Факторы модернизации терминологии в теории журналистики

Поста­нов­ка про­бле­мы. В 2000‑х годах обнов­ле­ние тер­ми­но­ло­гии ста­ло одной из попу­ляр­ных тем в тео­ре­ти­ко-жур­на­лист­ских пуб­ли­ка­ци­ях. Для при­ме­ра сошлем­ся на спе­ци­аль­ный выпуск жур­на­ла «Вест­ник Мос­ков­ско­го уни­вер­си­те­та», в кото­ром основ­ная тема номе­ра обо­зна­че­на так: «Совре­мен­ная жур­на­ли­сти­ка: акту­а­ли­за­ция основ­ных поня­тий и тер­ми­нов» [Вест­ник Мос­ков­ско­го уни­вер­си­те­та 2012]. В даль­ней­шем мы кос­нем­ся содер­жа­ния вклю­чен­ных в него пуб­ли­ка­ций. Неко­то­рые ста­тьи в жан­ре тео­ре­ти­че­ских обо­зре­ний откры­ва­ют­ся обра­ще­ни­ем к тер­ми­нам: «Неусто­яв­ша­я­ся тер­ми­но­ло­гия оте­че­ствен­ных меди­а­ис­сле­до­ва­ний сего­дня отра­жа­ет рево­лю­ци­он­ность совре­мен­но­го эта­па в раз­ви­тии медиа» [Вар­та­но­ва 2017: 8] (логи­че­скую орга­ни­за­цию фра­зы в дан­ном слу­чае мы остав­ля­ем без вни­ма­ния). Вряд ли есть необ­хо­ди­мость пере­чис­лять мно­го­чис­лен­ные пуб­ли­ка­ции и выска­зы­ва­ния на эту тему, под­твер­жда­ю­щие ее акту­аль­ность, — она, на наш взгляд, не тре­бу­ет дока­за­тельств. В про­блем­ном плане важ­нее разо­брать­ся в при­чи­нах и след­стви­ях, т. е. в том, во-пер­вых, какие фак­то­ры и обсто­я­тель­ства вызы­ва­ют повы­шен­ный инте­рес к модер­ни­за­ции тер­ми­но­ло­гии в обла­сти жур­на­ли­сти­ки и, во-вто­рых, каким обра­зом сле­ду­ет учи­ты­вать их воз­дей­ствие в тео­ре­ти­че­ской рабо­те. Так мы пред­став­ля­ем себе цель сво­е­го исследования.

Исто­рия вопро­са. Для нача­ла попы­та­ем­ся обо­зреть опы­ты реше­ния про­бле­мы, пред­став­лен­ные в виде тер­ми­но­ло­ги­че­ских сло­вар­ных изда­ний. Мы не ста­вим перед собой зада­чу дать их типо­ло­ги­че­скую клас­си­фи­ка­цию, посколь­ку, во-пер­вых, наш ана­лиз лежит в плос­ко­сти при­чин изме­не­ния тер­ми­но­ло­гии, а не лек­си­че­ско­го соста­ва науч­но­го дис­кур­са, во-вто­рых, для спе­ци­а­ли­стов вопрос о месте тер­ми­но­ло­ги­че­ско­го сло­ва­ря в совре­мен­ной типо­ло­гии сло­ва­рей оста­ет­ся откры­тым в силу неод­но­знач­но­сти пони­ма­ния само­го тер­ми­на «тер­ми­но­ло­ги­че­ский сло­варь» [Колес­ни­ко­ва 2008: 96; Кома­ро­ва 1991: 74]. Важ­но, что таких изда­ний необы­чай­но мно­го, и это допол­ни­тель­но сви­де­тель­ству­ет как о потреб­но­сти в адек­ват­ном и обще­упо­тре­би­тель­ном тер­ми­но­ло­ги­че­ском аппа­ра­те, так и о хао­се, царя­щем в мире жур­на­лист­ских поня­тий и слов. Потреб­ность ощу­ща­ют сотруд­ни­ки инфор­ма­ци­он­ной инду­стрии, и навстре­чу их ожи­да­ни­ям появ­ля­ют­ся все­воз­мож­ные вспо­мо­га­тель­ные спра­воч­ни­ки, сло­ва­ри слу­жеб­ных слов, не пре­тен­ду­ю­щие на ака­де­ми­че­скую стро­гость опре­де­ле­ний. Мно­го­об­ра­зие при­су­ще и меж­ду­на­род­ной, и рос­сий­ской про­фес­си­о­наль­ной сре­де. При­ве­дем неко­то­рые примеры:

break: опуб­ли­ко­вать важ­ную или дра­ма­ти­че­скую исто­рию в пер­вый раз. Осве­щать послед­ние ново­сти — это зна­чит сооб­щать о собы­тии, кото­рое все еще про­дол­жа­ет­ся; journalism: биз­нес и ремес­ло про­из­вод­ства кон­тен­та для СМИ; link: сло­во или изоб­ра­же­ние для кли­ка на веб-стра­ни­це, кото­рые направ­ля­ют вас на дру­гую стра­ни­цу или сайт; maestro: сотруд­ник, кото­рый рабо­та­ет с жур­на­ли­ста­ми, редак­то­ра­ми, фото­гра­фа­ми и дизай­не­ра­ми для пла­ни­ро­ва­ния и созда­ния спе­ци­аль­ной трак­тов­ки исто­рии [Journalism terminology glossary].

Как неслож­но заме­тить, авто­ры пре­дель­но упро­ща­ют тол­ко­ва­ние поня­тий, в том чис­ле тех, кото­рые вызы­ва­ют напря­жен­ные дис­кус­сии в ака­де­ми­че­ских кру­гах (journalism), и выби­ра­ют сло­ва на осно­ве лич­ных пред­по­чте­ний (maestro в при­ве­ден­ном зна­че­нии не встре­ча­ет­ся в дру­гих сло­ва­рях). Кро­ме того, они пред­ла­га­ют отнюдь не уни­вер­саль­ные дефи­ни­ции. Так, break в дру­гих источ­ни­ках пони­ма­ет­ся либо как когда исто­рия опуб­ли­ко­ва­на в пер­вый раз [Journalism and publishing terms], либо как место, на кото­ром исто­рия пере­хо­дит с одной стра­ни­цы на дру­гую, но осо­бен­но из одной колон­ки в дру­гую [Karthik]. Тако­му люби­тель­ско­му реше­нию зада­чи не при­хо­дит­ся удив­лять­ся, посколь­ку авто­ра­ми при­клад­ных спра­воч­ни­ков ста­но­вят­ся люди из редак­ци­он­ной прак­ти­ки, дале­кие от науч­но-тер­ми­но­ло­ги­че­ских дис­кус­сий. Так, в био­гра­фи­че­ской справ­ке об одном из них [Harrower 2013] гово­рит­ся, что он рабо­тал в газе­тах в каче­стве редак­то­ра, дизай­не­ра и колумниста.

В Рос­сии ини­ци­а­ти­ву созда­ния подоб­ных посо­бий для сотруд­ни­ков СМИ неред­ко берут на себя твор­че­ские объ­еди­не­ния жур­на­ли­стов (см., напри­мер: [Глос­са­рий жур­на­ли­ста 2013]). При этом соста­ви­те­ли не скры­ва­ют, что в их про­из­ве­де­ни­ях про­фес­си­о­на­лиз­мы (наиме­но­ва­ния, име­ю­щие хож­де­ние в узкой про­из­вод­ствен­ной сре­де) пере­ме­ши­ва­ют­ся с явно жар­гон­ной лек­си­кой: Сни­керс­нуть — рас­тор­мо­шить авто­ра мате­ри­а­ла, потря­сти для полу­че­ния мате­ри­а­ла; Хрип — ауди­о­за­пись, сде­лан­ная по теле­фо­ну (она же Хри­пуш­ка), и т. п. [Сло­варь тер­ми­нов жур­на­ли­стов]. Дай­дже­сты тако­го про­из­вод­ствен­но-при­клад­но­го назна­че­ния ни в коей мере не долж­ны ста­но­вить­ся объ­ек­том науч­ной кри­ти­ки, но они и ни в коей мере не заме­ня­ют собой серьез­ной ака­де­ми­че­ской продукции.

Иные пре­тен­зии ощу­ти­мы в изда­ни­ях, даю­щих более или менее раз­вер­ну­тое тол­ко­ва­ние поня­тий. Часть из них так­же бази­ру­ет­ся на вклю­чен­но­сти авто­ра в про­из­вод­ствен­ную жизнь редак­ций, что ска­зы­ва­ет­ся и на под­бо­ре слов, и на мане­ре их интер­пре­та­ции — бел­ле­три­зо­ван­ной, близ­кой к пуб­ли­ци­сти­че­ско­му сти­лю. К при­ме­ру, мож­но про­чи­тать такое: «инфор­ма­ци­он­ная вой­на — гром­ко ска­за­но, но это про­ти­во­сто­я­ние одно­го СМИ дру­го­му. Как водит­ся, закан­чи­ва­ет­ся ничем» (без­от­но­си­тель­но к иным тол­ко­ва­ни­ям, содер­жа­щим­ся в огром­ном мас­си­ве спе­ци­аль­ной лите­ра­ту­ры) или «поза — при­твор­ство, неис­крен­нее пове­де­ние, рисов­ка… Под­черк­ну­тое позер­ство в пове­де­нии жур­на­ли­ста — пря­мой путь к пред­взя­то­сти в трак­тов­ке темы мате­ри­а­ла» [Кес­са­рий­ский 2002: 99, 197]. Иное по объ­е­му и сте­пе­ни досто­вер­но­сти зна­ние пред­ла­га­ет­ся в слу­ча­ях, когда сло­вар­ная ста­тья соот­но­сит­ся с лите­ра­ту­рой вопро­са и вклю­ча­ет в себя доку­мен­таль­ное обос­но­ва­ние опре­де­ле­ний. Тогда перед чита­те­лем пред­ста­ют такие опи­са­ния: «Инфор­ма­ци­он­ная вой­на — этот тер­мин впер­вые ока­зал­ся в фоку­се обще­ствен­но­го вни­ма­ния в свя­зи с вой­ной в Пер­сид­ском зали­ве в 1991. <…> В наи­бо­лее поня­тий­но кон­цен­три­ро­ван­ном смыс­ле под инфор­ма­ци­он­ной вой­ной сле­ду­ет пони­мать борь­бу сто­рон за дости­же­ние пре­вос­ход­ства над про­тив­ни­ком в свое­вре­мен­но­сти, досто­вер­но­сти, пол­но­те полу­че­ния инфор­ма­ции, ско­ро­сти и каче­стве ее пере­ра­бот­ки и дове­де­нии до испол­ни­те­лей» [Кня­зев 2002: 103–105]. Цити­ру­е­мая кни­га сопро­вож­да­ет­ся обшир­ным спис­ком исполь­зо­ван­ной лите­ра­ту­ры, что гово­рит об осно­ва­тель­но­сти про­де­лан­ной рабо­ты. Сло­вар­ные изда­ния с таким под­хо­дом к мате­ри­а­лу при­бли­жа­ют­ся к раз­ря­ду энциклопедических.

Рус­ско­языч­ных энцик­ло­пе­ди­че­ских сло­ва­рей в обла­сти жур­на­ли­сти­ки в 2000‑е годы появи­лось нема­ло, хотя, как пра­ви­ло, они выхо­дят с помет­кой «выпус­ка­ет­ся впер­вые», при­чем гео­гра­фия пуб­ли­ка­ций весь­ма широ­ка, она вклю­ча­ет в себя раз­лич­ные горо­да Рос­сии и стран СНГ [Козы­ба­ев 2007; Лозов­ский 2007; Рома­нов­ский 2004; Страш­нов 2016 и др.]. Отдель­но­го упо­ми­на­ния заслу­жи­ва­ет уни­каль­ный спра­воч­ник по медиа­линг­ви­сти­ке [Дус­ка­е­ва 2018], в кото­ром при отчет­ли­во рече­вед­че­ской направ­лен­но­сти содер­жа­ния рас­кры­ва­ют­ся поня­тия более широ­ко­го пред­мет­но-тео­ре­ти­че­ско­го и про­фес­си­о­наль­но-про­из­вод­ствен­но­го спектра.

Мето­ди­ка ана­ли­за. Крат­кий и, конеч­но, не абсо­лют­но пол­ный обзор сло­вар­ной лите­ра­ту­ры дает осно­ва­ние заклю­чить, что в этом направ­ле­нии ведет­ся посто­ян­ная, раз­но­об­раз­ная и доволь­но интен­сив­ная рабо­та. Вме­сте с тем для неудо­вле­тво­рен­но­сти состо­я­ни­ем дел, о чем гово­ри­лось в нача­ле ста­тьи, есть пово­ды и осно­ва­ния. Вопрос даже не в том, что сре­ди назван­ных и про­чих изда­ний нет тако­го, кото­рое обла­да­ло бы нор­ма­тив­ной силой или хотя бы наи­боль­шей извест­но­стью и авто­ри­тет­но­стью. В усло­ви­ях идей­но­го плю­ра­лиз­ма и доступ­но­сти прак­ти­че­ски любых источ­ни­ков спра­воч­ной инфор­ма­ции меч­та­ния о все­об­щем согла­сии и еди­но­мыс­лии срод­ни иллю­зи­ям. Вопрос заклю­ча­ет­ся в том, насколь­ко устой­чи­во зда­ние науч­ной тер­ми­но­ло­гии, постро­ен­ное на тра­ди­ци­он­ных тео­ре­ти­ко-кон­цеп­ту­аль­ных основаниях.

Как нам пред­став­ля­ет­ся, неиз­беж­но­му ново­му эта­пу в созда­нии и систе­ма­ти­за­ции тер­ми­нов долж­но пред­ше­ство­вать уточ­не­ние тео­ре­ти­ко-мето­до­ло­ги­че­ских осно­ва­ний, при­чем жела­тель­но на кон­сен­сус­ных нача­лах. Толь­ко в этом слу­чае мож­но будет при­сту­пать к раз­ра­бот­ке систе­мы, а не сбор­ни­ков раз­но­род­ных по кон­цеп­ту­аль­но­му про­ис­хож­де­нию дефи­ни­ций. В сво­ем ана­ли­зе мы про­сле­жи­ва­ем направ­ле­ния тео­ре­ти­че­ских спо­ров об эво­лю­ции жур­на­ли­сти­ки, иду­щих сего­дня в миро­вой и оте­че­ствен­ной нау­ке. С этой целью рас­смат­ри­ва­ют­ся пуб­ли­ка­ции, вызы­ва­ю­щие резо­нанс в науч­ной сре­де постоль­ку, посколь­ку в них пред­ла­га­ет­ся то или иное виде­ние буду­ще­го жур­на­ли­сти­ки. Как пра­ви­ло, авто­ры пуб­ли­ка­ций выяв­ля­ют фун­да­мен­таль­ные фак­то­ры, спо­соб­ству­ю­щие ее корен­но­му пре­об­ра­зо­ва­нию или, наобо­рот, само­со­хра­не­нию в сущ­ност­ных чер­тах. В каче­стве гипо­те­зы мы выдви­га­ем тезис о том, что такие фак­то­ры силь­но воз­дей­ству­ют на содер­жа­ние жур­на­лист­ской дея­тель­но­сти и спо­со­бы ее осу­ществ­ле­ния, как и на тео­ре­ти­че­ские пред­став­ле­ния о ней и тер­ми­но­ло­ги­че­ский аппа­рат, но не вле­кут за собой корен­но­го пере­во­ро­та в науке.

Ана­лиз мате­ри­а­ла. Актив­ная дис­кус­сия о глав­ных век­то­рах раз­ви­тия тео­рии жур­на­ли­сти­ки уже идет, и тер­ми­но­ло­ги­че­ский дис­курс явля­ет­ся одним из ее про­яв­ле­ний и отра­же­ний. Резуль­та­том дис­кус­сии мог­ла бы стать в том чис­ле фун­да­мен­таль­ная энцик­ло­пе­дия жур­на­ли­сти­ки, по воз­мож­но­сти лишен­ная субъ­ек­ти­виз­ма и раз­но­го­ло­си­цы в трак­тов­ке базо­вых поня­тий. При­ме­ры для под­ра­жа­ния и твор­че­ско­го пере­осмыс­ле­ния пред­ла­га­ет меж­ду­на­род­ная прак­ти­ка. Так, несколь­ко пере­из­да­ний выдер­жа­ла «Encyclopedia of communication theory» [Littlejohn, Foss 2009]. Двух­том­ник вклю­ча­ет в себя более 300 ста­тей 200 авто­ров из деся­ти стран мира с раз­ных кон­ти­нен­тов. Основ­ное содер­жа­ние допол­не­но чита­тель­ски­ми ука­за­те­ля­ми, в кото­рых, во-пер­вых, все тео­рии сгруп­пи­ро­ва­ны в тема­ти­че­ские бло­ки, во-вто­рых, пред­став­ле­ны име­на тео­ре­ти­ков с обо­зна­че­ни­ем их науч­ных инте­ре­сов, в‑третьих, дана хро­но­ло­гия собы­тий в исто­рии науч­ной мыс­ли по вопро­сам ком­му­ни­ка­ции. По иной логи­че­ской схе­ме постро­е­на моно­гра­фия «Mass communication theory» [Baran, Davis 2012]. Здесь за струк­ту­ро­об­ра­зу­ю­щий прин­цип взя­та эво­лю­ция науч­ных взгля­дов, в тес­ной вза­и­мо­свя­зи с дви­же­ни­ем в соци­аль­ной, ком­му­ни­ка­ци­он­ной и жур­на­лист­ской прак­ти­ке. В тео­ре­ти­ко-кон­цеп­ту­аль­ном отно­ше­нии дан­ные изда­ния отли­ча­ют­ся целост­но­стью и непро­ти­во­ре­чи­во­стью, посколь­ку в осно­ва­ние поло­же­ны посту­ла­ты англо­сак­сон­ской шко­лы ком­му­ни­ка­ти­ви­сти­ки. Харак­тер­но, одна­ко, что оте­че­ствен­ные уче­ные и их кон­цеп­ции в иссле­до­ва­нии жур­на­ли­сти­ки и мас­со­вых ком­му­ни­ка­ций в обе­их кни­гах обой­де­ны мол­ча­ни­ем. Таким обра­зом, рос­сий­ский чита­тель в пакет­ном режи­ме полу­ча­ет реестр имен, воз­зре­ний, кате­го­рий, поня­тий и тер­ми­нов, при­шед­ших из зару­беж­ной соци­о­куль­тур­ной сре­ды. И ска­зан­ное отно­сит­ся отнюдь не толь­ко к назван­ным энциклопедиям.

Здесь мы пере­хо­дим к рас­смот­ре­нию пер­во­го из основ­ных фак­то­ров, вызы­ва­ю­щих модер­ни­за­цию тер­ми­но­ло­гии в оте­че­ствен­ной тео­рии жур­на­ли­сти­ки, а имен­но воз­дей­ствия зару­беж­ных источ­ни­ков, преж­де все­го англо­языч­ных. Факт воз­дей­ствия не тре­бу­ет дока­за­тельств, вопрос заклю­ча­ет­ся в том, как его оце­ни­вать и до какой сте­пе­ни ему спо­соб­ство­вать. На этот счет отдель­ные авто­ры весь­ма кате­го­рич­но дают поло­жи­тель­ное заклю­че­ние: «Интер­на­ци­о­на­ли­за­ция пред­по­ла­га­ет заим­ство­ва­ние и адап­та­цию тео­ре­ти­ко-кон­цеп­ту­аль­но­го аппа­ра­та из зару­беж­но­го, пре­иму­ще­ствен­но англо-сак­сон­ско­го, ака­де­ми­че­ско­го дис­кур­са. В усло­ви­ях гло­ба­ли­за­ции интер­на­ци­о­на­ли­за­ция ста­но­вит­ся неиз­беж­ным про­цес­сом» [Дунас 2017: 31]. Одна­ко тот же автор опи­сы­ва­ет состо­я­ние тео­ре­ти­ко-кон­цеп­ту­аль­но­го аппа­ра­та за рубе­жом в сле­ду­ю­щих кон­ста­та­ци­ях: «Харак­тер­ная осо­бен­ность иссле­до­ва­ний СМИ — опре­де­лен­ная сво­бо­да в исполь­зо­ва­нии тер­ми­нов и обо­зна­че­ний. Иссле­до­ва­те­ли могут давать раз­ные опре­де­ле­ния одним и тем же про­цес­сам и исполь­зо­вать тер­ми­ны как сино­ни­мич­ные, что при­во­дит к обо­зна­че­нию одним тер­ми­ном диа­мет­раль­но про­ти­во­по­лож­ных про­цес­сов. Хотя в боль­шин­стве сво­ем иссле­до­ва­те­ли лояль­но отно­сят­ся к дан­ной “тер­ми­но­ло­ги­че­ской сво­бо­де”… неко­то­рые уче­ные кри­ти­че­ски вос­при­ни­ма­ют пре­не­бре­же­ние уни­фи­ци­ро­ван­но­стью тер­ми­но­ло­ги­че­ско­го аппа­ра­та» [Дунас 2016: 117]. Мы склон­ны при­со­еди­нить­ся к кри­ти­кам такой «тер­ми­но­ло­ги­че­ской сво­бо­ды». Рос­сий­ские тео­ре­ти­ки жур­на­ли­сти­ки обос­но­ван­но отме­ча­ют, что «зару­беж­ные иссле­до­ва­те­ли, раз­ви­вая свои кон­цеп­ту­аль­ные идеи, стре­ми­лись едва ли не “во что бы то ни ста­ло” пред­став­лять их в “инди­ви­ду­а­ли­зи­ро­ван­ном” свое­об­раз­ном тер­ми­но­ло­ги­че­ском обли­чье» [Про­хо­ров 2012: 28]. На этом фоне при­зыв непре­мен­но заим­ство­вать и адап­ти­ро­вать зву­чит неубедительно.

Гораз­до более взве­шен­ны­ми, а глав­ное — про­дук­тив­ны­ми пред­став­ля­ют­ся рас­суж­де­ния евро­пей­ско­го ана­ли­ти­ка ком­му­ни­ка­ций Н. Кар­пен­тье о путях пре­одо­ле­ния анта­го­низ­ма науч­ных школ: «…доми­ни­ро­ва­ние одно­го язы­ка (lingua franca — уни­вер­саль­ный язык. — С. К.) может умень­шить кон­цеп­ту­аль­ное раз­но­об­ра­зие и обед­нить наш ака­де­ми­че­ский язык(и) и сти­ли пись­ма <…> раз­лич­ные сло­ва в раз­ных язы­ках поз­во­ля­ют под­черк­нуть раз­лич­ные аспек­ты зна­че­ний важ­ней­ших обо­зна­че­ний. Ины­ми сло­ва­ми, соци­аль­но-ком­му­ни­ка­тив­ные про­цес­сы не так лег­ко схва­тить одним кон­крет­ным поня­ти­ем и линг­ви­сти­че­ское раз­но­об­ра­зие дей­стви­тель­но игра­ет зна­чи­тель­ную роль» [Carpentier 2015: 215]. В самом деле, ана­лиз семан­ти­ки попу­ляр­ных в рус­ском рече­вом обо­ро­те слов пока­зы­ва­ет, как труд­но уме­стить их зна­че­ния в ино­языч­ные заме­ни­те­ли. К при­ме­ру, обра­ща­ясь к глу­бин­ным кор­ням рус­ско­го наци­о­наль­но­го это­са, оте­че­ствен­ные линг­ви­сты объ­яс­ня­ют зару­беж­ным кол­ле­гам, что «в рус­ском язы­ке есть два сло­ва, выра­жа­ю­щих идею соеди­не­ния: обще­ние, пони­ма­е­мое как лич­ное вза­и­мо­дей­ствие, осно­ван­ное на общих и раз­де­ля­е­мых цен­но­стях, и ком­му­ни­ка­ция, пони­ма­е­мая как пере­да­ча инфор­ма­ции» [Klyukanov 2008: 5]. Лич­ност­ность, субъ­ект­ность инфор­ма­ци­он­но­го вза­и­мо­дей­ствия пере­да­ют­ся сло­вом «обще­ние», кото­рое ясно выра­жа­ет гума­ни­тар­ную сущ­ность пове­де­ния чело­ве­ка в медиасреде. 

При­ве­ден­ные суж­де­ния пере­кли­ка­ют­ся с иде­я­ми интер­на­ци­о­на­ли­за­ции и меж­ду­на­род­но­го науч­но­го обме­на. Толь­ко обмен ни в малей­шей сте­пе­ни не пони­ма­ет­ся как одно­на­прав­лен­ный про­цесс. В миро­вой лите­ра­ту­ре Новей­ше­го вре­ме­ни интер­на­ци­о­на­ли­за­ция соот­но­сит­ся с тен­ден­ци­ей к деве­стер­ни­за­ции кон­цеп­ций и мето­ди­ки тру­да в изу­че­нии жур­на­ли­сти­ки и ком­му­ни­ка­ций, т. е. отка­зу от гло­баль­но­го гос­под­ства англо­сак­сон­ско­го ака­де­ми­че­ско­го дис­кур­са и рав­но­прав­но­му вза­и­мо­дей­ствию раз­ных наци­о­наль­ных школ. Суть про­бле­мы точ­но выра­зи­ли южно­аф­ри­кан­ские иссле­до­ва­те­ли: «Важ­ным явля­ет­ся раз­ли­чие меж­ду под­хо­да­ми, ори­ен­ти­ро­ван­ны­ми на диа­лог или вклю­че­ние. Даже если раз­лич­ные жур­на­ли­сти­ки вклю­че­ны в обще­ми­ро­вом мас­шта­бе, неко­то­рые из них могут остать­ся на поло­же­нии мар­ги­наль­ных или отчуж­ден­ных как “аль­тер­на­тив­ные” жур­на­ли­сти­ки… и, сле­до­ва­тель­но, неспо­соб­ных ока­зы­вать вли­я­ние на доми­ни­ру­ю­щий поток для его изме­не­ния, что было бы воз­мож­но при под­лин­но диа­ло­ги­че­ском под­хо­де» [Wasserman, de Beer 2009: 429].

Не будем мно­жить цита­ты, подоб­ные выска­зы­ва­ния были нами подроб­но пред­став­ле­ны ранее [Korkonosenko 2014]. Выво­ды, как нам дума­ет­ся, понят­ны: вос­при­я­тие ино­языч­ной тер­ми­но­ло­гии — это есте­ствен­ный про­цесс, осо­бен­но в совре­мен­ном мире без гра­ниц, но это и не маги­страль­ный путь постро­е­ния оте­че­ствен­ной тер­ми­но­ло­ги­че­ской систе­мы. Даже ком­про­мисс­ное уточ­не­ние «адап­та­ция» не слу­жит стра­хов­кой от про­ти­во­ре­чий и неувя­зок при копи­ро­ва­нии иной по про­ис­хож­де­нию лек­си­ки. Адап­ти­ро­вать нуж­но к сре­де, име­ю­щей сколь­ко воз­мож­но отчет­ли­вые и устой­чи­вые каче­ствен­ные харак­те­ри­сти­ки. Сре­дой для тер­ми­но­ло­гии явля­ет­ся тео­ре­ти­ко-кон­цеп­ту­аль­ный аппа­рат рос­сий­ской жур­на­ли­сти­ки, кото­рый, в свою оче­редь, соот­но­сит­ся с реаль­ным состо­я­ни­ем оте­че­ствен­ной, а так­же миро­вой жур­на­лист­ской прак­ти­ки. Конеч­но, нау­ка может опе­ре­жать прак­ти­ку, под­ска­зы­вать послед­ней образ­цы для под­ра­жа­ния, быть луч­ше прак­ти­ки и т. д. Но она гене­ти­че­ски не может игно­ри­ро­вать про­из­вод­ствен­ную и про­фес­си­о­наль­ную реаль­ность. Для какой же реаль­но­сти пред­на­зна­че­на гипо­те­ти­че­ская адаптация?

Гар­мо­нич­нее все­го заим­ство­ван­ный поня­тий­но-тер­ми­но­ло­ги­че­ский мате­ри­ал встра­и­ва­ет­ся в те обсто­я­тель­ства, кото­рые иден­тич­ны порож­да­ю­щей его прак­ти­ке, т. е., в нашем слу­чае, жур­на­ли­сти­ке веду­щих запад­ных дер­жав. Но имен­но ей в запад­ной лите­ра­ту­ре регу­ляр­но ста­вят­ся леталь­ные диа­гно­зы, как, напри­мер, в пуб­ли­ка­ции под тре­вож­ным назва­ни­ем «Жур­на­ли­сти­ка в кри­зи­се?»: «Появ­ле­ние Web в зна­чи­тель­ной сте­пе­ни при­ве­ло к деин­сти­ту­ци­о­на­ли­за­ции жур­на­ли­сти­ки… Тео­ре­ти­че­ски жур­на­ли­стом… может быть кто угод­но» [Russial, Laufer, Wasko 2015: 301]. Адап­та­ция тер­ми­но­ло­гии, харак­те­ри­зу­ю­щей исче­за­ю­щий фено­мен, фак­ти­че­ски лиша­ет­ся смыс­ла. Вме­сте с тем, по наблю­де­ни­ям евро­пей­ских иссле­до­ва­те­лей, декла­ри­ру­е­мый кри­зис явля­ет­ся кри­зи­сом той про­фес­си­о­наль­ной пара­диг­мы, кото­рая при­ня­та жур­на­ли­ста­ми на Запа­де, тогда как в дру­гих рай­о­нах пла­не­ты жур­на­ли­сти­ка про­грес­си­ру­ет и стал­ки­ва­ет­ся с кон­крет­ны­ми, прак­ти­че­ски­ми про­бле­ма­ми, под­ле­жа­щи­ми рас­смот­ре­нию. Соот­вет­ствен­но «изу­че­ние жур­на­ли­сти­ки с неза­пад­ной точ­ки зре­ния не долж­но быть про­сто побоч­ным направ­ле­ни­ем жур­на­лист­ских иссле­до­ва­ний; оно может поста­вить под сомне­ние клю­че­вые поло­же­ния о жур­на­ли­сти­ке, кото­рые мы дав­но при­ни­ма­ем как долж­ное» [Hanitzsch 2019: 216]. Дума­ет­ся, ска­зан­ное в пол­ной мере отно­сит­ся к модер­ни­за­ции терминологии. 

Доба­вим, что запрос на ори­ги­наль­ные наци­о­наль­ные под­хо­ды ощу­ща­ет­ся и в жур­на­лист­ском обра­зо­ва­нии. Как счи­та­ют соста­ви­те­ли фун­да­мен­таль­ной меж­ду­на­род­ной моно­гра­фии «Global Journalism Education in the 21^st Century», инте­рес­но было бы посмот­реть не на повто­ре­ние англо-аме­ри­кан­ских моде­лей жур­на­лист­ско­го обра­зо­ва­ния в дру­гих стра­нах, а на то, насколь­ко новые неза­ви­си­мые мате­ри­а­лы будут отли­чать­ся от запад­ных по сво­им кон­цеп­ту­аль­ным направ­ле­ни­ям и нор­ма­тив­но­му содер­жа­нию [Goodman, Steyn 2017: 436].

Перей­дем ко вто­ро­му фак­то­ру модер­ни­за­ции, явствен­но обо­зна­чен­но­му в теку­щих пуб­ли­ка­ци­ях, а имен­но к взрыв­но­му раз­ви­тию инфор­ма­ци­он­но-ком­му­ни­ка­тив­ных тех­но­ло­гий. В той или иной фор­ме в лите­ра­ту­ре гово­рит­ся, что при­шел «“циф­ро­вой век”, в кото­ром тео­рии с усто­яв­шей­ся струк­ту­рой и прак­ти­ки жур­на­ли­сти­ки, вос­при­ни­ма­е­мые как долж­ное, могут утра­тить свою силу» [Steensen, Ahva 2015: 4]. Нет и не может быть воз­ра­же­ний про­тив тези­са об отми­ра­нии уста­ре­ва­ю­щих дог­ма­тов, в том чис­ле под вли­я­ни­ем тех­ни­ко-тех­но­ло­ги­че­ско­го про­грес­са. Более того, сле­ду­ет вни­ма­тель­но при­слу­шать­ся к голо­су тех тео­ре­ти­ков, кто идет даль­ше кон­ста­та­ции тех­ни­че­ско­го пере­во­ору­же­ния. По их вер­сии, в «пост­циф­ро­вом» мире не столь важ­но, «име­ет ли чело­век доступ к новей­шим потре­би­тель­ским гад­же­там или нет… Что же это зна­чит — быть “пост”цифровым? . . Одним из спо­со­бов отве­та было бы пред­по­ло­же­ние, что “пост­ди­ги­тал” — это гораз­до в боль­шей сте­пе­ни о спо­со­бе мыш­ле­ния, чем о тех­но­ло­гии, если эти вещи вооб­ще мож­но раз­де­лять…» [Jandrić et al. 2019: 166]. Бытие чело­ве­ка и обще­ства при­об­ре­ло небы­ва­лое преж­де изме­ре­ние — меди­а­жизнь (media life), что было зафик­си­ро­ва­но сна­ча­ла в оте­че­ствен­ной, а потом и в зару­беж­ной лите­ра­ту­ре [Кор­ко­но­сен­ко 2011; Deuze 2012].

Зна­чит, науч­но-позна­ва­тель­ная мысль долж­на кон­цен­три­ро­вать­ся на вопро­сах о том, насколь­ко ради­каль­ны про­изо­шед­шие пере­ме­ны, вле­кут ли они за собой корен­ное пре­об­ра­зо­ва­ние сущ­но­сти жур­на­ли­сти­ки и, соот­вет­ствен­но, спо­со­ба мыш­ле­ния о ней, т. е. кон­цеп­ту­аль­ный и тер­ми­но­ло­ги­че­ский пере­во­рот. В дис­кур­се о совре­мен­ной жур­на­ли­сти­ке онто­ло­гия и гно­сео­ло­гия свя­за­ны нераз­рыв­но, и эта связь отра­жа­ет­ся в тер­ми­но­ло­гии. Дан­ную связь отчет­ли­во видят те зару­беж­ные иссле­до­ва­те­ли, кто высту­па­ет за интер­на­ци­о­на­ли­за­цию тео­рии. Отвер­гая ско­ро­па­ли­тель­ные и край­ние выво­ды о «кон­це» жур­на­ли­сти­ки и нау­ки о ней, они пишут, что «в ответ на тре­вож­ные собы­тия в отдель­ных запад­ных стра­нах уче­ные высту­пи­ли с при­зы­ва­ми “пере­стро­ить”, “пере­смот­реть”, “пере­де­лать”, “рекон­стру­и­ро­вать”, “пере­осмыс­лить” и “пере­и­зоб­ре­сти” жур­на­ли­сти­ку… и даже “пере­осмыс­лить еще раз”» [Hanitzsch 2019: 216]. Самое пря­мо­ли­ней­ное реше­ние зада­чи «пере­и­зоб­ре­те­ния» лежит на линии заме­ны объ­ек­та изу­че­ния — от жур­на­ли­сти­ки к кана­лам и тех­но­ло­ги­ям, через кото­рые она пред­ста­ет миру.

Посколь­ку вея­ния рекон­струк­ции доно­сят­ся из веду­щих запад­ных стран, в рос­сий­ском кон­тек­сте сли­ва­ют­ся воеди­но оба фак­то­ра — зару­беж­ное вли­я­ние и тех­но­ло­ги­че­ский ска­чок. В резуль­та­те рож­да­ет­ся про­ект под назва­ни­ем «От тео­рии жур­на­ли­сти­ки к тео­рии медиа». Его ини­ци­а­то­ры пред­ла­га­ют сле­ду­ю­щее пере­осмыс­ле­ние ретро­спек­ти­вы и пер­спек­ти­вы отрас­ле­вой нау­ки: «В про­шлом оте­че­ствен­ные уче­ные неод­но­крат­но пред­при­ни­ма­ли попыт­ки наи­бо­лее точ­но обо­зна­чить область иссле­до­ва­ния медиа. Опре­де­ле­ние уни­каль­но­го про­стран­ства иссле­до­ва­ний с само­сто­я­тель­ным тео­ре­ти­ко-кон­цеп­ту­аль­ным и мето­до­ло­ги­че­ским аппа­ра­том при­ве­ло к обра­зо­ва­нию доста­точ­но ста­биль­ной и раз­ви­той систе­мы тео­ре­ти­че­ской рефлек­сии — “тео­рии жур­на­ли­сти­ки”. Одна­ко в кон­тек­сте циф­ро­вых пре­об­ра­зо­ва­ний и актив­но­го рас­ши­ре­ния медиа­сфе­ры ее широ­кое и пол­но­цен­ное при­ме­не­ние ока­за­лось невоз­мож­ным» [Вар­та­но­ва 2019: 153].

При­ве­ден­ное выска­зы­ва­ние вызы­ва­ет целый ряд сомне­ний, даже в плане точ­но­сти опре­де­ле­ний. Пер­вое. Тео­ре­ти­ки жур­на­ли­сти­ки в про­шлом отнюдь не стре­ми­лись обо­зна­чить область иссле­до­ва­ния медиа — они рабо­та­ли в сво­ей обла­сти, в жур­на­ли­сти­ке, и имен­но это поня­тие вклю­ча­лось в назва­ние мно­го­чис­лен­ных моно­гра­фий, учеб­ни­ков и учеб­ных дис­ци­плин, как, впро­чем, про­ис­хо­дит и сего­дня. Вто­рое. Само­сто­я­тель­ный тео­ре­ти­ко-кон­цеп­ту­аль­ный и мето­до­ло­ги­че­ский аппа­рат при­зван отра­жать явле­ния в жур­на­ли­сти­ке, кото­рая, как мы выяс­ни­ли выше, не исчез­ла из про­фес­си­о­наль­ной и обще­ствен­ной прак­ти­ки, и, сле­до­ва­тель­но, сохра­ня­ет­ся потреб­ность в этом аппа­ра­те, вклю­чая тер­ми­но­ло­гию. Тре­тье. Кате­го­ри­че­ское «при­ме­не­ние ока­за­лось невоз­мож­ным» зву­чит как объ­яв­ле­ние о лик­ви­да­ции целой отрас­ли зна­ния, с чем вряд ли согла­сят­ся актив­но рабо­та­ю­щие в ней спе­ци­а­ли­сты. Воз­мож­но, есть резон в фор­ми­ро­ва­нии ново­го науч­но­го направ­ле­ния с соб­ствен­ной объ­ект­ной базой (к ней будет отно­сить­ся вхо­дя­щая в моду тер­ми­но­ло­ги­че­ская нова­ция «меди­а­ис­сле­до­ва­ния»), но толь­ко не за счет вытес­не­ния и под­ме­ны дру­гой, сло­жив­шей­ся ранее. Жур­на­ли­сти­ка меня­ет свое тех­но­ло­ги­че­ское осна­ще­ние, даже поки­да­ет тра­ди­ци­он­ные носи­те­ли сво­е­го содер­жа­ния и при этом оста­ет­ся собой и по-преж­не­му при­ко­вы­ва­ет вни­ма­ние науч­но­го сооб­ще­ства. По мне­нию извест­ных ана­ли­ти­ков, «было бы ошиб­кой пред­по­ла­гать, что типы жур­на­ли­сти­ки, воз­ни­ка­ю­щие вне и наря­ду с тра­ди­ци­он­ны­ми новост­ны­ми орга­ни­за­ци­я­ми, обя­за­тель­но отли­ча­ют­ся или про­ти­во­ре­чат основ­ным цен­но­стям, иде­а­лам и прак­ти­ке про­фес­сии» [Deuze, Witschge 2018: 168].

Из каких науч­но-дис­ци­пли­нар­ных полей при­хо­дит тяго­те­ние к медиа, СМИ, мас­со­вым ком­му­ни­ка­ци­ям вза­мен жур­на­ли­сти­ки? Зная пред­мет­ные обла­сти раз­ных наук, отве­тить не так уж слож­но, тем более что сто­рон­ни­ки заме­ны сами заяв­ля­ют о сво­их пред­по­чте­ни­ях: «Тео­рию СМИ созда­ли социо­ло­ги. При­чем зару­беж­ные. Веро­ят­но, рос­сий­ским иссле­до­ва­те­лям не хва­та­ет ощу­ще­ния при­част­но­сти к создан­ной тео­рии, рос­сий­ских интер­пре­та­ций и рефлек­сий, рефе­рен­ций к оте­че­ствен­ной тео­рии жур­на­ли­сти­ки. В рабо­тах социо­ло­гов мы не нахо­дим рас­смот­ре­ния жур­на­ли­сти­ки и созда­ния тео­ре­ти­че­ских опи­са­ний жур­на­ли­сти­ки, но нахо­дим систем­ное изу­че­ние про­цес­сов мас­со­вой ком­му­ни­ка­ции в струк­ту­ре обще­ства» [Дунас 2017: 38]. Такая сужен­ность дис­ци­пли­нар­но­го гори­зон­та не полу­ча­ет под­держ­ки со сто­ро­ны авто­ров, рату­ю­щих за мно­го­мер­ность под­хо­дов к жур­на­ли­сти­ке и уси­ле­ние гума­ни­тар­но­го нача­ла в ее изу­че­нии. По их оцен­кам, «почти пяти­де­ся­ти­лет­ний опыт созда­ния совет­ской нау­ки о жур­на­ли­сти­ке пока­зы­ва­ет, что созда­ва­е­мая в рам­ках пози­ти­вист­ской пара­диг­мы (социо­ло­ги­че­ская шко­ла жур­фа­ка МГУ) тео­рия не смог­ла стать адек­ват­ной нынеш­ним усло­ви­ям и тре­бо­ва­ни­ям про­фес­си­о­наль­ной сре­ды. Она дает лишь один срез фено­ме­на жур­на­ли­сти­ки (эко­но­ми­че­ская целе­со­об­раз­ность…), но не может стать осно­ва­ни­ем общей тео­рии» [Дмит­ров­ский 2019: 9]. Надо доба­вить, что поис­ки точ­ных тео­ре­ти­че­ских и тер­ми­но­ло­ги­че­ских реше­ний для жур­на­ли­сти­ки в социо­ло­гии ком­му­ни­ка­ций не могут увен­чать­ся успе­хом еще по одной при­чине. Она заклю­ча­ет­ся в чрез­вы­чай­ной раз­мы­то­сти ком­му­ни­ка­тив­но­го поля в нау­ке, несмот­ря на мно­го­лет­ние попыт­ки при­дать ему некие чет­кие кон­ту­ры. Под­во­дя сво­е­го рода итог этим попыт­кам, веду­щий спе­ци­а­лист в дан­ной обла­сти С. Вайс­борд выпу­стил моно­гра­фию, где при­зна­ет, что ком­му­ни­ка­ти­ви­сти­ка не явля­ет­ся науч­ной дис­ци­пли­ной, а пред­став­ля­ет собой свое­об­раз­ную про­то- и пост­на­у­ку, кото­рая не име­ет тео­ре­ти­че­ско­го и мето­до­ло­ги­че­ско­го ядра и суще­ству­ет в раз­мы­тых дис­ци­пли­нар­ных и интел­лек­ту­аль­ных гра­ни­цах [Waisbord 2019].

Поле­ми­ка поме­ща­ет­ся в более широ­кие рам­ки, когда она в целом каса­ет­ся вза­и­мо­от­но­ше­ний тео­рии жур­на­ли­сти­ки с дру­ги­ми науч­ны­ми дис­ци­пли­на­ми, име­ю­щи­ми в жур­на­ли­сти­ке свои пред­мет­ные инте­ре­сы. Пре­зи­дент Бра­зиль­ский ассо­ци­а­ции иссле­до­ва­те­лей жур­на­ли­сти­ки про­во­дит чет­кую раз­гра­ни­чи­тель­ную линию: «В то вре­мя как иссле­до­ва­тель из дру­гой обла­сти, изу­ча­ю­щий жур­на­ли­сти­ку, может доволь­ство­вать­ся исполь­зо­ва­ни­ем мето­до­ло­гий из соб­ствен­ной дис­ци­пли­ны, пото­му что его изыс­ка­ния име­ют дру­гую при­ро­ду, иссле­до­ва­тель, жела­ю­щий выявить осо­бен­но­сти жур­на­ли­сти­ки… дол­жен быть в первую оче­редь оза­бо­чен тем, как сде­лать воз­мож­ной раз­ра­бот­ку… мето­до­ло­гий, адап­ти­ро­ван­ных к осо­бен­но­стям жур­на­ли­сти­ки. <…> Мы наста­и­ва­ем на раз­ли­чии меж­ду так назы­ва­е­мы­ми иссле­до­ва­ни­я­ми жур­на­ли­сти­ки [journalism studies] и тео­ри­я­ми жур­на­ли­сти­ки» [Machado 2005: 14–15]. Аргу­мен­та­ция авто­ра устрем­ле­на к углуб­лен­ной спе­ци­а­ли­за­ции в сво­ей про­фес­си­о­наль­ной сфе­ре во избе­жа­ние рас­тво­ре­ния в смеж­ных науках.

Конеч­но, речь не может идти о недо­пу­сти­мо­сти ори­ги­наль­ных идей в тео­рии или дирек­тив­ном насаж­де­нии един­ствен­но пра­виль­ной тер­ми­но­ло­гии. Плю­ра­лизм слу­жит дви­га­те­лем нау­ки, и с раз­ны­ми под­хо­да­ми надо счи­тать­ся как с дан­но­стью. За дан­ность надо при­ни­мать и лави­но­об­раз­ное про­ник­но­ве­ние в спе­ци­аль­ную лек­си­ку, с одной сто­ро­ны, неоправ­дан­но­го каль­ки­ро­ва­ния ино­стран­ных выра­же­ний, с дру­гой сто­ро­ны — все­воз­мож­ных тех­ни­циз­мов, тоже, как пра­ви­ло, ино­языч­ных по рож­де­нию. Лек­си­кон уче­ных и жур­на­ли­стов неудер­жи­мо засо­ря­ет­ся избы­точ­ны­ми англи­циз­ма­ми: небла­го­звуч­ный факт­че­кинг (вме­сто при­выч­ной про­вер­ки фак­тов), мерт­вя­щая аттрак­тив­ность (при­вле­ка­тель­ность), жар­гон­ный фейк (дез­ин­фор­ма­ция), не гово­ря уже о лишен­ных внят­но­го содер­жа­ния новых медиа.

До неко­то­рой сте­пе­ни рево­лю­ци­он­ный взрыв в тех­но­ло­ги­ях напо­ми­на­ет соци­аль­но-куль­тур­ный пере­лом, про­изо­шед­ший в Рос­сии после 1917 года. Тогда тоже в рече­вую прак­ти­ку хлы­ну­ли дис­гар­мо­нич­ные лек­си­че­ские ново­об­ра­зо­ва­ния, хотя и спро­во­ци­ро­ван­ные ины­ми фак­то­ра­ми. Совре­мен­ни­ки-лите­ра­ту­ро­ве­ды отме­ча­ли: «На наших гла­зах, мож­но ска­зать, про­изо­шел… про­рыв сло­вар­но­го язы­ко­во­го фрон­та <…> — и новые сло­ва, новые обо­ро­ты, новые выра­же­ния неудер­жи­мым пото­ком низ­вер­га­ют­ся на язык». Какие же дела­лись выво­ды? «Нель­зя заго­ро­дить поток, но мож­но напра­вить его. Нель­зя иско­ре­нить ни пош­лое тяго­те­ние к новым сло­веч­кам, ни озлоб­лен­ную нена­висть к ново­му сло­ву, но мож­но учить людей разум­но и береж­но отно­сить­ся к сво­е­му язы­ку» [Горн­фельд 1922: 34–35, 63]. По всей види­мо­сти, тер­ми­но­ло­гию жур­на­ли­сти­ки в нашем веке тоже ждет посте­пен­ное, разум­ное и береж­ное выстра­и­ва­ние сооб­раз­но дина­ми­ке про­фес­си­о­наль­ной прак­ти­ки и логи­ке раз­ви­тия сво­ей обла­сти науч­но­го знания.

Выво­ды. Наблю­де­ния за теку­щей лите­ра­ту­рой пока­зы­ва­ют, что вопро­сы тер­ми­но­ло­гии нахо­дят­ся в фоку­се науч­но­го инте­ре­са. Тру­да­ми науч­но­го и жур­на­лист­ско­го сооб­ществ в Рос­сии создан фонд раз­но­об­раз­ных спра­воч­ни­ков, име­ю­щих, как пра­ви­ло, при­клад­ное, про­фес­си­о­наль­но-прак­ти­че­ское назна­че­ние. Вме­сте с тем явно ощу­ща­ет­ся и фор­му­ли­ру­ет­ся в пуб­ли­ка­ци­ях запрос на фун­да­мен­таль­ные изда­ния энцик­ло­пе­ди­че­ско­го характера.

Реше­ние дан­ной зада­чи тес­но свя­за­но с отве­та­ми на базо­вые вопро­сы о сущ­но­сти жур­на­ли­сти­ки в изме­нив­шей­ся соци­аль­но-куль­тур­ной и тех­но­ло­ги­че­ской сре­де. Сто­рон­ни­ки корен­но­го пере­смот­ра кон­цеп­ций и вслед за тем тер­ми­но­ло­ги­че­ско­го аппа­ра­та аргу­мен­ти­ру­ют его дей­стви­ем двух мощ­ных фак­то­ров — потреб­но­сти раз­ви­вать меж­ду­на­род­ное сотруд­ни­че­ство в тео­рии и циф­ро­во­го взры­ва в медий­ной инду­стрии. Соглас­но этой логи­ке жур­на­ли­сти­ку в каче­стве опор­ной кате­го­рии заме­ня­ют медиа и ком­му­ни­ка­ции, что про­яв­ля­ет­ся как на уровне док­трин, так и на уровне тер­ми­но­ло­ги­че­ских обо­зна­че­ний. Одна­ко пред­ло­же­ния тако­го рода вызы­ва­ют воз­ра­же­ния в рос­сий­ских и зару­беж­ных науч­ных кругах.

По нашим пред­став­ле­ни­ям, при­о­ри­тет­ное вни­ма­ние к медиа озна­ча­ет изме­не­ние объ­ек­та изу­че­ния и науч­но-дис­ци­пли­нар­но­го поля. Инте­ре­сам раз­ви­тия тео­рии в боль­шей мере соот­вет­ству­ет не вытес­не­ние одно­го поля дру­гим, а их вза­и­мо­до­пол­не­ние и вза­и­мо­дей­ствие. Мы нахо­дим осно­ва­ния для под­твер­жде­ния выдви­ну­той в ста­тье гипо­те­зы о том, что интер­на­ци­о­на­ли­за­ция и циф­ро­ви­за­ция явля­ют­ся мощ­ны­ми фак­то­ра­ми изме­не­ний в тео­рии жур­на­ли­сти­ки и модер­ни­за­ции ее аппа­ра­та, но они не вызы­ва­ют ее отми­ра­ния или ради­каль­но­го пересмотра.