI в.) лек­сем «сло­во», «речь», «бесе­да», «дело», с XIV в. — семан­ти­ке сло­ва «вещь» [Чер­ных 2004б: 114–115].

Из дефи­ни­ци­он­но­го соста­ва кон­цеп­та наи­бо­лее акту­аль­но для пуб­ли­ци­ста зна­че­ние «сло­ва, раз­го­вор, то, что гово­рят || Разг. Бесе­да, раз­го­вор» [Сло­варь рус­ско­го язы­ка 1987: 714]. Это зна­че­ние доволь­но часто рабо­та­ет в ана­ли­ти­ке без интен­ци­о­наль­ных при­ра­ще­ний: О каком вести теперь речь духов­ном объ­еди­не­нии, о циви­ли­за­ции, о теп­лом пра­во­слав­ном домо­стро­и­тель­стве, кото­рые сла­вян­ство мог­ло пред­ло­жить миру, если и раз­де­лен­но­го меж собою в рели­ги­ях Хри­ста не пере­ста­ют они делать ору­ди­ем мести!.. [Рас­пу­тин 1992б].

Одна­ко к сло­вар­ной дефи­ни­ции при­мы­ка­ют автор­ские оце­ноч­ные смыс­лы, если пуб­ли­цист рас­суж­да­ет о сомни­тель­ной цен­но­сти исто­ри­че­ских пред­ска­за­ний, неглу­бо­кой, несо­сто­я­тель­ной оцен­ке Рос­си­ей сво­их поли­ти­че­ских дей­ствий: Во мно­же­стве раз­да­ют­ся уст­ные и печат­ные речи, что нако­нец-то малень­кая, исстра­дав­ша­я­ся в нево­ле Бол­га­рия при­со­еди­нит­ся к дру­гим сла­вян­ским наро­дам и при­льнет к род­ствен­но­му могу­че­му телу Рос­сии <…> Досто­ев­ский в это вре­мя пишет: «…по внут­рен­не­му убеж­де­нию мое­му, само­му пол­но­му и непре­одо­ли­мо­му, — не будет у Рос­сии, и нико­гда еще не было, таких нена­вист­ни­ков, завист­ни­ков, кле­вет­ни­ков и даже явных вра­гов, как все эти сла­вян­ские пле­ме­на, чуть толь­ко Рос­сия их осво­бо­дит, а Евро­па согла­сит­ся при­знать их осво­бож­ден­ны­ми…» [Рас­пу­тин 1992б] — или о рече­вом про­дук­те, отра­жа­ю­щем идео­ло­ги­че­ские уста­нов­ки авто­ра: Наслед­ни­ков двух ста­рых интел­ли­ген­ций отли­чить ныне лег­ко — по лицам, выра­жа­ю­щим склад души, по речам и дея­ни­ям [Рас­пу­тин 1990в].

Таким обра­зом, кон­цепт «речь» свя­зан с мен­таль­ным про­стран­ством: исто­ри­че­ски­ми и поли­ти­че­ски­ми пред­ска­за­ни­я­ми, кон­цеп­ту­аль­но оформ­лен­ны­ми идеями.

Как пока­зал ана­лиз про­блем­ных ста­тей и очер­ков В. Рас­пу­ти­на пери­о­да ЛИ, этно­куль­тур­ная, духов­но-нрав­ствен­ная про­бле­ма­ти­ка в них пред­став­ле­на груп­пой репре­зен­тан­тов мета­кон­цеп­та «язык» с объ­яс­ни­тель­ны­ми, иллю­стра­тив­ны­ми, про­све­ти­тель­ски­ми, рито­ри­че­ски­ми целя­ми. Откры­тый диа­лог авто­ра с чита­те­лем, раз­вер­ну­тые рас­суж­де­ния, вклю­ча­ю­щие мета­фо­ри­че­ские и мето­ни­ми­че­ские моде­ли тол­ко­ва­ния и оцен­ки слож­ной соци­аль­но-исто­ри­че­ской пред­мет­но­сти, сов­мест­ный поиск лите­ра­то­ром и мыс­ля­щи­ми чита­те­ля­ми цен­ност­ных ори­ен­ти­ров в пери­од госу­дар­ствен­но­го пере­устрой­ства (в духе тра­ди­ций оте­че­ствен­ной лите­ра­ту­ры и пуб­ли­ци­сти­ки) не толь­ко уве­ли­чи­ва­ли когни­тив­ный потен­ци­ал рас­пу­тин­ской пуб­ли­ци­сти­ки, но и укреп­ля­ли дове­рие чита­те­ля к мест­но­му кор­по­ра­тив­но­му изданию.

О необык­но­вен­ной попу­ляр­но­сти ЛИ, каж­дый номер кото­ро­го выхо­дил в свет тира­жом от пяти до деся­ти тысяч экзем­пля­ров и мгно­вен­но рас­хо­дил­ся по Сиби­ри, Евро­пей­ской Рос­сии и рус­ско­му зару­бе­жью, сви­де­тель­ству­ет актив­ная чита­тель­ская под­держ­ка. В труд­ное для газе­ты вре­мя мате­ри­аль­ная помощь при­хо­ди­ла от извест­ных и неиз­вест­ных адре­сан­тов из горо­дов и сел Сиби­ри, Цен­траль­ной Рос­сии, Хака­сии, Япо­нии, Аме­ри­ки: «Редак­ция “Лите­ра­тур­но­го Иркут­ска” искренне бла­го­да­рит Люд­ми­лу Золо­тов­скую, Веро­ни­ку и Гле­ба Лука­ше­ви­чей, Нико­лая Каля­ни­на, Оле­га Реут­та, Анну Гор­ба­це­вич, Люд­ми­лу и Бори­са Мак­си­мо­вых, Веру и Нико­лая Тро­иц­ких, Веру и Евге­ния Кар­по­ви­чей, Алек­сея Зай­це­ва, Таи­сию Зареч­няк и дру­гих рус­ских аме­ри­кан­цев, ока­зав­ших мате­ри­аль­ную под­держ­ку “Лите­ра­тур­но­му Иркут­ску”, бла­го­да­ря кото­рой может вый­ти этот номер газе­ты» [Объ­яв­ле­ния 1992а]; «Бла­го­да­рим за мате­ри­аль­ную помощь чита­тель­ни­цу и дру­га нашей газе­ты из Япо­нии Хару­ко Ясу­ока» [Объ­яв­ле­ния 1992б]; «Ред­кол­ле­гия газе­ты горя­чо бла­го­да­рит пат­ри­о­тов, поже­лав­ших остать­ся неиз­вест­ны­ми, за круп­ную мате­ри­аль­ную помощь, бла­го­да­ря кото­рой вышел этот номер» [Объ­яв­ле­ния 1993а]; «Редак­ция сер­деч­но бла­го­да­рит А. М. Кру­то­ву из Иркут­ска, Татья­ну Васи­льев­ну Шило­ву из Ангар­ска, Л. Ф. Неча­е­ву из Брян­ска, неиз­вест­но­го пожерт­во­ва­те­ля из Печор Псков­ской обла­сти, А. Б. Шаро­ва из Моск­вы, Бара­ба­ше­ва из Иркут­ска за мате­ри­аль­ную помощь нашей газе­те» [Объ­яв­ле­ния 1993б]; «Редак­ция “Лите­ра­тур­но­го Иркут­ска” бла­го­да­рит за мате­ри­аль­ную под­держ­ку газе­ты рус­ских аме­ри­кан­цев Веру Кар­по­вич, Бори­са Мак­си­мо­ва и епи­ско­па Вла­ды­ку Мит­ро­фа­на Зноско-Боров­ско­го (все — США), а так­же сооте­че­ствен­ни­ков: В. М. Доро­фе­е­ва (с. Коше­ли­ха Ниже­го­род­ской обл.), Н. В. Нови­ко­ву (Брянск), Исто­ми­на (с. Арба­ты, Хака­сия)» [Объ­яв­ле­ния 1993в].

Несмот­ря на пери­о­ди­че­ские редак­тор­ские и соста­ви­тель­ские рота­ции, раз­ную ком­по­нов­ку, рито­ри­ку и верст­ку номе­ров, ЛИ на про­тя­же­нии пяти лет сохра­нял вер­ность изна­чаль­но выбран­ным редак­ци­он­ным прин­ци­пам: свя­зы­вать соци­аль­ные про­бле­мы с вопро­са­ми хри­сти­ан­ской мора­ли, обра­щать­ся к духов­ным «цен­но­стям, выве­рен­ным мно­го­ве­ко­вым народ­ным опы­том» [Объ­яв­ле­ния 1989].

Выводы

Как сле­ду­ет из про­ве­ден­но­го ана­ли­за, мета­кон­цепт «язык» в ана­ли­ти­ке В. Рас­пу­ти­на кон­ца 1980‑х — нача­ла 1990‑х годов пред­став­лен груп­пой кон­цеп­тов, обла­да­ю­щих высо­ким праг­ма­ти­ко-ком­му­ни­ка­тив­ным, про­све­ти­тель­ским, объ­яс­ни­тель­ным потен­ци­а­лом, под­дер­жи­ва­ю­щим вну­ша­ю­щую, убеж­да­ю­щую и побуж­да­ю­щую рито­ри­ку иркут­ской кор­по­ра­тив­ной газеты.

Кон­цеп­ту­аль­но важ­ные для автор­ской пуб­ли­ци­сти­ки мен­таль­ные сущ­но­сти (память, прови`дение, пред­ска­за­ние, кон­цеп­ту­аль­но оформ­лен­ные идеи) мето­ни­ми­че­ски объ­ек­ти­ви­ру­ют­ся с помо­щью кон­цеп­тов «сло­во» и «речь». Дета­ли­за­ция и объ­ек­ти­ва­ция фило­соф­ских, нрав­ствен­ных уста­но­вок авто­ра про­ис­хо­дит посред­ством сопря­же­ния ядер­ных, при­ядер­ных и пери­фе­рий­ных обла­стей кон­цеп­тов «сло­во», «язык» с обра­за­ми вещ­но­го мира (быто­вая и при­род­ная пред­мет­ность) и соци­аль­ных отно­ше­ний (нрав­ствен­ная эми­гра­ция, брак ума и духа). Вклю­че­ние духов­но­го про­стран­ства в созна­ние чита­те­ля и наци­о­наль­ную кар­ти­ну мира, устрой­ство мета­фи­зи­че­ских ком­му­ни­ка­тив­но-семи­о­ти­че­ских систем, моде­ли­ро­ва­ние ино­че­ско­го язы­ка созда­ет­ся в пуб­ли­ци­сти­ке В. Рас­пу­ти­на с помо­щью кон­цеп­та «язык». Само­со­зна­ние и идей­ные поис­ки соци­у­ма, интел­лект и духов­ная куль­ту­ра наро­да, его твор­че­ские дости­же­ния, идей­ные и духов­ные цен­но­сти мето­ни­ми­че­ски и мета­фо­ри­че­ски соот­но­сят­ся с кон­цеп­том «звук».

Поли­те­ма­тич­ная, мно­го­пред­мет­ная экс­пли­ка­ция мета­кон­цеп­та «язык» соот­вет­ству­ет интен­ци­о­наль­ным уста­нов­кам авто­ра кон­ца 1980‑х годов: про­бу­дить наци­о­наль­ное само­со­зна­ние, воз­ро­дить инте­рес к рус­ской духов­ной куль­ту­ре и клас­си­че­ско­му искус­ству, вер­нуть сооте­че­ствен­ни­ка к при­выч­ным нрав­ствен­ным цен­но­стям для сохра­не­ния этно­са, обра­тить вни­ма­ние на исто­рию рус­ско­го пра­во­сла­вия с помо­щью понят­ных и необыч­ных язы­ко­вых ана­ло­гий. Автор­ские интен­ции кор­ре­ли­ру­ют­ся с пат­ри­о­ти­че­ским моду­сом дис­кур­са ЛИ: посред­ством сло­ва лите­ра­то­ров и пуб­ли­ци­стов спо­соб­ство­вать воз­рож­де­нию наци­о­наль­но­го само­со­зна­ния читателя.

Реги­о­наль­ная попу­ляр­ность ЛИ, рас­ши­ре­ние кру­га чита­те­лей за счет твор­че­ской, науч­ной, куль­тур­ной эли­ты стра­ны и зару­бе­жья объ­яс­ня­ют­ся дерз­ким про­блем­но-тема­ти­че­ским вызо­вом кор­по­ра­тив­ной газе­ты пуб­лич­но­му про­стран­ству, уди­ви­тель­ным про­све­ти­тель­ским потен­ци­а­лом изда­ния, непри­выч­ной рота­ци­ей редак­то­ров и соста­ви­те­лей, отра­зив­шей­ся на раз­но­об­ра­зии тем, несход­стве рито­ри­че­ских моде­лей редак­тор­ско­го диа­ло­га с ауди­то­ри­ей. В газе­те писа­те­лей, где лите­ра­тур­ный текст полу­чил модус­ные харак­те­ри­сти­ки пуб­ли­ци­сти­че­ско­го, а пуб­ли­ци­сти­че­ский — эсте­ти­че­ские при­зна­ки худо­же­ствен­но­го, оди­на­ко­во важ­ны­ми ста­ли осо­зна­ние зна­чи­тель­но­сти, един­ство цели чита­ю­ще­го и пишу­ще­го, идей­но-цен­ност­ная и про­стран­ствен­но-гео­гра­фи­че­ская бли­зость лите­ра­то­ров и ауди­то­рии, обще­ствен­ное при­зна­ние и про­фес­си­о­наль­ный ста­тус посто­ян­ных авто­ров. К чис­лу таких авто­ров отно­сил­ся В. Рас­пу­тин, чьи про­блем­ные ста­тьи и очер­ки с помо­щью мно­же­ствен­ных репре­зен­тан­тов мета­кон­цеп­та «язык» береж­но и фили­гран­но моде­ли­ро­ва­ли цен­ност­ную кар­ти­ну мира и духов­ное про­стран­ство рус­ской пра­во­слав­ной Сиби­ри, Цен­траль­ной Рос­сии и зарубежья.

Ста­тья посту­пи­ла в редак­цию 5 мар­та 2021 г.;
реко­мен­до­ва­на в печать 23 мая 2021 г.

© Санкт-Петер­бург­ский госу­дар­ствен­ный уни­вер­си­тет, 2021

Received: March 5, 2021
Accepted: May 23, 2021