КАТЕГОРИЯ ОБЪЕКТИВНОСТИ В КОНТЕКСТЕ СОВРЕМЕННОЙ ЖУРНАЛИСТИКИ: ИТАЛЬЯНСКИЙ ОПЫТ

Поста­нов­ка про­бле­мы. Кате­го­рия объ­ек­тив­но­сти — фун­да­мен­таль­ное поня­тие жур­на­ли­сти­ки, опре­де­ля­ю­щее ее каче­ство как дея­тель­но­сти, цель кото­рой — рас­про­стра­не­ние акту­аль­ной, соци­аль­но зна­чи­мой инфор­ма­ции и на этой осно­ве «обес­пе­че­ние демо­кра­тии» [Про­хо­ров 2004]. В рам­ках дан­ной ста­тьи мне хоте­лось рас­смот­реть, как кате­го­рия объ­ек­тив­но­сти реа­ли­зу­ет­ся в прак­ти­ке совре­мен­ной жур­на­ли­сти­ки, конеч­но, имея в виду преж­де все­го непро­стой ита­льян­ский опыт. 

В горо­де Бар­роу (Аляс­ка) в 1988 г. были обна­ру­же­ны три серых кита, застряв­ших во льду. Если это жур­на­лист­ская новость, то воз­ни­ка­ет вопрос: поче­му ее счи­та­ют имен­но жур­на­лист­ской ново­стью? Ведь прак­ти­че­ски все зна­ют, что Аляс­ка — самая север­ная часть аме­ри­кан­ско­го кон­ти­нен­та, что там — суро­вый кли­мат, холод­ный оке­ан и что по этой при­чине киты любят там пла­вать. Мно­гие так­же зна­ют, что киты ино­гда теря­ют доро­гу и попа­да­ют в поло­же­ния, для них опас­ные и даже смер­тель­ные. Тем не менее, несмот­ря на все эти три­ви­аль­но­сти, взо­ры все­го мира ока­за­лись обра­щен­ны­ми в сто­ро­ну Бар­роу и три кита во льду ста­ли миро­вым собы­ти­ем, кото­рым заин­те­ре­со­ва­лись даже Рональд Рей­ган и Миха­ил Горбачев. 

То, что пре­вра­ти­ло в миро­вое собы­тие не частое, но и не уди­ви­тель­ное про­ис­ше­ствие повсе­днев­ной жиз­ни тех дале­ких и «замо­ро­жен­ных» бере­гов, — это при­сут­ствие там видео­ка­ме­ры. Одна­ко и теле­ви­зи­он­ная съем­ка как объ­ек­тив­ное вос­про­из­ве­де­ние реаль­но­го (обы­ден­но­го) фак­та сама по себе не смог­ла бы при­дать видео­ма­те­ри­а­лу ста­тус миро­во­го ран­га, если бы за ней не сто­я­ло того, что немец­кий гер­ме­невт Х. Р. Яусс назы­ва­ет «гори­зон­том ожи­да­ний» [Jauss 1974], дру­ги­ми сло­ва­ми, того, что пуб­ли­ка жела­ет знать и видеть. 

На мой взгляд, в дан­ном слу­чае речь идет не столь­ко об удо­вле­тво­ре­нии жела­ния обла­дать зна­ни­ем как тако­вым, свя­зан­ным с запол­не­ни­ем суще­ству­ю­щих про­бе­лов, сколь­ко об удо­вле­тво­ре­нии сво­е­го любо­пыт­ства, о жела­нии каким-то обра­зом быть в том месте или, в луч­шем слу­чае, дать сво­бо­ду сво­им эмо­ци­ям. В самом деле, мно­гие мог­ли сочув­ство­вать судь­бе китов, ведь хотя они и самые боль­шие живые суще­ства, но даже они, к сожа­ле­нию, могут стра­дать и поги­бать. Бла­го­да­ря кон­цен­тра­ции вни­ма­ния, т. е. объ­еди­не­нию любо­пыт­ства, эмо­ций, инте­ре­са, новиз­ны, сочув­ствия, ста­тус трех мор­ских испо­ли­нов повы­сил­ся от объ­ек­та «мор­ско­го про­ис­ше­ствия» до «геро­ев дня». 

Три кита ста­ли одним из пер­вых при­ме­ров новой кон­цеп­ции в пере­да­че про­ис­ше­ствий — инфо­тей­н­мен­та, спек­таку­ля­ри­за­ции репор­та­жа, гибри­ди­за­ции жур­на­лист­ских жан­ров [Бере­зин 2014; Доро­щук 2006]. По этой кон­цеп­ции жур­на­лист­ский пере­сказ явля­ет­ся жан­ром, все более сме­шан­ным с язы­ка­ми интер­тей­н­мен­та и фик­ше­на и обра­щен­ным к эмо­ци­о­наль­но­сти и поис­ку, порой навяз­чи­во­му, так назы­ва­е­мых софт ньюз. Таким обра­зом раз­ви­ва­ет­ся мас­сме­дий­ная куль­ту­ра, состо­я­щая из вели­ких собы­тий, уме­ю­щих при­влечь к себе вни­ма­ние целых стран и воз­бу­дить общий инте­рес [Наза­ров 2004; Кирил­ло­ва 2006; Полон­ский 2014]. Жур­на­лист­ский текст посте­пен­но пре­вра­ща­ет­ся в рас­сказ, в кото­ром опре­де­лен­ный сек­тор насе­ле­ния может (дол­жен) узна­вать себя, что­бы о себе рас­ска­зать. Даже в поли­ти­че­ском изме­ре­нии опре­де­лен­ный кол­лек­тив нуж­да­ет­ся в выра­же­нии общих эмо­ций с целью пред­став­ле­ния и вос­хва­ле­ния сво­их харак­тер­ных осо­бен­но­стей и сво­е­го единства.

Каж­дая куль­ту­ра выра­ба­ты­ва­ет соб­ствен­ное, осо­бое отно­ше­ние к поня­тию «объ­ек­тив­ность», и в любой куль­ту­ре оно может менять­ся по раз­ным при­чи­нам — из-за поли­ти­че­ских пере­мен или про­сто из-за чере­ды эпох со все­ми их осо­бен­но­стя­ми и харак­те­ри­сти­ка­ми [Russ-Mohl 2003; Бело­едо­ва 2014; Ива­щен­ко 2010; Мур­та­зин 2015].

Опи­са­ние ана­ли­ти­че­ско­го под­хо­да к реше­нию про­бле­мы. Как ита­льян­ская куль­ту­ра отно­сит­ся к объективности?

Пер­вый и, может, несколь­ко упро­щен­ный шаг к рас­смот­ре­нию этой про­бле­ма­ти­ки — обра­ще­ние к сло­ва­рям. Как сло­варь Аль­до Габ­ри­ел­ли [Gabrielli 2015], так и сло­варь Джа­ко­мо Дево­то [Devoto 1975] не свя­зы­ва­ют объ­яс­не­ние поня­тия «объ­ек­тив­ность» с прак­ти­кой жур­на­ли­сти­ки. В объ­яс­не­ни­ях оба сло­ва­ря при­дер­жи­ва­ют­ся доволь­но отвле­чен­ных кон­цеп­ций и не соот­но­сят объ­ек­тив­ность с какой-нибудь про­фес­си­о­наль­ной деятельностью.

В сло­ва­рях фран­цуз­ско­го и в осо­бен­но­сти англий­ско­го язы­ка, наобо­рот, ссыл­ка на про­фес­си­о­наль­ную дея­тель­ность свя­зы­ва­ет­ся с опре­де­ле­ни­я­ми поня­тия «объ­ек­тив­ность», выра­жен­ны­ми посред­ством таких опре­де­ле­ний, как, напри­мер, «бес­при­страст­ный», «урав­но­ве­шен­ный», «лояль­ный», т. е. зна­че­ний, ссы­ла­ю­щих­ся на пове­де­ние, кото­рое счи­та­ет­ся спра­вед­ли­вым, закон­ным и необ­хо­ди­мым со сто­ро­ны обще­ствен­ных дея­те­лей, в част­но­сти в стра­нах более устой­чи­вых демо­кра­ти­че­ских традиций.

В опре­де­ле­ни­ях выше­упо­мя­ну­тых сло­ва­рей чув­ству­ет­ся еще не разо­рван­ная связь с духом пози­ти­виз­ма XIX в. и отсут­ству­ют наме­ки на эпо­халь­ные изме­не­ния, кото­рым под­верг­лись СМИ и кото­рые они, в свою оче­редь, внес­ли в поня­тие «объ­ек­тив­ность». 

Широ­кое рас­про­стра­не­ние жур­на­лиз­ма, кино, теле­ви­де­ния, радио, Интер­не­та корен­ным обра­зом изме­ни­ло пер­цеп­цию людей соци­аль­но­го мира и отно­ше­ния с его «дей­стви­тель­но­стью». Необ­хо­ди­мо иметь в виду, что упо­мя­ну­тые опре­де­ле­ния ита­льян­ских сло­ва­рей не учи­ты­ва­ют «теку­щие модаль­но­сти вос­при­я­тия реаль­но­сти», без кото­рых нель­зя успеш­но и исчер­пы­ва­ю­ще поста­вить вопрос об объ­ек­тив­но­сти журналистов. 

Ита­льян­ская жур­на­ли­сти­ка, как и жур­на­ли­сти­ка дру­гих стран мира, обла­да­ет сво­ей, чрез­вы­чай­но спе­ци­фи­че­ской, модаль­но­стью вос­при­я­тия реаль­но­сти, про­дик­то­ван­ной исто­ри­ей и куль­ту­рой стра­ны, а так­же самим ее устройством. 

Боль­шин­ство ита­льян­ских СМИ скон­цен­три­ро­ва­но в руках немно­гих семей, хотя «созда­вать» подроб­ную иму­ще­ствен­ную кар­ту СМИ явля­ет­ся нелег­ким делом из-за того, что, кро­ме немно­гих круп­ных фирм, не все коти­ру­ют­ся на бир­же. Самое опас­ное все же не столь­ко сама кон­цен­тра­ция, сколь­ко то, что рынок ком­му­ни­ка­ции тес­но свя­зан с эко­но­ми­че­ской вла­стью, круп­ным финан­со­вым капи­та­лом и поли­ти­кой. Доста­точ­но упо­мя­нуть, что Mediaset, самое круп­ное пред­при­я­тие не толь­ко по про­из­вод­ству и сбы­ту теле­ви­зи­он­ных пере­дач, но и по сбы­ту кине­ма­то­гра­фи­че­ской и муль­ти­ме­дий­ной про­дук­ции, а так­же по реклам­но­му сбо­ру, финан­си­ру­ет­ся хол­дин­гом Fininvest, при­над­ле­жа­щим семье С. Бер­лу­с­ко­ни, гла­ва кото­рой в тече­ние два­дца­ти лет был и пре­мьер-мини­стром. Дру­гой при­мер: турин­ская газе­та «La Stampa» при­над­ле­жит семье Аньел­ли, мажо­ри­тар­но­му акци­о­не­ру FIAT. И нако­нец, RCS Mediagroup, пер­вый кон­церн Ита­лии в изда­тель­ском деле, при­над­ле­жит Mediobanca, пер­во­му тор­го­во­му бан­ку стра­ны, назван­но­му «изящ­ной гости­ной ита­льян­ских финан­си­стов», в кото­рой «сидят» почти все круп­ные пред­при­ни­ма­те­ли страны.

Этим их круг и ограничивается.

Из выше­из­ло­жен­но­го сле­ду­ет, что в Ита­лии, как и в дру­гих стра­нах, жур­на­ли­сты без­услов­но стре­мят­ся к объ­ек­тив­но­сти, но толь­ко, заме­чу, тео­ре­ти­че­ски. В самом деле они не толь­ко зна­ют, что пол­ная объ­ек­тив­ность невоз­мож­на, но ее и не пре­сле­ду­ют, пото­му что жур­на­ли­сти­ка и поли­ти­ка по тра­ди­ции счи­та­ют­ся ана­ло­гич­ны­ми явлениями.

Чем объ­яс­ня­ет­ся этот факт? 

1. Тем, что после объ­еди­не­ния стра­ны в 1861 г. новая поли­ти­че­ская власть поль­зо­ва­лась газе­та­ми, что­бы оправ­дать себя перед сво­им наро­дом и оправ­дать новую стра­ну перед осталь­ным миром.

2. Тем, что после Вто­рой миро­вой вой­ны враж­деб­но про­ти­во­сто­я­щие поли­ти­че­ские груп­пи­ров­ки в пар­ла­мен­те име­ли свои рупо­ры в газе­тах: нео­фа­ши­сты про­тив анти­фа­ши­стов, ком­му­ни­сты про­тив като­ли­ков и анти­ком­му­ни­стов, бер­лу­с­кон­цы про­тив антиберлусконцев.

Ана­лиз мате­ри­а­ла. В исто­рии ита­льян­ской жур­на­ли­сти­ки выде­ля­ют­ся толь­ко три недол­гих пери­о­да, в кото­рых про­яв­лял­ся некий инте­рес к объ­ек­тив­но­сти: в нача­ле ХХ в. каза­лось, что ита­льян­ская прес­са пой­дет по пути жур­на­ли­сти­ки дру­гих пере­до­вых стран, одна­ко с наступ­ле­ни­ем фашиз­ма этот роб­кий ого­нек потух.

Сле­ду­ю­щий крат­кий пери­од (конец 70‑х — конец 80‑х годов) отно­сит­ся к фено­ме­ну про­ти­во­по­лож­ных, пра­во­го и лево­го, терроризмов. 

В послед­ний пери­од, после горя­чих спо­ров, верх одер­жа­ло мне­ние, что объ­ек­тив­ность как тако­вая невоз­мож­на и, сле­до­ва­тель­но, бороть­ся за нее не сто­ит. Харак­тер­ны выска­зы­ва­ния У. Эко того вре­ме­ни. Фило­соф утвер­ждал, меж­ду про­чим, что «миф объ­ек­тив­но­сти вме­сте с соот­но­ся­щим­ся обра­зом „неза­ви­си­мой газе­ты“ про­сто мас­ки­ру­ет при­знан­ную и неиз­беж­ную тен­ден­ци­оз­ность любой ново­сти». К это­му утвер­жде­нию Эко добав­ля­ет, что про­стой факт выбо­ра обсуж­де­ния опре­де­лен­ной ново­сти сам по себе уже явля­ет­ся тол­ко­ва­ни­ем, и даже обсуж­де­ние ново­сти на пер­вой стра­ни­це предъ­яв­ля­ет чита­те­лю опре­де­лен­ную шка­лу при­о­ри­те­тов. Фило­соф так закан­чи­ва­ет свои раз­мыш­ле­ния: «У жур­на­ли­ста нет обя­зан­но­сти быть объ­ек­тив­ным, у него есть обя­зан­ность сви­де­тель­ство­вать. Он дол­жен сви­де­тель­ство­вать о том, что он зна­ет… и дол­жен сви­де­тель­ство­вать, выска­зав, како­во его мне­ние… Зада­ча жур­на­ли­ста не в убеж­де­нии чита­те­ля в том, что он гово­рит прав­ду, а в пре­ду­пре­жде­нии его о том, что он изла­га­ет „свою“ прав­ду, хотя есть и дру­гие прав­ды. Жур­на­лист, ува­жа­ю­щий чита­те­ля, дол­жен оста­вить у него чув­ство аль­тер­на­ти­вы» [Eco 1969: 126].

В то вре­мя аргу­мен­ти­ро­ва­ли невоз­мож­ность объ­ек­тив­но­сти, исхо­дя из отвле­чен­ных, ско­рее фило­соф­ских, раз­мыш­ле­ний, одна­ко такая пози­ция с тру­дом мог­ла согла­со­вать­ся с пози­ци­ей дру­го­го лаге­ря, утвер­ждав­ше­го, что пуб­ли­ку­е­мое газе­та­ми есть не что иное, как «фото­гра­фия реаль­но­сти». В самом деле, непро­сто соче­тать тезис, по кото­ро­му реаль­ность так слож­на и мно­го­гран­на, что почти невоз­мож­но ее понять и о ней рас­ска­зать, с тези­сом, в соот­вет­ствии с кото­рым у жур­на­ли­сти­ки есть сред­ства для «фото­гра­фи­ро­ва­ния» реальности. 

В Ита­лии так назы­ва­е­мая чет­вер­тая власть нико­гда не явля­лась дей­стви­тель­но авто­ри­тет­ной и авто­ном­ной. В самых отри­ца­тель­ных слу­ча­ях извра­щен­ное пере­пле­те­ние жур­на­ли­сти­ки, пло­хой поли­ти­ки и — неред­ко — мафи­оз­ных про­ис­ков содей­ству­ет рас­те­рян­но­сти пуб­ли­ки. Одна­ко даже пуб­ли­ка серьез­ных газет и теле­ви­зи­он­ных пере­дач, за исклю­че­ни­ем немно­гих людей, уму-разу­му научен­ных, или людей с более высо­ким обра­зо­ва­ни­ем, толь­ко изред­ка в состо­я­нии оце­нить то, что чита­ет или слу­ша­ет, пото­му что оно уже было «осмыс­ле­но» дру­гим субъ­ек­том — жур­на­ли­стом-посред­ни­ком, ком­мен­та­то­ром, авто­ром ана­ли­ти­че­ских ста­тей. В свя­зи с этим невоз­мож­но не жало­вать­ся на то, что коли­че­ство жур­на­ли­стов, начав­ших свою карье­ру репор­те­ра­ми, т. е. носи­те­ля­ми «стра­те­ги­че­ских зна­ний», рез­ко умень­ши­лось. Все более раз­ви­ва­ет­ся прак­ти­ка набран­ных ото­всю­ду сооб­ще­ний, кото­рые потом «упа­ко­вы­ва­ют­ся» в фор­ме ново­сти. Тор­же­ству­ют в ита­льян­ской прес­се, на теле­ви­де­нии и радио ком­мен­та­рии, и хотя они неред­ко дела­ют­ся на высо­ком уровне, этот факт сам по себе под­чер­ки­ва­ет тяго­те­ние нема­лой части жур­на­ли­сти­ки к пуб­ли­ци­сти­ке как спо­со­бу «предъ­яв­ле­ния точ­ки зре­ния, цен­ност­но­го суж­де­ния… соци­аль­ной заяв­ки на буду­щее» [Полон­ский 2009: 14].

Воз­ни­ка­ет вопрос: если ита­льян­ская жур­на­ли­сти­ка настоль­ко тес­но свя­за­на с вла­стью раз­но­го поряд­ка, явля­ет­ся ли она кастой? В наши дни уже не на таком уровне, как в про­шлые деся­ти­ле­тия, но она кастой была. При­чи­ной это­го явля­ют­ся сле­ду­ю­щих шесть фактов:

1) неболь­шое коли­че­ство работ­ни­ков: если сло­жить коли­че­ство жур­на­ли­стов в пол­ном шта­те и прак­ти­кан­тов, в 1975 г. рабо­та­ло толь­ко 7237 чело­век (сего­дня их в 5 раз больше);

2) фор­ма досту­па к про­фес­сии: часто быва­ло, что жур­на­ли­ста­ми ста­но­ви­лись сыно­вья жур­на­ли­стов или люди со связями;

3) инсти­ту­ты про­фес­си­о­наль­ной защи­ты, пер­вый из кото­рых — Наци­о­наль­ная феде­ра­ция ита­льян­ской прессы;

4) обра­зо­ва­ние, кото­рое вооб­ще не может быть не высо­ким, одна­ко в то вре­мя оно часто при­об­ре­та­лось по проч­ной семей­ной куль­тур­ной традиции;

5) дохо­ды (гоно­ра­ры): изве­стен слу­чай, когда жур­на­лист после прак­ти­ки был при­нят на рабо­ту в важ­ную газе­ту и все­го лишь за два года смог поз­во­лить себе купить хоро­шую квар­ти­ру в цен­тре горо­да и обес­пе­чить семью из пяти чело­век плюс слу­жан­ку, рабо­тав­шую пол­ный рабо­чий день;

6) общее соци­аль­ное при­зна­ние как логич­ное след­ствие все­го выше сказанного.

Одна­ко такая ситу­а­ция, как уже было заме­че­но, рез­ко изме­ни­лась в 70‑е годы, в «эпо­ху тер­ро­риз­ма», когда жур­на­ли­сты нача­ли себе зада­вать вопро­сы о том, поче­му у них такое сла­бое вли­я­ние в редак­ци­ях и поче­му газе­ты зави­сят в боль­шей сте­пе­ни от дру­гих инте­ре­сов, чем от сво­бо­ды инфор­ма­ции. Несколь­ко лет спу­стя изме­не­нию ситу­а­ции содей­ство­ва­ли раз­ви­тие инду­стрии медиа и про­цесс тех­но­ло­ги­че­ской инновации. 

В самом деле, инду­стрия медиа преду­смат­ри­ва­ет нали­чие зна­ния о целом про­из­вод­ном цик­ле, о его про­цес­се и управ­ле­нии им, о сбы­те, рын­ке и общих эко­но­ми­че­ских усло­ви­ях, о фор­ми­ро­ва­нии и рас­пре­де­ле­нии про­фес­си­о­наль­ных задач. В те годы толь­ко одна газе­та «la Republica» отда­ва­ла себе отчет в этом. Она дала, так ска­зать, «поще­чи­ну» ремес­лен­но­му управ­ле­нию жур­на­ли­сти­ки и пре­вра­ти­ла его в про­мыш­лен­ное. Не сто­ит скры­вать, что все эти фак­то­ры, без­услов­но, содей­ство­ва­ли модер­ни­за­ции ита­льян­ской жур­на­ли­сти­ки, одна­ко не устра­ни­ли базо­вых недо­стат­ков, и «союз» инфор­ма­ци­он­ной и поли­ти­че­ской сфер послед­них двух деся­ти­ле­тий («бер­лу­с­кон­ская» эпо­ха) — крас­но­ре­чи­вое тому доказательство.

То, что начи­ная с 80‑х годов ХХ в. уже едва ли мож­но было гово­рить об ита­льян­ской жур­на­ли­сти­ке как о касте (в этом ста­ту­се ее зна­чи­тель­но пре­вос­хо­ди­ла поли­ти­ка), под­твер­жда­ет­ся фор­му­ли­ро­ва­ни­ем эти­че­ских пра­вил жур­на­ли­ста, кото­рые пред­став­ле­ны в Деон­то­ло­ги­че­ском кодек­се жур­на­ли­сти­ки, вве­ден­ном в дей­ствие в 1998 г. 

Кодекс жур­на­ли­сти­ки пред­став­ля­ет собой сово­куп­ность юри­ди­че­ских норм, каса­ю­щих­ся отно­ше­ний жур­на­ли­ста с дру­ги­ми чле­на­ми жур­на­лист­ско­го сооб­ще­ства и с обще­ством в целом, нару­ше­ние их может преду­смат­ри­вать граж­дан­скую и / или уго­лов­ную ответ­ствен­ность. Наря­ду с эти­ми нор­ма­ми есть и дру­гие, прав­да лишен­ные юри­ди­че­ской силы, каса­ю­щи­е­ся про­фес­си­о­наль­ной эти­ки и преду­смат­ри­ва­ю­щие толь­ко дис­ци­пли­нар­ные взыс­ка­ния, т. е. пре­ду­пре­жде­ние, вре­мен­ное отстра­не­ние и исклю­че­ние из жур­на­лист­ско­го сообщества.

Выво­ды. Дух Деон­то­ло­ги­че­ско­го кодек­са жур­на­ли­ста зиждет­ся на обя­зан­но­стях жур­на­ли­стов, пер­вый из кото­рых — это, без­услов­но, долг гово­рить прав­ду, посколь­ку сред­ства инфор­ма­ции явля­ют­ся зве­ном меж­ду фак­том и обще­ством. Они обес­пе­чи­ва­ют испол­не­ние суве­ре­ни­те­та, кото­рый, как гла­сит пер­вая ста­тья ита­льян­ской Кон­сти­ту­ции, «при­над­ле­жит наро­ду». Сред­ства инфор­ма­ции, скры­ва­ю­щие или иска­жа­ю­щие дей­стви­тель­ные фак­ты, не поз­во­ля­ют сооб­ще­ству созна­тель­но испол­нять тре­бо­ва­ния суверенитета.

В то же вре­мя наравне с дол­гом рас­ска­зы­вать прав­ду кодекс дела­ет акцент и на абсо­лют­но непре­мен­ной эти­че­ской цен­но­сти — неза­ви­си­мо­сти жур­на­ли­ста и его лич­ност­ной заин­те­ре­со­ван­но­сти в истине. Если жур­на­лист неза­ви­сим, то он может быть и объективен.

Одна­ко даже неза­ви­си­мый от капи­та­ла или от поли­ти­ки ита­льян­ский жур­на­лист, если вооб­ще тако­вой суще­ству­ет, уже не в силах быть пол­но­стью неза­ви­си­мым от новых мас­сме­дий­ных стра­те­гий, от соблаз­на спек­таку­ля­ри­за­ции — жела­ния само­му стать акте­ром мас­сме­дий­но­го спек­так­ля, от неко­го сла­до­страст­но­го стрем­ле­ния про­ник­нуть в жизнь и чув­ства интер­вью­и­ро­ван­ных им людей и тем самым стать глав­ным героем. 

Таким обра­зом, объ­ек­тив­ность пред­став­ля­ет собой фун­да­мен­таль­ное поня­тие жур­на­ли­сти­ки, один из важ­ней­ших ее прин­ци­пов, кото­рый опре­де­ля­ет ее каче­ство как спо­со­ба соци­аль­но­го позна­ния дей­стви­тель­но­сти. Каким бы слож­ным ни был вопрос об объ­ек­тив­но­сти в жур­на­лист­ском деле, цен­ность и досто­ин­ство жур­на­ли­ста заклю­ча­ют­ся в про­стом чело­ве­че­ском каче­стве — чест­но­сти и порядочности.