«Действуй»: интерпретация креолизованных текстов в практике судебной экспертизы

Поста­нов­ка про­бле­мы. Кре­о­ли­зо­ван­ный текст дав­но и проч­но вошел в миро­вой науч­ный обо­рот в рам­ках самых раз­лич­ных направ­ле­ний, вклю­чая прак­ти­ку судеб­ной линг­ви­сти­че­ской экс­пер­ти­зы. Дей­стви­тель­но, в послед­нее вре­мя инфор­ма­ци­он­ное про­стран­ство напол­не­но тек­ста­ми, постро­ен­ны­ми или собран­ны­ми, как моза­и­ка, из эле­мен­тов раз­лич­ных зна­ко­вых систем. Такой вид тек­стов име­ет раз­лич­ные тер­ми­но­ло­ги­че­ские обо­зна­че­ния: поли­ко­до­вый, поли­мо­даль­ный, син­те­ти­че­ский, гибрид­ный и др. Мы исполь­зу­ем тер­мин «кре­о­ли­зо­ван­ный», заро­див­ший­ся в рус­ле пси­хо­линг­ви­сти­ки и под­чер­ки­ва­ю­щий вза­и­мо­дей­ствие всех его эле­мен­тов. Важ­но отме­тить, что текст пони­ма­ет­ся в широ­ком смыс­ле: от кари­ка­ту­ры до товар­но­го зна­ка, от филь­ма до граффити.

Неред­ко кре­о­ли­зо­ван­ный текст в совре­мен­ном инфор­ма­ци­он­ном пото­ке про­во­ци­ру­ет кон­флик­ты и ста­но­вит­ся объ­ек­том судеб­ной экс­пер­ти­зы, в том чис­ле линг­ви­сти­че­ской. Сей­час уже не вста­ет вопрос, име­ет ли пра­во линг­вист иссле­до­вать кре­о­ли­зо­ван­ный текст. В обще­при­знан­ной рабо­те «Тео­ре­ти­че­ские и мето­ди­че­ские осно­вы про­из­вод­ства судеб­ной пси­хо­ло­го-линг­ви­сти­че­ской экс­пер­ти­зы тек­стов по делам, свя­зан­ным с про­ти­во­дей­стви­ем экс­тре­миз­му» ука­за­но: «Объ­ект иссле­до­ва­ния может быть как сло­вес­ным (т. е. соб­ствен­но тек­стом), так и ком­би­ни­ро­ван­ным. Послед­ний может содер­жать сло­вес­ную (вер­баль­ную) и невер­баль­ную части — изоб­ра­же­ние, свя­зан­ное с этим тек­стом, либо само­сто­я­тель­ные визу­аль­ные ком­по­нен­ты, а так­же пара­линг­ви­сти­че­ские ком­по­нен­ты, напри­мер жесты» [Кукуш­ки­на, Секе­раж, Сафо­но­ва 2011: 20].

До сих пор акту­аль­ным оста­ет­ся вопрос об обще­при­ня­тых науч­ных мето­дах ана­ли­за тако­го тек­ста, чего тре­бу­ет рос­сий­ское зако­но­да­тель­ство (см. прин­ци­пы экс­перт­ной дея­тель­но­сти, пред­став­лен­ные в Феде­раль­ном законе № 73 «О госу­дар­ствен­ной судеб­но-экс­перт­ной дея­тель­но­сти в Рос­сий­ской Феде­ра­ции»). Эта про­бле­ма неод­но­крат­но иссле­до­ва­лась в науч­ных тру­дах, вопрос обсуж­да­ли на науч­но-прак­ти­че­ских кон­фе­рен­ци­ях [Кожев­ни­ко­ва, Осад­чий 2012; Чер­вя­ко­ва 2016; Яко­вле­ва 2013; Дай­лоф 2016 и др.], но до сих пор нет «утвер­жден­ной» мето­ди­ки, обще­при­знан­ной как в юри­ди­че­ском, так и в науч­ном дискурсе.

Исто­рия вопро­са. Как линг­ви­сты, так и юри­сты схо­дят­ся в одном: основ­ная зада­ча линг­ви­сти­че­ской экс­пер­ти­зы — «выяв­ле­ние смыс­ло­вой направ­лен­но­сти тек­стов» (в юри­ди­че­ской тер­ми­но­ло­гии) или «интер­пре­та­ция смыс­ла и выяв­ле­ние его интен­ци­о­наль­ной направ­лен­но­сти» [Кожев­ни­ко­ва, Осад­чий 2012: 24]. Реше­ние такой зада­чи на при­ме­ре клас­си­че­ско­го тек­ста дав­но отра­бо­та­но, суще­ству­ют обще­при­знан­ные мето­ди­ки, подо­бра­ны соот­вет­ству­ю­щие клю­чи. Един­ствен­ная труд­ность, кото­рая воз­ни­ка­ет в этих усло­ви­ях, — необ­хо­ди­мость выпол­не­ния допол­ни­тель­но­го пере­во­да резуль­та­тов иссле­до­ва­ния на понят­ный судье язык: отсут­ствие еди­но­го поня­тий­но­го поля в рам­ках судеб­ной линг­ви­сти­че­ской экс­пер­ти­зы порож­да­ет тра­ди­ци­он­ные «труд­но­сти пере­во­да». Это суще­ствен­но и в ходе экс­пер­ти­зы кре­о­ли­зо­ван­но­го тек­ста, но не явля­ет­ся пред­ме­том насто­я­ще­го исследования.

Здесь реша­ет­ся вопрос о мето­дах интер­пре­та­ции кре­о­ли­зо­ван­но­го тек­ста, о деко­ди­ро­ва­нии инфор­ма­ции, зало­жен­ной в нем. Ряд иссле­до­ва­те­лей (см., напри­мер: [Кожев­ни­ко­ва, Осад­чий 2012; Дай­лоф 2016; Бара­нов 2007] и др.) пред­ла­га­ет интер­пре­ти­ро­вать невер­баль­ные эле­мен­ты тек­ста, исполь­зуя метод семан­ти­че­ско­го про­то­ко­ли­ро­ва­ния или его упро­щен­ный вари­ант — метод вер­ба­ли­за­ции, т. е. «сло­вес­но­го опи­са­ния, вос­про­из­ве­де­ния в фор­ме выска­зы­ва­ния содер­жа­ния и смыс­ла» [Дай­лоф 2016: 77], пони­ма­е­мо­го как при­ве­де­ние все­го тек­ста к еди­ной систе­ме обо­зна­че­ния. Это, бес­спор­но, вновь поро­дит целый ряд «труд­но­стей пере­во­да». Выбор подоб­но­го под­хо­да обу­слов­лен во мно­гом логи­кой раз­ви­тия рос­сий­ской нау­ки, в цен­тре кото­рой лежит прин­цип логоцентризма.

Но необ­хо­ди­мо отме­тить, что невер­баль­ные зна­ки неред­ко пере­гру­же­ны семан­ти­че­ски­ми, эмо­ци­о­наль­ны­ми и сти­ли­сти­че­ски­ми, идео­ло­ги­че­ски­ми и ины­ми смыс­ла­ми. Воз­мож­но ли адек­ват­но и точ­но вер­ба­ли­зо­вать дан­ные смыс­лы? Неслу­чай­но А. Н. Бара­нов дает такое опре­де­ле­ние вер­ба­ли­зу­е­мо­сти — это «доста­точ­но прав­до­по­доб­ное вос­про­из­ве­де­ние скры­то­го смыс­ла в виде выска­зы­ва­ния, содер­жа­ще­го про­по­зи­цию, кото­рая пере­да­ет скры­тое содер­жа­ние» [Бара­нов 2007: 44].

Опи­са­ние мето­ди­ки иссле­до­ва­ния. Мы соглас­ны, что любая попыт­ка дать интер­пре­та­цию невер­баль­но­го ком­по­нен­та сво­дит­ся к его вер­ба­ли­за­ции (как же ина­че выра­зить полу­чен­ный резуль­тат?), но счи­та­ем необ­хо­ди­мым допол­нить, что в этих усло­ви­ях дея­тель­ность экс­пер­та напо­ми­на­ет ско­рее рабо­ту шиф­ро­валь­щи­ка, кото­рый дол­жен не толь­ко рас­шиф­ро­вать текст (объ­яс­нить, пере­ве­сти на понят­ный судье язык), но и спер­ва подо­брать вер­ный код. В ходе экс­перт­но­го заклю­че­ния важ­но пред­ста­вить весь про­цесс, а не толь­ко полу­чен­ный «вер­ба­ли­зо­ван­ный» резуль­тат. Это пред­опре­де­ле­но и зако­но­да­тель­но: в заклю­че­нии экс­пер­та долж­ны быть отра­же­ны не толь­ко резуль­та­ты, но и логи­ка иссле­до­ва­ния с ука­за­ни­ем при­ме­ня­е­мых мето­дов¹.

В пред­ло­жен­ной нами мето­ди­ке деко­ди­ро­ва­ние про­хо­дит три важ­ных эта­па: харак­те­ри­сти­ка тек­ста → выде­ле­ние «озна­ча­е­мых» зна­ков → опре­де­ле­ние общей систе­мы кодирования.

На пер­вом эта­пе необ­хо­ди­мо опре­де­лить объ­ект иссле­до­ва­ния, и им может быть не отдель­ный сим­вол, а толь­ко целост­ный текст, что обу­слов­ле­но прин­ци­па­ми экс­перт­ной деятельности.

Самым частот­ным и эффек­тив­ным инстру­мен­том на этом эта­пе явля­ет­ся жан­ро­вый ана­лиз, кото­рый поз­во­ля­ет как оха­рак­те­ри­зо­вать тема­ти­че­скую направ­лен­ность тек­ста, так и обо­зна­чить основ­ные эле­мен­ты дис­кур­са (авто­ра, адре­са­та) и его праг­ма­ти­че­скую направ­лен­ность. Боль­шин­ство совре­мен­ных жан­ров кре­о­ли­зо­ван­ных тек­стов опи­са­ны в науч­ной лите­ра­ту­ре, по край­ней мере пред­став­ле­ны моде­ли дан­ных жан­ров, что зна­чи­тель­но упро­ща­ет рабо­ту экс­пер­та [Кач­ма­зо­ва 2016; Маи­се­е­ва 2013 и др.].

На сле­ду­ю­щем эта­пе необ­хо­ди­мо выде­лить все зна­чи­мые зна­ки неза­ви­си­мо от их функ­ци­о­на­ла, объ­е­ма и места в тек­сте. Для реше­ния этой зада­чи, осо­бен­но при опи­са­нии (но пока еще не ана­ли­зе) невер­баль­ных эле­мен­тов, при­вле­ка­ют­ся для кон­суль­та­ции спе­ци­а­ли­сты в обла­сти куль­ту­ро­ло­гии, рели­гио­ве­де­ния или исто­рии (круг спе­ци­а­ли­стов и их спе­ци­а­ли­за­ция долж­ны опре­де­лять­ся стро­го в соот­вет­ствии с ана­ли­зи­ру­е­мым мате­ри­а­лом), кото­рые поз­во­ля­ют дать необ­хо­ди­мые фоно­вые зна­ния для даль­ней­ше­го тол­ко­ва­ния зна­ка. В насто­я­щее вре­мя линг­ви­сты часто зани­ма­ют­ся этим само­сто­я­тель­но, исполь­зуя мето­ды семи­о­ти­ки и спе­ци­а­ли­зи­ро­ван­ные мета­язы­ки [Бара­нов 2018]. Мы не отри­ца­ем такой воз­мож­но­сти, един­ствен­ным и обя­за­тель­ным усло­ви­ем счи­та­ем нали­чие спе­ци­аль­ных зна­ний у экс­пер­та (отме­тим, что нали­чие зна­ний долж­но под­твер­ждать­ся не спе­ци­аль­но­стью в дипло­ме, а науч­ны­ми рабо­та­ми специалиста).

На тре­тьем эта­пе дан­ные зна­ки долж­ны быть объ­еди­не­ны общей систе­мой, кото­рая наде­ля­ет их зна­че­ни­ем или акцен­ти­ру­ет важ­ные эле­мен­ты смыс­ла. В рам­ках линг­ви­сти­че­ской экс­пер­ти­зы в роли такой систе­мы может высту­пить кон­текст, кото­рый поз­во­ля­ет создать семан­ти­че­ское поле (в иной тер­ми­но­ло­гии — семан­ти­че­ское ядро, семан­ти­че­ский век­тор вос­при­я­тия). Тер­мин «кон­текст» мы так­же исполь­зу­ем в широ­ком пони­ма­нии: в каче­стве сово­куп­но­сти все­воз­мож­ных условий/факторов функ­ци­о­ни­ро­ва­ния (созда­ния и после­ду­ю­щей интер­пре­та­ции) как сим­во­ла внут­ри тек­ста, так и тек­ста в кон­крет­ном дис­кур­се [Воро­ши­ло­ва 2016].

Опре­де­лить дан­ную систе­му мож­но, толь­ко обо­зна­чив вза­и­мо­связь всех эле­мен­тов не про­сто внут­ри тек­ста, но и шире — в кон­тек­сте, дис­кур­се. Отме­тим, что в насто­я­щей рабо­те мы созна­тель­но ухо­дим от тер­ми­но­ло­гии того или ино­го науч­но­го направ­ле­ния, что обу­слов­ле­но и отсут­стви­ем еди­но­го тер­ми­но­ло­ги­че­ско­го поля судеб­ной экс­пер­ти­зы, и общим харак­те­ром прин­ци­пов исследования.

На дан­ном эта­пе не менее важ­но про­ве­сти и кор­рект­ный ана­лиз струк­ту­ры кре­о­ли­зо­ван­но­го тек­ста, кото­рый необ­хо­дим для уста­нов­ле­ния век­то­ра интер­пре­та­ции, дешиф­ров­ки обще­го смыс­ла. В насто­я­щий момент струк­ту­ра кре­о­ли­зо­ван­но­го тек­ста и типы кор­ре­ля­ции меж­ду его еди­ни­ца­ми доста­точ­но изу­че­ны и опи­са­ны в науч­ной лите­ра­ту­ре [Воро­ши­ло­ва 2013]. Боль­шин­ство иссле­до­ва­те­лей при­ни­ма­ют за акси­о­му утвер­жде­ние, что ком­по­нен­ты кре­о­ли­зо­ван­но­го тек­ста нико­гда не пред­став­ля­ют собой некую «сум­му семи­о­ти­че­ских зна­ков», их зна­че­ние инте­гри­ру­ет­ся и «обра­зу­ет слож­но постро­ен­ный смысл» [Ани­си­мо­ва 2003], зна­чит, пра­виль­но про­чи­тать текст мож­но толь­ко в един­стве всех его ком­по­нен­тов. Но экс­перт дол­жен не толь­ко уста­но­вить, какое место в общей струк­ту­ре тек­ста зани­ма­ет каж­дая еди­ни­ца, но и опре­де­лить, какую функ­цию она выпол­ня­ет. Этот эле­мент прин­ци­пи­аль­но важен при иссле­до­ва­нии кре­о­ли­зо­ван­но­го тек­ста, так как ряд еди­ниц может выпол­нять лишь функ­цию иден­ти­фи­ка­ции опре­де­лен­но­го дис­кур­са, а в нашем слу­чае — клю­ча к коду.

Резуль­та­ты иссле­до­ва­ния, тем более не име­ю­ще­го «обще­при­ня­то­го» мето­да, долж­ны быть вери­фи­ци­ро­ва­ны. Осо­бен­но акту­аль­но об этом гово­рить в ситу­а­ции, когда бóль­шая часть выво­дов зави­сит от ком­пе­тент­но­сти экс­пер­та. Чаще все­го для про­вер­ки полу­чен­ных дан­ных мы исполь­зу­ем экс­пе­ри­мен­таль­ные мето­ди­ки пси­хо­линг­ви­сти­ки или пси­хо­ло­гии, кото­рые поз­во­ля­ют оце­нить воз­дей­ству­ю­щий потен­ци­ал тек­ста и полу­чить усред­нен­ную кар­ти­ну интер­пре­та­ции. Отме­тим, что при­ме­ня­е­мые мето­ды могут быть толь­ко сред­ством вери­фи­ка­ции, но ни в коем слу­чае не могут высту­пать в каче­стве основ­но­го инстру­мен­та­рия, что в первую оче­редь обу­слов­ле­но слож­но­стью сохра­не­ния чисто­ты экс­пе­ри­мен­та в усло­ви­ях про­ве­де­ния экс­перт­но­го исследования.

Исклю­че­ние любо­го из эта­пов иссле­до­ва­ния при­во­дит к экс­перт­ным ошиб­кам. Чаще все­го такие ошиб­ки допус­ка­ют­ся при оцен­ке визу­аль­ной сим­во­ли­ки, напри­мер при отве­те на вопрос о нали­чии в мате­ри­а­лах визу­аль­ных обра­зов нацист­ской атри­бу­ти­ки и сим­во­ли­ки, а так­же атри­бу­ти­ки или сим­во­ли­ки, сход­ных с нацист­ской до сте­пе­ни смешения.

Вне кон­тек­ста в совре­мен­ном инфор­ма­ци­он­ном пото­ке выявить истин­ное зна­че­ние сим­во­ла невоз­мож­но, но и в кон­тек­сте (в узком или широ­ком его тол­ко­ва­нии) важ­но выявить функ­цию дан­но­го сим­во­ла. Чаще все­го она сво­дит­ся к иден­ти­фи­ка­ции дис­кур­са либо его эле­мен­тов: сим­вол игра­ет роль клю­ча к коду все­го тек­ста. Поэто­му ком­пе­тен­ция экс­пер­та долж­на быть шире зна­ния запре­щен­ных сим­во­лов — необ­хо­ди­мо вла­деть всем арсе­на­лом сим­во­ли­ки. Так, в совре­мен­ном рос­сий­ском наци­о­на­ли­сти­че­ском дис­кур­се функ­цию его иден­ти­фи­ка­ции может выпол­нять не толь­ко сва­сти­ка, но и импер­ский флаг или «ней­траль­ное» изоб­ра­же­ние русо­го маль­чи­ка либо бело­го мед­ве­жон­ка Умки.

Ана­лиз мате­ри­а­ла. Ярким при­ме­ром может стать одно из извест­ных граф­фи­ти (см. рис.) Умки — адми­ни­стра­то­ра круп­ней­ше­го сооб­ще­ства граф­фи­ти­стов из чис­ла ради­каль­ных наци­о­на­ли­стов SAWB. StreetArtWhiteBoys — это широ­ко извест­ное откры­тое объ­еди­не­ние граф­фи­ти­стов, куда вхо­дят люди, про­по­ве­ду­ю­щие прин­цип «анти­си­стем­но­сти и анти­то­ле­рант­но­сти» и про­па­ган­ди­ру­ю­щие наци­о­нал-соци­а­ли­сти­че­ские идеи. Основ­ным ору­ди­ем аги­та­ции чле­ны дан­но­го сооб­ще­ства выбра­ли улич­ное искус­ство. Визит­ной кар­точ­кой сооб­ще­ства стал образ муль­тяш­но­го героя Умки: белый миш­ка борет­ся за пра­ва белых.

Рабо­ты SAWB мож­но встре­тить почти на всех цен­траль­ных ули­цах круп­ных горо­дов Рос­сии, а так­же Укра­и­ны и Бела­ру­си. Лишь неко­то­рые рисун­ки Умки свя­за­ны с кон­крет­ны­ми собы­ти­я­ми (напри­мер, «Кани­ку­лы в Мин­ске»), с кон­крет­ным местом (граф­фи­ти «Шалом» на сте­нах быв­ше­го конц­ла­ге­ря), чаще это «общие» аги­та­ци­он­ные тек­сты. Имен­но такой при­мер мы и выбра­ли для ана­ли­за: граф­фи­ти «Дей­ствуй» с улич­ной сте­ны быст­ро пере­шел на сте­ны в соци­аль­ных сетях, где и при­об­рел широ­кую известность.

Совре­мен­ное пони­ма­ние граф­фи­ти в поли­ти­че­ской ком­му­ни­ка­ции свя­за­но с таки­ми явле­ни­я­ми, как суб­куль­ту­ра, оппо­зи­ция, про­тест, деструк­ция [Ско­рик 2016]. Рису­нок «Дей­ствуй» явля­ет­ся ярким при­ме­ром стрит-арта — направ­ле­ния в граф­фи­ти, основ­ная цель кото­ро­го — при­влечь вни­ма­ние, доне­сти идею. Тек­сты тако­го типа суще­ствен­но отли­ча­ют­ся по испол­не­нию и, глав­ное, по праг­ма­ти­че­ской уста­нов­ке от тра­ди­ци­он­ных граф­фи­ти, обо­зна­ча­е­мых в про­фес­си­о­наль­ной сре­де как теги, функ­ция кото­рых — разнообразить/декорировать город­скую сре­ду и «закре­пить» имя авто­ра-граф­фи­ти­ста. Имен­но тек­сты (или «кус­ки» — на про­фес­си­о­наль­ном жар­гоне граф­фи­ти­стов) стрит-арта неред­ко ста­но­вят­ся эффек­тив­ным ору­ди­ем про­па­ган­ды, что, кста­ти, не отри­ца­ет сам автор ана­ли­зи­ру­е­мо­го примера.

Цен­траль­ным эле­мен­том ана­ли­зи­ру­е­мо­го тек­ста явля­ет­ся вер­ба­ли­зо­ван­ный при­зыв «Дей­ствуй», но к чему при­зы­ва­ет автор, мож­но опре­де­лить, толь­ко пред­ста­вив, «про­чи­тав» все эле­мен­ты текста.

В струк­ту­ре граф­фи­ти мы может выде­лить ряд сим­во­лов, попу­ляр­ных сре­ди совре­мен­ных наци­о­на­ли­стов: коло­врат (соляр­ный сим­вол, исполь­зу­е­мый неоязыч­ни­ка­ми и неко­то­ры­ми нео­на­ци­ста­ми как «сла­вян­ская сва­сти­ка»), 14/88 (кодо­вый чис­ло­вой лозунг, под­час так­же функ­ци­о­ни­ру­ю­щий в каче­стве при­вет­ствия или под­пи­си у белых наци­о­на­ли­стов) и др. Эти сим­во­лы хоро­шо извест­ны в кру­гу спе­ци­а­ли­стов и не име­ют двой­ствен­ной, спор­ной интер­пре­та­ции. Их соче­та­ние в одном тек­сте поз­во­ля­ет утвер­ждать, что это еди­ный дис­кур­сив­ный при­знак. Они опре­де­ля­ют не толь­ко дис­курс, в кото­ром дан­ный текст суще­ству­ет, но и «сво­их» и «чужих», тех, про­тив кого долж­ны быть направ­ле­ны действия.

Иссле­ду­е­мый текст — эле­мент совре­мен­но­го наци­о­на­ли­сти­че­ско­го дис­кур­са, что под­твер­жда­ет­ся и под­пи­сью к нему, автор­ство так­же явля­ет­ся клю­чом к его интер­пре­та­ции. Ана­ло­гич­ную функ­цию в дан­ном при­ме­ре выпол­ня­ет и пре­це­дент­ная фра­за «Идея без дела мерт­ва!», кото­рая, с одной сто­ро­ны, пред­став­ля­ет собой транс­фор­ми­ро­ван­ную биб­лей­скую цита­ту «Вера без дела мерт­ва», с дру­гой сто­ро­ны, в совре­мен­ном наци­о­на­ли­сти­че­ском дис­кур­се зача­стую исполь­зу­ет­ся как лозунг, опо­сре­до­ван­но тре­бу­ю­щий кон­крет­ных дей­ствий, неред­ко агрес­сив­ных. Агрес­сив­ность лозун­га «Дей­ствуй» под­твер­жда­ет­ся на визу­аль­ном уровне: обра­тим вни­ма­ние на раз­ви­тие обра­за ору­жия от изоб­ра­же­ния ножа до изоб­ра­же­ния взры­ва. Но спра­вед­ли­во­сти ради мы долж­ны отме­тить и вто­рую сто­ро­ну тек­ста: автор при­зы­ва­ет бороть­ся не толь­ко ору­жи­ем, но и сло­вом, обра­зом (изоб­ра­же­ние кисти, каран­да­ша, нот).

Инте­рес­на и ком­по­зи­ция это­го граф­фи­ти: иден­ти­фи­ци­ру­ю­щая сим­во­ли­ка рас­по­ло­же­на в ниж­ней части изоб­ра­же­ния, так как это свое­об­раз­ная под­пись, знак для сво­их. Чет­кое деле­ние тек­ста по вер­ти­ка­ли на две части пред­став­ля­ет ситу­а­цию выбо­ра: каж­дый сам впра­ве выбрать свой путь, свой метод борь­бы. Основ­ной тип кор­ре­ля­ции меж­ду глав­ным вер­баль­ным эле­мен­том «Дей­ствуй» и визу­аль­ны­ми эле­мен­та­ми — под­дер­жи­ва­ю­щий [Воро­ши­ло­ва 2013], каж­дая груп­па визу­аль­ных обра­зов допол­ня­ет вер­баль­ный ком­по­нент, отве­чая на вопро­сы, как, каки­ми сред­ства­ми, зачем, про­тив кого и т. д.

Резуль­та­ты иссле­до­ва­ния. Таким обра­зом, мы можем одно­знач­но оха­рак­те­ри­зо­вать рас­смат­ри­ва­е­мый текст как про­па­ган­ди­ру­ю­щий идеи нациз­ма, при­зы­ва­ю­щий к совер­ше­нию дей­ствий, в том чис­ле насиль­ствен­ных, по отно­ше­нию к пред­ста­ви­те­лям «небе­лой» расы.

Для под­твер­жде­ния полу­чен­ных резуль­та­тов мы исполь­зо­ва­ли метод пси­хо­линг­ви­сти­че­ско­го экс­пе­ри­мен­та: участ­ни­кам было пред­ло­же­но создать под­пись под рису­нок или его ком­мен­та­рий. В экс­пе­ри­мен­те участ­во­ва­ли 138 сту­ден­тов Ураль­ско­го госу­дар­ствен­но­го педа­го­ги­че­ско­го уни­вер­си­те­та в воз­расте от 19 до 22 лет.

Широ­ко извест­ны­ми лозун­га­ми совре­мен­ных наци­о­на­ли­стов: Бей чер­ных! Рос­сия для Рус­ских! Очи­стим Рос­сию! Смерть чур­кам! — были пред­став­ле­ны 32 % полу­чен­ных ответов.

Сло­ва­ми и сло­во­со­че­та­ни­я­ми с семан­ти­кой агрес­сии и раз­ру­ше­ний: взрыв, взры­ва­ем, тер­ро­ри­сты, смерть и др. — 28 %.

Эмо­ци­о­наль­ные оцен­ки, чаще все­го выра­жа­ю­щие ужас, страх: капец, уро­ды, страш­но и т. д. — содер­жа­ли 8 % ответов.

Раз­ви­ва­ли образ Умки: Белый и злой Умка. Умка сошел с ума. Тяже­лое дет­ство Умки. Умка — белый герой — 4 %.

Отме­тим, что боль­шин­ство отве­тов содер­жа­ло семан­ти­ку опас­но­сти и иден­ти­фи­ци­ро­ва­ло авто­ра граф­фи­ти как участ­ни­ка наци­о­на­ли­сти­че­ско­го движения.

Осталь­ные отве­ты носи­ли инди­ви­ду­аль­ный харак­тер и не вли­я­ли на резуль­та­ты исследования.

Таким обра­зом, мы под­твер­ди­ли полу­чен­ные ранее результаты.

Выво­ды. Еще раз напом­ним о необ­хо­ди­мо­сти про­ве­де­ния целост­но­го иссле­до­ва­ния. В пред­ло­жен­ной нами моде­ли интер­пре­та­ции кре­о­ли­зо­ван­но­го тек­ста исполь­зу­ет­ся стра­те­гия, кото­рую мож­но услов­но назвать «кру­го­вой», — это клас­си­че­ский гер­ме­нев­ти­че­ский круг. Оттал­ки­ва­ясь от «обра­за» тек­ста через приз­му жан­ро­вой моде­ли, про­ве­дя деталь­ный ана­лиз каж­до­го его зна­ка, мы выхо­дим на этап интер­пре­та­ции тек­ста как целост­ной еди­ни­цы в кон­крет­ном дис­кур­се. Таким обра­зом, мы не огра­ни­чи­ва­ем­ся толь­ко тек­стом, а выхо­дим за гра­ни­цы кру­га, так как имен­но дис­кур­сив­ный под­ход счи­та­ем базо­вым в нашем исследовании.

При этом исполь­зо­ва­ние отдель­ных эле­мен­тов пред­ло­жен­ной моде­ли интер­пре­та­ции не поз­во­лит полу­чить досто­вер­ные резуль­та­ты, так же как недо­пу­стим ана­лиз отдель­ных эле­мен­тов тек­ста или тек­ста вне дис­кур­са его существования.