КУДА ТЕЧЁТ РЕКА РЕЧИ?

Новая кни­га Оль­ги Бори­сов­ны Сиро­ти­ни­ной поз­во­ля­ет чита­те­лю уви­деть то дви­же­ние, кото­рое про­де­ла­ла науч­ная мысль ее авто­ра — иссле­до­ва­те­ля, изу­ча­ю­ще­го рус­ский язык на про­тя­же­нии более 70-ти лет. По при­зна­нию само­го авто­ра, эта кни­га — свое­об­раз­ный итог мно­го­лет­не­го иссле­до­ва­ния сна­ча­ла систе­мы язы­ка, затем функ­ци­о­наль­но-смыс­ло­вой диф­фе­рен­ци­а­ции совре­мен­но­го рус­ско­го язы­ка, раз­го­вор­ной речи, язы­ка СМИ и, нако­нец, узу­са в его соот­но­ше­нии с системой. 

Назва­ние кни­ги зву­чит очень совре­мен­но: сего­дня гово­рят о «рис­ках» в самых раз­ных обла­стях чело­ве­че­ской дея­тель­но­сти, посколь­ку осо­зна­ние «воз­мож­но­сти воз­ник­но­ве­ния небла­го­при­ят­ной ситу­а­ции или неудач­но­го исхо­да дея­тель­но­сти» (так опре­де­ля­ют поня­тие «риск» в финан­со­во-эко­но­ми­че­ской сфе­ре) уже озна­ча­ет поиск разум­ных дей­ствий в сло­жив­ших­ся усло­ви­ях. Не сек­рет, что о так назы­ва­е­мой «пор­че» рус­ско­го язы­ка, о его «раз­ру­ше­нии», о «тле­твор­ном вли­я­нии» на рус­ский язык средств мас­со­вой инфор­ма­ции сего­дня гово­рят и пишут мно­гие, при­чём, на наш взгляд, чаще все­го такую пози­цию зани­ма­ют непро­фес­си­о­на­лы. Трез­вый голос спе­ци­а­ли­ста все рас­став­ля­ет по сво­им местам. В кни­ге О. Б. Сиро­ти­ни­ной пред­став­лен осо­бый сим­би­оз взгля­да линг­ви­ста и «рядо­во­го носи­те­ля язы­ка, сохра­нив­ше­го в сво­ей памя­ти узу­аль­ные фак­ты с кон­ца 20‑х годов ХХ века до наших дней» (с. 4)¹. Автор оце­ни­ва­ет рис­ки не столь­ко для само­го язы­ка, сколь­ко для носи­те­лей, язы­ко­вая кар­ти­на мира кото­рых под­вер­га­ет­ся опас­но­сти сузить­ся, опро­стить­ся, поте­рять глу­би­ну и объ­ем­ность. Одна­ко глав­ная цель кни­ги, как пред­став­ля­ет­ся, не в том, что­бы про­де­мон­стри­ро­вать «обед­не­ние» узу­са и сда­чу систе­мой сво­их пози­ций, а в том, что­бы, во-пер­вых, еще раз при­знать язык живой и тво­ря­щей систе­мой, а во-вто­рых, при­звать науч­ное сооб­ще­ство к дис­кус­си­ям и новым исследованиям.

В кни­ге четы­ре гла­вы; в этой струк­ту­ре пред­став­ле­на логи­ка автор­ско­го рас­суж­де­ния, веду­щая за собой чита­те­ля. От раз­мыш­ле­ний о язы­ко­вой ком­пе­тен­ции носи­те­лей лите­ра­тур­но­го язы­ка через пред­став­ле­ние «боле­вых участ­ков» язы­ко­вой систе­мы, через ана­лиз рис­ков повсе­днев­но­го и про­фес­си­о­наль­но­го обще­ния — к раз­го­во­ру о судь­бе рус­ско­го язы­ка; «Веро­ят­ное и воз­мож­ное в даль­ней­ших изме­не­ни­ях рус­ско­го язы­ка» — таким пара­гра­фом закан­чи­ва­ет­ся послед­няя гла­ва книги. 

На про­тя­же­нии всей моно­гра­фии автор погру­жа­ет чита­те­ля в живую жизнь язы­ка, с его «боле­вы­ми участ­ка­ми», в кото­рых зарож­да­ют­ся «ошиб­ки узу­са». Эти участ­ки обна­ру­жи­ва­ют­ся в раз­ных под­си­сте­мах язы­ка — в лек­си­ке, мор­фо­ло­гии, син­так­си­се. Так, напри­мер, в обла­сти лек­си­че­ской сино­ни­мии автор отме­ча­ет оши­боч­ный выбор сино­ни­ма (утвер­жда­ют­ся про­сто­реч­ные вари­ан­ты); в обла­сти лек­си­че­ской семан­ти­ки — диф­фуз­ность таких при­ла­га­тель­ных (с место­имен­ным зна­че­ни­ем), как опре­де­лен­ный, послед­ний, пре­дель­но обоб­щен­ные в науч­ной речи сло­ва «кате­го­рия, явле­ние, про­бле­ма, назы­ва­ю­щие не опре­де­лен­ный дено­тат, а раз­де­ля­ю­ще-упо­ря­до­чи­ва­ю­щее позна­ва­е­мо­го» (с. 12). Тен­ден­ция к диф­фуз­но­сти объ­яс­ня­ет­ся тем, что, по мне­нию авто­ра, диф­фуз­ность поз­во­ля­ет не затра­чи­вать умствен­ных уси­лий на поиск точ­но­го сло­ва. Вспом­ним, что на эту же при­чи­ну ука­зы­вал и Д. Н. Уша­ков в зна­ме­ни­той анке­те «Куль­ту­ра речи», когда объ­яс­нял, что ино­стран­ное сло­во берет верх над рус­ским «как совсем непо­нят­ное и тем самым осво­бож­да­ю­щее от тру­да раз­би­рать­ся в оттен­ках мыс­ли и в оттен­ках смыс­ла слов» («Жур­на­лист», 1925. № 2(18), с. 10). Сего­дняш­нее пред­по­чте­ние ино­стран­ных слов, даже при воз­мож­но­сти исполь­зо­ва­ния рус­ско­го экви­ва­лен­та, свя­за­но зача­стую все с той же «при­бли­зи­тель­но­стью» и «в прин­ци­пе понят­но­стью» выра­жа­е­мо­го смысла. 

Одно­вре­мен­но с диф­фуз­но­стью семан­ти­ки в раз­ви­тии лек­си­ки, как отме­ча­ет О. Б. Сиро­ти­ни­на, наблю­да­ет­ся и про­ти­во­по­лож­ная тен­ден­ция — к уточ­ня­ю­щей кон­кре­ти­за­ции (муж — любов­ник — сожи­тель — бой-френд; убий­ца — палач — кил­лер), что обо­га­ща­ет систе­му язы­ка сино­ни­ми­че­ски­ми воз­мож­но­стя­ми. При этом автор пока­зы­ва­ет, что в серии так назы­ва­е­мых «мод­ных слов» побеж­да­ет диф­фуз­ность (при­коль­ный, про­дви­ну­тый). На целом ряде нагляд­ных при­ме­ров автор под­твер­жда­ет тезис о том, что дви­га­те­лем раз­ви­тия язы­ка, осу­ществ­ля­ю­ще­го­ся в узу­се, явля­ет­ся про­ти­во­бор­ство двух тен­ден­ций: к упро­ще­нию и обо­га­ще­нию системы.

Гово­ря о систем­ных отно­ше­ни­ях в лек­си­ке, О. Б. Сиро­ти­ни­на обра­ща­ет вни­ма­ние на необ­хо­ди­мость спе­ци­аль­ных иссле­до­ва­ний систем­но­сти в лек­си­ке и на труд­ность отра­же­ния сло­ва­ря­ми изме­не­ний в этой сфе­ре. При этом, кон­ста­ти­ру­ет автор, «роль коди­фи­ци­ру­ю­щей лек­си­ко­гра­фии ощу­ти­мо сни­жа­ет­ся» (с. 15): при­выч­ка про­ве­рять свою ком­пе­тент­ность по сло­ва­рям усту­па­ет «само­уве­рен­ной без­гра­мот­но­сти». Понят­но, что сло­ва­ри могут лишь уско­рить или затор­мо­зить изме­не­ния, про­ис­хо­дя­щие в язы­ке, но автор при­во­дит при­мер и более зна­чи­мой роли коди­фи­ка­ции: во вре­мя про­ве­де­ния орфо­гра­фи­че­ской рефор­мы 1917 года едва не пошат­ну­лась систе­ма непра­виль­ных гла­го­лов — пред­ла­га­лось «раз­ре­шить» фор­мы хочем, хоче­те, хочут, но отказ в их коди­фи­ка­ции фак­ти­че­ски отме­нил воз­мож­ность устра­не­ния такой системы.

Через всю моно­гра­фию автор про­во­дит мысль о том, что «ошиб­ки в узу­се — след­ствие не толь­ко неком­пе­тент­но­сти гово­ря­щих и пишу­щих, но и несо­вер­шен­ства сти­хий­но сло­жив­шей­ся систе­мы. Одна­ко и мно­гие несо­вер­шен­ства этой систе­мы — след­ствие изме­не­ний, про­изо­шед­ших в узу­се. Их отно­ше­ния — вза­и­мо­за­ви­си­мость» (с. 21).

Рас­смат­ри­вая рис­ки, созда­ва­е­мые узу­сом, О. Б. Сиро­ти­ни­на сосре­до­то­чи­ла свое вни­ма­ние на рече­вой прак­ти­ке средств мас­со­вой инфор­ма­ции. Ана­ли­зи­руя след­ствия (а точ­нее — послед­ствия) почти двух деся­ти­ле­тий «рече­вой сво­бо­ды» СМИ (с 1994 г. по 2012 г.), автор отме­ча­ет ряд чет­ко выра­жен­ных тен­ден­ций: сни­же­ние речи как фор­ма борь­бы с офи­ци­о­зом, мода на заим­ство­ва­ния, фор­ми­ро­ва­ние осо­бо­го типа рече­вой куль­ту­ры — лите­ра­тур­но-жар­го­ни­зи­ру­ю­ще­го. Создан­ный жур­на­ли­ста­ми к кон­цу ХХ века, в послед­ние годы этот тип, по мне­нию О. Б. Сиро­ти­ни­ной, отсту­па­ет, во мно­гом бла­го­да­ря таким фак­там рос­сий­ской язы­ко­вой поли­ти­ки, как Закон о госу­дар­ствен­ном язы­ке, созда­ние Сове­та по рус­ско­му язы­ку, раз­ра­бот­ка Феде­раль­ной целе­вой про­грам­мы «Рус­ский язык». 

Кни­га О. Б. Сиро­ти­ни­ной пред­став­ля­ет собой свое­об­раз­ный диа­лог с мно­ги­ми спе­ци­а­ли­ста­ми в обла­сти иссле­до­ва­ния язы­ка и речи. Здесь есть и раз­ви­тие когда-то выска­зан­ных извест­ны­ми уче­ны­ми идей, и опо­ра на совре­мен­ные дан­ные, полу­чен­ные сотруд­ни­ка­ми авто­ра, и явное несо­гла­сие с доста­точ­но рас­про­стра­нен­ной в нау­ке пози­ци­ей, и пред­ло­же­ния по реше­нию кон­крет­ных задач, сто­я­щих, напри­мер, перед лексикографами. 

Так, раз­ви­вая идею Н. И. Тол­сто­го о раз­ных типах рече­вой куль­ту­ры, О. Б. Сиро­ти­ни­на наста­и­ва­ет на необ­хо­ди­мо­сти рас­смот­ре­ния имен­но «рече­вой куль­ту­ры», тес­но свя­зан­ной с уров­нем общей куль­ту­ры, а не «рече­вой мане­ры» (см. кон­цеп­цию «рече­во­го пас­пор­та» М. Я. Дымар­ско­го), посколь­ку, по мне­нию О. Б. Сиро­ти­ни­ной, кате­го­рия «типа рече­вой куль­ту­ры» поз­во­ля­ет объ­яс­нить мно­гие узу­аль­ные (а сле­до­ва­тель­но — вре­мен­ные и врé­мен­ные) фак­то­ры. В част­но­сти, имен­но рас­ши­ре­ни­ем при­сут­ствия в СМИ носи­те­лей сред­не­ли­те­ра­тур­но­го типа рече­вой куль­ту­ры объ­яс­ня­ет­ся, как пишет О. Б. Сиро­ти­ни­на, раз­мы­ва­ние гра­ниц функ­ци­о­наль­ных сти­лей. И здесь вновь воз­ни­ка­ет дис­кус­сия, теперь уже с В. Г. Косто­ма­ро­вым, отри­ца­ю­щим реаль­ность функ­ци­о­наль­но-сти­ле­вой диф­фе­рен­ци­а­ции в совре­мен­ных текстах. По мне­нию О. Б. Сиро­ти­ни­ной, сле­ду­ет гово­рить не об исчез­но­ве­нии функ­ци­о­наль­но-сти­ле­вой диф­фе­рен­ци­а­ции лите­ра­тур­но­го язы­ка, а об отсут­ствии дан­ной рече­вой ком­пе­тен­ции у боль­шин­ства говорящих.

В отно­ше­нии лек­си­ко­гра­фи­че­ской прак­ти­ки автор кни­ги выра­жа­ет уве­рен­ность в необ­хо­ди­мо­сти линг­ви­сти­че­ско­го мони­то­рин­га узу­са, что зна­чи­тель­но про­ще осу­ще­ствить в эпо­ху интер­нет-воз­мож­но­стей, если срав­нить такую рабо­ту со ста­ти­сти­че­ской обра­бот­кой дан­ных мно­го­мил­ли­он­но­го опро­са, про­ве­ден­но­го в сере­дине ХХ в. «Без таких дан­ных, — уве­ре­на О. Б. Сиротр­ни­на, — любая коди­фи­ка­ция при необо­зри­мо­сти все­го совре­мен­но­го узу­са оста­ёт­ся субъ­ек­тив­ной, несмот­ря на кол­лек­тив­ность редак­ци­он­но­го реше­ния, более или менее широ­кие обсуж­де­ния на спе­ци­аль­ных кон­фе­рен­ци­ях и в мас­со­вом эфи­ре радио, теле­ви­де­ния, интер­не­та» (с. 35).

Кни­га име­ет несо­мнен­ную мето­ди­че­скую зна­чи­мость для пре­по­да­ва­ния, в том чис­ле, и буду­щим жур­на­ли­стам. Пред­став­лен­ный в ней бога­тый рече­вой мате­ри­ал полу­ча­ет науч­ное осмыс­ле­ние под раз­ны­ми угла­ми рас­смот­ре­ния, что, несо­мнен­но, может быть исполь­зо­ва­но в кур­сах по совре­мен­но­му рус­ско­му язы­ку, сти­ли­сти­ке, медиа­линг­ви­сти­ке, на заня­ти­ях по рече­вой ком­му­ни­ка­ции. Про­ве­ден­ный авто­ром ана­лиз может слу­жить свое­об­раз­ным алго­рит­мом интер­пре­та­ции узу­аль­ных фак­тов, их объ­яс­не­ния с точ­ки зре­ния систем­ных язы­ко­вых связей.

«Рядо­вой носи­тель язы­ка» О. Б. Сиро­ти­ни­на про­шла сквозь несколь­ко язы­ко­вых эпох, каж­дая из кото­рых созда­ва­ла свои рис­ки и для носи­те­лей язы­ка, и для самой куль­ту­ры, рево­лю­ци­он­ные транс­фор­ма­ции послед­ней нахо­ди­ли отра­же­ние, в первую оче­редь, в язы­ке. В силу это­го осо­бо­го поло­же­ния авто­ра кни­ги в ней орга­нич­но соче­та­ют­ся науч­ный взгляд на явле­ния язы­ка и — пусть и в неболь­шом коли­че­стве — мему­ар­ное нача­ло. На про­тя­же­нии жиз­ни авто­ра неод­но­крат­но меня­лись учеб­ные про­грам­мы по рус­ско­му язы­ку и лите­ра­ту­ре и сами под­хо­ды к изу­че­нию этих дис­ци­плин: «от изу­че­ния пра­вил орфо­гра­фии и пунк­ту­а­ции → к изу­че­нию систе­мы язы­ка в её упро­щён­ном виде → к озна­ком­ле­нию со сфе­ра­ми и нор­ма­ми её исполь­зо­ва­ния и, увы, → к узко­на­прав­лен­ной под­го­тов­ке к ЕГЭ» (с. 49). При­ве­дем еще одну выдерж­ку из кни­ги: «В моё школь­ное дет­ство, — пишет О. Б. Сиро­ти­ни­на, — на уро­ках рус­ско­го язы­ка очень мно­го писа­ли, а не поль­зо­ва­лись рабо­чи­ми тет­ра­дя­ми, в кото­рых тре­бу­ет­ся толь­ко вста­вить про­пу­щен­ные бук­вы, что вовсе не выра­ба­ты­ва­ет ни зри­тель­ной, ни мотор­ной орфо­гра­фи­че­ской памя­ти. Мы мно­го чита­ли, а теперь в моде исполь­зо­вать опуб­ли­ко­ван­ные крат­кие пере­ска­зы клас­си­че­ских про­из­ве­де­ний или даже толь­ко све­де­ния о них в интер­не­те. Регу­ляр­но прак­ти­ко­ва­лись мини­со­чи­не­ния бук­валь­но в несколь­ко строк с исполь­зо­ва­ни­ем опре­де­лён­ных слов — так раз­ви­ва­лась спо­соб­ность и мыс­лить, и упо­треб­лять сло­ва целе­со­об­раз­но, в соот­вет­ствии с их точ­ным зна­че­ни­ем» (с. 49). 

В самом зна­че­нии сло­ва «рис­ки» (в отли­чие от его обще­язы­ко­во­го упо­треб­ле­ния в фор­ме ед. ч. — риск как опас­ность) заклю­че­на необ­хо­ди­мость про­ти­во­сто­я­ния и борь­бы, поиск спо­со­бов реше­ния воз­ник­шей про­бле­мы. Одна­ко в обла­сти язы­ка не могут быть при­ме­не­ны точ­ные рас­че­ты финан­со­во­го управ­ле­ния. Вме­сте с тем, осмот­ри­тель­ный и вдум­чи­вый под­ход иссле­до­ва­те­ля поз­во­ля­ет сде­лать ряд важ­ных про­гно­зов, хотя и преду­смот­ри­тель­но огра­ни­чить тот вре­мен­ной пери­од, в кото­ром могут быть обна­ру­же­ны след­ствия наме­тив­ших­ся тен­ден­ций. В этом отно­ше­нии кни­га О. Б. Сиро­ти­ни­ной пред­став­ля­ет обра­зец тако­го науч­но­го под­хо­да: «Какие же про­гно­зы мож­но дать, учи­ты­вая всё уже ска­зан­ное, в 2013 году», — так пред­мет­но и кон­крет­но ста­вит вопрос автор. Чита­тель уже сего­дня может про­сле­дить состо­я­ние «боле­вых точек» в рече­вой прак­ти­ке, обна­ру­жить при­зна­ки выздо­ров­ле­ния или, напро­тив, обостре­ния обна­ру­жен­ных авто­ром кни­ги болезней. 

Автор рецен­зи­ру­е­мой кни­ги, в свою оче­редь, рас­смат­ри­вая «веро­ят­ное и воз­мож­ное» в раз­ви­тии язы­ка, ана­ли­зи­руя кон­крет­ные при­ме­ры рече­вой прак­ти­ки, утвер­жда­ет, что «надеж­ду на сохра­не­ние богат­ства систе­мы язы­ка дает про­цесс, начав­ший­ся и все устой­чи­вее про­яв­ля­ю­щий­ся с осе­ни 2012 г., — про­цесс, кото­рый мож­но назвать про­цес­сом само­очи­ще­ния язы­ка» (с. 104). Участ­ни­ка­ми этих про­цес­сов явля­ют­ся все те же «рядо­вые носи­те­ли», кото­рые — при пред­ло­жен­ном О. Б. Сиро­ти­ни­ной под­хо­де к ана­ли­зу язы­ко­вых изме­не­ний — ста­но­вят­ся фак­то­ра­ми этих изме­не­ний: «мож­но гово­рить и о фак­то­ре жур­на­ли­ста (через СМИ), учи­те­ля, семьи, окру­же­ния, про­фес­сии чело­ве­ка и — глав­ное — его лич­ност­ных качеств. Полу­ча­ет­ся, что, в конеч­ном счё­те, судь­ба рус­ско­го язы­ка зави­сит от каж­до­го из нас» (с. 67).