Пятница, 29 мартаИнститут «Высшая школа журналистики и массовых коммуникаций» СПбГУ
Shadow

Лингвистические исследования политического медиадискурса

В. М. Фалин, совет­ский дипло­мат, поли­ти­че­ский и обще­ствен­ный дея­тель, рефе­рент А. А. Гро­мы­ко и Н. С. Хру­ще­ва, док­тор исто­ри­че­ских наук, писал: «На бума­гу, что испи­сал, сочи­няя без сче­та ана­ли­ти­че­ские запис­ки и ноты, про­ек­ты дого­во­ров и декла­ра­ций, посла­ния и теле­грам­мы плюс речи, интер­вью, ста­тьи, фраг­мен­ты книг, и все под псев­до­ни­ма­ми от Н. С. Хру­ще­ва до М. С. Гор­ба­че­ва, от офи­ци­оз­но­го А. Алек­сан­дро­ва до инког­ни­то В. Капра­ло­ва, загуб­лен был, навер­ное, не один гек­тар леса» [Фалин 2016: 10]. Все это и есть поли­ти­че­ский дис­курс. Суще­ствен­ная часть его мате­ри­а­лов в пря­мом или кос­вен­ном виде пред­став­ле­на в сред­ствах мас­со­вой инфор­ма­ции и назы­ва­ет­ся поли­ти­че­ским медиадискурсом.

Дея­тель­ность дипло­ма­та В. М. Фали­на была тес­но свя­за­на со сред­ства­ми мас­со­вой инфор­ма­ции. В тече­ние несколь­ких лет он был поли­ти­че­ским обо­зре­ва­те­лем газе­ты «Изве­стия», пред­се­да­те­лем прав­ле­ния агент­ства печа­ти «Ново­сти» (АПН). Суж­де­ния опыт­но­го дипло­ма­та, чей про­фес­си­о­наль­ный авто­ри­тет никем не оспа­ри­ва­ет­ся, о роли СМИ в фор­ми­ро­ва­нии поли­ти­че­ско­го медиа­дис­кур­са чрез­вы­чай­но важ­ны для тех, кто зани­ма­ет­ся его линг­ви­сти­че­ским ана­ли­зом: «Втор­же­ние в жизнь каж­до­го из нас элек­трон­ной прес­сы, тони­ро­ва­ние, по сути, каж­дой кле­точ­ки обще­ствен­но­го бытия (созна­ния) соци­аль­ным или поли­ти­че­ским пиг­мен­том пере­ве­ло коли­че­ство в пло­хо изве­дан­ное новое каче­ство. Оно высту­па­ет как при­во­рот­ное или изво­дя­щее, в зави­си­мо­сти от потреб­но­сти, зелье, про­тив кото­ро­го при­ро­дой не выра­бо­та­но имму­ни­те­та. Мас­со­вые изда­ния, теле­ви­зи­он­ные про­грам­мы, соби­ра­ю­щие мно­го­мил­ли­он­ные ауди­то­рии, обго­ня­ют во вли­я­нии поли­ти­че­ские пар­тии, обще­ствен­ные орга­ни­за­ции, пра­ви­тель­ства. Они воз­вы­ша­ют или сме­ши­ва­ют с гря­зью отдель­ные фигу­ры, созда­ют куми­ров, раз­но­сят в кло­чья свя­ты­ни, пре­тен­дуя на функ­цию кон­троль­ной пала­ты за про­ис­хо­дя­щим на всех эта­жах дома при осо­бом при­стра­стии к пент­ха­у­зу и под­валь­ным поме­ще­ни­ям» [Фалин 2016: 283]. Автор счи­тал важ­ней­шей обя­зан­но­стью дипло­ма­та рабо­ту со СМИ и гово­рил о том, что «орга­ни­за­ция выступ­ле­ний на стра­ни­цах жур­на­ла руко­во­ди­те­лей и вид­ных пред­ста­ви­те­лей из СССР явля­лась неотъ­ем­ле­мой частью обнов­ле­ния отно­ше­ний меж­ду наши­ми стра­на­ми [ФРГ и СССР] и в какой-то сте­пе­ни самих этих стран» [Там же: 290].

Коли­че­ство работ, созда­ва­е­мых в рам­ках направ­ле­ния, сосре­до­то­чен­но­го на линг­ви­сти­че­ском иссле­до­ва­нии поли­ти­че­ско­го медиа­дис­кур­са, исчис­ля­ет­ся мно­ги­ми тыся­ча­ми. Их раз­но­об­ра­зие по объ­ек­ту и пред­ме­ту иссле­до­ва­ния, по исполь­зо­ван­ным мето­дам и мето­ди­кам столь вели­ко, что ана­лиз это­го науч­но­го дис­кур­са тре­бу­ет спе­ци­аль­но­го моно­гра­фи­че­ско­го иссле­до­ва­ния. В нашей обзор­ной рабо­те мы пре­сле­до­ва­ли скром­ные цели — обо­зна­чить основ­ные линии линг­ви­сти­че­ско­го изу­че­ния рос­сий­ско­го поли­ти­че­ско­го медиа­дис­кур­са и выра­бот­ки соот­вет­ству­ю­ще­го инструментария.

* * *

Фор­ми­ро­ва­ние линг­ви­сти­че­ско­го науч­но­го направ­ле­ния, дея­тель­ность кото­ро­го была бы сосре­до­то­че­на на изу­че­нии рече­вых осо­бен­но­стей поли­ти­че­ских меди­а­тек­стов, зарож­да­ет­ся в рам­ках функ­ци­о­наль­ной сти­ли­сти­ки. Меди­а­тек­сты поли­ти­че­ской тема­ти­ки в функ­ци­о­наль­ной сти­ли­сти­ке чис­ли­лись под номи­на­ци­ей «пуб­ли­ци­сти­че­ский стиль», что было вполне объ­яс­ни­мо, посколь­ку газе­ты игра­ли аги­та­ци­он­но-про­па­ган­дист­скую роль и отра­жа­ли поли­ти­че­скую жизнь стра­ны. «Пуб­ли­ци­сти­че­ский стиль — исто­ри­че­ски сло­жив­ша­я­ся функ­ци­о­наль­ная раз­но­вид­ность лите­ра­тур­но­го язы­ка, исполь­зу­е­мая в газе­тах, обще­ствен­но-поли­ти­че­ских и лите­ра­тур­но-худо­же­ствен­ных жур­на­лах, в аги­та­ци­он­но-про­па­ган­дист­ских выступ­ле­ни­ях, в сред­ствах мас­со­вой ком­му­ни­ка­ции» [Кожин 1979: 243]. В послед­нее вре­мя поли­ти­че­ские меди­а­тек­сты все чаще ста­ли изу­чать­ся в рам­ках тео­рии дис­курс­но­го ана­ли­за. В этом слу­чае они высту­па­ют под номи­на­ци­ей «поли­ти­че­ский медиадискурс».

Одним из иссле­до­ва­те­лей, кото­рый поло­жил нача­ло глу­бо­ко­му линг­ви­сти­че­ско­му изу­че­нию пуб­ли­ци­сти­че­ско­го сти­ля (поли­ти­че­ско­го медиа­дис­кур­са — в нашем пони­ма­нии), явля­ет­ся В. Г. Косто­ма­ров, пред­ло­жив­ший свой под­ход к пони­ма­нию осо­бен­но­стей газет­ной речи, идео­ло­ги­че­ской, как уже было ска­за­но, рас­счи­тан­ной на мас­со­вую ауди­то­рию. В рабо­те «Рус­ский язык на газет­ной поло­се» [Косто­ма­ров 1971] автор про­де­мон­стри­ро­вал воз­мож­ность опи­са­ния газет­ной раз­но­вид­но­сти рус­ской речи на осно­ве кон­струк­тив­но­го прин­ци­па, прин­ци­па орга­ни­за­ции рече­во­го мате­ри­а­ла, суть кото­ро­го состо­ит в том, что «любая убеж­да­ю­ще орга­ни­зу­ю­щая мас­со­вая инфор­ма­ция долж­на быть эмо­ци­о­наль­но-зара­жа­ю­щей, а не толь­ко содер­жа­тель­но-раци­о­на­ли­сти­че­ской. Пред­по­ла­гая с само­го нача­ла сов­ме­ще­ние интел­лек­ту­аль­но­го и эмо­ци­о­наль­но­го начал, под­чи­ня­ясь тре­бо­ва­ни­ям надеж­ной пере­да­чи смыс­ла, мас­со­вая ком­му­ни­ка­ция в целом пред­ста­ет праг­ма­ти­че­ским син­те­зи­ру­ю­щим явле­ни­ем, а ее язык — после­до­ва­тель­ным соот­не­се­ни­ем экс­прес­сии и стан­дар­та. Кон­траст, свой­ствен­ный дру­гим сти­лям и вооб­ще речи, при­об­ре­та­ет осно­во­по­ла­га­ю­щее зна­че­ние имен­но из-за рас­че­та на мас­су, то есть на любо­го реци­пи­ен­та» [Там же: 257–258]. При этом нали­чие обще­го прин­ци­па не исклю­ча­ет рече­во­го раз­но­об­ра­зия: «Объ­еди­ня­ясь осу­ществ­ле­ни­ем обще­го прин­ци­па соот­не­се­ния экс­прес­сии и стан­дар­та, раз­ные газет­ные мате­ри­а­лы реа­ли­зу­ют его очень раз­лич­но. Укла­ды­ва­ясь в рам­ки еди­ной спе­ци­фи­че­ской кон­струк­ции, при­е­мы и сред­ства мате­ри­а­ли­за­ции общей идеи “сози­да­тель­но­го взры­ва” при­над­ле­жат более “куль­тур­но­му кон­тек­сту”, язы­ко­вым иде­а­лам момен­та, раз­ным вне­язы­ко­вым и обще­язы­ко­вым фак­то­рам. Посто­ян­но меня­ет­ся каче­ствен­ная и коли­че­ствен­ная харак­те­ри­сти­ка чере­до­ва­ний, варьи­ру­ет­ся набор самих средств, осо­бен­но при­вле­ка­е­мых экс­прес­сем, что и выли­ва­ет­ся в про­бле­му “эска­ла­ции экс­прес­сии”» [Там же: 250].

Важ­ным эта­пом в раз­ви­тии иссле­до­ва­ний поли­ти­че­ско­го медиа­дис­кур­са ста­ла рабо­та К. А. Рого­вой «Син­так­си­че­ские осо­бен­но­сти пуб­ли­ци­сти­че­ской речи» [Рого­ва 1975]. К. А. Рого­ва впер­вые убе­ди­тель­но про­де­мон­стри­ро­ва­ла, что спе­ци­фи­кой поли­ти­че­ски ори­ен­ти­ро­ван­ных газет явля­ет­ся выра­же­ние соци­аль­ной оце­ноч­но­сти, кото­рая широ­ко и раз­но­пла­но­во пред­став­ле­на в этих текстах. При­чем она отме­ти­ла, что дан­ная чер­та выра­же­на в первую оче­редь не в лек­си­ке, как это мож­но было пред­по­ло­жить, а в син­так­си­че­ских осо­бен­но­стях. В даль­ней­шем сти­ли­сти­че­ски мар­ки­ро­ван­ные син­так­си­че­ские кон­струк­ции пуб­ли­ци­сти­че­ских тек­стов были иссле­до­ва­ны К. А. Рого­вой на осно­ве ана­ли­за жан­ра ста­тьи в ее док­тор­ской дис­сер­та­ции «Экс­прес­сив­но-сти­ли­сти­че­ские фор­мы син­так­си­са в пуб­ли­ци­сти­че­ской речи» [Рого­ва 1979б] и моно­гра­фии «Стиль ленин­ской “Искры” и газе­ты “Новая жизнь” (линг­ви­сти­че­ский ана­лиз жан­ра ста­тьи)» [Рого­ва 1979а].

К. А. Рого­ва пока­за­ла, что струк­тур­ная и семан­ти­че­ская орга­ни­за­ция тек­ста зави­сит от поли­ти­че­ски обу­слов­лен­ных ком­му­ни­ка­тив­ных целей. Так, в реак­ци­он­но-чер­но­со­тен­ной и бур­жу­аз­но-либе­раль­ной пуб­ли­ци­сти­ке обна­ру­жи­ва­ет­ся оче­вид­ный сдвиг в ком­по­зи­ци­он­ной и язы­ко­вой орга­ни­за­ции ста­тьи на поли­ти­че­скую тему в сто­ро­ну оце­ноч­но­го момен­та, пред­ва­ря­ю­ще­го соб­ствен­но сооб­ще­ние, направ­ля­ю­ще­го его вос­при­я­тие чита­те­лем в рус­ло выдви­га­е­мых кри­те­ри­ев и оце­нок. Зада­ча опре­де­ли­ла доми­ни­ру­ю­щее поло­же­ние (сре­ди про­ана­ли­зи­ро­ван­ных абзац­ных фраз) выска­зы­ва­ний с экс­пли­цит­ны­ми фор­ма­ми выра­же­ния автор­ской оцен­ки: раз­но­об­раз­ны­ми «откры­ты­ми» фор­ма­ми авто­ри­за­ции, широ­ким исполь­зо­ва­ни­ем лек­си­ки, содер­жа­ни­ем кото­рой явля­ет­ся обо­зна­че­ние эмо­ций, а так­же обра­ще­ние к вос­кли­ца­тель­ным, в том чис­ле вопро­си­тель­но-вос­кли­ца­тель­ным, пред­ло­же­ни­ям. Ука­зан­ные ста­биль­ные сред­ства оце­ноч­но­го выра­же­ния исполь­зу­ют­ся и в про­ле­тар­ской пуб­ли­ци­сти­ке рас­смат­ри­ва­е­мо­го пери­о­да, но они не зани­ма­ют в ней веду­ще­го места. Пуб­ли­ци­сти­ка «Искры» и «Новой жиз­ни» пере­нес­ла центр тяже­сти на само сооб­ще­ние, не лишая его при этом экс­прес­сив­но-оце­ноч­но­го содер­жа­ния [Рого­ва 1979б].

Суще­ствен­ный вклад в изу­че­ние язы­ка поли­ти­ко-идео­ло­ги­че­ской сфе­ры вно­сят тру­ды Г. Я. Солга­ни­ка, в рабо­тах кото­ро­го иссле­ду­ет­ся лек­си­ка газе­ты. Стре­мясь выявить родо­вые свой­ства это­го язы­ка, Г. Я. Солга­ник обос­но­вы­ва­ет кате­го­рию соци­аль­ной оце­ноч­но­сти как отли­чи­тель­ную его осо­бен­ность [Солга­ник 1976], кото­рая «опре­де­ля­ет глав­ные язы­ко­вые про­цес­сы, про­ис­хо­дя­щие в нед­рах пуб­ли­ци­сти­че­ско­го сти­ля. Так, для пери­о­да 70–80‑х гг. ХХ в. было харак­тер­но обу­слов­лен­ное идео­ло­ги­че­ски­ми при­чи­на­ми рез­кое раз­гра­ни­че­ние язы­ко­вых средств на пози­тив­но- и нега­тив­но-оце­ноч­ные… В 90‑е годы дей­ствие соци­аль­ной оце­ноч­но­сти сохра­ня­ет­ся, но она при­ни­ма­ет более тон­кие фор­мы: исче­за­ет рез­кое раз­де­ле­ние язы­ко­вых средств на поло­жи­тель­ные и отри­ца­тель­ные, мно­гие сло­ва меня­ют знак оцен­ки на про­ти­во­по­лож­ный (биз­нес, биз­нес­мен, ВПК) или ней­тра­ли­зу­ют­ся (эли­та). Широ­кое рас­про­стра­не­ние полу­ча­ет иро­ния» [Солга­ник 2003: 313].

Имен­но в тру­дах Г. Я. Солга­ни­ка будет раз­ра­бо­та­на кон­цеп­ция авто­ра в пуб­ли­ци­сти­ке как поли­ти­че­ски заря­жен­но­го субъ­ек­та речи. Автор поли­ти­че­ско­го медиа­дис­кур­са — «чело­век соци­аль­ный, что обу­слов­ли­ва­ет соци­аль­но-поли­ти­че­ский, соци­аль­но-оце­ноч­ный под­ход к явле­ни­ям дей­стви­тель­но­сти, то сеть широ­кое при­вле­че­ние при­е­мов рито­ри­ки, тео­рии аргу­мен­та­ции, поле­ми­ки, мето­дов соци­аль­но­го, поли­ти­че­ско­го ана­ли­за и т. д.» [Солга­ник 2003: 314].

Попыт­ка пред­ста­вить внут­рен­нюю диф­фе­рен­ци­а­цию пуб­ли­ци­сти­че­ско­го сти­ля содер­жит­ся в кни­ге А. Н. Васи­лье­вой «Газет­но-пуб­ли­ци­сти­че­ский стиль речи» [Васи­лье­ва 1982]. Основ­ной чер­той, опре­де­ля­ю­щей спе­ци­фи­ку пуб­ли­ци­сти­че­ско­го сти­ля, ори­ен­ти­ро­ван­но­го преж­де все­го на поли­ти­ко-идео­ло­ги­че­скую сфе­ру, автор счи­та­ет его рече­вое раз­но­об­ра­зие: «Основ­ная труд­ность систем­но­го опи­са­ния газет­но-пуб­ли­ци­сти­че­ско­го сти­ля свя­за­на с его соби­ра­тель­ной при­ро­дой, отра­жа­ю­щей соби­ра­тель­ность объ­ек­та, про­бле­ма­ти­ки, мас­со­во­го “авто­ра” и мас­со­во­го чита­те­ля и про­яв­ля­ю­щей­ся в мно­го­жан­ро­во­сти и мно­го­под­стиль­но­сти. В газе­те прак­ти­че­ски отра­же­ны все сти­ли совре­мен­но­го язы­ка, но отра­же­ны спе­ци­фич­но, в рам­ках соб­ствен­ной систе­мы газет­но-пуб­ли­ци­сти­че­ской речи. Газет­но-пуб­ли­ци­сти­че­ский стиль не обла­да­ет замкну­то­стью ни по отно­ше­нию к дру­гим сти­лям, ни по соот­но­ше­нию его внут­рен­них раз­но­вид­но­стей. Эти раз­но­вид­но­сти под­час име­ют очень мало обще­го друг с дру­гом, а под­час их труд­но отли­чить друг от дру­га. Но вме­сте они состав­ля­ют един­ствен­ную в сво­ем роде систе­му, целост­ный орга­низм, осо­бое слож­ное каче­ство» [Там же: 4]. Автор пока­зал, что газет­но-пуб­ли­ци­сти­че­ский стиль выра­жа­ет­ся неод­но­род­но, в целом ряде под­сти­лей: офи­ци­аль­но-инфор­ма­тив­ном, инфор­ма­тив­но-дело­вом, инфор­ма­тив­но-ана­ли­ти­че­ском, газет­но-науч­ном, обоб­ща­ю­ще-дирек­тив­ном, тор­же­ствен­но-декла­ра­тив­ном, неофи­ци­аль­но-инфор­ма­тив­ном, инфор­ма­тив­но-экс­прес­сив­ном, экс­прес­сив­но-пуб­ли­ци­сти­че­ском, репор­таж­ном, очер­ко­вом, фелье­тон­ном. А. Н. Васи­лье­ва опре­де­ля­ет поня­тие сти­ли­сти­че­ской целост­но­сти, кото­рая обра­зу­ет­ся, когда «рече­вые эле­мен­ты соот­вет­ству­ю­щих сти­лей при­об­ре­та­ют частот­ность, вли­ва­ют­ся в общий раз­но­сти­ле­вой поток, частич­но ней­тра­ли­зу­ют­ся в нем» [Там же: 11]. Рабо­ты А. Н. Васи­лье­вой выяви­ли огром­ный арсе­нал при­е­мов и средств, исполь­зу­е­мых в пуб­ли­ци­сти­че­ском сти­ле, про­де­мон­стри­ро­вав его сти­ле­вые разновидности.

Новый этап в изу­че­нии поли­ти­че­ско­го медиа­дис­кур­са начи­на­ет­ся уже во вто­рой поло­вине 1980‑х гг. Он зна­ме­но­вал­ся преж­де все­го инте­ре­сом к тек­сту и жан­ро­вой диф­фе­рен­ци­а­ции сти­ля. Такой под­ход к типо­ло­ги­за­ции пуб­ли­ци­сти­че­ско­го тек­ста пред­ло­жи­ла Е. А. Иван­чи­ко­ва в рабо­те «Жан­ро­вые фор­мы речи газет­ной пуб­ли­ци­сти­ки (опыт типо­ло­гии тек­стов)» (1987). Автор ана­ли­зи­ру­ет мате­ри­а­лы на меж­ду­на­род­ную тему, под жан­ро­вы­ми фор­ма­ми речи видит опре­де­лен­ным обра­зом оформ­лен­ный текст, кото­рый пони­ма­ет как «отре­зок пись­мен­ной речи (или вся речь), син­так­си­че­ски орга­ни­зо­ван­ный, отно­си­тель­но (или пол­но­стью) завер­шен­ный по смыс­лу, харак­те­ри­зу­ю­щий­ся един­ством субъ­ект­ной при­над­леж­но­сти, ком­му­ни­ка­тив­ной направ­лен­но­сти и экс­прес­сив­но-модаль­ной окра­шен­но­сти» [Иван­чи­ко­ва 1987: 74]. Автор уста­но­ви­ла, что «выде­ля­ют­ся преж­де все­го два основ­ных раз­ря­да газет­ных тек­стов на меж­ду­на­род­ную тема­ти­ку: 1) тек­сты — инфор­ма­ции о фак­тах меж­ду­на­род­ной жиз­ни и 2) тек­сты — рас­суж­де­ния о фак­тах меж­ду­на­род­ной жиз­ни», — и далее рас­смот­ре­ла «жан­ро­вые фор­мы речи, ком­му­ни­ка­тив­ной целью кото­рых явля­ет­ся инфор­ма­ция о фак­тах» [Там же: 91]. Резуль­та­ты ана­ли­за име­ют ярко выра­жен­ную прак­ти­че­скую зна­чи­мость, посколь­ку пока­за­но, каким обра­зом ком­му­ни­ка­тив­ная цель опре­де­ля­ет лек­си­ко-грам­ма­ти­че­ские осо­бен­но­сти жан­ро­вых форм: «Тек­сты газет­ной пуб­ли­ци­сти­ки, общим ком­му­ни­ка­тив­ным зада­ни­ем кото­рых явля­ет­ся инфор­ма­ция о фак­тах меж­ду­на­род­ной жиз­ни, в свою оче­редь делят­ся в ком­му­ни­ка­тив­ном аспек­те на тек­сты “чисто” инфор­ма­тив­ные, инфор­ма­тив­но-ком­мен­ти­ру­ю­щие и инфор­ма­тив­но-оце­ноч­ные. Раз­ли­ча­ют­ся такие жан­ро­вые при­зна­ки этих тек­стов, как объ­ек­тив­ность — субъ­ек­тив­ность фор­мы изло­же­ния, одно­тем­ность — мно­го­тем­ность, объ­ем тек­ста, ком­по­зи­ция тек­ста, нали­чие в рече­вой струк­ту­ре тек­ста эле­мен­тов раз­го­вор­но­сти, син­так­си­че­ской экс­прес­сив­но­сти, худо­же­ствен­ной изоб­ра­зи­тель­но­сти» [Там же: 133].

В рабо­те А. Н. Кожи­на «Ком­му­ни­ка­тив­ные типы выска­зы­ва­ний в тек­сте пере­до­вой ста­тьи» автор выде­ля­ет сле­ду­ю­щие типы изло­же­ния, свой­ствен­ные пере­до­вой ста­тье: инфор­ма­тив­но-ситу­а­ци­он­ное, инфор­ма­тив­но раз­вер­ты­ва­е­мое и пате­ти­че­ски или при­зыв­но пода­ва­е­мое, инфор­ма­тив­ное, инфор­ма­тив­но-обос­но­вы­ва­ю­щее (-ком­мен­ти­ру­ю­щее), экс­прес­сив­но-ком­мен­ти­ру­ю­щее (-обос­но­вы­ва­ю­щее), рито­ри­че­ски раз­вер­ты­ва­е­мое [Кожин 1987]. Мож­но согла­шать­ся или не согла­шать­ся со спо­со­ба­ми иссле­до­ва­ния рече­вых мате­ри­а­лов меж­ду­на­род­ной тема­ти­ки послед­ни­ми дву­мя авто­ра­ми, но нель­зя отри­цать нали­чия кон­крет­ных резуль­та­тов, полу­чен­ных при их обследовании.

В рабо­тах В. И. Конь­ко­ва рече­вая струк­ту­ра газет­но­го тек­ста рас­смат­ри­ва­лась как после­до­ва­тель­ность обя­за­тель­ных и факуль­та­тив­ных рече­вых форм, кото­рые были упо­ря­до­че­ны на семан­ти­че­ских осно­ва­ни­ях: рече­вые фор­мы, пред­став­ля­ю­щие чув­ствен­но вос­при­ни­ма­е­мый мир (пред­мет­ное зна­че­ние), мир собы­тий (зна­че­ния собы­тий­но­го типа) и мир инфор­ма­ции (зна­че­ние фак­та) [Конь­ков 1995]. С. И. Сме­та­ни­на в рабо­те «Меди­а­текст в систе­ме куль­ту­ры (дина­ми­че­ские про­цес­сы в язы­ке и сти­ле жур­на­ли­сти­ки кон­ца ХХ века)» выяви­ла и про­ана­ли­зи­ро­ва­ла актив­ные про­цес­сы, про­ис­хо­дя­щие в рече­вой прак­ти­ке СМИ, в том чис­ле и в поли­ти­че­ском медиа­дис­кур­се, обу­слов­лен­ные широ­ким соци­аль­ным и лите­ра­тур­ным кон­тек­стом [Сме­та­ни­на 2002]. Т. И. Попо­ва в дис­сер­та­ци­он­ном иссле­до­ва­нии «Теле­ви­зи­он­ное интер­вью: семан­ти­че­ский и праг­ма­ти­че­ский аспек­ты», посвя­щен­ном теле­ви­зи­он­но­му интер­вью как объ­ек­ту дис­кур­сив­но­го ана­ли­за, иссле­до­ва­ла дина­ми­че­ский про­цесс орга­ни­за­ции струк­тур­но-смыс­ло­вой сто­ро­ны жан­ра, под­верг­нув ана­ли­зу такие еди­ни­цы рече­во­го пове­де­ния, как стра­те­гия, так­ти­ка и так­ти­че­ские ходы веду­ще­го, кото­рые орга­ни­зу­ют смыс­ло­вое един­ство рече­во­го вза­и­мо­дей­ствия участ­ни­ков [Попо­ва 2004].

Замет­ный след в иссле­до­ва­ни­ях поли­ти­че­ско­го медиа­дис­кур­са оста­ви­ла рабо­та А. К. Михаль­ской «Рус­ский Сократ: лек­ции по срав­ни­тель­но-исто­ри­че­ской рито­ри­ке» [Михаль­ская 1996]. Кни­га пози­ци­о­ни­ро­ва­лась как учеб­ное посо­бие — курс лек­ций по срав­ни­тель­но-исто­ри­че­ской рито­ри­ке, одна­ко по сво­е­му содер­жа­тель­но­му напол­не­нию обо­зна­чи­ла целый ряд очень важ­ных ори­ен­ти­ров в иссле­до­ва­нии поли­ти­че­ско­го медиа­дис­кур­са. Автор обра­тил вни­ма­ние на важ­ность изу­че­ния исто­ри­че­ских тра­ди­ций обще­ствен­но-поли­ти­че­ской рече­вой прак­ти­ки и уче­та в них наци­о­наль­ной спе­ци­фи­ки рече­во­го пове­де­ния. А. К. Михаль­ская обос­но­ва­ла, что «рус­ский рито­ри­че­ский (рече­вой) обра­зец отли­ча­ет­ся соче­та­ни­ем сле­ду­ю­щих при­зна­ков: диа­ло­гич­ность по содер­жа­нию, гар­мо­ни­зи­ру­ю­щий харак­тер, поло­жи­тель­ная онто­ло­гич­ность. …тра­ди­ци­он­ный рус­ский рече­вой обра­зец (иде­ал) мож­но назвать иде­а­лом гар­мо­ни­зи­ру­ю­ще­го поло­жи­тель­но-онто­ло­ги­че­ско­го диа­ло­га» [Там же: 186].

В кни­ге деталь­но опи­сы­ва­ют­ся и ана­ли­зи­ру­ют­ся два типа рече­во­го пове­де­ния поли­ти­ка в зави­си­мо­сти от его отно­ше­ния к вла­сти: пове­де­ние лиде­ра монар­хи­че­ско­го типа (обла­да­ю­ще­го пол­но­той ста­биль­ной вла­сти) и хариз­ма­ти­че­ско­го типа (стре­мя­ще­го­ся к вла­сти или оза­бо­чен­но­го ее удер­жа­ни­ем). Деталь­но и поучи­тель­но опи­сы­ва­ет­ся и ана­ли­зи­ру­ет­ся в рабо­те струк­ту­ра рито­ри­че­ской моде­ли фашизма.

Одно­вре­мен­но с этим вни­ма­ние иссле­до­ва­те­лей было при­вле­че­но к про­бле­ма­ти­ке тота­ли­тар­но­го язы­ка Рос­сии, пред­став­лен­но­го и в СМИ. Н. А. Купи­на в сво­ей рабо­те «Тота­ли­тар­ный язык: сло­варь и рече­вые реак­ции» про­ана­ли­зи­ро­ва­ла его как сред­ство, обслу­жи­вав­шее ком­му­ни­сти­че­ский казар­мен­ный режим в СССР [Купи­на 1995]. Неиз­вест­ный автор весь­ма спор­но­го, на наш взгляд, пре­ди­сло­вия к дан­ной кни­ге без каких бы то ни было обос­но­ва­ний исхо­дит из того, что основ­ны­ми чер­та­ми созна­ния совет­ско­го наро­да явля­ют­ся «про­воз­гла­ше­ние (и толь­ко) при­ма­та обще­ствен­ных инте­ре­сов, гос­под­ство дирек­тив­но­го обще­ния, раз­мы­тость и несу­ще­ствен­ность эти­че­ских норм, офи­ци­оз и риту­аль­ность во всех пуб­лич­ных ситу­а­ци­ях. В резуль­та­те появ­ля­ет­ся огром­ное мно­же­ство людей, слу­ша­ю­щих не слы­ша и гово­ря­щих не думая, а тота­ли­тар­ное обще­ство в целом ста­но­вит­ся обще­ством двое­ду­шия отнюдь не в бер­дя­ев­ском смыс­ле: тоталь­ная идео­ло­ги­за­ция, офи­ци­оз и риту­аль­ность урав­но­ве­ши­ва­ют­ся юмо­ром и разъ­еда­ю­щей само­иро­ни­ей (совок, пре­зрит.; стра­на дура­ков, пре­зрит. и под.), эти­че­ски­ми сдви­га­ми, закреп­лен­ны­ми в язы­ко­вой семан­ти­ке (несун, ирон.), рас­кре­по­щен­но­стью у себя на кухне» [Там же: 3].

Автор выяв­ля­ет общие тен­ден­ции, сопро­вож­да­ю­щие фор­ми­ро­ва­ние тота­ли­тар­но­го язы­ка, сре­ди кото­рых назы­ва­ет тен­ден­ции к «реду­ци­ро­ва­нию, вытес­не­нию, транс­фор­ма­ции кон­стант­ных семан­ти­че­ских состав­ля­ю­щих идео­ло­гии на уровне кон­цеп­та», «созда­нию искус­ствен­ных идео­ло­гем и ква­зи­и­део­ло­гем», «пря­мо­ли­ней­ной аксио­ло­ги­че­ской поля­ри­за­ции лек­си­ки», «раз­ви­тию анто­ни­ми­че­ских и сино­ни­ми­че­ских рядов, систем­но закреп­ля­ю­щих идео­ло­ги­че­ские дог­мы», «коди­фи­ци­ро­ва­нию нетра­ди­ци­он­ной для рус­ско­го язы­ка лек­си­че­ской соче­та­е­мо­сти, отра­жа­ю­щей идео­ло­ги­че­ские стан­дар­ты» [Купи­на 1995: 14].

Под­во­дя ито­ги сво­им иссле­до­ва­ни­ям, Н. А. Купи­на дает обоб­ща­ю­щую харак­те­ри­сти­ку тота­ли­тар­но­го язы­ка, пони­мая под ним «язык, функ­ци­о­ни­ру­ю­щий на тер­ри­то­рии тота­ли­тар­но­го… госу­дар­ства, осу­ществ­ля­ю­ще­го пол­ный (тоталь­ный) кон­троль над все­ми сфе­ра­ми жиз­ни обще­ства (напри­мер, язык фашист­ской Гер­ма­нии, фашист­ской Ита­лии, фран­кист­ской Испа­нии, язык, обслу­жи­вав­ший ком­му­ни­сти­че­ские казар­мен­ные режи­мы в СССР, Румы­нии, Поль­ше и др.)» [Купи­на 2003: 552].

Инте­рес­ная, бога­тая по коли­че­ству про­ана­ли­зи­ро­ван­но­го рече­во­го мате­ри­а­ла кни­га, к сожа­ле­нию, зада­ла век­тор крайне упро­щен­но­го пони­ма­ния того пери­о­да вре­ме­ни, кото­рый име­ну­ет­ся как «казар­мен­ный ком­му­ни­сти­че­ский режим СССР». Мета­ста­зы это­го пря­мо­ли­ней­но­го оди­оз­но­го истол­ко­ва­ния крайне слож­но­го и неод­но­знач­но­го пери­о­да в раз­ви­тии стра­ны неод­но­крат­но про­яв­ля­лись и спу­стя мно­гие годы. В рабо­те Е. В. Сер­ге­е­вой «При­е­мы мани­пу­ля­тив­но­го воз­дей­ствия в поли­ти­че­ском дис­кур­се (на мате­ри­а­ле ора­тор­ских про­из­ве­де­ний В. И. Лени­на и И. В. Ста­ли­на)» чита­ем сде­лан­ные авто­ром выво­ды: «Итак, основ­ны­ми при­е­ма­ми, исполь­зу­е­мы­ми в мани­пу­ля­тив­ном поли­ти­че­ском дис­кур­се В. И. Лени­на и И. В. Ста­ли­на, мож­но счи­тать “мни­мый вывод”, нару­ше­ние логи­ки, исполь­зо­ва­ние лжи, а так­же лжи­во­го обви­не­ния во лжи, под­ме­ну логи­че­ских дово­дов и фак­тов тро­па­ми, пред­став­ле­ние жела­е­мо­го как дей­стви­тель­но­го, созна­тель­ное упро­ще­ние опи­сы­ва­е­мой ситу­а­ции, обра­ще­ние к мер­кан­тиль­но­му инте­ре­су слу­ша­те­лей, заме­ну наиме­но­ва­ния, исполь­зо­ва­ние без­лич­но-обоб­щен­но­го “мы”, созда­ние эффек­та “лож­ной заве­до­мой ясно­сти”, вопро­си­тель­ные и вос­кли­ца­тель­ные кон­струк­ции. При­ве­ден­ные при­ме­ры пока­зы­ва­ют, что сред­ства мани­пу­ля­тив­но­го воз­дей­ствия в ора­тор­ских про­из­ве­де­ни­ях В. И. Лени­на и И. В. Ста­ли­на обла­да­ют чер­та­ми сход­ства, под­раз­де­ля­ют­ся на несколь­ко раз­но­вид­но­стей и рас­счи­та­ны на слу­ша­те­ля, не очень хоро­шо вла­де­ю­ще­го осно­ва­ми рито­ри­ки и поэто­му не могу­ще­го заме­тить мани­пу­ля­ции. В то же вре­мя при­е­мы, исполь­зо­ван­ные эти­ми поли­ти­че­ски­ми лиде­ра­ми, зало­жи­ли осно­вы не толь­ко совет­ско­го поли­ти­че­ско­го дис­кур­са, но отча­сти и совре­мен­но­го поли­ти­че­ско­го язы­ко­во­го мани­пу­ли­ро­ва­ния» [Сер­ге­е­ва 2006].

Нель­зя не удив­лять­ся тому, что поли­ти­ки, оста­вив­шие столь яркий, замет­ный след в исто­рии ХХ сто­ле­тия, обла­да­ли столь пороч­ной систе­мой рече­во­го поведения.

С тече­ни­ем вре­ме­ни поня­тие тота­ли­тар­но­го язы­ка, свя­зан­ное с эпо­хой Ста­ли­на, начи­на­ет транс­фор­ми­ро­вать­ся, ста­но­вить­ся ней­траль­ным. Иссле­до­ва­те­ли посте­пен­но отхо­дят от упро­щен­но­го истол­ко­ва­ния исто­ри­че­ско­го раз­ви­тия язы­ка поли­ти­ко-идео­ло­ги­че­ской сфе­ры в Рос­сии. Тота­ли­тар­ный язык начи­на­ет пони­мать­ся в том чис­ле и про­сто как язык идео­ло­ги­че­ской систе­мы, как «язык, под­верг­ший­ся насиль­ствен­но­му идео­ло­ги­че­ско­му вли­я­нию, осу­ществ­ля­е­мо­му с помо­щью цен­тра­ли­зо­ван­ной язы­ко­вой поли­ти­ки, име­ю­щий осо­бый репер­ту­ар функ­ций и спе­ци­фи­че­скую систем­ную орга­ни­за­цию. Язы­ко­вая поли­ти­ка, пред­по­ла­га­ю­щая тоталь­ный линг­во­и­део­ло­ги­че­ский кон­троль, раз­ра­ба­ты­ва­ет­ся как сово­куп­ность стра­те­ги­че­ски обу­слов­лен­ных прин­ци­пов и прак­ти­че­ских меро­при­я­тий, свя­зан­ных с созна­тель­ным идео­ло­ги­че­ским воз­дей­стви­ем на живой язык, преж­де все­го на лек­си­ко-семан­ти­че­скую систе­му, сфе­ру устой­чи­вых (стан­дарт­ных) соче­та­ний, сти­ли­сти­че­ское мар­ки­ро­ва­ние язы­ко­вых еди­ниц и их раз­ме­ще­ние на аксио­ло­ги­че­ской шка­ле» [Купи­на 2003: 252].

Наи­бо­лее взве­шен­ный под­ход к истол­ко­ва­нию поня­тия «язык идео­ло­ги­че­ской систе­мы», как нам пред­став­ля­ет­ся, изло­жен в кни­ге А. Д. Васи­лье­ва «Сло­во в эфи­ре: очер­ки новей­ше­го сло­во­упо­треб­ле­ния в рос­сий­ском теле­ве­ща­нии» (2000): «Если исхо­дить из того, что основ­ное пред­на­зна­че­ние “ново­яза” состо­я­ло во внед­ре­нии и обслу­жи­ва­нии ком­му­ни­сти­че­ской идео­ло­гии и совет­ской госу­дар­ствен­но-поли­ти­че­ской систе­мы через вер­баль­ное воз­дей­ствие на обще­ствен­ное созна­ние, то совре­мен­ный офи­ци­оз­ный теле­дис­курс оче­вид­но при­зван выпол­нять подоб­ную функ­цию — конеч­но, уже в инте­ре­сах дру­гой систе­мы. Новая идео­ло­ги­за­ция этно­со­ци­у­ма, пона­до­бив­ша­я­ся для обос­но­ва­ния и бес­пре­пят­ствен­но­го утвер­жде­ния иных, чем преж­де, форм соб­ствен­но­сти, соци­аль­ных отно­ше­ний и др., обес­пе­чи­ва­ет­ся вве­де­ни­ем в рече­вой обо­рот слов-сим­во­лов, слов-мифо­ге­нов. В соот­вет­ствии с пред­по­ла­га­ю­щи­ми­ся зада­ча­ми кар­ти­на мира в созна­нии мас­сы носи­те­лей язы­ка долж­на быть транс­фор­ми­ро­ва­на, поэто­му про­из­во­дит­ся репо­ля­ри­за­ция эти­че­ских цен­но­стей: руб­ри­ки аксио­ло­ги­че­ской шка­лы теперь сме­ще­ны или зату­ше­ва­ны настоль­ко, что почти пере­ста­ли осу­ществ­лять функ­ции ори­ен­ти­ров» [Васи­льев 2000: 25]. Инте­рес­ный мате­ри­ал по опи­са­нию осо­бен­но­стей идео­ло­ги­че­ско­го язы­ка совре­мен­но­сти содер­жит и более позд­няя моно­гра­фия авто­ра «Цели и сред­ства игр в сло­ва» [Васи­льев 2012].

Общий тренд к пере­осмыс­ле­нию пер­во­на­чаль­ной вер­сии тота­ли­тар­но­го язы­ка про­яв­ля­ет­ся и в послед­них рабо­тах Н. А. Купи­ной, кото­рая в кни­ге «Совет­ский кон­фор­мизм в зер­ка­ле язы­ка», рас­смат­ри­вая на мате­ри­а­ле поли­ти­че­ско­го язы­ка совет­ской эпо­хи инсти­ту­ци­о­наль­ные прак­ти­ки кон­фор­миз­ма и свя­зан­ные с ними линг­ви­сти­че­ские тех­но­ло­гии, гово­рит в том чис­ле и о том, что «осно­ван­ные на пре­зумп­ции при­спо­соб­ле­ния инсти­ту­ци­о­наль­ные прак­ти­ки совет­ско­го поли­ти­че­ско­го кон­фор­миз­ма нель­зя трак­то­вать как пас­сив­ное при­ня­тие суще­ству­ю­ще­го поряд­ка вещей. Совет­ский инсти­ту­ци­о­наль­ный кон­фор­мизм направ­лен на актив­ное искрен­нее идей­ное осво­е­ние наро­дом и инди­ви­дом совет­ско­го мира в духе соци­а­ли­сти­че­ской мора­ли» [Купи­на 2012: 32].

В кон­це ХХ — нача­ле ХХΙ в. в отдель­ное направ­ле­ние выде­ля­ют­ся линг­ви­сти­че­ские иссле­до­ва­ния поли­ти­че­ско­го медиа­дис­кур­са. Так, в кол­лек­тив­ном науч­но-учеб­ном посо­бии «Язык СМИ как объ­ект меж­дис­ци­пли­нар­но­го иссле­до­ва­ния» [Язык СМИ 2003], издан­ном на факуль­те­те жур­на­ли­сти­ки Мос­ков­ско­го уни­вер­си­те­та, поли­ти­че­ско­му медиа­дис­кур­су посвя­щен раз­дел «Язык СМИ и тек­сты поли­ти­че­ско­го дис­кур­са», в кото­ром рас­смат­ри­ва­ет­ся целый ряд про­блем, име­ю­щих важ­ное мето­до­ло­ги­че­ское зна­че­ние. Так, прин­ци­пи­аль­ны­ми счи­та­ем ста­тьи В. З. Демьян­ко­ва [Демьян­ков 2003] об интер­пре­та­ции поли­ти­че­ско­го дис­кур­са в СМИ, А. Н. Бара­но­ва [Бара­нов 2003] по изу­че­нию воз­мож­но­стей линг­ви­сти­че­ско­го мони­то­рин­га в сфе­ре поли­ти­че­ско­го медиа­дис­кур­са на осно­ве изу­че­ния поли­ти­че­ской мета­фо­ри­ки пуб­ли­ци­сти­че­ско­го тек­ста, Д. Б. Гуд­ко­ва [Гуд­ков 2003] по ана­ли­зу пре­це­дент­ных феноменов.

В кол­лек­тив­ной моно­гра­фии кафед­ры тео­рии рече­вой дея­тель­но­сти и язы­ка мас­со­вой ком­му­ни­ка­ции СПб­ГУ «Рус­ская речь в сред­ствах мас­со­вой инфор­ма­ции. Сти­ли­сти­че­ский аспект» было уде­ле­но зна­чи­тель­ное вни­ма­ние идео­ло­ги­че­ской речи, рече­во­му обли­ку оппо­зи­ци­он­но­го пери­о­ди­че­ско­го изда­ния [Рус­ская речь в сред­ствах мас­со­вой инфор­ма­ции 2007]. В сле­ду­ю­щей моно­гра­фии «Рус­ская речь в сред­ствах мас­со­вой инфор­ма­ции: рече­вые систе­мы и рече­вые струк­ту­ры» иссле­до­ва­нию поли­ти­че­ско­го медиа­дис­кур­са посвя­ще­ны такие раз­де­лы, как «Чужая куль­ту­ра и идео­ло­гия как рече­вое систем­ное обра­зо­ва­ние», «Рече­вая раз­ра­бот­ка ком­му­ни­ка­тив­ной ситу­а­ции (выбо­ры)», «Рече­вая раз­ра­бот­ка темы “Дру­гая стра­на”», «Рече­вой имидж пуб­лич­но­го поли­ти­ка» [Рус­ская речь в сред­ствах мас­со­вой инфор­ма­ции 2011].

В 2012 г. по ини­ци­а­ти­ве факуль­те­та жур­на­ли­сти­ки МГУ была изда­на под редак­ци­ей Г. Я. Солга­ни­ка фун­да­мен­таль­ная кол­лек­тив­ная моно­гра­фия «Язык СМИ и поли­ти­ка», напи­сан­ная извест­ны­ми рос­сий­ски­ми линг­ви­ста­ми. Авто­ры моно­гра­фии исхо­дят из того, что поли­ти­ка игра­ет цен­траль­ную роль в выяв­ле­нии спе­ци­фи­ки язы­ка СМИ в целом. Поли­ти­ка «ока­зы­ва­ет огром­ное и мно­го­об­раз­ное воз­дей­ствие на язык СМИ, состав­ляя осно­ву его содер­жа­ния и опре­де­ляя его осо­бен­но­сти. Через посред­ство СМИ поли­ти­ка вли­я­ет и на лите­ра­тур­ную речь, насы­щая ее номи­на­ци­я­ми поли­ти­че­ских реа­лий, обо­га­щая ее праг­ма­ти­че­ский потен­ци­ал, рас­ши­ряя арсе­нал оце­ноч­ных средств» [Язык СМИ и поли­ти­ка 2012: 856]. Вли­я­ние поли­ти­ки на язык СМИ рас­смат­ри­ва­ет­ся авто­ра­ми в раз­ных аспек­тах. Под­чер­ки­ва­ет­ся, что «поли­ти­ка гово­рит на язы­ке газет, теле­ви­де­ния, радио, но этим не исчер­пы­ва­ет­ся», поня­тия «язык СМИ» и «язык поли­ти­ки» «близ­ки, вза­им­но пере­се­ка­ют­ся, но не сов­па­да­ют по содер­жа­нию, сво­е­му объ­е­му» [Там же: 22–23]. Иссле­ду­ет­ся поли­ти­че­ский медиа­дис­курс как печат­ных, так и элек­трон­ных СМИ, авто­ры опре­де­ля­ют содер­жа­ние поня­тия «язык поли­ти­ки», реша­ют вопро­сы, како­во соот­но­ше­ние язы­ка СМИ и язы­ка поли­ти­ки, каков харак­тер воз­дей­ствия поли­ти­ки на лек­си­че­ский, грам­ма­ти­че­ский отбор язы­ко­вых средств, на выбор и созда­ние текстовыхформ.

Под­во­дя итог ска­зан­но­му, мы можем кон­ста­ти­ро­вать, что в рабо­тах, выпол­нен­ных в рам­ках функ­ци­о­наль­ной сти­ли­сти­ки, был создан и мно­го­крат­но опро­бо­ван инстру­мен­та­рий, поз­во­ля­ю­щий успеш­но решать прак­ти­че­ски любые про­бле­мы, воз­ни­ка­ю­щие при иссле­до­ва­нии раз­но­об­раз­ных пуб­ли­ци­сти­че­ских тек­стов, в том чис­ле и тек­стов поли­ти­че­ско­го медиадискурса.

Медиа­линг­ви­сти­ка была анон­си­ро­ва­на как нау­ка Т. Г. Доб­рос­клон­ской [Доб­рос­клон­ская 2008]. Одна­ко хоте­лось бы под­черк­нуть, что постав­лен­ные в ее рабо­те вопро­сы: роль СМИ в дина­ми­ке язы­ко­вых про­цес­сов; функ­ци­о­наль­но-сти­ли­сти­че­ский ста­тус медиа­ре­чи; опре­де­ле­ние меди­а­тек­ста; линг­во­фор­мат­ные при­зна­ки новост­ных, инфор­ма­ци­он­но-ана­ли­ти­че­ских, пуб­ли­ци­сти­че­ских, реклам­ных тек­стов; медиа­дис­курс в кон­тек­сте меж­куль­тур­ной ком­му­ни­ка­ции — ста­вят­ся и реша­ют­ся на мате­ри­а­ле англий­ской медиа­ре­чи и с уче­том глав­ным обра­зом идей, выска­зан­ных в англо­языч­ной лите­ра­ту­ре. Меж­ду тем все эти про­бле­мы полу­чи­ли раз­ви­тие и в оте­че­ствен­ной тра­ди­ции, на мате­ри­а­ле рус­ско­языч­ных мас­сме­диа. К нача­лу 2000‑х гг. в Рос­сии уже сфор­ми­ро­ва­лась глу­бо­кая тра­ди­ция изу­че­ния рус­ской медиа­ре­чи. Конеч­но, пер­во­на­чаль­но эта тра­ди­ция воз­ник­ла в рам­ках лишь функ­ци­о­наль­ной сти­ли­сти­ки, но в пост­пе­ре­стро­еч­ный пери­од, когда СМИ ста­ли играть огром­ную роль в раз­ви­тии рус­ско­го лите­ра­тур­но­го язы­ка, эти науч­ные рам­ки ста­ли тес­ны­ми: начи­ная с 1990‑х гг. изу­че­ние медиа­ре­чи было про­дол­же­но с исполь­зо­ва­ни­ем рито­ри­че­ско­го, праг­ма­ти­че­ско­го, дис­курс­но­го, линг­во­се­ми­о­ти­че­ско­го, пси­хо­линг­ви­сти­че­ско­го под­хо­дов. И далее, на про­тя­же­нии 1990–2010 гг., раз­ви­ва­лась в рус­ле оте­че­ствен­ных науч­ных традиций.

Так что пра­ва Т. В. Шме­ле­ва, под­черк­нув­шая, что «об инсти­ту­а­ли­за­ции рос­сий­ской медиа­линг­ви­сти­ки мож­но гово­рить начи­ная с 2012 г., когда на пор­та­ле СПб­ГУ появил­ся сайт “Медиа­линг­ви­сти­ка”, а затем и одно­имен­ный жур­нал» [Шме­ле­ва 2018: 217]. Сайт изна­чаль­но был посвя­щен медиа­линг­ви­сти­ке как стре­ми­тель­но раз­ви­ва­ю­ще­му­ся науч­но­му направ­ле­нию, кото­рое изу­ча­ет рече­вую спе­ци­фи­ку мас­со­вой ком­му­ни­ка­ции. Веб-ресурс был создан по пред­ло­же­нию про­фес­со­ра Т. В. Шме­ле­вой, под­дер­жан­но­му участ­ни­ка­ми Пер­во­го меж­ду­на­род­но­го науч­но­го семи­на­ра медиа­линг­ви­стов, про­хо­див­ше­го 7 декаб­ря 2011 г. на факуль­те­те жур­на­ли­сти­ки Санкт-Петер­бург­ско­го госу­дар­ствен­но­го уни­вер­си­те­та. «Цель дан­но­го ресур­са — спо­соб­ство­вать изу­че­нию рече­вой дея­тель­но­сти в мас­сме­диа, поз­во­ляя рос­сий­ским и зару­беж­ным иссле­до­ва­те­лям обме­ни­вать­ся инфор­ма­ци­ей и объ­еди­нять уси­лия для реше­ния науч­ных задач» [Медиа­линг­ви­сти­ка — ХХΙ век].

Меж­ду­на­род­ный науч­ный жур­нал «Медиа­линг­ви­сти­ка» учре­жден в 2014 г. по реше­нию Уче­но­го сове­та инсти­ту­та «Выс­шая шко­ла жур­на­ли­сти­ки и мас­со­вых ком­му­ни­ка­ций» Санкт-Петер­бург­ско­го госу­дар­ствен­но­го уни­вер­си­те­та. В зада­чи жур­на­ла вхо­дит мак­си­маль­но пол­ное осве­ще­ние наи­бо­лее инте­рес­ных и зна­чи­мых науч­ных под­хо­дов к язы­ку СМИ и медиа в целом.

В жур­на­ле пуб­ли­ку­ют­ся как ста­тьи, посвя­щен­ные обще­тео­ре­ти­че­ским про­бле­мам медиа­линг­ви­сти­ки, функ­ци­о­ни­ро­ва­нию язы­ко­вых средств в мас­сме­диа, типо­ло­гии медиа­ре­чи, так и мате­ри­а­лы, посвя­щен­ные изу­че­нию непо­сред­ствен­но поли­ти­че­ско­го медиа­дис­кур­са, сопо­ста­ви­тель­но­му изу­че­нию язы­ка медиа.

Науч­ное изда­ние име­ет элек­трон­ную вер­сию. В сво­бод­ном досту­пе в сети Интер­нет нахо­дят­ся pdf-вер­сии всех состо­яв­ших­ся выпус­ков. На сай­те www​.elibrary​.ru раз­ме­ще­на пол­но­тек­сто­вая вер­сия жур­на­ла по дого­во­ру с РНЭБ (РИНЦ) о выстав­ле­нии пол­но­тек­сто­вой вер­сии номе­ров жур­на­ла «Медиа­линг­виcти­ка» (регу­ляр­ное обнов­ле­ние). Инфор­ма­ция об опуб­ли­ко­ван­ных ста­тьях по уста­нов­лен­ной фор­ме регу­ляр­но предо­став­ля­ет­ся в систе­му Рос­сий­ско­го индек­са науч­но­го цити­ро­ва­ния (РИНЦ). Жур­нал име­ет две вер­сии — печат­ную и элек­трон­ную, обе вер­сии име­ют реги­стра­цию в Меж­ду­на­род­ном цен­тре ISSN. Жур­нал «Медиа­линг­ви­сти­ка» вклю­чен в базу РИНЦ (http://​elibrary​.ru), а так­же в Меж­ду­на­род­ную базу жур­на­лов ERIH PLUS (https://​dbh​.nsd​.uib​.no).

Инсти­ту­а­ли­за­ция направ­ле­ния «медиа­линг­ви­сти­ка» (как и реа­ли­за­ция соот­вет­ству­ю­ще­го науч­но-изда­тель­ско­го про­ек­та) осу­ществ­ля­ет­ся по ини­ци­а­ти­ве и под руко­вод­ством док­то­ра фило­ло­ги­че­ских наук, про­фес­со­ра, заве­ду­ю­щей кафед­рой медиа­линг­ви­сти­ки инсти­ту­та «Выс­шая шко­ла жур­на­ли­сти­ки и мас­со­вых ком­му­ни­ка­ций» СПб­ГУ Л. Р. Дускаевой.

При­ме­ни­тель­но к потреб­но­стям изу­че­ния поли­ти­че­ско­го медиа­дис­кур­са прин­ци­пи­аль­но важ­ны­ми и пер­спек­тив­ны­ми пред­став­ля­ют­ся рабо­ты Л. Р. Дус­ка­е­вой, ори­ен­ти­ру­ю­щие науч­ное направ­ле­ние на акту­а­ли­за­цию про­фес­си­о­наль­но-дея­тель­ност­но­го под­хо­да к изу­че­нию медиа­дис­кур­са, посколь­ку послед­ний более чем какой-либо дру­гой тип дис­кур­са впи­сан пря­мо и непо­сред­ствен­но в прак­ти­че­скую жизнь обще­ства. В этой свя­зи осо­бый инте­рес пред­став­ля­ет рабо­та Л. Р. Дус­ка­е­вой «Рече­вой облик обще­ствен­но-поли­ти­че­ских изда­ний: сти­ли­сти­ко-прак­сио­ло­ги­че­ский под­ход». Рас­смат­ри­ва­е­мый авто­ром аспект «направ­лен на иссле­до­ва­ние спе­ци­фи­ки рече­вой систем­но­сти про­фес­си­о­наль­ных сти­лей в мас­сме­диа, отра­жа­ю­щих дина­ми­ку раз­вер­ты­ва­ния эффек­тив­ной про­фес­си­о­наль­ной дея­тель­но­сти в раз­ных ситу­а­ци­ях про­фес­си­о­наль­но­го обще­ния. <…> При­ме­не­ние прак­сио­ло­ги­че­ско­го под­хо­да вклю­ча­ет раз­лич­ные век­то­ры ана­ли­за, важ­ней­шим сре­ди кото­рых явля­ет­ся раз­ра­бот­ка типо­ло­гий жур­на­лист­ских тек­стов с опи­са­ни­ем алго­рит­ма ком­му­ни­ка­тив­ных дей­ствий в каж­дом из тек­сто­ти­пов» [Дус­ка­е­ва 2015: 17]. В этом же аспек­те раз­вер­ты­ва­ет­ся и опи­са­ние жан­ро­вой струк­ту­ры медиа­дис­кур­са, в том чис­ле и поли­ти­че­ско­го: «В жан­ро­вой сти­ли­сти­ке выде­лен­ных клас­сов тек­стов отра­жа­ет­ся в самом общем виде алго­ритм поли­ти­че­ско­го ана­ли­за того или ино­го объ­ек­та и при­су­щие это­му ана­ли­зу осо­бен­но­сти. Тем самым рас­смот­рен­ные жан­ро­вые фор­мы пред­став­ля­ют собой сте­рео­ти­пы для порож­де­ния раз­но­об­раз­ных инфор­ма­ци­он­ных и ана­ли­ти­че­ских жур­на­лист­ских жан­ров. Иссле­до­ва­ние поз­во­ля­ет выявить и опи­сать рече­вые меха­низ­мы раз­вер­ты­ва­ния инфор­ми­ро­ва­ния, оце­ни­ва­ния и побуж­де­ния в поли­ти­че­ской прес­се» [Дус­ка­е­ва 2012: 58]. В ходе ана­ли­за рас­кры­ва­ет­ся рече­вая пре­зен­та­ция в медиа­дис­кур­се акто­ров поли­ти­че­ской жиз­ни, поли­ти­че­ских отно­ше­ний меж­ду ними, при­чин­но-след­ствен­ные отно­ше­ния в их дей­стви­ях, пока­зы­ва­ет­ся, как жан­ро­вая струк­ту­ра медиа­дис­кур­са «при­спо­саб­ли­ва­ет­ся» к отра­же­нию осу­ществ­ля­е­мо­го им поли­ти­че­ско­го ана­ли­за действительности.

На стра­ни­цах жур­на­ла тема линг­ви­сти­че­ско­го изу­че­ния поли­ти­че­ско­го медиа­дис­кур­са чет­ко обо­зна­че­на, пуб­ли­ка­ции дан­ной тема­ти­ки раз­но­об­раз­ны и по объ­ек­ту и пред­ме­ту иссле­до­ва­ния, и по соста­ву авторов.

Инсти­тут «Выс­шая шко­ла жур­на­ли­сти­ки и мас­со­вых ком­му­ни­ка­ций» Санкт-Петер­бург­ско­го госу­дар­ствен­но­го уни­вер­си­те­та и Комис­сия по медиа­линг­ви­сти­ке при Меж­ду­на­род­ном коми­те­те сла­ви­стов ста­ли орга­ни­за­то­ра­ми двух меж­ду­на­род­ных науч­но-прак­ти­че­ских кон­фе­рен­ций «Язык в коор­ди­на­тах мас­сме­диа» (2016 г. — Вар­на; 2017 г. — Санкт-Петер­бург). В обо­их слу­ча­ях сре­ди дис­кус­сий, на кото­рых обсуж­да­лись акту­аль­ное состо­я­ние и пер­спек­ти­вы иссле­до­ва­ний, посвя­щен­ных функ­ци­о­ни­ро­ва­нию сла­вян­ских язы­ков в жур­на­лист­ской прак­ти­ке, были и панель­ные дис­кус­сии, посвя­щен­ные ана­ли­зу поли­ти­че­ско­го медиа­дис­кур­са [Медиа­линг­ви­сти­ка 2016; 2017].

Так, Ю. Г. Чер­ны­шов, высту­пая на I меж­ду­на­род­ной науч­но-прак­ти­че­ской кон­фе­рен­ции (Вар­на, 6–9 сен­тяб­ря 2016 г.) с докла­дом «“Народ­ный губер­на­тор” и реги­о­наль­ная эли­та: про­бле­мы ком­му­ни­ка­ции», пока­зал, что успех или неуспех поли­ти­ка во мно­гом зави­сит от соот­вет­ствия или несо­от­вет­ствия его реаль­но­го рече­во­го пове­де­ния соци­аль­но­му, ком­му­ни­ка­тив­но­му ста­ту­су. Автор про­де­мон­стри­ро­вал, как рече­вой неуспех поли­ти­че­ско­го лиде­ра, губер­на­то­ра М. С. Евдо­ки­мо­ва, в соче­та­нии с кон­флик­том с мест­ны­ми эли­та­ми при­вел в кон­це кон­цов к кра­ху поли­ти­че­ской карье­ры поли­ти­ка [Чер­ны­шов 2016].

Жур­нал «Медиа­линг­ви­сти­ка» актив­но вовле­ка­ет в изу­че­ние поли­ти­че­ско­го медиа­дис­кур­са иссле­до­ва­те­лей дру­гих стран. Напри­мер, на стра­ни­цах жур­на­ла зна­чи­тель­ное место зани­ма­ют иссле­до­ва­ния бело­рус­ских кол­лег. В Рес­пуб­ли­ке Бела­русь линг­ви­сти­че­ские иссле­до­ва­ния поли­ти­че­ско­го медиа­дис­кур­са акти­ви­зи­ро­ва­лись с 2003 г., это­му спо­соб­ство­вал выход в свет моно­гра­фии В. И. Ивчен­ко­ва «Дис­курс бело­рус­ских СМИ. Орга­ни­за­ция пуб­ли­ци­сти­че­ско­го тек­ста» [Іўчан­каў 2003]. В ней на боль­шом эмпи­ри­че­ском мате­ри­а­ле пока­за­но, как меди­а­текст отра­жа­ет рече­вую дей­стви­тель­ность в сфе­ре поли­ти­ко-идео­ло­ги­че­ских обще­ствен­ных отно­ше­ний [Там же: 218–220].

В 2017 г. вышел в свет спе­ци­аль­ный номер жур­на­ла бело­рус­ских кол­лег, мно­гие ста­тьи в кото­ром посвя­ще­ны рас­смат­ри­ва­е­мой тема­ти­ке. Осо­бен­но­стью бело­рус­ских иссле­до­ва­ний явля­ет­ся тес­ная связь медиа­линг­ви­сти­ки с про­бле­ма­ми дис­курс­но­го ана­ли­за СМИ. Посте­пен­но в них фор­ми­ру­ет­ся взгляд на меди­а­текст как на соци­аль­ное дей­ствие. Меди­а­текст рас­смат­ри­ва­ет­ся в каче­стве кон­струк­та дей­стви­тель­но­сти в соот­не­сен­но­сти с авто­ром, обще­ствен­но-поли­ти­че­ской ситу­а­ци­ей и инфор­ма­ци­он­но-ком­му­ни­ка­ци­он­ной сре­дой [Ивчен­ков 2017]. На при­ме­ре пуб­ли­ци­сти­че­ско­го дис­кур­са Вла­ди­ми­ра Корот­ке­ви­ча выяв­ле­ны язы­ко­вые струк­ту­ры, орга­ни­зу­ю­щие глу­бо­кую связь писа­тель­ской пуб­ли­ци­сти­ки с мен­таль­но­стью бело­рус­ско­го наро­да и демон­стри­ру­ю­щие импли­цит­ные автор­ские уста­нов­ки в кон­ти­ну­у­ме идео­ло­ги­че­ско­го абсо­лю­тиз­ма [Жаў­ня­ро­віч 2011]. Дис­курс­но­му ана­ли­зу под­вер­же­на интер­тек­сту­аль­ность как дис­кур­сив­ная стра­те­гия совре­мен­ной мане­ры пись­ма жур­на­ли­ста [Зелян­ко 2012]. Появи­лись новые под­хо­ды к меха­низ­му рас­про­стра­не­ния инфор­ма­ции, кото­рый пре­тер­пе­ва­ет суще­ствен­ные изме­не­ния под вли­я­ни­ем тех­но­ло­ги­че­ских про­цес­сов и эво­лю­ции в меж­лич­ност­ном дис­кур­се веб-поль­зо­ва­те­лей [Зай­цев 2017]. Иссле­до­ва­тель­ский взгляд бро­шен на миро­вые кон­вер­гент­ные СМК как раз­но­вид­ность инсти­ту­ци­о­наль­но­го типа мас­со­во-инфор­ма­ци­он­но­го дис­кур­са [Лущин­ская 2017], на меди­а­текст как инстру­мент соци­аль­но­го вза­и­мо­дей­ствия в интер­ак­тив­ной сти­ли­сти­ке, как воз­мож­ность дву­на­прав­лен­ной ком­му­ни­ка­ции и сов­мест­ность в созда­нии зна­че­ний [Десю­ке­вич 2017]. Эти состав­ля­ю­щие аспек­ту­аль­но впи­сы­ва­ют­ся в совре­мен­ную тео­рию когни­тив­ной обра­бот­ки поли­ти­че­ско­го медиадискурса.

На стра­ни­цах жур­на­ла высту­пи­ли со ста­тья­ми несколь­ко китай­ских иссле­до­ва­те­лей, с кото­ры­ми у кафед­ры медиа­линг­ви­сти­ки СПб­ГУ в послед­ние годы уста­но­ви­лись тес­ные науч­ные кон­так­ты, раз­ви­ва­ют­ся сов­мест­ные про­ек­ты в сфе­ре обра­зо­ва­ния. Иссле­до­ва­ния китай­ских уче­ных ста­но­вят­ся неотъ­ем­ле­мой частью рос­сий­ско­го науч­но­го дис­кур­са, вно­сят в него идеи и наблю­де­ния как бы со сто­ро­ны, что труд­но было бы сде­лать рос­сий­ским исследователям.

Чжан Хуэй­цинь в ста­тье «Образ Китая в ком­мен­та­ри­ях к ново­стям о Китае (на мате­ри­а­лах пор­та­ла Рам­блер)» иссле­ду­ет про­цесс фор­ми­ро­ва­ния обра­за Китая рос­сий­ской интер­нет-ауди­то­ри­ей на при­ме­ре ана­ли­за ком­мен­та­ри­ев к ново­стям о Китае. В цен­тре вни­ма­ния иссле­до­ва­те­ля нахо­дят­ся имен­но линг­ви­сти­че­ские при­е­мы выра­же­ния отно­ше­ния авто­ра ком­мен­та­рия к стране. Выво­ды, сде­лан­ные в ста­тье, име­ют ярко выра­жен­ную прак­ти­че­скую зна­чи­мость, так как поз­во­ля­ют обо­зна­чить те про­блем­ные ситу­а­ции в сфе­ре вза­и­мо­от­но­ше­ния наро­дов двух стран, кото­рые тре­бу­ют вни­ма­ния и кор­рек­ции: «Послед­ние иссле­до­ва­ния пока­зы­ва­ют, что остав­лять ком­мен­та­рии в Интер­не­те склон­на толь­ко опре­де­лен­ная, часто агрес­сив­но настро­ен­ная часть интер­нет-ауди­то­рии. При этом нега­тив­ные тек­сты на любые темы пишут­ся охот­нее, чем пози­тив­ные. Взве­шен­ные, осмот­ри­тель­ные люди менее склон­ны писать в бло­ги и фору­мы» [Чжан Хуэй­цинь 2014: 93].

Лу Тин­тин и Чжоу Синьу в рабо­те «Поли­ти­че­ское интер­вью как жанр дис­кур­са СМИ» пока­за­ли, что «конеч­ная цель китай­ско­го поли­ти­че­ско­го интер­вью состо­ит в объ­яс­не­нии и транс­ля­ции идей руко­во­ди­те­лей, фор­ми­ро­ва­нии вза­и­мо­по­ни­ма­ния с ауди­то­ри­ей, ее согла­сия по основ­ным век­то­рам поли­ти­че­ской дея­тель­но­сти, борь­бе за сохра­не­ние ста­биль­но­сти стра­ны и отста­и­ва­нии инте­ре­сов стра­ны на меж­ду­на­род­ной арене» [Лу Тин­тин, Чжоу Синьу 2016: 122].

В жур­на­ле пред­став­ле­ны так­же ста­тьи иссле­до­ва­те­лей из ближ­не­го и даль­не­го евро­пей­ско­го зару­бе­жья. Взгляд на рус­ский поли­ти­че­ский медиа­дис­курс со сто­ро­ны инте­ре­сен сам по себе, и он вно­сит свою ноту имен­но в рос­сий­ский, а не в зару­беж­ный науч­ный дискурс.

Э. Г. Шеста­ко­ва (Донецк, Укра­и­на) в рабо­те «Обра­зы вой­ны в пуб­ли­ци­сти­ке донец­ких жур­на­ли­стов» пока­за­ла, что в поли­ти­че­ском медиа­дис­кур­се при осмыс­ле­нии сви­де­тельств участ­ни­ков Вели­кой Оте­че­ствен­ной вой­ны «про­ис­хо­дит посте­пен­ное выстра­и­ва­ние еди­но­го, прин­ци­пи­аль­но недис­крет­но­го жиз­нен­но­го про­стран­ства, в кото­ром про­шлое, вос­по­ми­на­ния о нем и совре­мен­ность вза­и­мо­свя­за­ны внут­ренне есте­ствен­ным обра­зом: еди­ны­ми мораль­но-эти­че­ски­ми пред­став­ле­ни­я­ми и цен­ност­ны­ми ори­ен­та­ци­я­ми людей. Вой­на, вос­по­ми­на­ния о ней и мир­ная жизнь реа­ли­зу­ют­ся в одной соци­аль­ной сети и куль­тур­ном поле» [Шеста­ко­ва 2015: 137]. О. В. Кра­сов­ская (Луганск) в ста­тье «Неофи­ци­аль­ные антро­по­ни­мы в поли­ти­че­ском меди­а­тек­сте как ими­д­же­вый ресурс» дает линг­ви­сти­че­ский ана­лиз про­цес­са фор­ми­ро­ва­ния ими­джа поли­ти­ка в медий­ных текстах инфор­ма­ци­он­ной вой­ны меж­ду Рос­си­ей, с кото­рой соли­да­ри­зу­ют­ся ЛНР и ДНР, и Укра­и­ной. Ана­ли­зу под­вер­га­ет­ся интер­пре­та­ци­он­ный потен­ци­ал антро­по­ни­ми­че­ских наиме­но­ва­ний, свя­зан­ный с субъ­ек­тив­но-оце­ноч­ной и сти­ли­сти­че­ской моди­фи­ка­ци­ей антро­по­ни­мов и с вклю­че­ни­ем в медий­ную антро­по­ни­ми­ку ино­стран­ных вари­ан­тов рус­ских соб­ствен­ных имен. Иссле­дуя анти­и­ми­д­же­вую функ­цию неофи­ци­аль­ных имен соб­ствен­ных, автор пока­зал, что «спе­ци­а­ли­за­ция сни­жен­ных для инсти­ту­ци­о­наль­но­го дис­кур­са антро­по­ни­мов на дис­кре­ди­та­ции поли­ти­че­ских фигур сви­де­тель­ству­ет о при­об­ре­те­нии ими ста­ту­са медий­ных тех­но­ло­гий» [Кра­сов­ская 2017: 121]. Х. Валь­тер (Грайф­свальд, Гер­ма­ния) в рабо­те «Лозунг как рече­вой жанр пуб­ли­ци­сти­че­ско­го дис­кур­са» уста­но­вил, что при оформ­ле­нии поли­ти­ко-идео­ло­ги­че­ско­го тези­са в крат­кую выра­зи­тель­ную фор­му в совре­мен­ном немец­ком обще­ствен­ном дис­кур­се фор­ми­ру­ют­ся сле­ду­ю­щие типы лозун­гов, выде­ля­е­мые на осно­ве илло­ку­тив­ной направ­лен­но­сти (цели выска­зы­ва­ния): «лозун­ги-при­зы­вы, лозун­ги-поже­ла­ния, лозун­ги-кон­ста­та­ции, лозун­ги-пате­тиз­мы» [Валь­тер 2016: 40]. Дан­ная тема под­дер­жи­ва­ет­ся в жур­на­ле и в рабо­тах рос­сий­ских иссле­до­ва­те­лей. С. Г. Шулеж­ко­ва в ста­тье «Лозун­ги как пуб­ли­ци­сти­че­ское сред­ство совре­мен­ных рос­сий­ских СМИ. Их тема­ти­ка и исто­ки» ана­ли­зи­ру­ет рос­сий­ские тра­ди­ции в рече­вой куль­ту­ре лозун­га, в их содер­жа­тель­ном напол­не­нии [Шулеж­ко­ва 2016].

Сле­ду­ет отме­тить, что рабо­ты рос­сий­ских иссле­до­ва­те­лей, опуб­ли­ко­ван­ные в жур­на­ле, соот­вет­ству­ют всем основ­ным базо­вым направ­ле­ни­ям иссле­до­ва­ний поли­ти­че­ско­го медиа­дис­кур­са, о кото­рых будет ска­за­но ниже.

Важ­ную роль в фор­ми­ро­ва­нии поли­ти­че­ско­го медиа­дис­кур­са игра­ют тех­но­ло­гии спиндок­то­рин­га. Хотя медиа, как ста­рые, так и новые, счи­та­ют­ся сред­ства­ми мас­со­вой инфор­ма­ции, дан­ная номи­на­ция не совсем точ­но отра­жа­ет их основ­ное функ­ци­о­наль­ное назна­че­ние — фор­ми­ро­ва­ние обще­ствен­но­го созна­ния в нуж­ном для той или иной идео­ло­ги­че­ской систе­мы направ­ле­нии. Про­па­ган­да сама по себе не явля­ет­ся злом. Это ору­дие воз­дей­ствия на обще­ствен­ное созна­ние, кото­рое может быть исполь­зо­ва­но с раз­ны­ми целя­ми. Тех­но­ло­гии рече­во­го воз­дей­ствия неод­но­крат­но рас­смат­ри­ва­лись в медиа­линг­ви­сти­ке и смеж­ных ком­му­ни­ка­ци­он­ных нау­ках. Так, спиндок­то­ринг рас­смат­ри­ва­ет­ся как тех­но­ло­гия мани­пу­ли­ро­ва­ния медиа­про­стран­ством в сфе­ре PR [Федор­чен­ко 2011], в сфе­ре тео­рии ком­му­ни­ка­ции [Быко­ва, Гав­ра 2016]. Одна­ко и в том, и дру­гом слу­чае в цен­тре вни­ма­ния иссле­до­ва­те­лей поли­ти­че­ский медиа­дис­курс с ана­ли­зом рече­во­го мате­ри­а­ла. Пока­за­тель­на в этом плане рабо­та Е. В. Быко­вой «Рече­вые так­ти­ки спиндок­то­рин­га в поли­ти­че­ском медиа­дис­кур­се», содер­жа­щая ана­лиз мани­пу­ля­тив­ной дея­тель­но­сти извест­ных поли­ти­че­ских медиа­пер­сон, свя­зан­ной с убий­ством Б. Е. Нем­цо­ва [Быко­ва 2016].

Спра­вед­ли­во­сти ради надо заме­тить, что рече­вые при­е­мы пред­став­ле­ния инфор­ма­ции, обу­слов­лен­ные дав­ле­ни­ем внеш­них обсто­я­тельств и вос­при­ни­ма­е­мые как «иска­же­ние исти­ны», были еще в 1970‑е гг. опи­са­ны Ю. И. Леви­ным («семи­о­ти­ка лжи») [Левин 1974а; 1974б].

Само­сто­я­тель­ная ветвь иссле­до­ва­тель­ской рабо­ты в сфе­ре поли­ти­че­ско­го медиа­дис­кур­са — изу­че­ние поли­ко­до­во­го (кре­о­ли­зо­ван­но­го) тек­ста. В свя­зи с раз­ви­ти­ем новых ком­му­ни­ка­ци­он­ных тех­но­ло­гий, и осо­бен­но в свя­зи с появ­ле­ни­ем новой по отно­ше­нию к тра­ди­ци­он­ным СМИ ком­му­ни­ка­тив­ной сре­ды Интер­не­та, меди­а­ком­му­ни­ка­ция ста­но­вит­ся прин­ци­пи­аль­но поли­ко­до­вой. Гово­рят о визу­а­ли­за­ции инфор­ма­ци­он­но­го пото­ка. Меж­ду тем подав­ля­ю­щее боль­шин­ство иссле­до­ва­ний поли­ти­че­ско­го медиа­дис­кур­са в каче­стве объ­ек­та ана­ли­за берет исклю­чи­тель­но вер­баль­ный ком­по­нент, что дав­но уже пере­ста­ло отве­чать прак­ти­че­ским потреб­но­стям поли­ти­че­ской меди­а­ком­му­ни­ка­ции. В то же вре­мя сле­ду­ет отме­тить, что чис­ло работ обо­зна­чен­ной тема­ти­ки посто­ян­но уве­ли­чи­ва­ет­ся. Одна из наи­бо­лее инте­рес­ных — док­тор­ская дис­сер­та­ция Л. А. Мар­ди­е­вой «Вир­ту­аль­ная дей­стви­тель­ность в язы­ко­вой и вне­язы­ко­вой репре­зен­та­ции (на мате­ри­а­ле меди­а­тек­стов)» [Мар­ди­е­ва 2016].

Объ­ек­том автор­ско­го вни­ма­ния ста­но­вит­ся «созда­ва­е­мый сред­ства­ми мас­со­вой инфор­ма­ции мир зна­ков и сто­я­щих за ними обра­зов, так назы­ва­е­мая вир­ту­аль­ная дей­стви­тель­ность», ана­ли­зи­ру­ют­ся «вер­баль­ные и невер­баль­ные репре­зен­та­ции чув­ствен­ных (в основ­ном визу­аль­ных) обра­зов». Автор стре­мил­ся пока­зать, что «опо­сре­до­ван­ные сло­вом или ико­ни­че­ским зна­ком визу­аль­ные обра­зы пред­став­ля­ют собой куль­тур­ные зна­ки семи­о­ти­че­ско­го уни­вер­су­ма, акку­му­ли­ру­ю­щие в себе боль­шой объ­ем явной и неяв­ной инфор­ма­ции». Автор опи­рал­ся на пси­хо­линг­ви­сти­че­ские и пси­хо­се­ми­о­ти­че­ские тео­рии зна­ка. Пси­хо­со­ци­аль­ная модель зна­ка рас­смат­ри­ва­ет­ся как вари­ант пси­хо­се­ми­о­ти­че­ско­го тет­ра­эд­ра, в кото­ром нахо­дит отра­же­ние и систем­ное зна­че­ние сло­ва, и инди­ви­ду­аль­но-лич­ност­ные смыс­лы, и соци­аль­ные сте­рео­ти­пы сознания.

Несмот­ря на то что выстро­ен­ная авто­ром иссле­до­ва­тель­ская систе­ма дока­за­ла свою успеш­ность, по-преж­не­му оста­ет­ся откры­тым вопрос: какой долж­на быть та тео­рия, кото­рая в соб­ствен­но линг­ви­сти­че­ском аспек­те поз­во­лит опи­сы­вать любые поли­ко­до­вые тек­сты, неза­ви­си­мо от того, какие типы сема­ти­че­ских систем фор­ми­ру­ют каж­дый кон­крет­ный текст?

Пола­га­ем, что такая тео­рия может быть созда­на на осно­ве дости­же­ний совре­мен­ной семан­ти­ки. Типы язы­ко­вых зна­че­ний, на осно­ве кото­рых фор­ми­ру­ет­ся смысл тек­ста, одни и те же, неза­ви­си­мо от того, како­го типа мате­ри­аль­ная осно­ва носи­те­ля это­го зна­че­ния, озна­ча­ю­ще­го — сло­во, изоб­ра­же­ние, раз­но­го типа гра­фи­че­ские эле­мен­ты и др. Слож­ность име­ю­щей­ся сей­час ситу­а­ции состо­ит в том, что вер­баль­ная состав­ля­ю­щая изу­ча­ет­ся линг­ви­ста­ми, визу­аль­ная — пред­ста­ви­те­ля­ми дру­гих про­фес­си­о­наль­ных направ­ле­ний. Так, линг­вист най­дет мно­го для себя инте­рес­но­го как в сочи­не­нии В. Л. Кан­дин­ско­го «Точ­ка и линия на плос­ко­сти» [Кан­дин­ский 2017], так и в неко­то­рых про­из­ве­де­ни­ях худо­же­ствен­ной лите­ра­ту­ры, в кото­рых авто­ры пыта­ют­ся семан­ти­че­ски, на осно­ве кате­го­рии обра­за осво­ить гра­фи­че­ские эле­мен­ты: Я с дет­ства не любил овал! Я с дет­ства угол рисо­вал! (П. Коган).

В иссле­до­ва­ни­ях кре­о­ли­зо­ван­но­го поли­ти­че­ско­го меди­а­тек­ста пре­об­ла­да­ют рабо­ты, выяв­ля­ю­щие и ана­ли­зи­ру­ю­щие функ­ции вер­баль­но­го и невер­баль­но­го ком­по­нен­та и харак­тер их вза­и­мо­дей­ствия. Т. И. Попо­ва и Д. В. Коле­со­ва в рабо­те «Визу­а­ли­за­ция инфор­ма­ции как тен­ден­ция раз­ви­тия совре­мен­но­го тек­ста» на осно­ве изу­че­ния демо­ти­ва­то­ров выяв­ля­ют типич­ные спо­со­бы кре­а­тив­ной пере­ра­бот­ки демо­ти­ва­то­ра путем заме­ны ком­мен­та­рия, сло­га­на, визу­аль­но­го обра­за, ситу­а­ции исполь­зо­ва­ния и др. [Коле­со­ва, Попо­ва 2015]. В дру­гой сво­ей рабо­те, «Сти­ли­сти­че­ская мно­го­слой­ность сати­ри­че­ско­го поли­ти­че­ско­го кре­о­ли­зо­ван­но­го тек­ста как сред­ство созда­ния иро­нии», Т. И. Попо­ва, ана­ли­зи­руя кре­о­ли­зо­ван­ные сати­ри­че­ские поли­ти­че­ские тек­сты, выяв­ля­ет сти­ли­сти­че­скую мно­го­слой­ность тек­ста на вер­баль­ном и визу­аль­ном уров­нях [Попо­ва 2017]. Е. В. Шуст­ро­ва в рабо­те «Гастро­ме­та­фо­ра в аме­ри­кан­ской кари­ка­ту­ре вре­мен вели­кой депрес­сии и эко­но­ми­че­ско­го спа­да послед­них лет» ана­ли­зи­ру­ет мен­таль­ные моде­ли, фор­ми­ру­ю­щие осно­ву гастро­но­ми­че­ских гра­фи­че­ских мета­фор [Шуст­ро­ва 2016]. О. С. Журав­ская и И. В. Кул­ты­ше­ва в рабо­те «Кате­го­рия коми­че­ско­го в репре­зен­та­ции обра­за поли­ти­че­ско­го вра­га (на при­ме­ре поли­ти­че­ской кари­ка­ту­ры)» [Журав­ская, Кул­ты­ше­ва 2016] пока­зы­ва­ют, каким обра­зом под­дер­жа­ние и рас­про­стра­не­ние обра­за вра­га про­ис­хо­дит на осно­ве его репре­зен­та­ции через кате­го­рии коми­че­ско­го на осно­ве невер­баль­но­го текста.

Во мно­гих рабо­тах, посвя­щен­ных иссле­до­ва­ни­ям поли­ти­че­ской ком­му­ни­ка­ции, фигу­ри­ру­ет тер­мин поли­ти­че­ский дис­курс (медиа­дис­курс), одна­ко иссле­до­ва­ний, кото­рые бы после­до­ва­тель­но про­во­ди­лись в систе­ме кате­го­рий дис­курс­но­го ана­ли­за, немно­го. В этом отно­ше­нии осо­бое место зани­ма­ют рабо­ты Е. И. Шей­гал, испол­нен­ные имен­но в такой систе­ме. Пред­ме­том иссле­до­ва­ния явля­ет­ся «семи­о­ти­че­ское про­стран­ство поли­ти­че­ско­го дис­кур­са, состав­ля­ю­щее его вир­ту­аль­ное изме­ре­ние и вклю­ча­ю­щее вер­баль­ные и невер­баль­ные зна­ки, ори­ен­ти­ро­ван­ные на обслу­жи­ва­ние сфе­ры поли­ти­че­ской ком­му­ни­ка­ции, теза­у­рус пре­це­дент­ных выска­зы­ва­ний, а так­же моде­ли типич­ных рече­вых дей­ствий и пред­став­ле­ние о типич­ных жан­рах обще­ния в дан­ной сфе­ре» [Шей­гал 2000: 384].

Пока­за­тель­ным видит­ся тот набор харак­те­ри­стик, кото­рым опре­де­ля­ет­ся спе­ци­фи­ка инсти­ту­ци­о­наль­но­сти поли­ти­че­ско­го дис­кур­са: пре­об­ла­да­ние мас­со­во­го адре­са­та; зна­чи­тель­ный удель­ный вес фати­че­ско­го обще­ния; смыс­ло­вая неопре­де­лен­ность, свя­зан­ная с фан­том­но­стью ряда дено­та­тов и фиде­и­стич­но­стью (зна­чи­мо­стью момен­та веры как про­яв­ле­ния ирра­ци­о­наль­но­сти поли­ти­че­ско­го дис­кур­са); праг­ма­ти­че­ская эзо­те­рич­ность (эвфе­ми­за­ция, наме­рен­ная уклон­чи­вость, намек и ссыл­ки на слу­хи); опо­сре­до­ван­ность поли­ти­че­ской ком­му­ни­ка­ции мас­сме­диа (СМИ как рас­сказ­чик, кон­фе­ран­сье, интер­вью­ер, псев­до­ком­мен­та­тор, ком­мен­та­тор); отсю­да теат­ра­ли­зо­ван­ность дис­кур­са [Шей­гал 2000: 385–386]. Эти харак­те­ри­сти­ки дис­кур­са пря­мо и непо­сред­ствен­но опре­де­ля­ют его чисто линг­ви­сти­че­ские параметры.

Прин­ци­пи­аль­но важ­ным при­зна­ком дан­но­го дис­кур­са явля­ет­ся нали­чие боль­шо­го коли­че­ства пер­фор­ма­ти­вов. В жан­ро­вом про­стран­стве поли­ти­че­ско­го дис­кур­са раз­гра­ни­чи­ва­ют­ся: а) риту­аль­ные жан­ры (ина­у­гу­ра­ци­он­ная речь, юби­лей­ная речь, тра­ди­ци­он­ное радио­об­ра­ще­ние); б) ори­ен­та­ци­он­ные жан­ры, тек­сты инфор­ма­ци­он­но-пре­скрип­тив­но­го харак­те­ра (пар­тий­ная про­грам­ма, мани­фест, кон­сти­ту­ция, посла­ние пре­зи­ден­та о поло­же­нии в стране, отчет­ный доклад, указ, согла­ше­ние); в) аго­наль­ные жан­ры (лозунг, реклам­ная речь, пред­вы­бор­ные деба­ты, пар­ла­мент­ские дебаты).

В ином плане, но так­же в рам­ках дис­кур­сив­но­го ана­ли­за напи­са­на кни­га В. Е. Чер­няв­ской и Е. Н. Моло­ды­чен­ко «Исто­рия в дис­кур­се поли­ти­ки. Линг­ви­сти­че­ский образ “сво­их” и “чужих”» [Чер­няв­ская, Моло­ды­чен­ко 2014]. Прин­ци­пи­аль­но важ­ным явля­ет­ся вве­де­ние в моно­гра­фию кате­го­рии «исто­рия», что дела­ет иссле­до­ва­ние акту­аль­ным и соци­аль­но зна­чи­мым: про­шлое откры­ва­ет исто­ри­че­ский харак­тер совре­мен­но­сти. Осо­бый инте­рес пред­став­ля­ет гла­ва «Поли­ти­че­ский дис­курс как сфе­ра столк­но­ве­ния кон­ку­ри­ру­ю­щих интер­пре­та­ций исто­рии», в кото­рой ана­ли­зи­ру­ет­ся ком­му­ни­ка­тив­но-рече­вая прак­ти­ка, отра­жа­ю­щая гео­по­ли­ти­че­скую ситу­а­цию в Кав­каз­ском реги­оне в пост­со­вет­ский пери­од, свя­зан­ную с армя­но-азер­бай­джан­ским конфликтом.

Сре­ди спе­ци­а­ли­стов, внес­ших суще­ствен­ный вклад в пони­ма­ние сущ­ност­ных осо­бен­но­стей поли­ти­че­ско­го медиа­дис­кур­са, сле­ду­ет упо­мя­нуть и В. И. Кара­си­ка, напри­мер его рабо­ту «Пуб­лич­ное экс­перт­ное мне­ние в поли­ти­че­ском медий­ном дис­кур­се» [Кара­сик 2016]. Автор пола­га­ет, что «пуб­лич­ное экс­перт­ное мне­ние в поли­ти­че­ском медиа­дис­кур­се пред­став­ля­ет собой обос­но­ва­ние опре­де­лен­ной идео­ло­ги­че­ской пози­ции в соот­вет­ствии с кон­сти­ту­тив­ны­ми при­зна­ка­ми медиа­дис­кур­са (воз­дей­ствие, инфор­ми­ро­ва­ние, раз­вле­че­ние) и поли­ти­че­ско­го дис­кур­са (власть, инте­гра­ция, аго­наль­ность). Семи­о­ти­че­ский под­ход к интер­пре­та­ции дан­но­го дис­кур­сив­но­го жан­ра поз­во­ля­ет выде­лить тема­ти­че­ские, импли­ка­ци­он­ные и тональ­но-сти­ли­сти­че­ские харак­те­ри­сти­ки выра­же­ния экс­перт­но­го мне­ния» [Там же: 39].

В рам­ках дис­курс­но­го ана­ли­за про­ве­де­но иссле­до­ва­ние Л. М. Май­да­но­вой и Э. В. Чеп­ки­ной «Меди­а­текст в идео­ло­ги­че­ском кон­тек­сте» [Май­да­но­ва, Чеп­ки­на 2011]. При опре­де­ле­нии спе­ци­фи­ки медиа­дис­кур­са авто­ры исхо­дят из того, что «жур­на­ли­сты… явля­ют­ся непо­сред­ствен­ны­ми участ­ни­ка­ми борь­бы идей, про­цес­сов их фор­ми­ро­ва­ния, ста­нов­ле­ния, забве­ния или утвер­жде­ния» [Там же: 15]. В рабо­те пред­ло­же­но опи­са­ние «тен­ден­ций диф­фе­рен­ци­а­ции прес­сы в рус­ле дис­кур­сив­но-сти­ли­сти­че­ско­го под­хо­да, когда в каче­стве осно­ва­ния раз­ли­че­ния взя­ты дис­кур­сив­ные прак­ти­ки созда­ния тек­стов СМИ, свя­зан­ные с ори­ен­та­ци­ей на опре­де­лен­ные типы ауди­то­рии и ее потреб­но­сти в инфор­ма­ции и раз­вле­че­ни­ях, что ска­зы­ва­ет­ся на тема­ти­че­ских пред­по­чте­ни­ях изда­ний, спо­со­бах рас­смот­ре­ния соци­аль­ных про­блем, язы­ко­вом оформ­ле­нии тек­стов и отбо­ре выра­зи­тель­ных средств» [Там же: 18–19]. Опре­де­ля­ю­щи­ми ста­но­вят­ся аспек­ты содер­жа­тель­но­го ана­ли­за, направ­лен­ность на ту или иную ауди­то­рию, вни­ма­ние уде­ля­ет­ся так­же «жан­ро­вым пред­по­чте­ни­ям, тен­ден­ци­ям отбо­ра язы­ко­вых средств и средств выра­зи­тель­но­сти». Авто­ра­ми собран, систе­ма­ти­зи­ро­ван и про­ана­ли­зи­ро­ван бога­тый мате­ри­ал совет­ской и совре­мен­ной прес­сы. Дает­ся ана­лиз таких фено­ме­нов медиа­дис­кур­са, как ана­ли­тич­ность, аргу­мен­та­ция, раз­де­ле­ние сво­е­го и чужо­го сло­ва, модаль­ность неуве­рен­но­сти и др.

Поли­ти­че­ский медиа­дис­курс фор­ми­ру­ет­ся дву­мя типа­ми рече­вых обра­зо­ва­ний, отли­ча­ю­щих­ся сво­им про­ис­хож­де­ни­ем. С одной сто­ро­ны, это мате­ри­а­лы на поли­ти­че­скую тему, создан­ные сами­ми СМИ: новост­ной текст, ста­тьи, поли­ти­че­ские обо­зре­ния, ком­мен­та­рии и др. Эти тек­сты и состав­ля­ют осно­ву ана­ли­зи­ру­е­мо­го в поли­ти­че­ской линг­ви­сти­ке рече­во­го мате­ри­а­ла. С дру­гой сто­ро­ны, медиа­дис­курс пред­став­лен тек­ста­ми, рож­ден­ны­ми вне сфе­ры медиа: худо­же­ствен­ные филь­мы; про­из­ве­де­ния худо­же­ствен­ной лите­ра­ту­ры; тек­сты соб­ствен­но поли­ти­че­ско­го дис­кур­са, опуб­ли­ко­ван­ные в СМИ; раз­лич­но­го рода доку­мен­ты и др. Этот рече­вой мате­ри­ал явля­ет­ся неотъ­ем­ле­мой частью медиа­дис­кур­са, так как здесь он полу­ча­ет осо­бое про­чте­ние, вклю­чен­ное в опре­де­лен­ный идео­ло­ги­че­ский контекст.

Дале­ко не все аспек­ты изу­че­ния поли­ти­че­ско­го меди­а­тек­ста в линг­ви­сти­че­ском аспек­те нашли отра­же­ние в дан­ном обзо­ре вви­ду его огра­ни­чен­но­го объ­е­ма. Так, не обсуж­дал­ся вопрос о поли­ти­че­ском дис­кур­се в его уст­ной ипо­ста­си. Меж­ду тем опыт рабо­ты поли­ти­че­ских дея­те­лей с ауди­то­ри­ей гово­рит о том, что сила воз­дей­ствия уст­но­го сло­ва в соче­та­нии с невер­баль­ны­ми систе­ма­ми воз­дей­ствия на ауди­то­рию дает наи­бо­лее впе­чат­ля­ю­щие резуль­та­ты. Оста­лась в сто­роне про­бле­ма­ти­ка, свя­зан­ная с раз­лич­но­го рода про­яв­ле­ни­я­ми поли­ти­че­ско­го дис­кур­са в ком­му­ни­ка­тив­ной сре­де Интер­не­та. Не обсуж­да­лись вопро­сы, свя­зан­ные с рече­вой спе­ци­фи­кой нетра­ди­ци­он­ных типов тек­ста: мемо­ри­аль­ных над­пи­сей на памят­ни­ках, над­гро­би­ях, мемо­ри­аль­ных дос­ках и тому подоб­ных рече­вых явле­ний, хотя отдель­ные рабо­ты, посвя­щен­ные иссле­до­ва­нию этих типов тек­стов, суще­ству­ют. В 2012 г. Е. В. Быко­вой было завер­ше­но иссле­до­ва­ние «Модуль­ный текст в мас­со­вой ком­му­ни­ка­ции: зако­но­мер­но­сти рече­вой орга­ни­за­ции» [Быко­ва 2012]. Она выяви­ла и опи­са­ла зако­но­мер­но­сти рече­вой орга­ни­за­ции в текстах, где доми­ни­ру­ет плос­кост­ной прин­цип рас­по­ло­же­ния рече­во­го мате­ри­а­ла. Зна­чи­тель­ное место в рабо­те было уде­ле­но ана­ли­зу тако­го ком­по­нен­та поли­ти­че­ско­го медиа­дис­кур­са, как мемо­ри­аль­ные дос­ки, явля­ю­щи­е­ся эле­мен­том трех­мер­но­го город­ско­го про­стран­ства. Мемо­ри­аль­ная над­пись вер­ба­ли­зу­ет импли­цит­ные смыс­лы горо­да-тек­ста, выяв­ляя широ­кие интер­тек­сту­аль­ные и пре­це­дент­ные связи.

Под­во­дя ито­ги ска­зан­но­му, мы можем с уве­рен­но­стью кон­ста­ти­ро­вать тот факт, что коли­че­ство работ в сфе­ре линг­ви­сти­че­ско­го иссле­до­ва­ния меди­а­тек­стов, каче­ство этих работ, фун­да­мен­таль­ные линг­ви­сти­че­ские иссле­до­ва­ния, кото­рые были про­ве­де­ны в этой сфе­ре, поз­во­ля­ют гово­рить о медиа­линг­ви­сти­ке как о нау­ке, в сфе­ре кото­рой были про­ве­де­ны наи­бо­лее зна­чи­мые базо­вые иссле­до­ва­ния поли­ти­че­ско­го медиадискурса.

Ста­тья посту­пи­ла в редак­цию 30 апре­ля 2018 г.;
реко­мен­до­ва­на в печать 15 июня 2018 г.

© Санкт-Петер­бург­ский госу­дар­ствен­ный уни­вер­си­тет, 2018

Received: April 30, 2018
Accepted: June 15, 2018